Записка полковника Пекарского (современная) о бунтах Яицких, что ныне Уральские, казаков, и о самозванце Емельяне, Донском казаке Пугачеве.

(Доставлено В. И. Далем).

В 1770 году повелено было из Яицких, что ныне Уральские, казаков сформировать в Московской легион, эскадрон казачий, но они ослушались, и потому, в 1771 году, для исследования и принуждения к сформированию того эскадрона послан в Яицкий городок Оренбургского корпуса Генерал-Майор Фон-Траубенберг и из Петербурга гвардии Капитан Маврин. Помянутые-ж казаки от себя послали в Петербург с просьбой, двух казаков, просить об отмене формирования из них эскадрона, коих там взяли под арест, и, обрив бороды и лбы, отправили в 1772 году в Оренбург для определения в Алексеевский пехотный полк в солдаты; кои, не доезжая до Оренбурга, с дороги бежали, и того-ж году, в Феврале месяце, пришли в вышесказанный городок, где [439] по пришествии их сделался бунт, в котором помянутый Генерал и несколько при нем находящихся офицеров и Алексеевского пехотного полку солдат, и Яицкого войска атаман Танбонцов, у коего еще у живого взрезали грудь и вырезали сердце, убиты; а капитан Маврин был изранен, и от убиения спасен его хозяином, Яицким же казаком. О происшествии сем донес Губернатору, Генерал-Поручику Рейнсдорпу, Сакмарских казаков атаман Донсков, который был отпущен в Яицкой городок для женидьбы, и униед из оного, тайно приехал в Оренбург, и Губернатор немедленно о сем донес в Петербург. Для усмирении того бунта был прислан в Оренбург Генерал-Майор Фрейман, который по собрании войск Оренбургского корпуса и по прибытии из Москвы Великолуцкого полка двух гренадерских рот пошел к означенному городку; а казаки, вышед противу его за тридцать верст от городка, вступили в сражение; но не сделав ничего важного, зажгли вокруг корпуса войск степь, с намерением подорвать пороховые артиллерийские и патронные ящики, и ушли обратно. По приближении корпуса к городку вторично вышли, и вступили в сражение, но были прогнаты, и городок занят воинами, а главные бунтовщики переловлены и посажены под арест.

По усмирении бунта определен войсковым атаманом на место Танбовцова Бородин; оставлены в городке 6 числа полевые команды и 200 Оренбургских казаков; посаженные-ж под арест бунтовщики были судимы, и в 1773 году наказаны кнутом и плетьми, и сосланы со всеми семействами в Сибирь. [440]

Но злоба восставших не погасла, и некоторые из них уговорили проживающего у них тогда беглого Донского козака Емельяна Пугачева, назваться, как не всеми в городке еще знаемого, Императором Петром третьим. Означенный Пугачев находился прежде во время воины с Турками с прочими выкомандированными из войска Донского казаками во второй армии, и был в команде партизанов под командою Майора Кормилицына; заплутовавшись, от города Бендер бежал, и пробрался к реке Волги, делал с шайкою подобных себе разные воровства и грабежи, был пойман, содержался в Казани в тюремном остроге, из коего бежал, и прошел в городок Яицкой, где проживая, был в большой связи с тамошним казаком, подобным ему плутом и пьяницей, Чикой, и находилися больше в питейных домах; по названииж Пугачева Императором сообщники его увезли из городка на свои хутора, где и содержали тайно, а между теме делали тайные приготовления: шили знамена, приглашали других казаков, кои о сем еще не знали; бунт же сей намеревались открыть во время первого багренья, где, схватя бывших с ними тогда своих начальников перетопить и тайно ночью возвратиться в городок, стоявшие в оном по квартирам войска побить, и овладеть артиллериею. Но сия тайна открыта нечаянно августа 15 числа, перед захождением солнца, из них одним пьяным казаком, который быв в гостях и возвращаясь домой, шел с одним из доброжелательных казаков, начал оного уговаривать соединиться с ними, сказывая, что у них находится Император Петр третий, и проживает в хуторах. При [441] сих разговорах поровнялися с гаубтвахтой, где бунтовщика товарищ его схватив, закричал караул; посему взяты караульными и приведены на гауптвахту к караульному офицеру, коему кричавший караул объявил, чтоб немедленно отвели их к правящему тогда в городке комендантскую должность командиру 7 полевой команды подполковнику Симонову, коему он имеет объявить важное дело, к которому и отправлены; и по пристрастному допросу тот бунтовщик признался и открыл всю их тайну. Посему немедленно на хутора для поимки самозванца посланы две партии Оренбургских казаков над командою вахмистра Гришечкина и старшего сержанта Долгополова, из коих Гришечкиным найден самозванцов лагерь, состоящий из солдатской палатки и при ней тележка на двух колесах, с половиной бараньей туши, а сам Пугачев скрылся, и хотя поиск сей продолжался о нем с месяц, но отыскать не могли, и полагали, что он из пределов Яицких убежал, а потому и войска, стоящие еще в лагере, вступили Сентября 16 числа в городок в квартиры; и тогож числа послан от полковника Симонова сержант Калминский с открытыми ордером по линии к Гурьеву городку, буде узнает о месте проживания Пугачева, чтобы старался его поймать; но он сам, не доезжая до крепости Калмыковой, сообщниками Пугачева схвачен, и привезен к нему. Пугачев оставил его при себе письмоводителем; и 18 числа, в половину дня, самозванец с толпою своих сообщников, в количестве до 300 человек, шел к городку. Противу его послан капитан Крылов с отрядом войск, состоящим шестой полевой команды двух [442] мушкатерских рот, эскадрона драгун, сотни Оренбургских и отобранных доброжелательных Яицких 500 казаков, при войсковом их атамане Бородине, с двумя орудиями. Но прочие того войска казаки самовольно все туда же пошли, говоря, что мы не бунтовщики, и хотим все участвовать в поимки самозванца. Переправившись-же означенный отряд чрез реку Чеган и построясь в боевой порядок, шел противу скопища самозванца; а от него прискакали два человека, из них держа один на голове конверт, который противу пехотного фронта бросили, и ускакали обратно. Брошенная ими бумага по приказанию капитана Крылова к нему доставлена. Она была от самозванца: указ легким полевым командам, которым он их жаловал усами, бородами и рекою Яиком с вершин до устья; а они-бы ему служили и были верны. Вышедшие-ж самовольно казаки требовали у капитана Крылова полученную бумагу немедленно им прочитать, но получили от него ответ: когда им содержание оной пустой бумаги знать нужно, то могут по возвращении в городок просить коменданта, которая к нему доставится. По сему ответу те требователи кричали: они знают наверно, что бумага та от настоящего царя, а не от самозванца, и немедленно сот до девяти человек схватив насильно девять человек своих начальников, кои не успели от них уйти, ускакали к только пришедшей шайке самозванца, и соединясь с оной двинулися на драгунской эскадроне и Оренбургских казаков, за ними гнавшихся; но пальбой из единорогов были остановлены, и пошли от отряда войск прочь, вверх по реке Чегану. Отряд же войск, а за ним и все оставшиеся казаки [443] возвратились в городок. А самозванец в ночи переправясь чрез вышесказанную реку, поутру 19 числа повеся увезенных казаками чиновников на березах, начал вторично подходить по Оренбургской дороге к городку; но выступившими противу его полевыми командами и здесь пушечной пальбой остановлен, и пошел по Оренбургской дороге; от подполковника-ж Симонова с донесением о сем происшествии в Оренбург к губернатору послан Киргизскою степью сержант Долгополов.

