-

ПИСЬМА ГЕРМАНСКОЙ ПРИНЦЕССЫ О РУССКОМ ДВОРЕ.

1795 год.

В Виртембергском журнале «Morgenblatt» напечатан ряд писем, относящихся ко времени Императрицы Екатерины ІІ-й и представляющих картину Русского Двора в 1795 г. Письма эти писаны из Петербурга супругою наследного герцога Саксен-Кобургского к мужу, в Германию. Известно, что в 1795 г. герцогиня приехала в Петербург с тремя дочерьми своими, из коих одну предположено было выбрать в невесты молодому внуку Екатерины, Великому Князю Константину Павловичу. Выбор пал на младшую принцессу, которая и была в следующем году обвенчана с Великим Князем под именем Анны Феодоровны; но через четыре года вернулась в Германию, и потом жила в разводе с своим супругом.

Письма эти писаны в виде журнала, в котором жена передает мужу свои ежедневные впечатления и встречи. Первое письмо писано 18 Октября, на другой день по приезде, под сильным впечатлением блеска и великолепия, которым ослеплена была принцесса Кобургская при большом Дворе. Тотчас по приезде гостей в зимний дворец, Екатерина встретила их в отведенных им комнатах и поразила их с первого разу своим величием. «Она приняла нас — пишет герцогиня — чрезвычайно милостиво и любезно, осмотрела каждую из наших девиц проницательным взглядом и остановила его на младшей, Юлии. Рассказывают, что, когда гости подъехали ко дворцу и выходили из экипажа, Императрица смотрела на них из окна: старшая принцесса быстро выскочила из экипажа на лестницу; вторая хотела сделать тоже, оступилась и упала; но последняя вышла из экипажа и взошла на ступеньку спокойно и с достоинством — это понравилось Екатерине, и она сказала про себя: c’est la dtrniere. «Я нашла, продолжает герцогиня, что все описания Екатерины, какие до нас доходили, не верны. Опишу ее тебе по первому впечатлению. Она немного пониже меня, только полнее, осанка ее величественна; такою воображала я себе в детстве волшебницу. Лицо у нее широкое и полное; с виду нельзя ей дать 60 лет. Волосы и брови у ней не крашеные, совсем седые и густые; прическа совершенно соответствует ее летам. Головной убор приколот двумя огромными бриллиантами. Выражение лица очень приятно, рот до сих пор необыкновенно красив, нос не велик, но прекрасной формы и чудные голубые глаза, без которых нельзя вообразить ее. Она слегка румянится, но кожа так свежа у нее, что наверное она никогда не белилась. Поступь у нее удивительно легкая, не по летам, и вообще ее можно назвать олицетворением крепкой старости, хотя у нас за границею часто говорят об ее болезнях.

С первых же дней, принцессы освоились со Двором и вошли в обыкновенную жизнь его. Повидимому туалеты их не отличались ни полнотою, ни пышностью, и Екатерина прислала им две корзины великолепных шелковых материй и [1091] полдюжины портних, которые тотчас же принялись за работу. 20-го Октября Императрица прислала матери и дочерям брилльянтовые знаки ордена св. Екатерины и в тот же день привела к ним и первый раз Великого Князя Константина, о котором герцогиня пишет: «Константину на вид кажет не менее 23 лет (ему было тогда около 16), и видно, что он еще выростет. У него широкое, круглое лицо; и если бы не курносый нос его, он был бы очень красив; у него большие голубые глаза, в которых много огня и ума; ресницы и брови почти совсем черные; небольшой рот и губы совсем пунцовые; очень приятная улыбка, прекрасные зубы и свежий цвет лица. У обоих братьев такие здоровые лица, такое крепкое, мускулистое телосложение, что они резко отделяются от всех придворных кавалеров; в ясном взгляде их видна чистая кровь и душа неиспорченная. Константин, кажется, воин и душой и телом, со всею военною ловкостью... Александр замечательно красив, высокого роста, но грациозность не мешает мужественному его виду, и выражение лица у него гораздо прелестнее чем у брата, хотя у них общий air de famille. У Константина более блеску в глазах и глаза красивее, но у Александра черты лица совершенно правильные; у него придворные располагающие манеры, и он разговорчивее брата в обществе. Жаль только, что при этой необыкновенной любезности есть какая-то лень и вялость в его манере... Братья чрезвычайно привязаны друг к другу и постоянно вместе. Константин имеет больше характера и от того владеет совершенно старшим братом, что не мешает однакоже взаимному их доверию».

