ХОРОШХИН А

НЕКОТОРЫЕ СВЕДЕНИЯ

ОБ ОБУЧЕНИИ РУССКИХ ВОЙСК

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ПРОШЛОГО ВЕКА.

Славная в нашей военной истории эпоха войн екатерининского и александровского времени объясняется по преимуществу многочисленностью талантливых и даже гениальных военных деятелей, стоявших в то время во главе наших войск. Целая вереница замечательных генералов екатерининского века, между которыми ярко выступают Румянцев и Суворов, огромная плеяда сподвижников Александра I, ниспровергшая славу Наполеона и его маршалов, способствовали зарождению и упрочению такого взгляда, справедливого лишь до некоторой степени. Все эти замечательные деятели не могли же явиться экспромтом; должны же были быть какие-либо особенные обстоятельства, которые содействовали их возвышению, подготовили ту почву, на которой они явились; короче сказать, надо предполагать, что самые военные учреждения прошлого века имели также свою, и немаловажную, долю участия в деле образования и возвышения знаменитых личностей, равно и в блистательных успехах наших армий.

К сожалению, вопрос этот чрезвычайно трудно-разрешим, так как внутренняя жизнь нашей армии за прошлое столетие и вообще все ее учреждения очень мало, вернее говоря, почти вовсе не разработаны. Имеются лишь самые скудные указания по этому предмету, Не подлежит сомнению, что на обилие даровитых личностей, выдвинувшихся во главе армии, имели первостепенное [6] влияние те, сохранившиеся до времен Екатерины II, законоположений Петра Великого, по которым все наше дворянство без исключения было призываемо в ряды армии. Обязательность пожизненной, а потом даже и срочной, службы дворянства в рядах армии должна была оказывать громадное влияние на состояние войск; для большинства дворянства военная служба была не переходным положением, а прочным, постоянным поприщем, прохождению которого посвящались лучшие годы жизни, лучшие силы. Служащие, начинали свою карьеру с нижнего чина, коротко узнавали все служебные требования, все нужды солдата, вполне посвящали себя службе, полагали, так сказать, в нее всю свою душу. Естественно, что из их среды скорее могли выделяться личности, более способные к управлению и вождению армии. К этому надо прибавить, что самое повышение в чины, основанное на выборном начале, служило немаловажным залогом того, что действительно только достойные и способные люди будут повышаемы. Многие меры были установлены исключительно в тех видах, чтобы отклонить от чинопроизводства всякий произвол, влияние протекции, облегчить по возможности прохождение чинов тем, кто служил действительно в войсках, в строю, и, напротив, затруднить оное лицам, уклонявшимся от строевой службы и искавшим спокойной службы при штабах и управлениях. Более быстрое повышение в чинах для служащих в гвардии, особенно при пере водах или при так называемых выпусках в армию, не могло возбуждать в прошедшем столетии нареканий, а, напротив, вполне соответствовало интересам службы, ибо гвардия была и немногочисленна (всего около 5000 человек), и к тому же исключительно комплектовалась людьми лично известными государю, и такими вообще, которые, за крайне редкими разве исключениями, были действительно передовыми людьми тогдашнего общества. Так, например, известно, что в царствование императрицы Екатерины II нижним чинам гвардии дозволялись откомандировки к московскому университету, и что за успехи в науках, по университетским аттестатам, давались нередко унтер-офицерские чины. Что же удивительного, если в то время подобные унтер-офицеры имели право быть выпускаемыми из гвардии в армию поручичьими и даже капитанскими чинами?

Наконец, самое обучение войск во второй половине прошлого столетия отличалось некоторыми особенностями, содействовавшими чисто-боевому образованию войск и развитью военных способностей [7] военнослужащих. Предмет этот почти вовсе еще не затронут вашей военной литературой, и для полной разработки его, к сожалению, очень мало данных. Архивные дела и бумаги даже и не тронуты: не говоря о том, что предки наши вообще не любили многописания, почему и оставили нам лишь немного письменных памятников о своей деятельности, и то, что имелось, не было своевременно надлежащим образом разработано и сбережено, вследствие чего и погибло безвозвратно в архивах. Сохранились, конечно, разновременно издававшиеся строевые уставы; многие из них, в особенности относящиеся к царствованию императрицы Екатерины II, заключают в себе чрезвычайно много совершенно верных идей об обучении войск; но, надо полагать, что по этим уставам нельзя составить себе полного понятия о том, как велось в действительности обучение войск и какие именно допускались уклонения от уставных норм. А в этих-то уклонениях, или, вернее говоря, в применениях уставных форм к делу и заключается вся сущность обучения войск.