По получении Оренбургским Губернатором того донесения, немедленно был откомандирован бригадир Билов с деташементом собранного из Оренбургских гарнизонов и небольшой команды, состоящей тогда в Оренбург Алексеевского полка, Оренбургских Сакмарских и Берденских казаков с артиллериею, и сержант Долгополов отправлен обратно к полковнику Симонову с повелением отрядить немедленно из полевых команд 100 мушкатер, эскадрон драгун, полуроток егерей, и при атамане войска Яицкого Бородине, выбрав доброжелательных 500 козаков под командою 6 полевой команды командира майора Наумова, предписав ему поспешнее следовать по Оренбургскому тракту к городку Илецкому для поимки и недопущения самозванца и сообщников его, по разбитии бригадиром Биловым, обратного возвращения в Яик.

Распоряжения сии казались хорошими и надежными по уничтожении замыслов самозванца и сообщников его, но исполнение по оному последовало неблагоприятное, и открыло самозванцу путь делать пагубные в Оренбургской и прочих губерниях раззорения и убийства. [444]

Пугачев, отступя от Яицкого городка по дороге, к Оренбургу лежащей, с форпостов набирал находящихся в них казаков и пушки с их снарядом с собой, и потом взял крепости Разсыпную и Нижне-Озерную, и состоящих в них комендантов и гарнизонных офицеров перебил и перевесил.

Бригадир же Билов, выступя из Оренбурга со вверенным его отрядом войск, шел противу самозванца чрез крепости Чернореченскую и Татищеву, из которой выступя, на марше узнал, что самозванец идет ему навстречу. От трусости ль,– хотя он таковым не казался, а полагать должно от ненадеяния на стоящие в команде его войска, кои состояли из гарнизонных баталионов, и едваль из них десятая часть умела заряжать ружья и стрелять, потому что учения у них не бывало, а занимались работами и караулом, да и казаки тогдашнего времени были их не лучше,–дать полевого сражения не рассудил, а пошел поспешно обратно к крепости Татищевой. Пугачев же, сведав о сем, за ним погнался, и казаки, состоящие в команде Билова, во время обратного марша самовольно ушли к самозванцу; но Билов хотя и успел войти в означенную крепость, но не сделав в оной к обороне распоряжения, приспевшим в след за ним с толпою самозванцем по малом сопротивлении был со всем отрядом взят, где он, и комендант той крепости полковник Елагин с женою, и все офицеры, кои были взяты живые, самозванцем повешены, выключая Алексеевского пехотного полка поручика Юматова, который, быв ранен, но тайно из крепости успел выйти, пришед в Оренбург, о семь происшествии донес Губернатору; сержант же Калминской, [445] захваченный с открытым ордером, бывши у самозванца письмоводителем, начал в крепости Татищевой взятые с Биловым войска уговаривать поймать Пугачева и отвести в Оренбург, о чем на него сделан донос самозванцу, и по приказанию его живой зашить в куль, и брошен в воду.

Губернатор, узнав о разбитии Билова и опасаясь, чтоб Пугачев не пошел внутрь губернии, взяв из острогу ссыльного, называемого Хлопуша, приказал ему явиться к Пугачеву, и уговаривать придти к Оренбургу.