Великий Князь Павел Петрович приехал из Гатчины познакомиться с принцессами. Герцогиня с [1092] дочерьми должна была итти к нему для первого знакомства, в его комнаты, через весь дворец, но осталась довольна его любезностью; потом они были у В. Князя Александра Павловича. Герцогиня пишет что она устала до крайности от этих визитов, потому что надо были пройти по дворцу по крайней мерь три мили. Только что успели они вернуться в свои комнаты, как В. К. Павел Петрович пришел отдать им визит. В тот же день герцогиня описывает блестящий бал и театр в Эрмитаже. Начиная с Императрицы, все удивляются красоте дочерей ее, о чем она пишет с восторгом.

Рассказ становится интереснее с 5-го письма, от 24 Октября. «Все решено — пишет герцогиня, — и решено так, как ты ожидал. Звезда Юлиина взяла верх, и лучше что так вышло. У Юлии больше достоинства и характера, чем у нашей милой, слишком доброй Натты. На взгляд Императрицы всех красивее София, и она сказала другу нашему гопералу Будбергу: Si je pouvnis, je les garderais toules les trois; mais comme c'est Constantin qui se marie, il choisira» (Еслиб можно было, я оставила бы всех трех: но Константину жениться — пусть он выбирает). В итальянской опере Императрица сказала мне: Il vous faul quelques jours de repos (Надо вам отдохнуть несколько дней). Эти дни отдыха я приняла с благодарностью и пробыла дома среду и четверг (21 и 22)».

«В пятницу утром мы поехали кататься по городу. Трудно себе представить что иибудь прекраснее нового города и набережной Невы. В полдень к нам собралась вся нота обыкновенная обеденная компании. После обеда мы пошли с генерал. Будбергом в Эрмитаж, смотреть картины и разные произведения искусства. Картин здесь множество, но [1093] они очень разнообразного достоинства. Очень хороши картины Анжелики Кауфман, но более всего понравилась мне картина «Смерть Отца». В бесконечной амфиладе зал и галерей всего прежде бросается в глаза обширный вид на Неву, покрытую множеством больших и малых судов и, по ту сторону реки, на Васильевский остров, с прекраснейшими зданиями, кадетским корпусом, Академией и пр.: все они кажутся такими чистыми и свежими — точно модели».

«Из большой столовой с колоннами ни вошли в биллиардную и здесь застали Константина одного. Он смутился немного, но тотчас оправился и сказал, что Императрица велела ему показать нам собрание редкостей. Со мной он разговаривал без перерыву; но с девицами не имел духу сказать ни слова. Он отлично говорит по французски и имеет много сведений для своих лет».

«Когда мы кончили, я пригласила Константина пить с нами чай. Он покраснел до ушей, но с большим удовольствием пошел с нами в наши комнаты, и мне показалось точно и у себя дома в Кобурге. Все еще не решаясь заговорить с девицами, он обращался все ко мне и к Будбергу. Будберга он безмерно любит и всякую минуту берет его за руку, чтобы показать, как он ценит его. Je le crains extremement — говорил он мне — et je n’ai jamais craint que lui; car M. Sacken, je lc mellais en poche. (Я ужасно боюсь его, и его только одного всегда боялся: с Сакеном я что хотел, то и делал). Будберг: Mais, monseigneur, je n'etois point aupres de vous. (Но я ведь не был при вас, Ваше Высочество). Константин: Mais on venait vous chercher pour me laver la tete. (Да, только за вами посылали, когда нужно было побранить меня). При всяком случае Константин повторяет: Le general Budberg est le plus [1094] honnete homme que nous ayons (Ген. Будберг у нас самый честный человек). Александр тоже очень к нему привязан, и оба брата выказывают к нему любовь свою самым лестным для него образом. С другими придворными они просто учтивы, но с генералом обращаются как с отцом. Только с одним Зубовым они в близких отношениях, и это уклонение от прочих придворных помогает им соблюдать чистоту душевную».

