ИЗ КОММЕНТАРИЕВ К ОДНОМУ ИЗ МЕМУАРНЫХ ИСТОЧНИКОВ ПУШКИНСКОЙ «ИСТОРИИ ПУГАЧЕВА»

Известный литературовед Ю. Г. Оксман, просматривая в 1932 г. архивные выписки А. С. Пушкина — документальные заготовки к «Истории Пугачева», хранившиеся в ту пору в Москве, в отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, обнаружил исполненное неизвестной рукой мемуарное повествование, озаглавленное как «Биография секунд-майора Николая Захарьевича Повало-Швыйковского» 1. В «Биографии» изложены воспоминания отставного секунд-майора Повало-Швейковокого (Швыйковского) об его участии в подавлении Пугачевского восстания, в частности, в боях с повстанческими отрядами под Казанью и Симбирском, а также о службе его в команде гвардии капитана А. П. Галахова, которая конвоировала пленного Е. И. Пугачева из Симбирска в Москву и находилась при нем по день его казни. Ю. Г. Оксман установил, что «Биография» побывала в руках Пушкина: на одной из страниц восьмой главы «Истории Пугачева» обрисованы обстоятельства конвоирования Пугачева из Симбирска в Москву и названы офицеры конвойной команды Галахов и Повало-Швейковский (IX, 73) (Здесь и далее ссылки на произведения А. С. Пушкина приводятся по Полному собранию сочинений (Т. I-XVII. Л., 1937-1959) с указанием в тексте статьи, в круглых скобках тома издания (римская цифра) и страницы (арабская цифра)). В 1933 г. Ю. Г. Оксман разыскал в коллекции бумаг видного пушкиниста П. Е. Щеголева, хранящейся в отделе рукописей Пушкинского Дома (Института русской литературы АН СССР), письмо некоего С. Энгельгардта от 21 марта 1834 г., благодаря которому удалось выяснить обстоятельства, связанные с созданием «Биографии» Повало-Швейковского, появлением ее в руках Пушкина и нахождением в составе рукописного наследия поэта-историка. Письмо это С. Энгельгардт адресовал в Петербург своему однофамильцу и, судя по обращению «братец», [194] родственнику Василию Васильевичу Энгельгардту (1785-1837), давнему приятелю Пушкина еще со времен «Зеленой лампы» (1819-1820), известному петербургскому богачу, карточному игроку, веселому прожигателю жизни и острослову 2. Обращаясь к нему, смоленский С. Энгельгардт сообщал об исполнении поручения о доставлении при данном письме текста воспоминаний о престарелом очевидце событий времен Пугачевского восстания и кровавого его эпилога на Болотной площади в Москве в день казни Пугачева.

«Почтеннейший братец, Василий Васильевич!

Желая исполнить со всем усердием ваше поручение, был у Швейковского. Написанное со слов его прилагаю к вам, присоедини к Пугачеву и Биографию Н. З. (Повало-Швейковского), почтенного героя времен Екатерины.

Будьте здоровы, веселы, а я ваш навсегда преданный сердцем и душою С. Энгельгардт.

P.S. Переписать начисто не имел времени. И. З. свидетельствует вам свое истинное душевное почтение и горит нетерпением читать скорее историю Пугачева.

Марта 21 (дня) 1834» 3.

Судя по содержанию письма, петербуржец В. В. Энгельгардт, будучи осведомлен о работе Пушкина над «Историей Пугачева» и зная о жившем под Смоленском современнике и участнике подавления «пугачевщины» Повало-Швейковском, взялся раздобыть его воспоминания и предоставить их Александру Сергеевичу, поручив записать эти воспоминания своему смоленскому сородичу С. Энгельгардту, что тот и исполнил. Письмо точно указывает на то, что воспоминания Повало-Швейковского были записаны с его слов С. Энгельгардтом в марте 1834 г., в конце того же месяца они были получены в Петербурге В. В. Энгельгардтом и, видимо, тогда же переданы им Пушкину.

Ю. Г. Оксман в 1934 г. опубликовал запись воспоминаний Н. З. Повало-Швейковского вместе с сопроводительным письмом С. Энгельгарта в пушкинском выпуске сборника «Литературное наследство» 4. Но, к сожалению, в этой публикации не приведено каких-либо биографических сведений о С. Энгельгардте, оказавшем немалую «источниковую» услугу Пушкину. Не имеется сведений о С. Энгельгардте и в биографическом словаре Л. А. Черейского «Пушкин и его [195] окружение», где в статье о В. В. Энгельгардте одному лишь ему необоснованно приписана вся заслуга в предоставлении Пушкину записи воспоминаний Повало-Швейковского 5.

По какому пути шла атрибуция личности С. Энгельгардта, какие источники дали возможность установить важнейшие факты его биографии?

