СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, ВЫБРАННЫХ ИЗ МЕСЯЦОСЛОВОВ НА РАЗНЫЕ ГОДЫ.

ЧАСТЬ VI.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ, 1790 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.


VII. ВЫПИСКА ИЗ ПУТЕШЕСТВЕННЫХ ЗАПИСОК ВАСИЛЬЯ ЗУЕВА.

(Из Месяцослова на 1777 год.)

Между множеством различных народов, (Народов в соседстве нам около Кавказских гор небольшими областями обитающих щитают больше 28; из них Черкасы занимают все ровнины от Кубани к горам простирающиеся; Кабардинцы ближе к Каспийскому морю; Абазинцы распространились по всему подолу Кавказских гор к Черному морю: и сии три народа сушь знатнейшие и многолюднейшие. Прочие народы, по подолу гор и частию в горах обитающие, суть Косайцы, Алтыкисеки, Етугаши, Сапшиги, Тавлинцы, Хорошаи, Бесельбаи, Бестснеги, Гемергои, Бузадуки, Мыгасы, Шегрейцы, Барагайцы, Бшилвашцы, Бевердейцы, Тударуги, Лавцы. По сю сторону гор и в самых горах Атукайцы. По ту сторону Кавказских гор и по подолу к Грузии Гайдугазцы, Лезгинцы, Осетинцы, Калпусатцы Чеченцы и Кумыки.) на местах древней Иберии и [220] Колхиды поселившихся, а ныне более под новым и общим именем Кавказской области разумеемых, ближайшее соседство с полуденную сторону России составляет Грузия, древними Греками Георгиею т. е. хлебопахатною землею прозванная. Ее называют также Персидским именем, без сумнения из того же Греческого испорченным Гургистан. Положение ее между Каспийским морем к востоку и Черным к западу простирается на десять градусов, то есть от 59 до 69 градуса долготы, между же Кавказскими горами к Северу и гористою Армениею к Югу на пять градусов т. е. от 40° до 45° широты. Она прежде своея подверженности Российскому Скипетру разделялась на пять провинций, имеющих каждая собственного себе государя или князя, из коих лежащие к Востоку две Карталиния и Кахетия щитались в подданстве у Персидского Шаха, другие западные три, Мингрелия, Имиретия и Гурия принадлежали Оттоманской Порте.

Пространная сия земля сколь ни многолюдна и сколь во всем ни избыточна, городов однако имеет весьма мало; [221] наибольшую часть селений составляют деревни, слободы и небольшие крепостцы, в коих обитают князья и губернаторы вверенных от Персидского Шаха и Турецкого Султана провинций. Из всех городов во всей Грузии славнейший и древнейший есть город Тифлис, стоящий на реке Куре или древнем Цирусе и составляющий столицу восточной Грузии, коея владеющий ныне государь есть Царь Ираклий. Сия часть Грузии описана обстоятельно в путешествии покойного профессора Гильденштета, и по тому я оную оставляю без замечаний, яко отдаленную от новоприобретенных берегов Черного моря, а буду держаться только западных провинций, по соседству нам к Черному морю прилежащих, каковы суть Мингрелия, Имиретия и Гурия, и при том когда еще они по тогдашним обстоятельствам к Турецкому Султану принадлежали.

Наипространнейшая из сих трех провинций есть Мингрелия. Она лежит на восточном берегу Черного моря, в горах, выше Абазинцев и занимает собою знатнейшую часть древней Колхиды. Собственные [222] жители называют ее Одизгиею. Она простирается вдоль по берегу Черного моря немногим более двух сот верст, а поперег около семидесяти, от Имиретии отделяется рекою Фазом в Черное море впадающим и другою Цхани, в Фаз с северной стороны текущею. Во всей сей провинции нет собственно городов, а токмо несколько небольших крепостей, из коих главнейшая есть Куг или Куй, а по том два села, называемые Исагур и Савас, кои составляют нарочитые селения; прочая же земля, вся будучи чрезвычайно гориста и лесом покрыта, населена одинакими хижинами не в дальнем расстоянии одна от другой отстоящими. По сей самой причине Мингрелы, да и вообще Грузины, сколько защищены от неприятельских нападений своим местоположением, столько подвержены частным грабежам своею рассеянностию: ибо против набегов Черкеских, Лезгинских, и других воровских народов, кои только что и смотрят, где есть хижина, оставленная с женами и дряхлыми, не могут они иметь довольно осторожности. Напротив того когда заводят они войну с своими [223] соседями, или ждут на себя неприятельского нашествия, то среди самых неприступнейших гор и среди непроходимейших лесов строют себе сараи, куда отвозят жен, детей и все свое имение с довольным на содержание их съестным запасом: проезд же к оным столь искусно отводят, что кроме их ни кому, даже и попавшему случаем на след, до сараев пробраться не можно.