Майор Наумов, пришед с отрядом своим в Илецкой городок, 30-го Сентября, узнал, что бригадир Билов со всем отрядом взят Пугачевым и повешен, решился с состоящими в команде его войсками идти Киргизской степью в Оренбург, куда 2 числа Октября и прибыл, а в ночи на четвертое число приезжала от Пугачева небольшая толпа к Оренбургу, от чего была в городи тревога и вызжен форштат; сам же Пугачев пришел со всею шайкою к Оренбургу 5 числа, и стал с своим станом при урочище Красной Глинки, где, простояв несколько дней, перешел в слободу Бердинскую. Во время стояния его у Красной Глинки из городу были сделаны две вылазки под командою майора Наумова из войск, пришедших с ним и из крепости Пречистенской прибывших прежде Алексеевского пехотного полку двуротной команды и нескольких гарнизонных солдат Уральских и состоящих еще в Оренбурге Оренбургских казаков; первая 12 ч. Октября с двумя трех фунтовыми пушками; Пугачев же узнав о выступлении сего отряда, и сам против него из стану своего вышел со всею [446] толпой и артиллериею, имев оную большого калибра, пальбой из оной отряд остановил, потому что при оном были малого калибра пушки, из коих едва ядра могли долетать до половинной дистанции и вреда неприятелю причинять не могли, а его орудия в отряде делали вред: убили драгунского вахмистра и ранили мушкатера. Майор Наумов видя, что вылазка сия самозванцу вреда причинить не может, и сберегая от напрасной потери войско, отступил обратно к городу. После сей чрез неделю сделана вторая вылазка под командою же Наумова и с теми же войсками, с двумя единорогами и одной мортирой; и самозванец отряд сей допустил к своему стану, и начал пальбу из своей артиллерии; но из отряда пущенными из единорогов чинеными ядрами и из мортиры брошенной один раз бомбой остановлена; и самозванец с конною своей толпой из стану своего вышел, и, обойдя регулярные войска, атаковал следующих позади оных казаков, из коих нисколько человек из Оренбургских казаков убил и ранил, а остальных прогнал в город, кои вскакали у Холодного собора чрез вал, который в то время был земляной и неправленной,чем и спаслись от совершенного истребления. Пугачев же прогнат от города пальбой из артиллерии, стоящей на фасах городского вала, и обратился к регулярному отряду войск, который имев в артиллерийском ящике, отпущенном при орудиях, только на каждый единороге по тридцати зарядов, оные расстрелял, а мортира при первом выстреле подбила под собой лафет, оставаясь без действия, а посему случаю и нашелся принужденным майор Наумов следовать обратно к городу. Самозванец же, окружа отряд со всех сторон [447] своею толпою, сделал на оный атаку; но майор Наумов, построя войска в баталион-каре, сию атаку ружейной пальбой отбил, и пошел отстреливаясь сквозь толпу к городу, а Пугачев, не делая более атак, производил по оному пальбу из артиллерии. Отряд потерял убитыми и ранеными нижних чинов шестнадцать человек, и возвратился в город; Пугачев же, стоя у Красной Глинки, к городу приступов не делал, а перейдя из Бердо сделал оный. Около полудня пробравшиеся (?) потаенно логом позади Егорьевской церкви к реке и берегом оной, под закрытием подле оного крутой горы, успел подползти на самое близкое расстояние к городскому валу, по был усмотрен и немедленно перешедшими чрез реку в рощу с небольшою пушкой егерями выстрелами пушечными и ружейными остановлены и обращен в бегство, при котором егерями несколько человек его сообщников застрелено и заколото, и сам самозванец едва мог уйти. После сей неудачи, спустя некоторое время, в одну ночь сделал батарею из нескольких орудий у самой мишени, против пушечного двора бывшей, и позади оной правее по увалу вырыты шанцы, а от сторон Берда и меновного двора в разных местах поставлены пушкиж, и с рассветом дня из оных началася по городу канонада, а особливо на фас у пушечного двора и на самый пушечный двор, стараясь оный зажечь, стреляя по оному из единорогов, взятых у Билова, чинеными ядрами; но успеху в оном не имел, а только убиты на фасе артиллерийский офицер, два канонера, один рекрут и у пушки подбит лафет; в городеж убит только в своем [448] доме молящийся Богу купец Коченов. Канонада сия продолжалась безумолкно целый день, пока при захождении солнца сержантом Сахаровым из города пущенной бомбою упомянутая батарея подорвана. За сим подрывом и прочие пушки умолкли и немедленно увезены в Бердо. Устройство батарей и делание шанцов и канонады от Пугачева препоручено было капралу Оренбургского артиллерийского гарнизона Калмыкову, который был с артиллериею у бригадира Билова, а по взятии отряда Пугачевым назван полковником и командиром всей его артиллерии.

После сей канонады во все время блокады города Оренбурга никаких по оному от Пугачева покушений предпринимаемо не было, кроме в небольшом количестве людей из скопища его составляющих подъездов, и то далее пушечных выстрелов, разъезжая и постреляв, уезжали в Бердо обратно.

Самозванец же, живя в Берде, отрядил, для взятия города Уфы и прочих пригородков, приятеля своего, Яицкого казака Чикая, с толпою, назвав его Фельдмаршалом Чернышевым, а ссыльного Хлопушу в Илецкую защиту для взятия и привода к нему находящихся там ссыльных, коих до 500 человек привел в Бердо, и Пугачеве назвал его над оными полковником. Чикайже шел с данною ему толпою к Уфе; по дороге набирал в добавок к оной Башкирцов и других разного звания людей, и пришед в село Чесноковку, расстоянием в семи верстах от Уфы, послал в пригородки от себя партии, которыми и были взяты, а воеводы в оных, из дворян определенные, побиты; сам же начал Уфу содержать в блокаде и делать к оному [449] приступы, но всегда был жителями города, бывшими под начальством дворян, собравшимися в город из уезда, и бдительностию и хорошим распоряжением Коменданта Полковника Мясоедова был отбиваем, и в одном из оных отнята учрежденным небольшим резервом, под командою Майора Пекарского, пушка, что и продолжал до прибытия с отрядом войск Подполковника Михельсона, командированного от Генерала Князя Голицына, которым разбит и бежал в пригородок Табынск, где пойман и представлен Генералу Фрейману, прибывшему к тому пригородку с деташаментом от Оренбурга.