Поиск начался с просмотра справочных изданий. Обращение к наиболее известному и авторитетному среди них — «Русскому биографическому словарю» оказалось напрасным: в 24-м томе словаря приведены биографические сведения о многих смоленских Энгельгардтах 6, но ничего не сказано об их земляке и однофамильце, имя которого начиналось с буквы «С». Случилось так, что первой важной вехой на пути поиска стала крохотная — всего лишь в десяток слов — справка, приведенная в 80-м томе Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, в биографической статье об Энгельгардтах. В справке этой речь идет о Сергее Петровиче Энгельгардте (1795-1870), который был известен как Могилевский губернатор 7. По первому предположению, именно он по тождеству фамилии и первой буквы имени, по своему возрасту и положению и являлся тем самым С. Энгельгардтом, который в марте 1834 г. записал воспоминания Н. З. Повало-Швейковского и послал их в Петербург к «братцу» В. В. Энгельгардту для передачи Пушкину. Но это предположение следовало документально подтвердить фактами биографии Сергея Петровича Энгельгардта и, в частности, установить возможность его общения с Повало-Швейковским, который, судя по его показаниям, являлся уроженцем Духовщинского уезда Смоленской губернии, а в 1834 г., в момент записи его воспоминаний, жительствовал в сельце Мореве под Смоленском (IX, 498).

По справке, любезно предоставленной автору этих строк сотрудниками Государственного архива Смоленской области П. Г. Емельяновой и Г. В. Гончаровой, видно, что Сергей Петрович Энгельгардт, судя по родословным документам Смоленского дворянского депутатского собрания, принадлежал к старинной дворянской фамилии. Родился он 25 сентября 1795 г., в военную службу вступил 19 июля 1809 г. юнкером в лейб-гвардии Егерский полк, участвовал в Отечественной войне 1812 г. и в Заграничных походах российской армии, за [196] что был награжден серебряными медалями в память 1812 года и в честь взятия Парижа, уволен в отставку с военной службы 13 июня 1826 г. в чине капитана 8.

Увольнение Сергея Энгельгардта в отставку совпало по времени с проходившим в июне 1926 г. судебным процессом над декабристами. С некоторыми из них Энгельгард был знаком, а со своим земляком, мелкопоместным смоленским дворянином Петром Григорьевичем Каховским, активнейшим членом Северного общества, находился в приятельских отношениях, и тот накануне восстания 14 декабря 1825 г. проживал в его петербургской квартире. На одном из допросов в Следственном комитете Каховский показал, что однажды ему и Энгельгардту повстречался на улице К. Ф. Рылеев, который в завязавшемся разговоре стал убеждать Каховского не уезжать из Петербурга, говоря, что он нужен Обществу. Следователи заинтересовались этим показанием, заподозрив Энгельгардта в сообщничестве с вожаками Северного общества. Дополнительно спрошенный по этому поводу, Каховский заявил, что Энгельгардт о существовании тайного общества ничего не знал. Учитывая это обстоятельство, Следственный комитет принял решение оставить данный эпизод без внимания и не привлекать Энгельгардта к дознанию 9.

Как свидетельствуют документы Смоленского архива, в октябре 1829 г. Энгельгардт снова вступил в службу, на этот раз гражданским чиновником, подвизался по интендантской части в воинских учреждениях и формированиях, расквартированных в Смоленской и соседней с ней губерниях Западного края. 31 декабря 1832 г. Энгельгардт был произведен в чин коллежского советника (в этом чине он служил и в интересующем нас 1834 г.). 1 февраля 1839 г. он был назначен вице-губернатором Смоленской губернии и почти в течение года находился на этом посту, с 26 января 1839 г. по 2 марта 1844 г. служил губернатором Могилевской губернии, после чего окончательно вышел в отставку. Служба его была отмечена двумя орденами Св. Владимира (3-й и 4-й степени) и орденом Св. Анны 2-й степени. За время пребывания на губернаторских постах он был пожалован чинами статского советника (1. XI. 1838) и действительного статского советника (16. IV. 1841) — последний чин соответствовал рангу генерал-майора. Поколенная роспись фамилии Энгельгардтов, [197] хранящаяся в Смоленском архиве, указывает на то, что в числе своих родственников Сергей Энгельгард имел двоюродного брата Василия Васильевича Энгельгардта, отставного полковника, хорошо известного и упомянутого выше пушкинского приятеля 10. Приведенные данные бесспорно указывают на тождество Сергея Петровича Энгельгардта с С. Энгельгардтом, который в марте 1834 г. отправил в Петербург запись воспоминаний Повало-Швейковского при письме к своему «братцу» (В житейском обиходе выражение «братец» использовалось при обращении к двоюродному брату (см.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955. Т. 1. С. 124)) Василию Васильевичу Энгельгардту для последующей передачи этих бумаг Пушкину.

Значительный интерес представляет обстоятельная поколенная роспись смоленской ветви рода Энгельгардтов за период с середина XVII века и до конца XX столетия, составленная смоленским историком А. В. Тихоновой и приложенной к рукописи ее кандидатской диссертации «Род Энгельгардтов в истории России XVII—XX вв.», защищенной в Москве в сентябре 1999 г. С признательностью принимаю разрешение автора воспользоваться выпиской из поколенной росписи с подробными биографическими сведениями о Сергее Петровиче Энгельгардте, почерпнутыми в опубликованных источниках, а также выявленными в архивах Смоленска (ГАСО), Москвы (ГАРФ) и Петербурга (РГИА). Из приведенных в поколенной росписи известий остановим внимание на тех, которые касаются рассматриваемого здесь сюжета. Проведенная в 1835-1836 гг. перепись помещичьих имений Смоленской губернии свидетельствует о том, что Сергей Энгельгардт имел унаследованные от отца владения в трех уездах, в том числе в Духовщинском уезде он владел деревней Шулепово с 29 душами крепостных «мужеска полу» и со 137 десятинами земли. Следует заметить, что отец Сергея Энгельгардта — коллежский советник Петр Васильевич Энгельгардт (1748 — не ранее 1796) в последние годы жизни занимал выборную должность предводителя дворянства Духовщинского уезда 11. Принимая во внимание известные уже читателю сведения о том, что уроженцем того же Духовщинского уезда был Н. З. Повало-Швейковский, видимо, владевший поместьем в том уезде, можно предположить, что [198] Сергей Энгельгардт с юных лет был знаком с этим секунд-майором и слышал рассказы о приключениях, случившихся с ним в пору Пугачевского восстания.