«Екатерина, во всем предусмотрительная, устроила как нельзя более разумно воспитание обоих молодых людей и теперь видит себе награду в них: оба они вышли превосходны. У Константина такая прямая душа, столько простоты, столько сочувствия ко всему великому, и в тоже время столько скромности. Самое сильное его желание — сделать кампанию. A la tete de votre regement? (С вашим полком) спрашивает Будберг. Non, mon ami, отвечает он, je ne suis pas fait encore pour commander un regiment, je veux apprendre obeir, pour servir un jour ma patrie. (Нет, мой друг, я еще не дорос до того, чтобы командовать полком, я хочу еще учиться слушать других, чтобы послужить своему отечеству). И когда он говорил это, столько прямоты и благородства выражало его лицо. Будберг взглянул на меня с восторгом. Привязанность братьев друг к другу замечательна. Константин говорит мне: Je ne sais pas si mon frere peut se passer de moi: moi, sans Alexandre, je ne pourrais point vivre. (He знаю, может ли брат обойтись без меня, а я жить не могу без Александра). Вчера Александр спрашивал меня, довольна ли я его братом: Il est un peu etourdi, mais il est si bon. (Он немного легкомыслен, но так добр!) Они, кажется, дополняют друг друга своим различием в характерах. Чего нельзя ожидать со временем от [1095] этих молодых людей! Императрица следит за ними с восторгом. Оба они чрезвычайно привязаны к дому, и оба, особливо младший, ненавидят придворных. В разговоре со мною, Константин с необыкновенным одушевлением высказывал презрение свое к людям, которые гонятся за милостями высочайших особ, и выражал свое опасение. как бы брат его не подчинился влиянию этих людей. Будберг улыбнулся и сказал: Il vous auront egalement, Monseigneur. (Они достанут и вас, Ваше Высочество). Тут начались уверения, что этого никогда не будет, и я дивилась, как разумно говорил Великий Князь и как судил верно. Pas les gentilshommes de la chambre, mais less officiers vous auront, — заметил Будберг (у вас будут только не кавалеры придворные, а офицеры). — Au moins, pas ceux des gardes (только уж не гвардейские) возразил Константин; но потом, когда со стороны Будберга было еще несколько замечаний, прибавил: Il est vrai, que je suis jeune et sans experience; mais il se trouvera pourtanl quelque honnete homme qui me montera les pieces. Vous viendrez a mon secours, Budberg. (Правда, что я молод и неопытен: но найдется же честный человек, кто мне приготовит оружие. Вы мне поможете, Будберг). Он протянул руку Будбергу, который прижал ее к сердцу со слезами на глазах. Я рассказываю все это с подробностями, чтобы дать тебе понятие о характере Вел. Князя. Правда, что в нем по временам видится еще много детского. Он весь покраснел, когда Будберг с улыбкою посмотрел на него».

«Перед ужином Вел. Князь взялся за трость и за шляпу и хотел уходить; но, кажется, очень обрадовался, когда я пригласила его остаться. За столом паж хотел служить ему, но Вел. Князь сказал пажу с величайшей учтивостью: «Je vous prie, [1096] Monsieur, ne vous incommodez pas; je n’aime pas qu’un gentilhomme qui sera un jour mon camarade, soit derriere ma chaise. N'est ce pas, Monsieur, nous servirons ensemble? (Прошу вас, сударь, не беспокоиться: мне неприятно думать, что дворянин, который будет мне после товарищем, стоит у меня за стулом. Не правда ли, мы будем служить вместе?) Молодой паж, лет 18-ти, отодвинулся, краснея; но на лице его, казалось, можно было прочесть: вся жизнь моя готова вам на службу».