Подполковник Симонов, находясь с оставшимися в команде его войсками в Яицком городке, узнав о разбитии Билова и о блокаде, начатой от Пугачева, города Оренбурга, немедленно заставил Яицких казаков, оставшихся в городке, делать ретраншемент, рыть ров с насыпью вала; кои, не надеяся еще на усилие самозванца, оному противиться не смели, и начали сию работу продолжать, начиная от пролива из реки Яйца, называемого Старица, обходя оным гаубтвахту, тюремные избы, дочь войсковой канцелярии, соборную церковь; доведя к упоминаемомуж проливу, вырыть для помещения нижних чинов у валу землянки и запасти на все зимние месяцы потребное количество дров. Все оное исполнено было вскорости. По сделании ж сего ретраншемента, перевязя из магазейна провиант, Подполковник Симонов со всеми у него находящимися войсками в оный вошел. После того в скором времени приехал в Яицкой городок Пугачев и начал делать на ретраншамент нападения, но без успеху, то и [450] приказал находящемуся с ним же капралу Калмыкову подвесть подкоп, который и был вскорости сделан, но по ошибке доведен только был до рва, подорван, не причинив вреда валу; казаки-ж, воспользуясь происшедшим от подрыва пороха дымом, кинулись к штурму ретраншемента, и некоторые успели вскочить в ров, но были все в оном войсками побиты, а не добежавшие до рва из орудия картечами остановлены, и вышедшими противу их на вылазку войсками атакованы в штыки, и прогнаты с большею их потерею до самых домов, близь ретраншемента стоящих, которые тогда-ж войсками вызжены, и сделалась по сгорении оных большая площадь, которая была бунтовщикам преградой делать частые канонады. По исполнении сего, войска возвратились безо всякой со стороны их потери. После сей неудачи, Пугачев вторично приказал Калмыкову подвесть мину под стоящую у церкви колокольну, в которой хранилися артиллерийские снаряды, ружейные патроны и порох. Сия мина подведена верно; но в ночи перед подорванием оной прибежавшим доброжелательным Яицким казаком Подполковик Симонов об оном быв извещен, приказал немедленно все находящееся в колокольне вынести. Поутру оный действительно подрыв учинен, и по поднятии колокольни к верху более половины от маковицы к низу рассыпалось, а нижняя часть осела на прежнее место без повреждения, на которой и была устроена батарея. Сей подрыв никакого вреда в ретраншементе не учинил; да и бунтовщики, будучи при первом подкопа взрыве напуганы, вторичного при оном сделать штурма не смели. Подполковник же Симонов напоследок, [451] по недостатку провианта для продовольствия войск, претерпевал большой голод, а нижние чины ели упалых, прежде брошенных лошадей, а по недостатку оных ели перевязи и глину беловатого цвета, вырываемую во рву. От сей худой пищи сделалось много нижних чинов больных, однако оставались верными непоколебимо Императрице до самого прибытия в Яицкой городок с деташементом Генерала Мансурова, коим освобождены, и по-прежнему вступили в Яицкой городок на квартиры. Живущие в Оренбургской губернии народы по неосмысленности все противу начальств взбунтовались, и множество их пришло к самозванцу служить, а больше для грабежа, который чинить им не воспрещалось, почему и составилась толпа его более ста тысячь человек, и располагалась в Бердо, Каргал е, Сакмарском городке, и близь стоящих оного селениях. Пугачев-же начал ездить в Яик, где и женился на дочери тамошнего казака, называемой Устинья, которая имела от него сына, с коим, по поймании Пугачева, отвезена в Москву, и оттуда сослана в сылку. Получив самозванец сведение о следующих в Оренбург по Московскому тракту второго гарнедерского полка двух рот, состоящих под командою Генерала Каро, на встречу коих немедленно послал толпу из своего скопища для разбития оных; роты-ж, по оплошности своих начальников, следовали безо всякой осторожности, даже ружья и патронные сумы были укладены и завязаны в санях, почему тою толпой без бою с офицерами взяты и приведены к Пугачеву. Генерал Каро оставался в Бугульме; узнав же о взятии рот, уехал обратно. С теми ротами офицеры, находясь [452] в толпе, согласились, найдя удобный случай, Пугачева убить; но из числа их Прапорщик Шванович об оном донес самозванцу, который по сему доносу велел их повесить, а Швановича назвал полковником над находящимися в толпе солдатами. И был у него письмоводителем, а по разбитии его в Татищевой крепости пришел в Оренбург; но по доносу начальству бывших с ним же в толпе гренадер и улике их о сделанном им вышеупоминаемом самозванцу донес, был судим, лишен чина, дворянства, переломлена над головою под виселицей палачом шпага, сослан в каторжную работу.

Командированный для отражения Пугачева от Оренбурга Сибирской Комендант Полковник Чернышев с отрядом, состоящим из Сибирского гарнизонного баталиона и нескольких пушек, прибыв в крепость Чернореченскую Ноября 12 числа, послал из оной о следовании своем к Оренбургу и Губернатору рапорт с Капитаном, который, ехав рекой Яиком, 13 числа поутру рано к городу прибыл; но до одиннадцатого часу в город не был впущен, потому что Обер-Комендант Генерал Валлерштейн, у коего всегда хранились от ворот городских ключи, до означенного часу спал, и разбудить его не осмеливались, и по приносе ключей был впущен, и представлен к Губернатору. По-полученииж рапорта, Губернатор приказал Майору Наумову немедленно собрать с бастионов войска и с пушечного двора взять орудия, выступить из города, следовать на диверсию Полковнику Чернышеву, что исполнено вскорости, и вначале двенадцатого часа отряд сей был собран, приведен к [453] Сакмарским воротам к выступлению; но увидели по увалу от Маячной горы к Берду веденный отряд Чернышева толпою Пугачева, и услышана в Берде пушечная пальба, означающая викторию. Сия дирекция остановлена. Полковник Чернышев, по отправлении Капитана с рапортом к Оренбургу, и сам поутру рано вышесказанного числа из крепости Чернорецкой с отрядом своим выступил, и почитая по означенной реки до Оренбурга, где проехал Капитан, переход с артиллериею и обозом невозможным, решился идти по дороге, лежащей к Берду чрез Маячную гору. Пришед, начал на оную подыматься. Войско его по оной тянулось к верху, артиллерия оставалась внизу горы. В таковом оплошном марше самозванец с конною толпою встретя, немедленно напал и взял без всякого сопротивления, отвел в Бердо, где немедленно Полковника и всех офицеров велел повесить, а нижних чинов оставил в своей толпе. Тогож числа другой отряд, следующий к Оренбургу из крепости Троицкой под командою Троицкого Коменданта, славившегося тогда поделанным им противу Киргизов барантам (?) храброго и знающего полководца Бригадира Корфа, составляющий из 8 легкой полевой команды, при командире их Майоре Зубове и Троицкого гарнизонного баталиона при баталионном командире Майоре Демидове. Сей отряд следовал по линии до Неженского форпоста, от коего, для скрытия себя от усмотрения расставленных из толпы самозванца пикетов, перешел за Яик в Киргизскую степь, и оной следовал, и о приближении своем к Оренбургу с сего марша послал нарочного к Губернатору с рапортом, по получении коего командирован [454] с отрядом войск и артиллериею Майор Наумов, который немедленно из города выступил, и шел на диверсию отряда Бригадира Корфа. Самозванец же узнав о шедшем в Киргизской степи войске, немедленно собрав конную свою толпу, спешил их в степи атаковать; но нечаянно приближился к отряду Наумову, от коего быв встречен пушечными и ружейными выстрелами, ушел обратно в Бердо, а Бригадир Корф беспрепятственно соединился с отрядом Наумовым, и ночью вступили в город.