Некоторые сохранившиеся сведения о том, как велось обучение войск Суворовым, наиболее обратили на себя внимание и, как известно, возбудили даже подражания в новейшее время. Но надо думать, что порядок обучения войск, принятый Суворовым, вовсе не был исключительным, одиночным явлением в наших войсках, а, напротив, имел последователей и, без сомнения, содействовал развитью в нашей армии верного взгляда на предмет. В этом в особенности убеждают некоторые сведения, найденные нами в московском отделе архива главного штаба; обзору их и посвящена настоящая статья. Сведения эти отрывочные; сохранились они в архиве случайно, разбитыми по разным связкам дел; тем не менее, по ним можно восстановить многое, а главное можно видеть, что действительно дело обучения наших войск стояло в прошедшем столетии на совершенно рациональных основаниях, которые, к сожалению, впоследствии, с течением времени, были преданы забвению.

Начало царствования императрицы Екатерины II было ознаменовано целым рядом коренных нововведений в нашей армии. Опытность приобретенная в семилетнюю войну очевидно не осталась без последствий и указала на многие недостатки в тогдашнем устройстве наших войск, что и вызвало реорганизацию русской армии и ряд уставов и узаконений, долженствовавших установить новые понятия в нашем военном ведомстве. К этому [8] времени относятся: новый пехотный строевой устав (1764 г.), инструкция полковничья пехотному полку (1764 г.), инструкция конного полка полковнику (1766 г.) и многие другие узаконения, штаты и табели. К началу же царствования Екатерины II принадлежит и распределение всех частей армии на постоянных (непременных) винтер-квартирах, а рядом с этим вывод полков на летние месяцы в кампаменты, т.е. в лагерное расположение близ того пункта, где они квартировали. Расписание войск по винтер-квартирам, выбор мест для лагерей было в значительной степени возложено на офицеров только что преобразованного тогда (в 1763 г.) генерального штаба; на этих же офицеров было возложено от военной коллегии сочинение карт квартирного расположения войск, снятие планов как лагерных мест, так а тех маршрутов, по которым войска должны были следовать на винтер-квартиры, а равно и всех тех дорог, по которым проходили сообщения между штабами частей в каждой дивизии. Как спешила военная коллегия этим делом видно из того, что уже в июне 1763 года состоялось высочайшее повеление, чтобы по окончании кампаментов, со вступлением 15-го августа войск на винтер-квартиры, все чины генерального штаба прибыли в С.-Петербург и представили военной коллегии сочиненные ими планы лагерей. Но повеление это осталось неисполненным: по штату полагалось в генеральном штабе 40 офицеров, на лицо же их было и того менее: они были заняты съемками маршрутов, составлением квартирных карт, межевыми работами, почему выбор лагерных месть и самая разбивка лагерей возлагались на полковых квартирмейстеров, которые невсегда умели чертить, почему и не могли представить планов лагерей. К тому же и самые полки не знали как им располагаться лагерем; сохранились сведения, что в 1764 году полки с.-петербургской дивизии обращались за указаниями по этому предмету в военную коллегию, почему тогда же генерал-квартирмейстер-лейтенант Ивашев предложил образцовые планы лагерей пехотного и кавалерийского полков, которые, будучи утверждены военною коллегиею, была разосланы во все войска для образца.

Весьма естественно, что самое расположение войск на постоянных квартирах, а в особенности вывод их на летние месяцы в лагеря, должны были иметь существенное влияние на обучение войск. Но весьма важно было бы знать, как именно войска проводили время в кампаментах, чем они занимались, были ли им предписываемы какие-либо особенные занятия и в чем эти [9] занятия заключались? По этому-то предмету имеются лишь самые отрывочные, но тем не менее многозначительные сведения. К этому времени относятся те особенности в обучении войск, которые введены были Суворовым, тогда, еще в чине полковника, командовавшим с 1763 года Суздальским пехотным полком.

