ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ВОЛКОВ.

1718–1785.

I.

Д. В. Волков принадлежит к числу наиболее замечательных государственных деятелей в русской истории XVIII века, а между тем, едва-ли о ком из них так мало обнародовано до сих пор биографических данных, как о Волкове. Кроме небольшой заметки в известном словаре Бантыша-Каменского 1, да нескольких упоминаний в исторических монографиях позднейшего времени, на русском языке до сих пор ничего о Д. В. Волкове не было. Что же касается до его замечательных «прожектов», мнений и представлений, то из них едва-ли не одна лишь записка об Оренбургском крае, 1703 г., была помещена в «Вестнике Императорского Русского Географического Общества» 2.

Но был иноземец, современник Волкова, человек умный, наблюдательный и любознательный, который, собирая данные о весьма многих достопамятных русских людях ХVIII века, преимущественно о любимцах и баловнях счастия, с любовью остановился на замечательной личности Волкова: это саксонец, тайный советник фон-Гельбиг, акредитованный при петербургском дворе в 1787 году, лишь два года спустя после смерти Волкова прибывший в Россию. По живым свидетельствам людей, лично знавших Волкова, Гельбиг собрал некоторые [164] биографические о нем данные и хотя не без ошибок (довольно впрочем крупных) передал их в своем сочинении: «Russische Guenstlinge». (Tuebingen, 1809, in 8°, 502 стр.) 3.

Поместив в своем труде биографии ста десяти русских и иноземных исторических и придворных деятелей в России (начиная с Лефорта и кончая Кутайсовым), Гельбиг с особенным сочувствием останавливается (стр. 253–257) пред Д. В. Волковым. Вот небольшая статейка о нем Гельбига, помещаем ее здесь, в переводе, целиком.

«Для друга истории ничто, конечно, не может быть приятнее, как то, когда он, утомясь чтением обстоятельств жизни множества ни то ничтожных, ни то злобных временщиков, встречается вдруг с человеком, который выдвигается (из толпы) при помощи (своих) способностей, является необходимым и для правителя, и для его министров, полезен народу и недостатки которого, имеющие по большей части отношение лишь к образу (его) жизни, как бы для того только и существуют, чтоб еще более возвысить совершенство его достоинств. В этом случае историк-исследователь похож на странника, который долго-долго бродит по печальным и страшным дорогам, в суровых и необитаемых странах, или даже в пустынных песчаных степях, и наконец вступает на тропинку, по которой может с удобством и удовольствием продолжать свое странствование, и находится в таких окрестностях, которые небольшими уклонениями от красот природы только еще резче выказывают свою прелесть.

«Дмитрий Волков 4, русский простого происхождения, случайным образом был так счастлив, что получил весьма рачительное воспитание. [165]

«Занимавшись в нескольких Приказах (Canzleyen) и везде оказавшись человеком весьма дельным, он в царствование императрицы Елисаветы поступил, в качестве секретаря, в так-называемую тогда Конференцию 5. Здесь он служил с большой пользой. Не было политической тайны при русском дворе, о которой не сообщалось бы ему. Он должен был все доклады в Конференцию и все входящие туда бумаги, прежде чем они представлялись императрице, переправлять таким образом, чтоб они в состоянии были поддерживать в Елисавете ненависть в Пруссии. В эпоху Семилетней войны (т. е., в конце 1750-х годов) он, предавшись карточной игре, низвергнулся в такое стесненное положение, из которого не мог его спасти даже его обширный ум. Волков внезапно исчез и покинул очень достойным порицания образом жену, детей и карьеру, без сомнения, весьма блестящую. Так как он заведывал выдачей паспортов, то полагали, что он сам написал себе таковой, чтобы уехать в Берлин и открыть государственные тайны русского двора. Стали сильно беспокоиться и обратились к посланникам дружественных дворов в Берлине, чтобы там проведать его. Как только Волков, который тайно скрывался в своем убежище, узнал этот невыгодный слух, он вышел из него (убежища), чтобы, по крайней мере, хоть с этой стороны спасти свою честь. При дворе были рады иметь его опять и его возвращение (к делам) купили уплатой его долгов.