«Константин гуляет каждое утро по городу в сопровождении одного только офицера, без служителя, ходит между народом, вступает и разговоры, и когда замечает какие нибудь беспорядки, тотчас сообщает Императрице. Сама она мне об этом рассказывала, заметив при том: Il se trompe parfois, et nous causons tres serieusement tous les matins pour le moins une heure (иногда он обманывается, и мы с ним беседуем по крайней мере час каждое утро). Совершенное доверие, которое Великий Князь питает к Императрице, сердечное, нежное обращение всех членов этой семьи друг с другом, отдаление от придворных, которые всегда представляются мне точно зрителями в партере — вот что меня поражает и возбуждает во мне чувство глубокой радости, когда подумаю, что оставляю в таком семействе дитя моt. Вот почему я совершенно довольна, что судьба Юлии так устроилась. До свадьбы она будет жить с молодыми Великими Княжнами. К Александре и к Елене она уже привязалась с обыкновенною своею горячностью; с ними она и останется на попечении умной их воспитательницы г-жи Ливен. Это женщина с характером, знает в совершенстве, что требуется для воспитания молодых девиц и умеет внушить им достаточно к себе уважения». [1097]

В следующем письме герцогиня говорит: «Вчера после обеда Константин опять пришел к нам, и принес гравированный портрет Императрицы, который я видела в Эрмитаже. В этот вечер он себя чувствовал более по домашнему и совершенно занялся девицами, но смотрел все на одну Юлию. Она была чудесно хороша, в атласной рубашке небесно-голубого цвета; волосы перевиты гирляндой из белых роз. Вел. Князь непременно хотел, чтоб они играли на фортепьяно и пели. Ты знаешь, как Юлия умеет аккомпанировать. София стала рисовать пирожницу, как она стоит на углу улицы. Константину хотелось, чтоб она нарисовала двух гусаров — он был в восторге: так и сказывались в нем 16 лет. София прибавила ему гусаров, потом музыканта, потом кучера в Русском костюме. Константин — он немножко близорук — сидел за плечом у нее позади и поправлял костюм в рисунке, и говорил все по-немецки, заметив, что его ломанная немецкая речь забавляет девиц. Он шутил беспрестанно с Софией и с Антуанеттой, — ни разу с Юлией. В этот вечер он ужинал с нами. И сегодня он пришел бы, Императрица позволила ему, но сказала: Il faul demander а votre ami Budberg (спросись у своего друга). Вел. Князь не решился спросить сам и, когда мы вернулись из Французского спектакля, послал к Будбергу гр. Зубова. Зубов, смеясь, передал поручение, но вернулся, увы! с решительным отказом. Генерал имел на это свои причины, и был прав. Великому Князю Александру позволяли видеться часто с принцессою Баденскою, и генерал заметил по этому случаю: Il vaut mieux faire desirer le bonheur au petit; il lui en sera plus cher. (Лучше пусть молодой человек потомится в ожидании счастья — тем [1098] оно будет ему дороже). Зубов — друг и доверенный человек у обоих Великих Князей, и они могут всегда рассчитывать на добрую его услугу. Теперь Константин постоянно ходит с ним рука об руку».

Наконец 24 Октября решена была участь принцессы. 25 Октября (7-е письмо) герцогиня пишет: «Юлию обручили вчера вечером. Это была картина самая трогательная. Как был тронут, как был нежен добрый, неиспорченный юноша! Ни одного зятя не буду я любить столько, сколько люблю этого. Не найдешь другого такого — отличного, умного, с таким чистым сердцем!»

