-

Письмо и записка Александра Петровича Сумарокова к князю Григорью Александровичу Потемкину (когда он был еще графом).

(Списаны с подлинника).

Завтре отъезд Двора: а у меня завтре дом отъемлется, не знаю по какому праву; ибо дом мне в нынешний год по пристройке более уже тысячи рублей стал: а оценен он в 900 р., хотя и стал мне кроме мебелей в шестнадцать слишком тысячь. Демидову я должен только 2000 р., а он рассердясь на меня за плута своего поверенного, которого он и сам со двора збил, требует ныне и процентов и рекамбий, хотя и обещался мне о том и не помышлять. Я нижайше прошу Вашего Сиятельства, почитающего человеколюбие, послать к Г. Демидову, дабы он, помня человеколюбие, не требовал с меня кроме данной мне суммы: и чтоб сия сумма была вычтена из моего жалованья, кое я получаю ежегодно в начале Маия. У меня один только на сей земле дом; так мне приютиться будет некуда, и должен я буду на старости таскаться по миру. Я внес вещей в уплату в Магистрат более нежели три тысячи: а что они дешево оценены, да и не покупаются будто: это не моя вина. Я вместо процентов и рекамбий воздам Вашему Сиятельству сочинением новой Трагедии без рифм, как Вы мне приказывать изволили. Я жду в решении Вашем или спасения моего или отчаяния. А к решению сему времени уже мало осталось. Вообразите себе мое состояние!

Вашего Сиятельства

нижайший слуга

А. Сумароков.

10 Июля 1775 г. [145]

Сделайте милость и пришлите, Милостивый Государь, мне отраду, письмо Ваше открытое, или припишите хотя к Г. Демидову на сей бумаге, что Вашему Сиятельству по снисхождению ко мне угодно будет.

Записки ради памяти.

1. Должен я Прокофью Демидову две тысяча рублев: заплатил бы я ему оные давно; но он был в Голландии более года: потом был в Москве мор более же года: потом был я отчаянно болен полгода: потом приехав ради нужд моих в Петербург и для напечатания новых моих сочинений, был я тамо, проживаяся полтора года.

2. Я имею свидетельство, что Демидов с меня процентов и рекамбий брать не хотел: да и деньги дал мне в заем без процентов.

3. Работал я довольно помоществуя Г. Баженову при учреждении и церемонии Кремлевского Дворца, а потому что в самый тот день было освящение оные закладки, в который срок вышел отсрочки моего векселя: Г. Баженов, приятель Демидову, обнадежил меня, что он Г. Демидов меня для того общенародного дела к заплате понуждать не будет, а о процентах и рекамбии он и не помышляет; и для того Г. Демидов, уверив меня сам, и векселя не переписал.

4. Смутил ево со мною ево поверенной, которого за его непорядки он Г. Демидов и сам збил.

5. От Магистрата описывали мои деревни и дом во двух тысячах: наконец жребий пал на мой дом, который в Магистрате оценили в девять сот рублев в сорок одну копейку с полушкою: а я ужо по оценке положил на мой дом более тысячи рублев. [146]

6. Книги мои и рукописи приказано было Подканцеляристу магистратскому осмотреть и поставить при них караул; хотя ни Магистрат, ни подканцелярист, не знают различия между Оды, Еклоги и Елегии.

7. Я вместо дома моего внес в Магистрат табакерку, пожалованную мне от Его Императорского Высочества, в знак отличной Его ко мне милости: она из лучшего лапис-лазули, из лучшей золотой работы с несколькими брилиянтами, из которых один красной; табакерка сия не была ношена никогда. Она стоит двух тысяч рублей по малой мере; и следовательно всево моево Демидову долга. Другая табакерка, подаренная мне от Графа Алексея Григорьевича Разумовского, пожалованная ему блаженной памяти Государынию, и подаренная мне для вечного о нем воспоминания, стоит по малой мере семь сот рублев. Часы Еликотовы серебреные, которых по апробации Петербургской часовой фабрики лучше не бывало в рассуждении машины их. А дом мой стал мне кроме мебелей в шестнадцать тысяч.

8. Все мое, внесенное в Магистрат, и книги мои и эстампы, оценили они в Магистрате самою малою ценою.

9. Ныне назначили в Магистрате сии мои вещи мне возвратить, а вместо того продать мои дом, который мне уже после их оценки стал еще в тысячу рублев.

10. Магистрат должен продавать то, что я ему назначу, а не то, что он хочет.

11. Что вещей моих не покупают, в этом моей винности нет. [147]

12. Выбить человека из дому, хотя бы он и ни малейшие не сделал отечеству услуги, со всею фамилиею, с маленькими детьми и со всеми слугами, по среди северной зимы, не позволяется.

13. Происшедшему от знатных предков и имущему Чин и Орден, и прославившемуся к чести своево Отечества во всей Европе, таскаться по миру, и замерзнуть на улице не позволяется, ибо в Православном Государстве о православии и любви ближнего забывать Магистрату не должно.

14. И разбойники людей грабят, но не всегда умерщвляют: а Магистрат должен о человеколюбии больше стараться, нежели разбойники.

15. Сии судьи, которые меня разорить хотят суть рабы Отечества: а я сын Отечества, и потому что я дворянин, и потому что я уже отличный Чин и Орден имею, и потому что я трудился довольно в красноречии Российского языка.

16. Драмы мои играют содержатели, продавая и покупая выхоженную мною привилегию, и не только отняв у меня ложу, но и отказав мне дать билеты, нарушая сочиненные со мною прежними содержателями контракты, и довольствуются доходом моих трудов они, а не я.

17. Я не сумненно уповаю, что ежели сия моя записка предстательством Вашего Сиятельства дойдет до слуха Самодержицы, так я с моею фамилиею на улице не замерзну.

Примечание. Я нижайше прошу о том, чтобы к Демидову послать, чтобы он со мною поступил по законам честности, и взял бы с меня только [148] надлежащие деньги. А в магистрат: дабы меня из дома не выгонять, ибо они с меня и рубашку снять могут. А по театру рассмотреть бы мое с Урусовым дело Полиции справедливо: драмы напечатаны; но они напечатаны ради чтения, а не для публичного представления, чево нигде и никогда не делалося, где Театральных Стихотворцев и много; да и здесь, исключая меня, ни с кем того, где и контрактов не было, не делалося. А я театры основал не ради огорчения себе, но ради прославления моево времени и моево имени. 11 Ноября 1775.

А. Сумароков.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо и записка Александра Петровича Сумарокова к князю Григорью Александровичу Потемкину (когда он был еще графом) // Москвитянин, № 1. 1842