А. В. Тихоновой удалось уточнить дату смерти Энгельгардга. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, а также и в других справочных изданиях относят ее к 1870 12. В действительности же, как установила А. В. Тихонова, опираясь на материалы Смоленского архива, последнее прижизненное документальное свидетельство о Сергее Энгельгардте относится к 1877 г.; умер он в Смоленске, где проживал в собственном доме на Малой Одигитриевской улице 13.

В ходе разысканий, проведенных в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), был обнаружен послужной список Николая Захарьевича Повало-Швейковского, составленный в марте 1774 г., когда Второй гренадерский полк, в котором он служил, вел в составе авангардных частей карательной армии генерал-аншефа А. И. Бибикова наступление на Оренбург, осажденный войском Е. И. Пугачева. В списке сообщается, что Повало-Швейковский имеет 21 год от роду, происходит из российских дворян, во владении «за отцом ево мужеска полу 200 душ»; в службу Николай вступил 22 июня 1769 г. рядовым гренадером в лейб-гвардии Измайловский полк, 24 сентября того же года произведен в гвардии капрала, 1 декабря 1770 г. переведен из гвардии в подпоручики армейского Черниговского пехотного полка. В составе этого полка участвовал в 1771 г. в войне с Турцией, был при штурме Перекопских укреплений и в бою при взятии города Кафы в Крыму. За отличие в боях он 3 августа 1771 г. был пожалован чином капитана и тогда же переведен на службу во Второй грендерский полк. Список отмечает, что Повало-Швейковский «грамоте читать и писать умеет, а других наук и не знает» 14.

Ниже воспроизводится запись воспоминаний Повало-Швейковского в сопровождении комментариев, в котором приводятся справочные сведения об упоминаемым в тексте событиях и лицах, а также с указанием на фактические ошибки 80-летнего мемуариста, который повествовал о событиях, коим минуло в ту пору 60 лет.


«Биография секунд-майора Николая Захарьевича Повало-Швыйковского: Н. З. Швый(ковский) — уроженец [199] Смоленской губернии Духовщинского уезда (Он родился 1752-го года, мая 9 (прим. С. П. Энгельгардта)). Жительство имеет в с. Мореве.

В службу вступил в 1769-м году в Измайловский полк рядовым и того же года произведен в капралы. В 1770-м году в декабре месяце выпущен подпоручиком в армию, в Черниговский пехотный полк. В походах был при завоевании Крыма 15, и по взятии г. Перекопа 16 в 1771-м произведен из подпоручиков в капитаны с переводом во 2-й гренадерский полк 17, по именному соизволению, за отличие; в том же году находился при взятии Кафы 18. Впоследствии продолжал службу в Пугачевской экспедиции 19, за которую и получил награду от государыни императрицы 250 душ в Витебской губернии Невельского повета, в вечное и потомственное владение 20. В отставку уволен за болезнию 1777-го генваря ... дня (Число не указано)».

Вот что говорит Швыйковский о Пугачевской войне:

«В плен попался к Пугачеву в 1773-м году (Фактическая ошибка. В действительности описываемое событие происходило не в 1773 г., а 10 июля 1774 г.) в сражении при с. Горы в 25-ти верстах от Казани в то время, когда бросился с несколькими рядовыми отбить захваченное у нас орудие 21. По взятии представлен Пугачеву на самом поле сражения. Он был на добром коне. Свиту его составляли яицкие казаки, из которых самые приближенные к нему Чика 22, Творогов 23 — и нашей службы артиллерист Перфильев 24, перешедший к нему из Оренбургского поселения. Пугачев росту среднего, чернобородый, глаза небольшие, быстрые, стану ровного, одет по-казачьи, вооружен саблею и пистолетами за поясом. Он у меня спросил: «Ты дворянин?» — «Нет» — «Так видно хорошо служишь» — «Много ли здесь вас?» — «500 человек». Но нас только было 150. Меня обобрали и отдали под присмотр 25. Плен мой продолжался с утра и до полуночи. В сие время, заметя оплошность моей подгулявшей стражи, нашел я средство уйти вместе с захваченными со мной рядовыми. В тот же день (Неточность. На самом деле Н. З. Повало-Швейковский явился в лагерь И. И. Михельсона не в день побега от Пугачева, а три дня спустя 12 июля 1774 г.) явился я к премьер-майору Михельсону 26, расположенному с войском на Арском поле близ Казани. Михельсон, известясь от меня, [200] мгновенно напал на Пугачева, разбил 27 и преследовал вниз по Волге.