14 Число дано пришедшему войску на отдохновение, а 15-го, прибавив к оному состоящие в городе регулярные и иррегулярные войска, почему и составился сей отряд около двух тысячь, под командою Бригадира Корфа выступил для разбитии самозванца; но он, увидя оный шедшим к Берду, немедленно со всею толпою встретя, окружил со всех сторон, начал сражение, и по худому распоряжению, от старости лет командующего Бригадира Корфа, отряд начал отступать к городу, преследуем Пугачевым с большим стремлением на поражение войска; но был удерживан от оного находящимся в отряд ж атаманом Бородиным с Яицкими казаками. В сем сражении оторваны ноги полевых легких команд 7 у драгунского поручика Иглина и 8 у капитана, который тою же числа умер; нижних же чинов убито и ранено более ста человек. После сею сражения оставались в бездействии 1774 года до Февраля месяца. В исходе сего понудивший от недостатка провианта голод сделать решительную атаку Берду, которая по сделанному от Губернатора плану казалась совершенно удобною; но главнокомандующим оною, почтенным, но по глубокой старости своих [455] лет сделавшемся совсем неспособным к командованию войсками Оренбургским, Обер-Комендантом Генералом Валленштерном, и при нем находящемся в таковом же положении от старости Бригадиром Корфом, сделана ничтожною и гибельною. Поиска выступили из города при наступлении ночи тремя колоннами: 1-я под командою Бригадира Корфа, составленная из гарнизонных баталионов и казаков, при коей и сам главнокомандующий следовал прямо к Берду; 2-я под командою Майора Наумова из состоящих в команде его 6 и 7 легких команд мушкатер, драгун, егерей, из оставшихся тогда еще на лицо Алексеевского пехотного полка двуротных команд, шла к Маячной горе, а от оной поворотя увалом к Берду; 3-я составляющаяся из 8 легкой команды и Яицких казаков, под начальством означенной команды командира Майора Зубова, отправились по Сакмарской дороге, и поворотя на Каргалинскую, по оной к Берду. Артиллерия, находящаяся при них, поставлена, на полозья и везена, но неимению тогда в городе лошадей, прикомандированными к оной рекрутами и казаками, и по бывшему тогда крепкому насту везена без затруднения, и войско шло ночью смело к станице самозванца, полагая оную непременно взять и находящуюся в ней толпу и с повелителем их истребить, собранный, там провиант взять и привезть в город; но главнокомандующий, находясь при первой колонне под командою Бригадира Корфа, не дошед еще далеко до Берда, и до назначенного колонне пункта, при наступлении дня не видав ни одного человека из неприятелей, оробел, и послал ординарцев к Майорам Наумову и Зубову с приказанием возвращаться поспешно, в город ; сам же с Бригадиром Корфом сел в сани, [456] уехал спешно в город, оставив колонну без начальника, а приказав ей поспешно за ними следовать к городу; и таковым приказанием привел все войско в беспорядок и робость, а неприятеля в ободрение. По приезде ж своем в город приказал ворота городские запереть и завалить, и вошед на вал, смотрел на шедшее в беспорядке обратно и поражаемое неприятелем войско. Колонна первая, получа приказание поспешно итти обратно, видя начальников своих уехавших, вскорости, последовала их же примеру, побежала, оставя пушки, и рассыпалась врозь. Майор Наумов с колонною, ему вверенною, еще до восхождения солнца пришел к назначенному у Берда ему пункту; вышедшею противу его пешею толпою с пушками, начата по выстроившемся войске пальба, по пальбой из орудий отряда прогната и с пушками их обратно, и состоящая в означенной слободе конница ушла из оной по незанятой тогда еще Майором Зубовым Каргалинской дороге в Каргалу. Самозванец же тогда находился в Яике. Майор Наумов, имев перед фрунтом своего отряда глубокий ров, через который перейти с артиллериею было не можно, но решился, спустись вниз к реке Сакмаре и от нее низом, идти к штурму Берда; но в то самое время получил чрез присланного от главнокомандующего ординарца словесное повеление поспешно отступать к городу, что и было исполнено. При самом начале отступа, бывший в оной колонне главнокомандующего племянник, 6 полевой команды Капитане Мезенкаф, быв на правом фланге командиром первого взвода, который составлял голову колонны, сказал: «ступай за мной!» и побежал, что и взвод его исполнил, а за ним и прочие последовали, [457] не слушал приказания майорского и офицеров, и сим пришли, а особливо начатою из Берда по опой из пушек цельною пальбою, в совершенную расстройку, и оставляя раненых и артиллерию, бежали; и для везения и прикрытия оной удержано не более 70 человек. которые, дойдя до лежащего между Берда и Оренбурга оврага, спустясь с артиллериею и не могши ее из оного вытащить, были толпою самозванца догнаты и некоторые поколоты, а другие с артиллериею взяты в плен, в числе коих Алексеевского полку Капитан Превлоцкой и инженерный Поручик, быв колоновожатым, везенный тогда со отбитою ядром ногой на пушке, Замочников, и храбрый артиллерийской сержант Сахаров, которые Пугачевым повешены. Таковая ж участь последовала и с третьей колонной, под командою Maйopa Зубова. Получив приказание, не дошед еще до назначенного пункта к штурму Берда, пошла обратно и тем очистила дорогу ушедшей в Каргалу коннице самозванца; а оная, быв из Берда извещена об отступающих в беспорядке войсках, поспешила обратно, и первее погналась, как за ближайшей, третьей колонной, коя, увидев сзади приближающуюся конницу, а впереди бегущие войска прочих колонн в беспорядке и опасаясь быть догнатою следующим за ней неприятелем, поспешила, оставляя пушки, и расстроилась; означенная ж толпа, воспользуясь сим, также рассыпавшись врозь, начала преследовать и поражать прочих колонн войска, и конечно б сие поражение последовало всему вышедшему из города войску, будеб подчтенный Оренбургских казаков атаман, Полковник Могутов, остававшиеся тогда за старостию и [458] болезнию ног в городе, не испросил у Губернатора позволение собрать отставных казаков, выдти из города для спасения войска; а получа от него позволение, немедленно собрав небольшой свой отряд и взяв две имеющиеся у него небольшие пушки, вышел из города, пошел правее шедшего войска и пройдя оное, поровнявшись с неприятельскою толпою, начал из пушек и из ружей производить пальбу во фланг неприятеля, чем и удержал его от сильного преследовали и поражения расстроенно шедшего войска, и подал ему способ придти под защиту пушечных выстрелов с бастионов городских. Под сей защитой все оставшиеся от поражения собрались к стенам города, на коих увидев своего главнокомандующего, ругали, даже с угрозами; он же, услыша сие, поспешно уехал в свой дом, а войско впущено в город. При сей вылазке город потерял всю имеющуюся полевую артиллерию с их ящиками и снарядом, а из войска: 1 Капитана, 1 Поручика, лучшего артиллериста сержанта Сахарова и до четырех сот нижних чинов, и остался в совершенном отчаянии спастись от взятия самозванца, а особливо по недостатку провианта, который по Март месяц из магазейнов весь был выдан войску. Досталось на человека по 4 гарнца муки, с прибавкою к оной четырех же гарнцов ячменного пополам смолотого с мякиной солоду, взятого у находящаяся тогда откупщика питейных домов; и бывши в сильной блокаде, не находил средства о своем положении дать знать ни в какое место, ниже сам о чем-либо получать сведения, а ожидал помощи от Бога, и в ожидании сего, [459] в унынии пробыл до 27 числа Марта, а сего числа поутру, при восхождении солнца, приехавший к городу прямо с побоища из Татищевой крепости Каргалинской Татарин известил, что Пугачев, в означенной крепости пришедшим к оной с войсками, Генералом Голицыным разбит, а в след за сим из Берда от состоящего там толпы парода присланы нарочные губернатора известить, что самозванец по разбитии своем прибежал в Бердо, где ими пойман и содержится связанным, и просить о его ходатайстве у Императрицы по незнанию их сделанной вины прощения, и дать о сем из города знак тремя пушечными выстрелами, которые и сделаны; и по услышании оной толпа народа потянулась по дороге из Берда к городу. Сие шествие продолжалось два дня и составляло до несколько тысячь человек, посаженных в остроги и в ямы, состоящие в гостином дворе, пустых лавках и в меновом дворе. Пугачев же был действительно пойман и связан, но ссыльным Хлопушей с присоединившимися к нему тысячь до пятнадцати сообщниками был отбит, и с оными, взяв имеющиеся еще в Берд пушки, пошел чрез называемый Общий Сырт к Самарской линии, о чем Губернатор даль знать Князю Голицыну. Отряженный с корпусом войск Генерал -Майор Князь Голицын, для разбития собранных самозванцем скопищ, поимки его и усмирения взбунтовавшихся в Оренбургской губернии народов, по прибытии в Бугульму, отрядил с деташементом Подполковника Михельсона к городу Уфе для освобождения и разбития собравшейся и блокирующей оный город мятежнической [460] толпы, управляемой Яицким казаком Чикаем, который пришед оную разбил и освободил город от блокады; сам же Генерал Князь Голицын с корпусом пошел по тракту к Самарской лиши, а оною к Оренбургу, о чем узнав, самозванец с толпою пошел ему навстречу, и встретившись с передовыми войсками корпуса под крепостию Борской, сделал нападение; по был оным прогнать и ушел обратно к крепости Татищевой, куда прибежав велел к стоящим вкруг оной заборам насыпать из снегу широкой и довольно высокой вал; уливая оный водою, сделал крепким и гладким, и поставя на оный пушки, измерив перед оными дистанцию на картечные выстрелы, поставил для верности выстрелов знаки. Устроив оное, решился ожидать корпуса и дать сражение, которое Марта 26 числа и последовало. Самозванец, узнав о приближении корпуса, приказали своей толпе приготовиться к сражению, коннице скрытно на дворах, а пешим прилечь по валу и наблюдать великую тишину. Войско, подходя к крепости и построясь в боевой порядок, следовало к штурму; но не видя ни кого на валу и не слыша никакого шуму, главнокомандующий приказал послать к крепости для узнания, естьли в оной неприятель, двух гусар, которые отправились немедленно. Пугачев же, увидя их, приказал ворота крепости отпереть, а страже поблизости оных скрыться, а двум женщинам выдти навстречу посланных, и будто б нечаянно встретиться и сказать, что в крепости никого, кроме жителей оной, не находится; а для верности ими сказанного уговорить въехать в оную. Сии предательницы все оное верно [461] исполнили, и гусары, положась на их уверения, въехали в ворота и были окружены стражей оных. Один ими схвачен, приведен, к самозванцу и немедленно запытан; а другой, прорубясь сквозь окружающих его злодеев, успел ускакать из ворот и донес о сем происшествии главнокомандующему. После сего войско пошло на штурм. Не зная сделанного самозванцем пагубного распоряжения, подошло к поставленным знакам и было встречено картечными выстрелами, кои сделали в войске большое поражение, и второй гренадерской полк остановился, не хотя идти к крепости; но Генерал-Майор Фрейман взял у них знамя, пошел к крепости; они ж, видя начальника своего шедшего одного со знаменем их, и бывшие с ними ж в линии на левом фланге под командою Генерала Мансурова легкие полевые команды, пренебрегая картечные в них выстрелы и чинимое оными поражение, успели дойти до вала крепости, и презирая сопротивления бывшей противу их толпы, вошли на оную, устыдились своей робости, спешно пошли на штурм, опередя Генерала, подошли к валу, и взойдя на оный, делали находящейся на оном и в крепости толпе большое поражение. Пугачев, видя свою неудачу, успел тайно с небольшим количеством самовернейших своих сообщников уйти в Бердо, а прочих оставил на произвол их судьбы, которые, не найдя средств к уходу по занятии кавалериею всех из крепости лежащих дороге, большею частию побиты, и несколько тысячь взято в плен, и отведены в Оренбург.