«Недолгое время спустя после этого, Волков поссорился с графом Бестужевым и открыл его проэкт — отстранить великого князя Петра Федоровича от престолонаследия, который, вместе с тем, был причиной отступления русских (в 1757 г.) из Пруссии. Вследствие этого обстоятельства, Бестужев был низвергнут; Волков же, не заняв лично никакого важного, почетного места, в сущности остался главным лицом в русском кабинете.

«Петр IIІ, благодарный за услугу, оказанную ему Волковым в прежние годы, питал к нему величайшее доверие и [166] употреблял его для самых важных занятий. По воцарении своем, император Петр Федорович ничего не предпринимал без совета и мнения Волкова, — и этот человек, можно сказать, принимал очень деятельное участие в похвальных и благодетельных поступках этого монарха 6. Он был на столько честен, что уведомил своего государя о возмущении, которое намеревались произвести против него. Проницательный ум Волкова почти вполне разгадал (durchspaehet) это возмущение. Но несчастный государь пренебрег, по слишком сильной уверенности, предостережение друга, надежному руководству которого он должен был следовать.

«Екатерина II знала предприимчивый характер Волкова и привязанность его к ее супругу. Поэтому она приказала взять его под стражу и только тогда выпустила снова на свободу, когда уже находилась в совершенной безопасности. Она знала его большую способность к делам, но ни за что не хотела иметь его при себе. Говорят, эта государыня часто удаляла от себя людей с большим умом, чтобы не показать виду, что она управляет при помощи их. Как бы то ни было, только достоверно известно, что Волков удален от двора и получил место в Оренбурге. Впрочем, по ходатайству своих друзей, он вскоре вызван был обратно. Его произвели в полициймейстеры и, наконец, в действительные тайные советники и петербургские губернаторы, — место, которым он заведывал, с большим благоразумием, по смерть свою. Когда свирепствовала в Москве чума (Pest), он был послан туда, и его благоразумными распоряжениями и неутомимыми стараниями это ужасное зло было остановлено и ослаблено. Везде употребляли его, так как он во всех случаях принимал самые мудрые меры. Так, в 1772 году Волков должен был отправиться с Орловым на конгресс в Фокшаны, но ему привелось еще остаться в Москве, где присутствие его было необходимо. [167]

«Год смерти его столь же мало нам известен, как и подробные обстоятельства об его семействе.

«Волков был человек с весьма просвещенным умом; говорил на нескольких языках с величайшим совершенством, хотя никогда не выезжал из России; знал свое отечество в точности, обладал необыкновенным знанием людей и вообще был одним из величайших умов, какие только производила когда-либо Россия. Он постоянно занимался по части политики и потому мог, на сколько это возможно для иностранца, знать выгоды и недостатки и прочих европейских государств и судить о их естественных и политических отношениях между собою. Правила его, как мужа, как отца, как друга, хвалились всеми, кто его знал».

II.

В 1867 году, в нашем очерке царствования Петра III 7, мы, остановясь на характеристике Волкова, отнеслись к нему несколько строже, нежели отнесся к нему Гельбиг. Имея пред собою два большие письма Дмитрия Васильевича (в весьма точных списках), писанные им от 10-го и 11-го июля 1762 г. к Григорию Григорьевичу Орлову из-под ареста, мы, на основании этих документов, указали на неблагодарность Волкова к Петру III, осыпавшему его милостями, и которого он, тем не менее, чернит четыре, пять дней спустя, по его кончине. Отдавая полную справедливость замечательному уму и необыкновенным дарованиям Волкова, как человека государственного, в нравственном отношении Дмитрий Васильевич является, по нашему мнению, совершеннейшим продуктом той среды, в которой он жил: слуга силы и власти, ловко отступающий от своих патронов и даже способный предать их, коль скоро в этом замешана его личная выгода, –вот каким представляется нам Д. В. Волков по отзывам саксонско-польского посла при русском дворе Брюля 8. Любя карточную игру и иногда до страсти ею увлекаясь, Волков входил в долги и для покрытия их [168] не чуждался и взяток; на этот грех, присущий многим государственным деятелям его времени, указывает тот же Брюль, а равно жалуется на взяточничество Волкова московский купец Михаил Евреинов в прошении, поданном Екатерине II в августе 1762 года.