Вся Мингрелия преисполнена высокими горами и глубокими долинами, покрытыми почти непроходимейшим лесом, если бы жители, каждый около себя, не занимались убиранием валежника и выжиганием целых плюсов. Из гор протекают по ней многие небольшие реки, кои хотя мелки, но чрезвычайно быстры, так что жители не имея нужды ни в судах для переезду, ни в мостах, насилу переходят, многие собравшись вместе пешками, или и на лошадях, пособляя друг дружке и упираясь нарочно к тому сделанными шестами. Они впадают или каждая своим устьем в Черное море, или в Фаз, и называются Лангур, Кодур, [224] Цианисур, Сотом, Кион и Коби. Подле рек и по скатам гор выходят обыкновенно небольшие поляны, кои и занимаются под пашни. Самый берег от Мингрелии к Черному морю кончится утесом, около которого сверх того под водою и наруже находится множество опасных каменьев.

Страна в прочем умеренная, неведящая ни жестокой стужи, ни чрезмерного летнего зноя. Не смотря на гористое ее положение, сказывают, что там громы и сильные бури весьма редко бывают, но дожди, и при том продолжительные, очень часто; сим воздух от непродуваемых испарений столько портится, что не редко причиняет мор и другие прилипчивые болезни. Из природных жителей очень редко найдутся такие, кои до шестидесяти лепи доживают. Кроме того обыкновеннейшая жителей болезнь есть водяная.

Земля по открытым ровнинам цветом серокрасноватая, мягкая и столь рыхлая, что жители под посев хлеба орют ее деревянными сошниками, а инде и совсем не пашут. Обыкновеннейшее жито, которое на сей земле сеют Мингрелы, называется [225] там Гом; (*) он вышиною менее аршина, но колос имеет толщиною в большой палец, в котором содержится больше трех сот семечек, кои величиною в кишнец, а видом похожи на просо. Гом сей сеют обыкновенно весною, а поспевает в Августе. Когда его сеют, то по вспаханной земле делают множество ямок, в которые кладут по два или по три сих семечек, из коих подымается вышеписанный стебель с семенистым колосом. Во время жнитва вырывают его с корнем из земли и разложив по жердям сушат на солнце; после, сколько кому понадобится, берут оных колосьев, выколачивают семена палкою, и не молов, ниже очистя от плевы, варят крепко в воде, пока разварится подобно густой размазне, и так употребляют. Мингрелы и другие жители в сей стране иного кушанья кроме сего и развареных бобов не знают. Сверх сего обыкновеннейшего хлеба, сеют еще пшеницу и ячмень, но не в толиком множестве, как гом. Огородных овощей, дынь и [226] арбузов родится в сей стране весьма много, но последние хотя весьма крупны, однако вкусом не очень хороши. Воспитыванием шелковых червей и сеянием хлопчатой бумаги (Gossipium herbaceum. Linn.) занимаются почти все без изъятия. Диких плодов по лесам растущих, как то фиг, каштанов, армудов, груш, яблоков, слив, гранатов, миндалю и других великое множество; но Мингрелы пользуются ими токмо зрелыми, а в прок заготовлять или гаем торговать, не знают. Виноград здесь ростет сам собою и вьется около высочайших дерев до самых их вершин. Его подчищают иногда хозяева года через четыре, и делаемое из его ягод вино выходит самое лучшее в малой Азии. Для выжатия сего сока жители особенной посуды не имеют, как древесные дупла, кои выдалбливают к тому нарочно и в коих сок сей выжимают, выжатый и перелитый в чистые дупла когда уходится и отстоится, то разливают его в большие каменные кувшины, ведер по десяти и по двенадцати; в коих [227] закупорив хорошенько держат в подземных погребах до употребления.