Генерал Князь Голицын, по взятии крепости по довольно значущем количестве из вверенного ему [462] корпуса войска при штурме и при истреблении толпы убитых и раненых, отрядил Генерал-Майора Мансурова с отрядом войск к Яицкому городку для усмирения живущих в нем казаков, и освобождения состоящего в ретраншементе сделанном в означенном городке войска, и получа сведение от Оренбургского Губернатора об уходе самозванца из Берда с находящеюся у него толпою и артиллериею, с намерением пройти к Самарской линии, послал отряд войска к преграждению ему сего пути, кои и прогнали самозванца обратно, а сами возвратились в крепость Татищеву; но возвращении ж оного выступил к Оренбургу. Самозванец, остановленный и прогнанный встретившимся с ним отрядом, пришел обратно в Бердо. Узнав, что посланный Голицыным Майор и переводчике Арапов с небольшим количеством гусар только что успели выехать, за ними с толпою погнался, и успел переводчика Арапова и двух гусар догнать и изрубить; прочие ж спасены выстрелами из пушек городских баталионов; а самозванец оными ж с потерею убитыми из толпы своих товарищей обращен в бегство к Берду, и найдя там команду гарнизонных солдат, посланную для перевозки собранного самозванцем провианта в город, взял, и со всею толпою и с пушками ушел в слободу Каргалинскую и там расположился ожидать прихода Генерала Голицына с войсками, и дать сражение. Прибыв в Бердо, Князь Голицын с корпусом, в добавок к оному взяв из Оренбурга оставшихся в нем на лицо полевых команд войска, с рассветом дня выступил к Каргалу. Самозванец, узнав о сем, всю свою артиллерию и толпу поставил перед слободою по [463] берегу реки Сакмары, полагал, что только с сей стороны быть может атакован, и с сею надеждой ожидал прибытия войска, которое, подойдя к реке, построилось в две линии, и главнокомандующий приказал гусарам съехать на реку и оною сделать атаку на поставленные по другому берегу толпы и пушки; но из оных при спуске на реку нескольких еще рядов гусар сделана пальба, и убито восемь гусарских лошадей. Увидя сие, главнокомандущий, рассудя, что при сей атаке последует гусарам большое поражение, оную отменил; а видя слободу позади оставленною без всякой защиты, приказал гусарам и Чугуевского полка казакам отправиться к хутору Терпеливскому, стоящему на той же реке, ниже от Каргалы верстах в пяти, перешед оную реку и подойдя скрытно на близкое расстояние к упоминаемой слободе, сделать на оную атаку, что исполнено ими было вскорости: слобода и пушки, расставленные по берегу, взяты без всякого сопротивления. Самозванец и вся его толпа, от сей неожиданной ими атаки оробев, побежали по дороге к городку Сакмарскому; но посланными к преследование их конными войсками догнаты; толпа конная между Каргалы и пильной мельницы без остатку изрублена и переколата; а пешая, начиная от мельницы до Сакмарского городка, по дороге положена изрубленною, а у ворот городка последний изрублен бывший в толпе ж Киргизской Султане; в плен взято 870 человек, в числе коих артиллерийский капрал Калмыков, ссыльный Хлопуша и Оренбургских казаков сотник Подуров, командированный с казаками Оренбургскими в отряде с Бригадиром Биловым, и во время следования того отряда к [464] крепости Татищевой ушел к самозванцу, и был у него до взятия в плен.