Из биографических источников, довольно впрочем скудных, вслед за Брюлем, Гельбигом и Германом мы повторили, что Волков был безвестного происхождения.

Не находя в автобиографических письмах Волкова за 1762 г. к Орлову, в подробном перечне его трудов за время царствования Петра III, ни малейшего намека на участие Дмитрия Васильевича в составлении знаменитого манифеста о вольности дворянства (18-го февраля 1762 г.), мы привели некоторые заметки в опровержение известного рассказа кн. М. М. Щербатова о том, будто Волков написал этот акт, и, основываясь на записках Штелина, привели некоторые соображения в пользу той мысли, что составление этого манифеста принадлежит перу другого дельца того времени — генерал-прокурору Александру Ивановичу Глебову («Отеч. Зап.» 1867 г., август, стр. 767–770).

Печатая наш очерк в 1867 г., мы крайне сожалели, что все розыски наши о потомках Д. В. Волкова (мужское колено которого пресеклось) и о том, где находятся его бумаги и его портрет, никогда неизданный, в то время как известны портреты далеко не столь замечательных деятелей его времени, — крайне сожалели, повторяем, что все эти розыски не привели ни к чему.

Прошло шесть лет. В 1873 году мы получили от супруги генерал-маиора П. Д. Рудакова, Софии Александровны Рудаковой, следующее письмо:

«Милостивый государь! Недавно прочла я в «Отечественных Записках» за 1867 год, в статье под заглавием «Шесть месяцев из Русской Истории», биографическую заметку вашу о прадеде моем, тайном секретаре императора Петра III, Дмитрие Васильевиче Волкове. Тетка моя, Е. А. П. К., прочитав указанную мною статью, снабдила меня точными сведениями касательно семейной жизни своего родного деда, Д. В. Волкова, и пожелала, чтобы я непременно исправила неточности, вкравшиеся в составленную вами биографическую заметку, а вместе с тем передала [169] мне подлинные письма императрицы Екатерины II к Д. В. Волкову, его собственную рукопись и портрет, снятый с него за границей. Все вышепомянутые предметы хранились у нее, как святыня, и расстаться с ними, при жизни, решилась она лишь для того, чтобы восстановить истину и снять некоторую тень со славного имени ее родного деда.

«Письма и портрет предоставляю вам с удовольствием и, вместе с тем, прошу поместить это заявление в почтенном вашем журнале «Русская Старина» и тем исправить неточности и пополнить составленную вами заметку о Волкове.

«Дмитрий Васильевич Волков был не простого звания человек и не безвестного рода; он был сын Василия Онуфриевича Волкова, столбового дворянина, древнего рода, помещика Московской губернии, Рузского и Московского уездов. Родители его были зажиточные люди и имели только двух сыновей, Дмитрия и Онуфрия; у отца Д. В. Волкова было 800 душ. Из его имений, между прочими, известны: Колчугино с деревнями, Московского уезда, и село Воскресенское, Рузского уезда, ныне принадлежащее сестре моей Любови Александровне Ланской.

«Дмитрий Васильевич родился и крещен в селе Воскресенском и там погребены его отец и мать. Старик Василий Онуфриевич был друг А. П. Бестужева-Рюмина и к нему определил сына Дмитрия. Другой его сын, Онуфрий, служил в Москве, где впоследствии и построил себе дом. Образование детям своим Василий Онуфриевич дал хорошее, обучив их и нескольким иностранным языкам, которыми Дмитрий Васильевич прекрасно владел. Последнее обстоятельство, именно знание многих иностранных языков, упоминается и в составленной вами биографии и ясно доказывает всю несообразность вывода, предполагавшего Волкова из простого звания, так как в то время для людей простого звания, как бы умны они ни были, обучение иностранным языкам — было делом немыслимым.

«Служебную деятельность свою Волков действительно начал у гр. Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, к которому поступил на службу, как замечено выше, по семейным связям, и разошелся с ним не из предательства, как сказано в [170] вашей статье, а по различию убеждений. Далее в биографии нигде не упоминается, что Дмитрий Васильевич находился на службе и при императрице Екатерине II, исполнял важные поручения, был оренбургским губернатором, с.-петербургским генерал-полициймейстером, сенатором, занимался устройством уездов в Смоленской губернии и пользовался особенным доверием государыни, что доказывают собственноручные ее письма в нему 9.