Надо полагать, что около этого времени и установлено было, чтобы войска в кампаментах обучались только тому, что им приходится исполнять на войне, то есть, чтобы они были обучаемы маневрам и эволюциям. Здесь не лишне обратить внимание на военною терминологию того времени, на смысл слов эволюция и экзерциция. Экзерцицией принято было вообще называть учение, согласное вполне с уставами, причем не допускалось никаких от них отступлений, так что, проделывая разного рода построения, сохраняли в строгости даже ту последовательность, в которой построения были изложены в уставе. Слово же эволюция имело одинаковое значение с маневром: им означались уже видоизменения уставных форм применительно к местности и к разным обстоятельствам, какие могли бы встретиться в действительном бою. Производство эволюции вполне зависело от находчивости и изобретательности частных начальников; на этот предмет не имелось никаких особых инструкций, почему эволюции и производились, как увидим, в самых разнообразных, даже до странности, формах.

К началу царствования Екатерины II относится предписание войскам производить в кампаментах эволюции; но когда и в какой форме дано было первоначально это предписание положительно неизвестно: в архиве найдено нами дело 1775 года, «по определению военной коллегии о выводе состоящих внутри России полков в кампамент с 15-го мая». Из дела видно, что предписано было вывести полки, стоявшие внутри России, как и навсегда бывало, в кампаменты с 15-го мая по 15-е августа, причем коллегия предлагает, чтобы в оную были доставлены, тот-час по вступлении в лагерь, рапорты с планами, где полки в кампаменте расположатся, а по окончании лагеря новые рапорты с планами о том, какие произведены были во время кампамента эволюции. Все заставляет предполагать, что подобное распоряжение военной коллегии не было новостью в русских войсках, что и прежде отдавались подобные же приказания; по крайней мере, из имеющихся в архиве бумаг не видно, чтобы распоряжение это вызвало какие-либо затруднения со стороны войсковых [10] начальников; напротив, от разных дивизий есть донесения, что полки выведены в кампаменты на те места, где они ежегодно стоят, и что все будет исполнено по предписаниям военной коллегии.

В архивных делах нашелся даже план эволюции, произведенных в 1770 году двумя драгунскими эскадронами, бывшими в кампаменте под Троицкою крепостью (на оренбургской линии), что и заставляет предполагать, что и ранее 1770 года войсками, выводимыми в кампаменты, производимы были эволюции.

В чем же заключались самые эволюции, исполнявшиеся войсками во время кампаментов? В ответ на это, к сожалению, сохранились в архивных делах самые отрывочные указания. Так, в вышеупомянутом деле военной коллегии 1775 года есть планы расположения лагерем и пояснения о произведенных эволюциях лишь от весьма немногих частей войск. Собственно планы лагерного расположения были получены от следующих частей:

Вологодского и Кексгольмского пехотных полков и Казанского кирасирского, в окрестностях С.-Петербурга, Вятского пехотного полка, около Новагорода, и сборных команд из восьми рот, по две от пехотных полков, Нижегородского, Казанского, Смоленского и Суздальского, около Риги. План лагеря сборных команд, по неимению в них офицера знающего «инженерство», сделан офицером, командированным для того из рижской инженерной команды. Прочие планы лагерного расположения никем не подписаны, но, по всей вероятности, сделаны не офицерами генерального штаба, имевшими в то время множество сторонних занятий по съемкам и составлению карт, а кем-либо из полковых офицеров: в них видна рука неискусного, но разумного чертежника, пополнявшего план не по строгим правилам черчения, а как ему казалось сподручнее. Местность и разные предметы обозначаются более надписями, чем условными знаками; масштаб на большей части планов очень велик: например, план лагеря Казанского кирасирского полка сделан в масштабе 10 сажен в дюйме, что позволяло нанести все расположения лагеря до малейших подробностей. В самом расположении лагерей можно заметить только две особенности, которые нелишены своего рода значения: во-первых, передовые караулы в пехотных полках прикрыты небольшими флешами; во-вторых, если где имеются полковые церкви, то они располагаются не впереди лагерных линеек, а внутри лагеря, на линии штаб-офицерских палаток. По всей [11] вероятности, лагери эти были располагаемы по образцовым планам, утвержденным военною коллегией в 1764 году.

