-

Дрозд-Бонячевский.

1799 г.

В «Отечественных Записках» 1869 г., № 9, в статье г. Максимова: «Государственные преступники», стр. 251, помещено примечание: «Государственная измена при Павле (1799 г.) служившего при тосканском дворе коллежского асесора Дрозда-Бонячевского, предавшегося французам и служившего им, наказана была тем, что имя и деяния изменника прибиты были к висилице».

Дрозд-Бонячевский изменником не был и французам не служил.

Фамилия Дрозд-Бонячевских еще существует; и как помянутый изменник был с дедом моим в дружеских отношениях, которые и привели одного из них к позорному наказанию, а другого — к большим неприятностям по службе, то долгом считаю прилагаемыми документами снять с Дрозда-Бонячевского обвинение в измене. Но предварительно считаю не лишним сообщить сведения, сохранившиеся по этому делу в памяти нашего семейства.

Дед мой — со стороны матери — статский советник Иван Васильевич Башловский, служил в государственной коллегии иностранных дел и в августе 1798 года назначен был в распоряжение генерала от инфантерии Розенберга, командовавшего вспомогательным российским корпусом противу бунтующих французов, для министерской корреспонденции».

По назначении главнокомандующим Суворова, Розенберг передал ему командование в Вероне, где и представил ему всех чинов корпуса, в том числе деда моего, и не задолго пред тем [231] назначенного в дипломатическую канцелярию Фукса. Подойдя к Фуксу, Суворов закричал: «Помилуй Бог, какой тощий! будешь ездить со мною верхом»; а деду: «Фу, какой толстый! я буду прятаться в тебя, когда озябну». Вслед за этою шуткою, Суворов обратился к деду моему, чтоб он указал ему чиновника из канцелярии, которому можно было бы дать важное поручение. Вероятно, до этого представления передано было фельдмаршалу, что деду моему знакомы дела и люди в Италии, так как до того он служил пять лет при миссии в Неаполе. Дед указал на Дрозда-Бонячевского, который давно и хорошо был ему известен, и только что прибыл в канцелярию главнокомандующего для усиления ее из посольства при тосканском дворе.

Затем, на другой день, Бонячевскому вручена была огромная сумма денег и поручено заготовление для армия продовольствия. Поручение это ему не удалось выполнить, В Италии не все народонаселение было за короля и союзников, — многие были на стороне французов и республики; и Бонячевский для исполнения возложенного на него поручения встретил неодолимые препятствия.

Его хотели выдать, как шпиона, французам, хотели ограбить и убить. Во-время об этом извещенный, он, переодетый в крестьянское платье, переходил по ночам из деревни в деревню, пользуясь знанием итальянского языка, и старался достигнуть квартиры главнокомандующего. Это удалось ему только тогда, когда Суворов был уже в Асти и готовился к походу в Швейцарию.

Бонячевский, узнавши от деда о постигшей его политической казни, представил ему при письме оправдательную записку. Суворов, по донесению которого последовала эта казнь, удостоверившись в неосновательности донесения, — так как Бонячевский, явившись, представил в целости все врученные ему деньги, — представил дело его на усмотрение государя императора, а его, арестованного, с курьером отправил в Петербург.

Дальнейшая участь Бонячевского видна из прилагаемых высочайших указов, к которым не лишним считаю присовокупить и письмо его к деду моему, при котором он представил оправдательную записку. К сожалению, записка эта в бумагах деда не сохранилась.

Передаю рассказ этот, как слышал его от покойного отца моего, лет двадцать тому назад, не ручаясь за полную его достоверность.

Н. Рудыновский. [232]

Указ его императорского величества самодержца всероссийского, из правительствующего сената объявляется во всенародное известие.

В имянном его императорского величества высочайшем указе, данном сенату сего июня в 13-й день за собственноручным его величества подписанием, изображено: «Находящийся при тосканском дворе министром статский советник граф Моцениго от службы отставляется за невнимание к поведению бывшего при нем коллежского асесора Дрозда-Бонячевского. Сей же, предавшись французам, остался с ними и служит им. Для предания вечному посрамлению и в пример (хотя мы сего и не уповаем) на предыдущие времена быть могущим подобным сему гнусным извергам, имя и деяния сего Дрозда-Бонячевского прибиваются к висилице». Правительствующий сенат приказали: Вследствие сего высокомонаршего его императорского величества повеления, огласить помянутого изменника Дрозда-Бонячевского преступление во всей империи печатными указами; что сим и исполняется.

Подлинный за подписанием правительствующего сената.

Печатан в Санктпетербурге при сенате июня 2-го дня 1799 года.

II.

«Милостивый государь! Как прежде, так и ныне я обращаюсь к вашему высокородию, яко первому объявителю и истолкователю мне моего несчастия, всепокорнее прося о поспешнейшем его сиятельству графу Александру Васильевичу Суворову-Рымникскому представлении прилагаемого при сем моего оправдания, третьего дня у меня в совете вашем востребованного. Я прилагаю оное под открытою печатью, дабы, ежели угодно, могли ваше высокородие и протчие господа советники непосредственно ведать его содержание и мою невинность, и изволили бы пожаловать меня своим покровительством и ходатайством у его сиятельства; чему себя препоручая, имею честь быть с достодолжным высокопочитанием и преданностию, и проч. Никита Дрозд-Бонячевский».

В Асти.
Августа 25/Сентября 5 дня 1799 г.

Его высокородию статскому советнику
Ивану Васильевичу Башловскому. [233]

III.

(По титуле). В имянном его императорского величества высочайшем указе, данном сенату сего марта в 17-й день за собственноручном его величества подписанием, в котором изображено: «По неосновательному донесению в измене и предательстве французам во время пребывания в Пизе коллежского асесора Дрозда-Бонячевского, лишен он чинов и дворянства и имя его прибито к висилице: после чего быв он прислан в Россию, хотя принес достаточное в поведении своем оправдание, но при всем том, как политическую казнь получивший, находится ныне в Иркутске под названием малороссиянина Никиты Васильева, получая на свое содержание из казны по четыреста рублей на год. Мы, с соболезнованием внимая гласу невинности, всемилостивейше даруем ему свободу возвратиться из места нынешнего его пребывания и жить, где он пожелает, возводя его в прежнее дворянское достоинство и отдав все чины его, повелевая изгладит имя его из числа преступников, столь поносное наказание заслуживающих. В воздание же претерпения, им напрасно понесенного, обратить ему в пенсион те четыреста рублей, кои на содержание в Иркутске ему производимы были». Правительствующий сенат приказали: Сей высокомонарший его императорского величества указ, напечатав, публиковать во всей империи; что сим и исполняется.

Подлинный за подписанием правительствующего сената.

Печатан в Санктпетербурге при сенате марта 19-го дня 1801 года.

Сообщ. Н. Рудыновский.

Текст воспроизведен по изданию: Дрозд-Бонячевский. 1799 г. // Русская старина, № 8. 1873