«Главная мысль и честь дарования свободы и вольности всему российскому дворянству, бесспорно, принадлежит императору Петру ІII; но составителем замечательного о том манифеста, 18-го февраля 1762 г., был несомненно Волков, о чем гласит предание, а также и о том, что в бумагах Д. В. Волкова имеется черновой экземпляр, исправленный и помаранный его рукой 10. Трудно даже понять, почему вы так упорно отказываете Волкову в чести составления знаменитого манифеста 18-го февраля 1762 г., не приводя, между тем, ни одного положительного исторического опровержения 11, — тогда как в вашей статье: стр. 746, вы сами сознаете, что без участия Волкова (только Волкова) не обходилось в это кратковременное царствование почти ни одно дело. Конечно, Петр III, которому вы не отказываете в добросердечии, великодушии и даже уме, хорошо сознавал, что даруя вольность дворянству и делая громадный [171] шаг «к освобождению российских рабов» он совершал дело бессмертное и отмечал себе место в истории, а потому, согласитесь, что составление подобного документа мог-ли он поручить иному, как не самому способному приближенному к себе лицу? А кто был ближе к нему, как не его тайный секретарь?... Одно звание тайный секретарь доказывает, насколько император доверялся Волкову, и что никто другой из приближенных не удостоивался подобной привиллегии. Впрочем, вы сами свидетельствуете в той же статье, стр. 596, что Волков управлял умами всех членов совета, делал, что хотел, и что на имя его адресовались, по силе указа Петра III, все донесения и дела. Какими же судьбами манифест 18-го февраля мог миновать его рук? Ваши собственные слова доказывают противное, а вместе и насколько вы впадаете в погрешность, почерпая свои сведения из враждебных для Дмитрия Васильевича Волкова источников.

«Ничего также не доказывает предположение ваше, что Волков в своих письмах (1762 г.) в графу Григорию Григорьевичу Орлову, пересчитывая, что вышло из-под его, Волкова, пера за время царствования Петра III и хвалясь некоторыми из своих произведений, не упоминает о манифесте 18-го февраля; и что если-б он был его творцом, то не преминул бы выставить это на вид. Скорее следует предположить, что Волков находил липшим упоминать о столь известном событии, не желая впадать в хвастовство.

«Ваша ссылка на «Петербургские Ведомости» 1762 г. (выноска в той же статье, стр. 770), как на доказательство, что не Волков, а Глебов был составителем манифеста 18-го февраля 1762 г., почему последний и не был напечатан в «Ведомостях», все же де сочиненное Волковым постоянно печаталось в них, так как вы предполагаете, что Волков поставил себя к Академии Наук, издававшей «Ведомости», в особенные отношения, в которые не поставил себя Глебов, — но все это ваше предположение и осталось одним предположением, не подтверждаемым никаким историческим источником; верным же остается лишь то, что никому другому, кроме тайного секретаря Волкова, не могло быть поручено составление знаменитого манифеста 18-го февраля, — иначе, пришлось бы остаться [172] при той мысли, чего вы не допускаете, что Петр III был совершенно неповинен в издании столь важного закона, сочиненного помимо его воли и случайно лишь скрепленного его подписью (стр. 766).

«Наконец, неизвестно почему, вы не верите указаниям князя М. М. Щербатова и князя П. В. Долгорукова, а верите лишь свидетельству одного Штелина, впрочем, ничем им не подтвержденного.

«В биографии тоже нигде не говорится, что императрица Екатерина II пожаловала Волкову в 1763 году значительное имение в Лифляндии, и что в 1772 году пожаловала ему 1,500 душ и 21 т. десятин земли в Витебской губернии, в Велижском уезде.

«В биографии говорится, что Волков был азартный игрок в карты, обременен долгами и, чтобы вести разгульный образ жизни, брал взятки!!.. Сведения эти почерпнуты из враждебных источников, так как завистников и противников у Д. В. Волкова было много, благодаря которым он, под конец, даже вынужден был удалиться от дел, не желая подчиниться произволу бывшего тогда в случае фаворита 12. Будучи осыпан милостями двух государей, Волков мог вести какой угодно образ жизни, не прибегая к взяткам более, чем другие деятели той эпохи; наконец, если-б он был такой азартный игрок и так обременен долгами, то не сохранил бы своего родового и жалованного имения и не оставил бы значительного состояния своему семейству.