Последнее действие против Пугачева происходило следующим образом. Быв разбит 28, переправился он через Волгу с 30-ю человеками 29 и скрылся в камыше 30, который по приказанию Суворова 31 был зажжен Михельсоном 32. Потом Пугачев взят в плен и отвезен в Симбирск в деревянной клетке 33. Суворов сам привез его, следуя за ним в простой телеге 34.

Прежде сего дела я командирован был с полковником драгунского полка Абернибесовым 35, для охранения Симбирска 36.

При отправлении же Пугачева из Симбирска в Москву 37 находился [я] в числе стражи. Путь наш продолжался недолго, ехали на переменных обывательских лошадях, и везли Пугачева, скованного по рукам и по ногам не в клетке, а в зимней кибитке. Всем сопутствующим разговор с ним был воспрещен 38. Пища ему производилась сытная, и пред обедом и ужином давали порцию простого вина. Пленника везли только днем, а ночь проводили за крепким караулом на приуготовленных квартирах 39.

По прибытии в Москву, Пугачев содержался на Монетном дворе 40, и занимал особую комнату, имеющую вид треугольника. Цепи имел на руках, ногах, и укрепленную в стене, поперек тела. Стража состояла из 10-ти человек преображенцев 41 и роты 2-го гренадерского полка под командою капитана Карташева 42. Главным же начальником конвоя был гвардии Преображенского полка капитан Галахов 43, сопровождавший его (Пугачева) от Симбирска до Москвы и находившийся при нем по день казни, т. е. по 10-е ген варя 1775-го года.

В продолжении заключения своего Пугачев не показывал робости, сохранял равнодушие. Одет был со времени плена в нагольный тулуп. Везли Пугачева на казнь в цепях, на зимнем ходу четверкою с форейтором. На санях был амвон, на котором возвышении и сидел Пугачев вместе с духовником своим 44, увещевающим его к раскаянию. Народу было большое стечение. Пугачев часто обращался к окружающим и говорил, что он самой тот Пугачев, который назывался Петром III-м.

По прибытии к месту казни, палач отрубил ему прежде голову, а там принялся за руки и ноги; за это он в то же [201] время был наказан кнутом 45. Вместе с Пугачевым повешены и несколько сообщников его 46.

Примечания (Примечания , как и основной текст воспоминаний Н. З. Повало-Швыйковского, записаны с его слов С. П. Эегельгардтом).

Пугачев родом донец 47 и отличался наездничеством. При взятии Бендер 48 Петр Иванович Панин 49 за храбрость произвел Пугачева в значковые товарищи 50.

Пугачев от живой жены 51 вступил в брак с яицкою казачкою 52. Она была дочь кузнеца 53 — баба видная, имя ее Устинья Петровна.

На Дону семейство Пугачева составляли: жена, сын и дочь 54».

Перфильев заведывал у Пугачева артиллериею 55, но была она весьма малочисленна — едва ли доходила до 10-ти орудий 56. Войска его определить с точностию невозможно — оно беспрестанно возрастало и уменьшалось. Тут было все — казаки, мужики и разные бродяги» (IX, 498-500).


Наибольший интерес представляют те разделы воспоминаний Повало-Швейковского, в которых переданы личные его впечатления от общения с Пугачевым, обрисована его внешность, охарактеризованы особенности его поведения в ту пору, когда он действовал под личиной «императора Петра Третьего», и в те месяцы, когда он был пленником в руках екатерининских тюремщиков, среди которых находился и Повало-Швейковский.

Значительное внимание уделил Повало-Швейковский событиям, связанным с участием в походе команды полковника Н. В. Толстого, разгромленной авангардом пугачевского войска в бою 10 июля 1774 г. у села Высокие Горы под Казанью, с его недолгим пребыванием в плену у Пугачева и с побегом от него. Некоторые из этих событий нашли отображение в протоколе следственных показаний Пугачева, который, кстати говоря, упомянул и о захваченном в плен его казаками офицере Шватковском (в столь искаженном виде воспроизведена в протоколе фамилия Повало-Швейковского). «Не доходя до Казани верст дватцати, — свидетельствовал Пугачев, — встретилась с ним (Пугачевым) верных войск каманда, которая выпалила по толпе его один раз пужем (Холостой выстрел из пушки пыжом («пужем»); в данном случае выстрел этот послужил сигналом к бою). А коль скоро выпалили, то толпа ево пушку [202] отнела, офицера Шватковского взяли ж в толпу, а полковника (Речь идет о полковнике Н. П. Толстом (1737-1774), погибшем в бою с пугачевцами 10 июля 1774 г.) казаки скололи бегущего на дороге. Каманда конная и пешая вся, не дравшись, ушла в лес» 57.

Жив и выразителен рассказ Повало-Швейковского о состоянии и поведении Пугачева в дни его конвоирования из Симбирска в Москву (путь этот продолжался с 25 октября по 4 ноября 1774 г.), во время тюремного содержания в каземате Монетного двора в Москве (где он находился с 4 ноября 1774 г. по 10 января 1775 г.) и, наконец, в день его казни на Болотной площади 10 января 1775 г.

Именно эти сюжеты, опирающиеся на впечатления и наблюдения человека, близко знавшего Пугачева, привлекли внимание Пушкина и нашли отображение на тех страницах «Истории Пугачева», где речь идет о разгроме команды полковника Толстого, о конвоировании Пугачева из Симбирска в Москву, о содержании его в заключении на Монетном дворе (IX, 61, 78-79).