Самозванец с двумя своими главными приятелями, Яицкими казаками, успел уйти в Сакмарской городок на бывшую у него всегда там квартиру, и отправленный им в оную прежде награбленный деньги, серебро в посуде и прочие вещи, в возах велел немедленно вывезть на улицу, и поставить в недальном расстоянии от ворот, в которые должны преследующие его войска въезжать. Сия преграда имела силу удержать преследователей: они, прибыв к ней, остановились и начали сию добычу делить, пока не подоспели к ним офицеры, принудившие их преследовать самозванца; но он в происхождении сего имел время с приятелями своими, переменя лошадей, ускакать и скрыться, а преследователи остались без успеху. Князь Голицын, пробыв двое суток в городке, приказал Майору Наумову с присоединившимися под командою его из Оренбурга к корпусу войсками принять взятую у самозванца артиллерию и пленных отвести в Оренбург, и по сдаче оных идти в крепость Воздвиженскую для приведения в послушание живущих в ней поблизости оной Татар и Башкирцев и разведывания о месте укрывательства самозванца; а Генерала Фреймана с отрядом войск отрядил по дороге, лежащей к Уфе, для усмирения Башкирцев и прочих народов, и разведывания о Пугачеве, и буде где окажется, преследовать и стараться поймать. Таковое ж чинить исполнение предписал Подполковнику Михельсону, по получении от него донесения о разбитии им блокирующей город Уфу толпы и освобождении того города от блокады, выступив из оного по тракту [465] Сибирскому к Челябе; сам же возвратился с оставшимися при нем войсками в Оренбург. Жители ж в городке Сакмарске за непоимку самозванца от войска совершенно были разорены.