«Дмитрий Васильевич Волков был женат на Прасковье Борисовне Никитиной. У них было три сына и три дочери, выданные замуж: Надежда — за князя Романа Николаевича Ухтомского, Вера — за статского советника Булычева, Любовь — за надворного советника Петра Яковлевича Гедеонова. Один из сыновей Николай, действительный статский советник и бывший губернатор в западном крае, умер бездетным; Алексей, служивший в гвардии секунд-маиором, оставил после себя одну дочь, вышепомянутую Е..... Алексеевну, в супружестве за полковником П–х К.....м. У Сергия, умершего в 1835 г., [173] камер-юнкера, была тоже только единственная дочь, покойная моя матушка, р. 1812, ум. 1853 г., Надежда Сергеевна, в супружестве за гвардии капитаном Балкашиным и единственная наследница всего Волковского рода, так как двоюродная ее сестра Е... Алексеевна П–х К.....ая, будучи бездетна, отказалась от участия в наследстве.

«У брата Дмитрия Васильевича Волкова, статского советника Онуфрия Волкова, не было сыновей, но было пять дочерей: Вера, Любовь, Елисавета, Мария и Александра, оставшиеся все в девицах, прожившие всю жизнь свою в Москве, в собственном доме на Тверской, против церкви Благовещения, и погребенные все в Донском монастыре, где находится могила и моей покойной матушки. Имение и дом после девиц Волковых перешли, в 1845 году, в семейство Балкашиных.

«Родовое и жалованное имение Дмитрия Васильевича Волкова поступило в раздел всем его детям и, за исключением некоторых поместий, проданных его наследниками, все пере, шло по наследству, к Балкашиным, как единственным ныне представителям потомства Д. В. Волкова после вышепомянутой Е... Алексеевны П–х К......ой. Затем, предполагаемый вами прямой потомок, какой-то Ф. Ф. Волков, положительно невозможен, — в противном случае, все документы, бумаги, вещи, родовые и жалованные имения, конечно, находились бы в его руках, а не у Балкашиных. Что же касается до современного, будто бы, портрета Дмитрия Васильевича Волкова, имевшегося по уверению Ф. Ф. Волкова у него, то есть у Ф. Ф., и о котором вы тоже упоминаете, то прошу его считать подложным, если он не окажется тождественным с переданным вам мною (к этой книге «Рус. Старины» приложенным в гравюре), подлинным портретом моего прадеда.

«В настоящее время жалованное имение Витебской губернии, село Крест, где покойный Дмитрий Васильевич Волков провел последние два года жизни своей и где он погребен в 1785 г., а в 1807–1808 гг. и жена его, — находится в моем владении.

«Печатая настоящее заявление на страницах «Русской Старины», я отдаю последний долг праху человека, плодами заслуг которого пользуюсь и по сей день.

«Примите, и проч.

С. А. Рудакова, рожденная Балкашина. [174]

От Редакции. Мы с большим удовольствием напечатали заявление С. А. Рудаковой, так как в нем много фактов, бывших до сих пор неизвестными для биографов знаменитого государственного деятеля. Независимо от приведенной записки, Софья Александровна сообщила нам: подлинный портрет своего прадеда, Д. В. Волкова, и семнадцать подлинных же документов, именно писем к нему Екатерины II за время с 1762 по 1779 год включительно. Эти исторические материалы в общем очерке с некоторыми другими, весьма замечательными подлинными бумагами Д. В. Волкова, мы представим в одной из следующих книг «Русской Старины» 13; что же касается до портрета, то он прилагается при настоящем выпуске нашего издания 14.

Подлинный портрет Д. В. Волкова, сообщенный С. А. Рудаковой — есть миниатюра (13/16 вершка высота и 12/16 вершка ширина, с оправою); писан на эмали, красками, и вделан в золотую брошку, с булавкою. Волков изображен лет 30-35-ти, в пудренном парике, с косой; мундир на нем синий, с воротником черного бархата, жилет красный, видно жабо и орден на груди красного цвета.