С начала 1870-х годов стали известны записки Павла Степановича Рунича (1750-1825), сослуживца Повало-Швейковского по «Пугачевской экспедиции». В ту пору оба они состояли в команде гвардии капитана Галахова, причем премьер-майор Рунич, будучи старшим по чину офицером, являлся ближайшим помощником Галахова и обладал более полной информацией относительно Пугачева, нежели Повало-Швейковский. По ряду разделов текста записки Рунича тематически близки к воспоминаниям Повало-Швейковского, но Рунич более подробно описал события, связанные с конвоированием Пугачева из Симбирска, с тюремным его содержанием в Москве и с казнью 10 января 1775 г. его самого и ближайших его сподвижников 58. Над этими записками Рунич работал во второй половине 1810-х годов, используя при этом сохранившиеся у него дневниковые записи 1774 г. и последующих лет. Пушкин ничего не знал о существовании этих записок, хранившихся в семейном архиве Руничей. И лишь много лет спустя потомки мемуариста решились на публикацию его записок, которые и были напечатаны в 1870 г. в трех номерах журнала «Русская старина» 59. [203]

Николай Захарьевич Повало-Швейковский с устными его рассказами-воспоминаниями о собственной причастности к событиям, происходившим во времена «пугачевщины», оставил по себе след в памяти земляков-смолян. Об этом свидетельствует очерк, опубликованный в 1862 г. литератором и мемуаристом Александром Акинфиевичем Кононовым (1804-1873). В очерке приведен рассказ Повало-Швейковского о том, как оказался он в плену у Пугачева и с какими приключениями посчастливилось ему спастись бегством и добраться до правительственного войска. Кононов пояснил что рассказ этот он слышал от самого Повало-Швейковского, который «до глубокой старости жил в своей деревне Смоленской губернии» и которого он, Кононов, хорошо знал, не раз встречался с ним и слушал его рассказы 60. Возможность их встреч не вызывает сомнений: они были земляками, соседями-помещиками Духовщинского уезда, в котором Кононов одно время подвизался в должности предводителя дворянства 61. Известно, что Кононов был знаком и общался с Пушкиным 62. Но, судя по содержанию упомянутого выше очерка Кононова, не знал, что среди источников, собранных Пушкиным для «Истории Пугачева», находились и воспоминания Повало-Швейковского, записанные с его слов в марте 1834 г. Сергеем Петровичем Энгельгардтом.


Комментарии

1. ОР ГБЛ. Собрание рукописей А. С. Пушкина. 2991. Л. 270-272. Ныне эта рукопись хранится в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН: ПД. Ф. 244. Оп. 3. 1159. Л. 294-296.

2. О В. В. Энгельгардте см.: Яцевич А. Пушкинский Петербург. Л., 1935. С. 300-308.

3. Оксман Ю. Г. Пушкин в работе над «Историей Пугачева» //Литературное наследство. М.; Л., 1934. Вып. 16-18. С. 460.

4. Там же. С. 460-466.

5. Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л., 1938. С. 512.

6. Русский биографический словарь. СПб., 1912. Т. 24. С. 241-261.

7. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. Е. Ефрона. СПб., 1904. Т. 30. С. 736.

8. ГАСО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 160. Л. 126об.-127, 129.

9. Восстание декабристов. Материалы и документы. Т. 8: Алфавит декабристов / Под редакцией Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса. Л., 1925. С. 213, 429. Из этого издания материал о С. П. Энгельгардте повторно воспроизведен в справочнике: Декабристы: Биографический справочник / Подгот. С. В. Мироненко; Под ред. М. В. Нечкиной. М., 1988. С. 342.

10. ГАОО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 160. Л. 126об.-127, 129.

11. Тихонова А. В. Род Энгельгардтов в истории России XVII-XX вв.: Рукопись дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. Прим. 2. Поколенная роспись смоленской ветви рода Энгельгардтов.

12. Там же.

13. Там же.

14. РГВИА. Ф. 490. Оп. 3. Д. 150. Л. 395.

15. Речь идет о крупнейшей операции в ходе Русско-турецкой войны 1768-1774 гг.: в июне 1771 г. войска 2-й армии (командующий генерал-аншеф князь В. М. Долгоруков), сломив сопротивление турок, овладели Крымом.

16. Перекопские укрепления были взяты русскими войсками в ходе штурма 1 июня 1771 г.

17. Н. З. Повало-Швейковский был произведен в чин капитана 3 августа 1771 г. с одновременным переводом на службу во 2-й гренадерский полк.

18. Город Кафа на южном берегу Крымского полуострова был взят русскими войсками 29 июня 1771 г.

19. «Пугачевская экспедиция» — так именовался комплекс карательных мероприятий правительства Екатерины II и армейского командования по подавлению Пугачевского восстания. В «Пугачевской экспедиции» участвовал и 2-й гренадерский полк, в котором служил Н. З. Повало-Швейковский. Полк этот в начале декабря 1773 г. был направлен из Нарвы на фронт борьбы с восставшими, к середине января 1774 г. прибыл в Казань и, находясь с того времени в составе авангардного корпуса генерала П. М. Голицына, подавлял очаги повстанческого сопротивления в Заволжье и Приуралье.