«Вчера после обеда, около 6 часов, Константин пришел ко мне делать формальное предложение. Он провел целый день с гр. Зубовым, который, вместе с Будбергом, долго читал ему наставления по случаю чрезмерной его живости. Он вошел в комнату бледный, опустив глаза, и дрожащим голосом сказал: Madame, je viens vous demander la main de Madame votre fille. (Сударыня, я пришел у вас просить руки вашей дочери). Я было приготовила на этот случай прекрасную речь, но вместо того зарыдала. Он вместе со мною прослезился и молча прижал к губам мою руку. Когда я опомнилась, я стала говорить, что его попечению поручаю счастье своей дочери, что чувствительность ее души поможет ему дать ей необыкновенное счастье, но прибавит ей и страданья в несчастьи. Я сказала: в такой дали от родины и от родных, я поручаю вам судьбу ее. С этой минуты ее участь и счастие зависит от вас».

«Дальше не помню, что я говорила ему и что ему внушило отвечать мне его доброе сердце. Я слишком была взволнована. Будберг прижал его к груди своей и вышел из комнаты, тоже в слезах. Послали за Юлией. [1099] Она вошла в комнату бледная. Он молча поцеловал у ней руку; она тихо плакала: — я никогда не видала ее такою хорошенькой как в эту минуту. N’est се pas, vous m'aimerez un jour? (Не правда ли, вы со временем меня полюбите?) сказал Константин. Юлия взглянула на него так выразительно-нежно и сказала: Oui, je vous aimerai de tout mon coeur. (Да, я буду любить вас всем сердцем)».

«Невольно я вскрикнула: Боже мой! от чего отец не может всего этого видеть? Тут Юлия, которая так тебя любит, громко заплакала. Константин взял ее за обе руки, прижал их к сердцу и сказал с полным выражением той прямоты, на которую мы так крепко можем положиться: Je vous jure, Madame, devant Dieu, que vous reverrez votre pene, je vous promets de vous mener en Allemagne, je ne sals pas quand; cela depend de Sa Majeste, mais je liens fidelement a ce que je promels, vous reverrez votre pere et je le verrai aussi. (Клянусь вам перед Богом, что вы увидите батюшку; обещаю вам, что повезу вас в Германию; не знаю когда, это зависит от Ее Величества; но что я обещаю, того крепко держусь — вы увидите батюшку, и я его увижу). Потом, обратясь ко мне, он поцеловал мою руку и сказал: Oui, Madame, vous la reverrez, je vous le promets. (Да, вы се увидите, обещаю вам)».

«Мы сидели вместе целый вечер и были так счастливы, но в груди у меня была боль, так что я едва могла говорить. Молодой человек сидел возле своей скромной невесты, или возле меня, на ручке дивана и, цалуя мою руку, повторял: Que je vous aime (как я вас люблю). Разумеется, это относилось к Юлии».

«Сегодня большое празднество. Я видела, столько ужь проехало великолепных экипажей. Я сижу и пишу, в великолепном уборе — сейчас идем в церковь». [1100]

После обеда герцогиня пишет: «Сейчас только вышли от меня оба брата, Вел. Князья. Что они за милые молодые люди! Как счастлив Александр счастьем брата, с каким сердечным сочувствием он встречает его — это просто трогательно! Безгранична и доверенность младшего брата к старшему, и по летам и по мысли. Не часто можно встретить такую сердечную нежность, какова между этими братьями. Александр уверяет меня, что брат его совсем влюблен: они сидели вчера до поздней ночи в беседе, и Александр давал брату много добрых советов; Юлия будет очень счастлива в этом семействе».