Я уже выше объявил, что в каждой из сих провинций имеется свой князь, управляющий народом полновластно, который утверждался в правлении доселе от Турецкого Султана, или от Персидского Шаха, коим они и дань платили. Мингрельский имеет титул Дадияна, сиречь верховного судии. Он имеет власть совершенную над своими подданными, как говорится, в животе и в смерти, равно как и дворяне его в своих отчинах над своими. Управление таковое, не имеющее образцом ни закона, ни письмени, делает подданных самыми беднейшими животными, которые в случае несгодия своего властелина единую собственность себе имеют ноги, единое спасение бегство. Дадиян в Мингрелии твердого места для своея резиденции не имеет, но все время проводит в разъездах по своей провинции, так что никто из подданных не ведает, в котором месте их государь находится. Он возит с собою всю свою фамилию и множество прислужников и прислужниц, кои [228] носят за ним его имение на плечах, Сим образом объезжает он свое государство каждый год однажды, и в то время собирает подати и решит на том же месте дела судные. В таком случае тяжущиеся лица ожидают Дадияна на дороге, когда ему тут ехать; во время проезда кричат стенящим голосом, подняв руки на небо и ударяя палкою по земле, которую носят на сей случай беспрестанно при себе вместо трости. Дадиян не останавливаясь в пути выслушивает жалобу, и приняв свидетельства с обеих сторон дает безостановочно решение. Сим же образом поступают и его дворяне, разъежжая по своим поместьям и живучи наибольшую часть времени на щет своих крестьян, у которых отнимают хлеб, скот, имение, что попало, а не редко и жен и детей. Доходящие до Дадияна ропот и жалобы заглаждают подарками ему же; но когда хищный дворянин или князек, не доволен будучи грабежом своих подданных, заедет к соседу, то в сем случае не отделывается иначе, как кровопролитными драками, управляясь или один с своим [229] поместьем, или прося помощи от соседа, от свойственника; от чего не редко и целое княжество запутывается в междоусобные войны. В рассуждении подати, что платят дворяне с своих поместьев Дадияну, того по разности уездов показать не льзя; но весь доход Дадиянов простирается, говорят, тысяч до ста [ибо всего народа в Мингрелии полагают до двадцати тысяч]; что и весьма довольно, тем паче, что Дадиян ни роскоши, ни великолепия не знает, ниже войска или других чинов не содержит, съестное же все получает с подданных даром и больше, нежели сколько для него потребно; пасет же все сие, или для подарков Пашам, или на жертву грабителей.

Войны и озлобления между соседями господами окончеваются обыкновенно кровопролитием. В таком намерении собрав сколько может из своих подданных, нападает на соседские земли и все, что ни попадется, пожигает, разоряет, мужчин и скот убивает, шелковые и виноградные заведения искореняет, а жен и детей уводит в плен. Войско их состоит по [230] большей части из конных; каждый дворянин приводит с собою сколько может, и сам ими повелевает. В одной Мингрелии можно набрать тысяч до четырех войска. Они вооружены копьями, луком, саблею и толстою палкою.

Огнестрельное оружие им мало известно; напротив того тем паче превозносят их в кидании копей, в стрелянии из луков и проворстве на лошадях. С ближайшими соседями или свойственниками поссорясь дальных приуготовлений к войне не предприемлют, а довольствуются одними только друг на дружку набегами, что все иногда с обеих сторон окончевается в неделю. Удовлетворения с той либо с другой стороны вычисляют по полученной добыче, которая обыкновенно состоит в захваченном скоте и женщинах, коих последних обыкновенная участь быть проданным Туркам или Персиянам.

С самых древнейших времен Грузинок почитают первейшими красавицами в свете; Мингрелки в том им ни мало не уступают; они имеют вид благородный, стан красивый, движения [231] непринужденные, тело белое, лице продолговатое, которое, одеваясь по Персидски, не укутывают наглухо по обычаю Турчанок, но обертывают только около лба и шеи. Некоторые из них белятся и румянятся, но ето только те, кои или чужой красоте завидуют, или своя уже изменять начинает. В прочем вообще они живы, остроумны, горделивы, обманчивы, злобны и к распутной жизни преклоннейши. Что же касается до мужчине, то они почти столь же красивы в рассуждении статного их тела и пропорционального расположения лица, как и женщины, у коих черты и взор предупреждают даже воображение. Они носят бороды, коих однако в длину не отращивают; с затылку волосы не только подстригают, но и подбривают, а спереди дают рости наперед по самые почти брови. Одежда их состоит в рубашке, фуфайке с рукавами по локоть, шараварах, кои часто к фуфайке пришивают, на голове шапка с разрезными полями и на ногах подвязные туфли, Сверх того от непогод и холоду прикрывают себя епанчами, похожими на наши [232] Запорожские бурки. Они живут в избах, где обыкновенно содержат и скотину, но знатные их имеют сии избы с подвалом или и о двух жильях со многими отделениями, и при том огораживают всегда для двора палисадом.