20. В начале 1775 г., вскоре после казни Пугачева и его сподвижников, Екатерина II щедро наградила офицеров конвойной команды, стороживших Пугачева и других пленников. Земельными угодьями и крепостными душами были пожалованы гвардии капитан А. И. Галахов, премьер-майор П. С. Рунич, капитаны И. А. Карташев и Н. З. Повало-Швейковский, поручики И. Ершов и Д. Голенищев-Кутузов (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым и его сподвижниками. М., 1995. С. 37).

21. Высланная из Казани на разведку команда полковника Н. В. Толстого (100 гренадеров и 100 солдат местного гарнизонного батальона, с одной пушкой) была разгромлена авангардом пугачевского войска в бою 10 июля 1774 г. у села Высокие Горы (Дубровин Н. Ф. Пугачев и его сообщники. СПб., 1884. Т. 3. С. 32, 37).

22. Чика — прозвище яицкого казака Ивана Никифоровича Зарубина-Чики (1736-1775). Он был ближайшим сподвижником Пугачева, в декабре 1773 — марте 1774 г. командовал повстанческими отрядами, осаждавшими Уфу, казнен 24 января 1775 г. в Уфе (Овчинников Р. В., Большаков Л. Н. Оренбургская пушкинская энциклопедия. Оренбург, 1997. С. 148-150). Повало-Швейковский утверждал, будто Чика в начале июля 1774 г. находился в стане Пугачева под Казанью. На самом деле он с конца марта 1774 г. и до начала августа того же года содержался в тюремном заключении в Уфе.

23. Творогов Иван Александрович (1742 — не ранее 1820), илецкий казак, пугачевский полковник, член повстанческой Военной коллегии; в середине августа 1774 г. стал одним из вожаков заговора против Пугачева и со своими сообщниками арестовал его 3 сентября в стане у реки Большой Узень (Овчинников Р. В., Большаков Л. Н. Указ. соч. С. 417-413).

24. Перфильев Афанасий Петрович (1731-1775), яицкий казак, ближайший сподвижник Пугачева, полковник в его войске. Перфильев был казнен вместе с Пугачевым и с тремя другими его соратниками 10 января 1775 г. на Болотной площади в Москве (Овчинников Р. В., Большаков Л. Н. Указ. соч. С. 307-310). Н. З. Повало-Швейковский ошибочно свидетельствовал, будто бы Перфильев «нашей службы артиллерист», явно спутав его с другим видным пугачевским атаманом Иваном Наумовичем Белобородовым, долгое время до своей отставки служившем канонером в артиллерийских частях Выборгского гарнизона.

25. По свидетельству пугачевского полковника Ф. Д. Минеева (бывшего подпоручика Казанского гарнизона), повстанцы привели в стан Пугачева более полусотни пленных солдат и офицеров из команды полковника Н. В. Толстова, разгромленной в бою 10 июля 1774 г. у села Высокие Горы под Казанью (протокол показаний Минеева на допросе в Казанской секретной комиссии 15 июля 1774 г. (IX, 703). В числе этих пленных находился и Н. З. Повало-Швейковский.

26. Михелсон Иван Иванович (1740-1807), в марте-октябре 1774 г. командир сводного корпуса карательных войск, подавлявшего повстанческое движение на территории Приуралья, Урала и Поволжья. Михельсон энергично преследовал войско Пугачева, нанес ему ряд тяжелых поражений и окончательно разгромил в битве 25 августа 1774 г. в низовьях Волги, у Солениковой ватаги под Черным Яром (Овчинников Р. В., Большаков Л. Н. Указ. соч. С. 253-254). Вопреки свидетельству Н. З. Повало-Швейковского, Михельсон в середине июля 1774 г. имел чин не премьер-майора, а подполковника (этот чин он получал в марте 1772 г.).

27. Войско Пугачева дважды вступало в битву с корпусом И. И. Михельсона под Казанью, 12 и 15 июля 1774 г., и, будучи разгромлено во второй из них, бежало к Кокшайску, где и переправилось на правый берег Волги.

28. Речь идет об окончательном поражении войска Пугачева в битве 23 августа 1774 г. на правом берегу Волги, у Солениковой ватаги под Черным Яром.

29. Имеется в виду переправа остатков разгромленного войска Пугачева с правого берега Волги на левый, луговой ее берег; переправа эта проходила с вечера 25 августа 1774 г. Вопреки утверждению Н. З. Повало-Швейковского, с Пугачевым переправилось на левый берег Волги не 30 оставшихся с ним людей, а 164 человека (протокол показаний Пугачева на допросе в Москве 4-13 ноября 1774 г.: Емельян Пугачев на следствии. М., 1997. С. 211).

30. «... скрылся в камыше» — речь идет о поросших густыми зарослями камыша берегах степных рек Большой и Малый Узень в Заволжье, где укрывались оставшиеся с Пугачевым казаки из разгромленного его войска. Там Пугачев и был арестован 3 сентября 1774 г. группой заговорщиков и их сторонников, неделю спустя доставлен ими в Яицкий городок и передан в руки властей (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 31-38).

31. Суворов Александр Васильевич (1729-1800), в 1774 г. генерал-поручик, с начала сентября того же года возглавил авангардные войска карательной армии генерал-аншефа П. И. Панина и, переправившись с частью их на левый берег Волги, направился в погоню за Пугачевым, который с оставшимися у него людьми искал укрытия в заволжской степи (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 33-36).