Тут же описывается свидание с Екатериною. «Императрица послала за нами, и мы застали ее в конце парадного туалета — она надевала последний орден. Она приняла нас с необыкновенною любезностью, целовала Юлию но крайней мере раз двадцать и сказала мне: Jc puis vous dire qu’elle plait an public autant qu’a Constantin. (Могу вам сказать, что она нравится публике столько же, сколько и Константину). Когда туалет окончился, Императрица пошла к обедне, и мы пошли за нею». Затем описываются торжественный выход Императрицы и поздравления. 7-го Ноября назначен был обратный выезд герцогини из Петербурга. «Я могу спокойно оставить здесь Юлию, пишет она. Здесь об ней заботятся, как лучше желать нельзя. Будущею Dame d’honneur назначена к ней немки из Лифляндии, жена генерала Рейнера. Нельзя довольно благодарить Бога, что все так отлично устроилось. Подлинно, принц Фридрих (герцог Кобург-Заальфельдский, Австрийский генер.-фФельдмаршал, умер 1815 г.) всегда называл Императрицу: Le heros de votre famille (герой нашей фамилии)». Действительно, все семейство герцогини осыпано было [1101] милостями и подарками. Перед маскарадом, 5-го Ноября, Императрица прислала герцогине целую корзину с брилльянтовыми вещами: ей самой бриллиантовое ожерелье, серги, цветок на голову, пару жемчужных браслет и кольцо с огромным бриллиантом; двум старшим дочерям — каждой ожерелье, серги, кольца и цветок на голову; невесте: брилльянтовый головной убор и великолепные браслеты. Придворной их даме, г-же Вагенгейм — тоже кольцо и серги. Принцессе-герцогине прислан был вексель для получения в Лейпциге 80,000 рублей для нее самой и для каждой из двух дочерей по 50,000 р. Г-жа Вагенгейм получила 3000 р. и всем служителям розданы дорогие подарки. Оба сына герцогини — старший Эрнест (наследный герцог Кобургский), младший Леопольд (в последствии король Бельгийский) — записаны капитанами в Петербургский гренадерский полк Вел. Князя Константина Павловича. Последнее 9-е письмо, от 7-го Ноября, все наполнено описанием последних дней пребывания герцогини в Петербурге. 30 Октября был спектакль в Эрмитаже; 31-го ужин у Вел. Кн. Александра Павловича; 1-го Ноября — целый день гости провели с Императрицею в Таврическом дворце. В следующие дни Вел. Князь Константин Павлович показывал им Смольный монастырь, Кадетский Корпус и Академию художеств. 5-го Ноябри был во дворце великолепный маскарад, в котором собраны были представители разных местностей и племен России в местных и национальных костюмах, 6-ro числа, после вечернего собрания к Эрмитаже, герцогиня простилась с Великими Князьями и на [1102] следующее утро выехала, с обеими старшими дочерьми, в обратный путь.

Любопытно заметить, что в описании всех сцен, следовавших за помолвкою, ни разу не упоминается о родителе жениха, Великом Князе Павле Петровиче. Только на обратном пути из Петербурга, 8 числа, герцогиня заезжала к нему в Гатчину. «Мы были очень любезно приняты, — пишет она, — но здесь я очутилась в атмосфере совсем не похожей на Петербургскую. Вместо непринужденности, царствующей при императорском дворе, здесь все связано, формально и безмолвно. Великий Князь умен и может быть приятен, когда захочет; но у него много непонятных странностей, и между прочим та, что около него все устроено на прусский лад и еще по старинным образцам прусским: как только въезжаешь в его владения, так появляются трехцветные (черные, красные и белые) шлагбаумы, с часовыми, которые на прусский манер окликают проезжающих. Всего хуже то, что эти солдаты — Русские, обращенные в Прусаков, и одеты по старинной форме Фридриха Вильгельма перваго». В Гатчине гости провели ночь, по приглашению Вел. Князя, и на утро отправились далее. На дороге настиг их майор Курута, курьер из Петербурга: с ним Великий Князь прислал бриллиантовые знаки Св. Екатерины, которых видно не успели приготовить к их отъезду, и письма от обрученной невесты, которая уведомляла между прочим, что ее начал уже учить Русскому языку маиор Муравьев, офицер, служивший под начальством Вел. Князя Константина Павловича. В Риге оканчиваются письма принцессы Кобургской.

Текст воспроизведен по изданию: Письма германской принцессы о русском дворе. 1795 год. // Русский архив, № 7-8. 1869