Генерал-Майор Мансуров, с отрядом войск прибыв к городку Яицкому, вступил в оный без всякого сопротивления от казаков, и бывшему там в ретраншемент с войском Подполковнику Симонову приказал вытти в городок и расположиться в оном по квартирам. Хотя Подполковник Симонов от Яицких казаков за неделю до прибытия вышесказанного Генерала был извещен о разбитии самозванца и следующем к городку корпусе войск, но не полагаясь на их уведомления, оставался в ретраншементе, и приказал им доставлять в оный для продовольствия войска хлеб и прочие съестные запасы, что они и исполняли.

Самозванец, успевши уйти от преследования войск, удалился внутрь Башкирии, в горах Уральских живущей, и собрав толпу оных, пришел к крепости Зелайрской, в означенных горах стоящей, полагал наверное оную взять, а имеющиеся в ней пушки увезти с собою: но находящийся в крепости Оренбургского гарнизонного баталиона Подпоручик Долгоносов с состоящею при нем небольшою того ж командою солдат храбро обороняясь, принудил нападающую толпу с потерею людей удалиться без успеха. Самозванец, не имев у себя пушек и по сделанной сильной обороне потеряв надежду оную взять, отступя, направил свой путь к крепости Верхояицкой; но узнав, что и в оной Комендант Полковник Ступишин в большой готовности ему дать отпор, намерение идти к оной отменил, а пошел [466] к крепости Троицкой, и вышед на линию Троицкой дистанции, две крепости, по неимению в них гарнизона за выкомандированием Троицкого гарнизонного баталиона в Оренбурге, сожег, а пушки и живущих в них людей взял с собою; пришел к Троицкой, и оную, по малом сопротивлении, взял же; но пробыв в ней одну ночь, с рассветом дня прибывшим к оной с деташементом Генерал -Поручиком Деколонгом, из войск Сибирского корпуса состоящим, прогнат и разбит, убежал внутрь Челябинской провинции, и собрав толпу в слободе Кундровской, был отакован отрядом войск Подполковника Михельсона и разбит, побежал, направляя путь свой к Казани. Находя везде большое количество людей, охотно к нему присоединяющихся, пришел с большою толпою к Казани; но Губернатор, рассудя, что по обширности оного города, не имев войска, кроме гарнизонных баталионов, защитить не в силах, приказал гарнизону и всем чиновным людям и купцам собраться в кремль, в котором и защищался от нападения самозванца, и для лучшей безопасности город зажечь. Пугачев же, подоспев с толпою, делал в домах, от огня дымящихся, грабеж и небольшие нападения к кремлю; но узнав о приближении Подполковника Михельсона с деташементом, оставя добычу, вышел к нему и вступил в сражение, но был прогнан от города, и наступившая ночь спасла его от преследовала; и потому, отошед за несколько верст от Казани, остановясь, ночевал, а с наступлением дня Подполковником Михельсоном вторично атакован и совершенно разбит; по успел с своими двумя друзьями спастись бегством и [467] перебрался за Волгу, в провинцию Симбирскую, и вскоре с набравшеюся к нему новых последователей толпою направил путь свой в Астраханскую губернию, грабя дворянские имения, но нигде не останавливаясь на долгое время, боясь Подполковника Михельсона, который, переправясь чрез Волгу, следовал поспешно за ним. Но самозванец и при скором своем ходе узнав о шедшей из Царицына первой полевой легкой команде, следующей по дороге к Саратову ему навстречу, на марше ее во время перехода чрез глубокой овраг нечаянно напал, и без всякого сопротивления взял и с ее орудиями. Командира оной и офицеров побил, а нижних чинов взяв с собою, пошел далее; но под Черным Яром в Астраханской губернии был догнат Подполковником Михельсоном, и разбит совершенно; но также успел с двумя своими друзьями и другими сообщниками, в числе около ста человек, спастись от поимания и перебраться обратно чрез Волгу.

Направил путь свой Киргизскою степью к городку Яику, но не доехав до оного верст за шестьдесят или более, товарищи, тогда с ним бывшие, его остановили, и с двумя главными бунтовщиками связав, дали немедленно знать о сем к Подполковнику Симонову в означенный городок, от коего для взятья и привозу к нему самозванца с его товарищами послан с небольшою командою старший сержант Бордовской, который их привез в Яицкой городок к упоминаемому Подполковнику, а по насланному к нему повелению отправлены в Симбирск к прибывшим в оный для следствия Графам Панину и Суворову; тудаж отправлен из Оренбурга и [468] казак Чикай, где и были судимы, и по конфирмации последовавшей отправлены для учинения над ними казни: самозванец и два его товарища, главные из Яицких казаков бунтовщика, в Москву, где им на эшафотах отрублены ноги, руки и головы, а Чикай в Уфу, которому за рекою Белой пред городом отрублена голова и воткнута была на поставленном столбе на шпиль. Сотник Подуров, капрал Калмыков и ссыльный Хлопуша, судимые в Оренбурге, по сентенциям, первые два военного, лишены чинов, Подурову отрублена голова и воткнута на шпиль поставленной виселицы, а Калмыков загонен сквозь строй шпиц-рутенами; а последний, Хлопуша, гражданского судов последовавшим, повешен на сказанной виселице. Яицкие казаки, в наказание за их бунты, именным Государыни Императрицы Екатерины II указом наименованы Уральскими, а посему наименованию и река и городок Яик назван Уралом, и вверху оной стоящая крепость Верхояицкая переименована Верхоуральскою, и повелено сей бунт предать вечному забвению, и означающие смертную казнь виселицы и другие знаки сломать, а последовавшие во время оного от разграбления претензии и иски казенные и частных людей уничтожить.

_____________________________

Приносим усердную благодарность В. И. Далю за доставление этого нового драгоценного документа к Истории Пугачевской, неизвестного Пушкину и заключающего любопытные подробности, – писанного современником и действующим лицом.

Жаль, что некоторые собственные имена нельзя было разобрать с списке старом и нечетком. – Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Записка полковника Пекарского (современная) о бунтах Яицких, что ныне Уральские, казаков, и о самозванце Емельяне, Донском казаке Пугачеве // Москвитянин, № 6. 1841

© текст - Погодин М. П. 1841
© сетевая версия - Тhietmar. 2016
© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Москвитянин. 1841