32. Утром 12 сентября 1774 г. А. В. Суворов дал приказание поджечь заросли камыша вдоль берегов рек Большой и Малый Узень, полагая, что в этих зарослях продолжают укрываться Пугачев с его людьми. Но в тот же день Суворов отменил свое распоряжение, узнав от передовых своих команд, что по полученным ими сведениям, заговорщики, арестовав Пугачева, повезли его от Узеней к Яицкому городку, куда вслед за ними поспешил и Суворов (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 35-36).

33. Пугачев был доставлен в Яицкий городок под конвоем арестовавших его заговорщиков вечером 14 сентября 1774 г., где он 16 сентября был допрошен секретной следственной комиссией. Прибывший в тот день в Яицкий городок А. В. Суворов сформировал здесь многочисленную воинскую команду (до 1000 человек конницы и пехоты и две батареи с восемью пушками) для конвоирования Пугачева в Симбирск. Эта команда, возглавленная самим Суворовым, выступила из Яицкого городка 13 сентября 1774 г. (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 56-58).

34. Конвойная команда А. В. Суворова доставила Пугачева в Симбирск 1 октября 1774 г., где и передала его командующему карательными войсками генерал-аншефу графу П. И. Панину, который в течение пяти дней, со 2 по 6 октября, производил здесь вместе с генерал-майором П. С. Потемкиным следствие над Пугачевым (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 57-65).

35. Обернибесов (Абернибесов) Алексей Фомич (1728 — не ранее 1789), в 1774 г. полковник, командир батальона Архангелогородского карабинерного полка, с середины января того же года принимал участие в карательных операциях по подавлению очагов повстанческого сопротивления в Заволжье и Прикамье (Овчинников Р. В., Большаков Л. Н. Указ. соч. С. 289).

36. Сводная команда полковника А. Ф. Обернибесова и подполковника С. В. Неклюдова в конце августа 1774 г. была направлена командованием из Казани в Симбирск, чтобы усилить оборону этого города и его округи от покушений со стороны отрядов восставших, среди которых особенно активно действовал отряд атамана Фирса Иванова, захвативший город Карсун и разгромивший в бою под ним 27 августа симбирскую гарнизонную команду полковника А. П. Рычкова. Подавив мятежнее выступления в этом краю, команда Обернибесова и Неклюдова (в которой служил Н. З. Повало-Швейковский) до конца октября 1774 г. оставалась в Симбирске.

37. Конвойная команда, сопровождавшая Пугачева из Симбирска в Москву, возглавлялась гвардии капитаном А. П. Галаховым и насчитывала в своем составе до 70 солдат, казаков и офицеров (в их числе находился и Н. З. Повало-Швейковский). Выступив из Симбирска 26 октября 1774 г., команда Галахова спустя десять дней, 4 ноября, доставила Пугачева в Москву (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 87-88).

38 Запрещение вести разговоры с Пугачевым касалось всех конвойных офицеров, за исключением гвардии капитана А. П. Галахова и секунд-майора С. И. Рунича. Последний из них писал в своих мемуарах, что оставаясь наедине с Пугачевым в дорожной кибитке, он часто вступал в разговоры с ним, расспрашивал о его похождениях (Рунич П. С. Записки сенатора П. С. Рунича о Пугачевском бунте // Русская старина. 1870. 10. С. 354-355).

39. Для обеспечения безопасности конвоирования Пугачева из Симбирска в Москву были назначены командованием отстоящие друг от друга в 60-ти верстах селения, в которых учреждались «станции» для конвойной команды и отводилась изба-«квартира» для Пугачева; «станции» охранялись одной-двумя армейскими ротами с пушками, эти же роты сопровождали команду Галахова до следующей «станции» (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 86-87).

40. Перед привозом в Москву Пугачева и других подследственных были проведены ремонтные работы в здании Монетного двора (находился он у Воскресенских ворот Китай-города, вблизи северо-западного угла Красной площади; ныне это здание стоит в глубине двора по адресу: Исторический проезд, дом 1). В Монетном дворе было устроено 37 тюремных камер для заключенных, а также т. н. судейская палата для следственной комиссии (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 86-88).

41. Гренадеры-преображенцы из конвойной команды А. П. Галахова несли круглосуточную охрану внутри тюремной камеры Пугачева; двоим из этих солдат, Дебулину и Кузнецову, было доверено приготовление и подача пищи Пугачеву.

42. Карташев Иван Андреевич, капитан 2-го карабинерного полка, находясь с этим полком в составе корпуса генерал-майора П. М. Голицына, участвовал в боях против отрядов восставших на территории Заволжья, особенно отличился при поражении войска Пугачева в битве 22 марта 1774 г. у Татищевой крепости. В октябре 1774 г. Карташев с ротой своих гренадер был включен в состав конвойной команды А. П. Галахова, охранявшей Пугачева.