Известный фотограф наш С. Л. Левицкий сделал для «Русской Старины» самый точный снимок с этого портрета Д. В. Волкова, увеличив лишь его на столько, на сколько то было нужно для гравюры, которая исполнена Академиком Л. А. Серяковым и приложена к этой книге. — Ред.


Комментарии

1. «Словарь достопам. людей русской земли», изд. 1836 г., ч. I, стр. 322–324.

2. 1859 г., изд. под ред. Е. И. Ламанского, ч XXVII, отд. I, стр. 49–60.

3. Книга эта составляет большую библиографическую редкость. Некоторые статьи из нее переведены и обставлены примечаниями М. Н. Лонгинова («Р. А.» 1865 г.). Из этой же книги Гельбига нередко делали как мы, так и другие исследователи русской истории ХVIII века, извлечения и приводили отрывки в разных монографиях. Так, между прочим, см. в статье нашей: «Наталья Федоровна Лопухина« («Русск. Вести.» 1860 г., кн. ХVII), и друг. Ред.

4. Есть и дворянское семейство с этой же фамилией, и актер, который прозывается точно также и о котором будет еще сказано больше. Тот Волков, о котором здесь идет речь, не состоял в родстве ни с тем, ни с другим. Примеч. Гельбига.

5. Конференция эта была тем, что называется теперь (при Екатерине II) Советом. Петр III отменил ее (но только) по имени. Примеч. Гельбига.

6. См. выше записки фельдмаршала Миниха, стр. 103. Отзыв Гельбига об уме и способностях Д. В. Волкова вполне подтверждается и другими современниками, между прочими, английским посланником при русском дворе Гонрихом Шерлеем. См. «Сборн. Русск. Ист. Общ.» т. XII, стр. 341. Ред.

7. «Шесть месяцев из русской истории, очерк царствования Петра III». 1762. См. в «Отечественных Записках» 1867 г., кн. VII, VIIІ и IX. Ред.

8. Herrmann. Т. V, стр. 261–269.

9. Обо всем этом в вашем очерке царствования Петра III не было надобности говорить. В статье нашей 1867 г. приведены сведения о Волкове лишь за время до воцарения Екатерины II. Ред.

10. Я надеюсь быть на столько счастливою, что розыщу у себя в деревне заветный сундук с бумагами Д. В. Волкова и с документом в руках докажу всю справедливость этого факта. О существовании вышесказанного сундука я недавно узнала; не сомневаюсь, что там найдутся важные документы и бумаги. Достойно замечания, что нашлись люди, — няня Федосья, недавно умершая почти ста лет от роду, а также попадья в селе Крест, в котором умер Д. В. Волков, которые даже помнили, сколь дорожил этими бумагами Волков — этот слуга трех государей: Елисаветы, Петра III и, наконец, Екатерины Великой. С. А. Рудакова.

11. У нас приведены ссылка на записки Штелина, прямо указывающего на Глебова, как на составителя этого манифеста; и указано, как казалось нам, на весьма знаменательное обстоятельство: на полное молчание самого Волкова в его обстоятельном обозрении собственных трудов за время Петра III. Отсылаем в указанной выше нашей монографии о царствовании Петра III. Ред.

12. Волков вышел в отставку в 1780 году, умер в 1785 году.

13. Нельзя не пожалеть, что надежда С. А. Рудаковой — найдти черновой экземпляр манифеста 18-го февраля 1762 г. о вольности дворянству, писанный рукою ее прадеда, не оправдалась. Она известила нас, что, отправясь летом 1873 г. в родовое имение свое с. Крест, где еще вполне цел дом Д. В. Волкова, она не нашла во всей усадьбе ни клочка его бумаг; в течение двадцатилетнего отсутствия владельцев этого имения, невежественный прикащик извел всю писанную старинную бумагу, какую довелось ему найдти в доме. Такова судьба бумаг Д. В. Волкова; при этом погибли и его записки, о существовании которых также слышала его правнучка. Ред.

14. Просим исправить: над гравюрою напечатано: «Приложение к «Русской Старине» 1873 г., г. VII»; читай: «Приложение в «Русской Старине» 1874 г., т. IX». Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Дмитрий Васильевич Волков. 1718-1785 // Русская старина, № 1. 1874

© текст - Семевский М. И. 1874
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Андреев-Попович И. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1874