Нравы сего народа, как наиболее всех в свете перемен претерпевшего, наииспорченнейшие и воспитание самое бесправильнейшее. Всяк с молода должен себя приуготовить на все судьбы слепого щастия. Не щитается у них грехом, ниже преступлением украсть что движимое или и человека, убить кого по малейшему в чем подозрению и преклонности к злобе, изменить и в том соделать хотяб ужаснейшие злодеяния. Во всей земле распутство видимо не токмо в мирянах, холостых и женатых, но и попах; братья берут сестер, мужья отымают или уводят жен друг у дружки, похищают мальчиков и девушек, хотяб то было у приятеля или и родни, и похищенных продают или самим Туркам и Персиянам, или их поставщикам Грекам и Жидам. Некрасивых же, изуродованных, или и в [233] случае, когда похитителю похищенного кормить не чем, то чтоб другим не достался, не делает ни малейшего зазрения совести убить его.

Телесные упражнения сего народа состоят в охотах, наипаче ястребиной; они содержат ястребов, соколов, кречетов, но не орлов; всех сих пущают за зайцами, журавлями и другими птицами; но оленей, коз и других крупных зверей преследуют на лошадях и убивают из луков либо из ружей; вообще дичина сих горных мест весьма похваляется; Фазаны, сказывают, имеют свое имя от реки Фаза, Мингрелию от Имиретии отделяющего, где их великое множество, и откуда разведены они по всей Европе.

Питаются они от содержания скота и пашен, и плодородная, хотя в малом количестве, их земля производит столь много, что они не токмо сами тем довольствуются, но и в часть Анатольского хлебного торга для Царя града вступают. Обыкновеннейшая их пища летом плоды, зимою в мясоед мясо свиное или говяжье, в посте икра и сушеная рыба, из [234] коих мясо едят всегда изрубленное мелко щепотью все вместе, большой и малой, по обыкновению восточных народов сидя поджавши под себя ноги. В походах равенство сие паче того наблюдают, по чему едят, даже и Дадияна не исключая, разведши среди всей артели большой огонь, из одного котла все вместе. В пирах и празднествах не забывают показать своего великолепия в разной легкой и тяжелой дичине, а по том в количестве вина, хвастуя именем наилучших питоков всея Азии, к чему и женской пол имеет великую склонность.

Веру исповедают они Греческую, но столь испорченную, что ни в правилах, ни в обрядах церковных, ничем почти с оною не сходствует. В крещении младенцев употребляют теплую воду и масло, в коей сболтанной окунывают новорожденного. Церькви их весьма малы, и не только украшения, но едва некоторые сколько ни будь образов имеют. Одна только св. Андрея первозванного, построенная на берегу Черного моря, в которой Католикос миропомазуется, имеет некоторый [235] вид великолепия. Главою духовенства признавали они прежде Патриарха Цареградского, но в последнем столетии царь Имиретский учредил своего первосвященника, коего и назвал Католикосом, и коему подвержены ныне все в Мингрелии и Имиретии священники.

Сватовство начинается обыкновенно подарками со стороны жениха будущему своему тестю; познакомясь таким образом уговариваются чрез свата, сколько зять должен заплатить тестю деньгами, и сколько тесть должен дать за дочерью невольниками, скотом и другими потребностями. По окончании сговора в присутствии попа жених уводит невесту к себе в дом с великим торжеством и в провожании с обеих стороне родни, где встретив ее на дворе вводят в покой, в коем по средине поставлен большой сосуде вина и чаша замешанного хлеба. Невеста взяв сосуд с вином разливает его по полу, а хлебе раскладывает частями по всем углам покоя. После сего идут в церковь или в другой покой, где совершает поп бракосочетание. Для сего становят стол, на [236] которой кладут цветы, печеный хлеб и сосуд с вином, все покрытое покрывалом. Поп прочитав несколько молитв снимает со стола покрывало и накрывает им головы обручающихся, а дружка в тоже время сшивает у обоих верхнее платье вместе; по том священник преломляет хлеб на седмь частей, подает из того три доли жениху, три доли невесте, а седмую съедает сам; тоже делает с вином и наконец благословя отпущает.

Что касается до похорон, то оные у них сколь плачевны, столь и разорительны для наследников. Они не похороняют прежде четырех дней; во все ж оные четыре дни съезжается к усопшему как ближняя, так и дальняя родня, которая оплакивает подойника с утра до вечера, бьет себя в перси, рвет на себе платье, волосы, и всячески грусть свою и отчаяние оказать старается. Оставшиеся после покойного жена или дети должны не только в сии четыре дни, но и дней десять после, довольствовать всех на похороны съехавшихся гостей. Чтож ни останется из движимого имения, собственно покойнику [237] принадлежащего, все отдается попу, похороны отправлявшему. Траур носит после похорон ближняя родня целый год; мужчины не брея бороды, а женщины не крася ногтей на пальцах.