43. Галахов Александр Павлович (1737-1793), в военную службу вступил в 1757 г., пожалован в чин капитана лейб-гвардии Преображенского полка 10 июля 1774 г. В начале августа того же года Екатерина II, доверившись вымыслу ржевского купца-авантюриста А. Т. Долгополова (Трифонова) относительно формировавшегося будто бы заговора против Пугачева среди людей из ближайшего его окружения, готовых за крупное денежное вознаграждение арестовать его и выдать в руки правительства, повелела снарядить во главе с Галаховым секретную комиссию и отправить ее к низовьям Волги, чтобы забрать Пугачева из рук заговорщиков. Миссия Галахова не увенчалась успехом. Пугачев был арестован и оказался в плену, но без какого-либо участия комиссии Галахова. 1 октября 1774 г. Галахов явился в Симбирск к командующему карательными войсками генерал-аншефу П. И. Панину, который в тот же день возложил на него охрану Пугачева. С того времени и до 10 января 1775 г. конвойная команда Галахова несла караульную службу при Пугачеве. За эту службу Галахов получил в награду от Екатерины II поместье с тремя сотнями крепостных (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 48-49, 62-63, 86-89).

44. Духовником Пугачева, сопровождавшим его на казнь, был протопоп московского Казанского собора Феодор.

45. Утверждение Н. З. Повало-Швейковского о том, что палач, будто бы своевольно нарушивший обряд казни Пугачева четвертованием, отрубив ему сперва голову, а уж потом руки и ноги, за что-де сам был наказан кнутом, — не соответствует действительности. На самом деле палач не был наказан, ибо он действовал в точном соответствии с тайным приказанием московского обер-полицмейстера П. П. Архарова, а тот в свою очередь руководствовался повелением Екатерины II, переданным ему генерал-прокурором князем А. А. Вяземским (Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. С. 182-185).

46. Вместе с Пугачевым 10 января 1775 г. были казнены ближайшие его сподвижники: А. П. Перфильев, М. Г. Шигаев, Т. И. Подуров и В. И. Торнов. Приговоренный вместе с ними к смерти Н. Н. Зарубин-Чика был отконвоирован для совершения казни над ним в Уфу, где его и казнили 24 января 1775 г.

47. Пугачев был казаком, уроженцем Зюловейской станицы на Дону.

48. Русские войска штурмом, предпринятым 16 сентября 1770 г., овладели крепостью Бендеры, в течение нескольких месяцев обороняемой многотысячным турецким гарнизоном.

49. Генерал-аншеф граф П. И. Панин в 1770 г. был командующим 2-й русской армией, действующей в Приднестровье.

50. Значковый товарищ — младшая командная должность в украинских казачьих войсках, командир казачьей сотни. В российских казачьих войсках ему соответствовала должность хорунжего. Пугачев сообщил при допросе, что в 1770 г. под Бендерами был произведен в чин хорунжего и получил в свою команду сотню казаков донского казачьего полка старшины Е. Д. Кутейникова (Емельян Пугачев на следствии. М., 1997. С. 130).

51. Первая жена Пугачева — донская казачка Пугачева (урожденная Недюжева) Софья Дмитриевна (1742 — не ранее 1804), умерла в ссылке в Кексгольме (ныне г. Приозерск в Ленинградской области).

52. Вторая жена Пугачева — яицкая казачка Пугачева (урожденная Кузнецова) Устинья Петровна (1752 — не ранее 1804), умерла в ссылке в Кексгольме.

53. Н. З. Повало-Швейковский по ошибке перенес фамилию отца Устиньи Кузнецовой на род его ремесленных занятий, хотя на самом деле тот кузнечеством не занимался, а всю жизнь служил казаком.

54. Семья Пугачева на Дону состояла из жены Софьи Дмитриевны (о ней см. выше прим. 51), сына Трофима (1764-1819), дочерей Аграфены (1768-1833) и Христины (1771-1826). Все они умерли в ссылке в Кексгольме.

55. Относительно А. П. Перфильева см. выше прим. 24.

56. Утверждение Н. З. Повало-Швейковокого о том, что численность артиллерии в войске Пугачева «едва ли доходила до 10-ти орудий», — не соответствует действительности. На самом деле в Главном войске восставших, находившемся под командованием Пугачева, насчитывалось до нескольких десятков пушек, а в декабре 1773 г. в пугачевском войске, осаждавшем Оренбург, находилось до сотни пушек и мортир. В отрядах атамана И. Н. Зарубина-Чики под Уфой было 25 пушек, столько же их было у атамана И. Н. Грязнова под Челябинском и т. д. (Крестьянская война в России в 1773-1775 годах. Восстание Пугачева. Л., 1966. Т. 2. С. 491-498).

57. Емельян Пугачев на следствии. С. 199.

58. Рунич П. С. Записки сенатора П. С. Рунича о Пугачевском бунте // Русская старина. 1870. 10. С. 340-355.

59. Русская старина. 1870. 8. С. 116-131; 9. С. 211-253; 10. С. 321-372.

60. Кононов А. А. Два семейные предания // Чтения в имп. Обществе истории и древностей российских. 1862. Кн. 3. Отд. 5. С. 345-346.

61. Брий Ив. Анекдоты прошлого // Русский архив. 1914. 5-7. С. 258.

62. Черейский Л. A. Указ. соч. С. 203-204.

Текст воспроизведен по изданию: Из комментариев к одному из мемуарных источников пушкинской "Истории Пугачева" // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М. Институт российской истории РАН. 2003

© текст - Овчинников Р. В. 2003
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Андреев-Попович И. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Институт российской истории РАН. 2003