Торги отправляют Мингрелы как с соседственными им народами, так и с приезжающими к ним из Царяграда, Кафы, Требизонда купцами. Сии за покупаемые у Мингрелов произведения платят частию наличными деньгами, частию разными вещами, на каких договорятся. Главнейшие скупаемые товары состоят в хлебе, во льну, шелку, холсте, кожах, воске, меде, разной мягкой рухляди и лесе. Больший же того торг производится невольниками, как я уже выше сказал, у чужих народов или и у своих, даже родственников, похищаемыми. Сей промысел сколь ни опасен и сколь ни выигрышен для скупщиков, у Мингрелов однако весьма дешев, по тому что похититель всячески старается, как бы наискорее сбыть с рук, пока не проведали; по чему и отдают мужика от 20 до 40 лет за цену двадцати или 25 рублей, девушку до тридцати рублей, бабу до [238] пятнадцати, а мальчиков по пяти и по шести рублей. уверяют, что таковых невольников ежегодно из Мингрелии вывозят до трех тысяч душ. Деньги, поелику собственных в сей земле не делают, ниже по сю пору отысканы какие либо металлы, употребительнейшие в обращении Турецкие пиастры и Персидские абасы.

Вторая приморская провинция, по ту сторону Фаза лежащая, есть Имиретия, которая с северной стороны простирается даже до гор Кавказских и занимает часть древней Иберии. Она носит титул царства предпочитательно пред другими провинциями, по тому что до нашествия Чингис-Ханова, при котором разделилась вся сия гористая область на пять провинций и сверх того другие малые владения, управляема была царским племенем; в нашествие же Чингис-Хана, под владением одной царицы Гурийской, все сии провинции одна от другой отпали; Имиретинский назвал себя царем, Мингрельской и Гурийской объявили себя самовластными, Карталинской и Кахетинской удержали прежнее свое самодержавие; Кабарда сделалась независимою и проч. [239] Вся сия страна преисполнена снежных гор и покрыта, равно как и Мингрелия, непроходимыми лесами; однако народу в ней гораздо более, нежели в Гурии или Мингрелии, и оный будучи пахотен, наипаче по реке Фазу, живет городами, хотя обычаями и склонностями недалеко отходит от Мингрелов. Река Фаз, которую Грузины называют Рионом, протекает почти до половины посреди сей провинции, и после впадает в Черное море. На ней построены четыре главные крепостцы: Скандер, столичный город Имиретии, Рудия, Соржия и Котатис. Сия последняя лежит верст на седмьдесят от устья Фаза, где Турки содержат своим гарнизоном еще нарочитую крепостцу Поти, и обеими кажется владеют совершенно. Река Фаз до Котатиса течет весьма быстро и не судоходна, а ниже сего города можно по ней ходить в больших лодках. В нее заходит также всякая морская рыба, но жители не имея рыболовных снастей пользоваться сим промыслом не умеют, а ловят по случаю одну токмо крупную, и то крючками. [240]

Царь Имиретинский, сказывают, один из князей Грузинских, который выводит свое поколение прямо от царя Давыда и Бедзабеи, и по тому в титулах своих и пишется Мезуою. Как бы то ни было, по разделении Грузии на части и не задолго до подверженности его под Российскую державу он обязан был платить дань Турецкому Султану ежегодно сорокью мальчиками и толиким же числом девушек. В Католикосы же производил Паша Ахальцигской.

Третия приморская провинция западной Грузии есть Гурия; она сама собою не велика, но имеет многие места, укрепленные каменными стенами, и в них содержится Турецкой Гарнизон. Ахалзиг есть славнейшая в Гурии крепость, в которой и пребывание свое имеет Паша, повелевающий всею Туркам подвластною Грузиею. Подле Ахалзига находится пространное селение дворов до 500, в коем живут Христиане, Жиды и Магометане. Между прочими укреплениями знаменитее еще суть Гони и Остургет, в коих пребывает владетель Гурии. Они обведены двойными [241] каменными стенами со многими башнями и снабдены Турецким гарнизоном. Владетель Гурийской имеет полную свою власть токмо по частным селениям, а не там, где есть Паша или гарнизон Турецкой. Он по многолюдности своея землицы обязан платить дань Султану Турецкому больше нежели Имиретия, а имянно, каждый год сорок шесть мальчиков и столько же девушек, летами между десятью и двадцатью годами.

Текст воспроизведен по изданию: Собрание сочинений, выбранных из месяцословов на разные годы. СПб. 1790

© текст - Гакманн Ф. 1790
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001