Что касается до планов произведенным в кампаментах эволюциям и маневрам, то таких сохранилось еще менее, а именно за 1775 год только от сборных команд, стоявших под Ригою, и от некоторых войск занимавших Оренбургский край. Из имеющейся при деле переписки видно, что выбор позиций для кампаментов в этом крае поручен был генерал-аншефом графом Петром Ивановичем Паниным, состоявшему при нем в наличности, генерал-поручику Суворову (впоследствии славному фельдмаршалу), и что последний представил сокращенную тем местам карту с назначением на ней всех лагерных позиций и числа войск, каковая карта и была доставлена в военную коллегию. В делах, однако, этой карты не оказалось, точно так же как и планов самого лагерного расположения войск, занимавших Оренбургский край. Но затем уже в декабре 1775 года представлены были в военную коллегию от командовавшего войсками в Оренбургском крае, генерал-майора Мансурова, сведения о том, в каких частях войск и какие именно производимы были эволюции и маневры. К донесению генерала Мансурова приложена и ведомость, какие войска доставили планы произведенных маневров и какие нет, с означением причин, почему неисполнено было предписание военной коллегии. Из ведомости видно, что в Оренбургском крае находилось: шесть полных кавалерийских полков и два неполных, пять пехотных полков, пять отдельных батальонов и две двухротные от пехотных полков команды. Из этих частей войск производимы были эволюции и доставлены планы и описания оным от двух кавалерийских полков, трех пехотных и от четырех батальонов; от одного батальона (Черноярского) сообщено, что хотя эволюции и были производимы, но, за неимением кому сочинить план, таковой не представлен. От остальных частей сообщено, что, за частыми раскомандировками, происходили лишь обыкновенные учения, а эволюций и маневров «чинимо» не было. Это вполне объясняется беспокойным положением в то время Оренбургского края, как вследствие еще недавно усмиренной пугачевщины, так о по волнениям между киргизами и башкирцами.

К сожалению, и из числа представленных в военную коллегию планов и описаний маневров, не все дошли до нас; при деле сохранились только пять планов эволюций, произведенных [12] С.-Петербургским карабинерным полком, планы эволюций 2-го гренадерского полка, Свияжского и Ядринского отдельных батальонов, одно описание, без плана, маневра, произведенного Великолуцким пехотным полком, и план с объяснением маневра неизвестно кем произведенного, но который, кажется, можно приписать соединенному отряду из Оренбургского пехотного батальона и Изюмского гусарского полка.

Из этих планов видно, что менее всего допускали отступлений в эволюциях от уставных форм в кавалерии; планы эволюций, произведенных С.-Петербургским карабинерным полком, представляют те же уставные экзерциции с тем лишь различием, что каждый раз они обусловлены каким-либо тактическим предположением, в роде переправы через дефиле, отступления, оборонительного марша, с предположением, что неприятель может появляться с флангов. Все эти движения и построения совершаются однако целым полком, без всякого применения к местности, которая на планах эволюции этого полка и не обозначена.

Гораздо разнообразнее видоизменения уставных форм в эволюциях пехотных частей, доходящие в некоторых частях даже до крайней оригинальности. Так, например, 2-й гренадерский полк, совершая переправу вперед батальонными, полудивизионными колоннами из обоих флангов батальонов, по переходе через мост выстраивает впереди переправы флешь, в исходящем углу которой стоят два полковые орудия под прикрытием егерей, а каждый из фасов образуется цельным батальоном с одним орудием ¹. Самая эволюция состоит в построении флеши, в открытии, по мере построения, сперва пальбы плутонгами (взводами), а потом залпами, целыми батальонами; затем из этого построения производится отступная переправа, опять атака полудивизионною колонною, из которой, пройдя мост, снова выстраивается фронт с постепенным открытием пальбы. Дальнейшие эволюции того же полка состояли в переправе по двум мостам с построением фронта направо в две линии, из которых в каждой было по одному батальону с его артиллерией; затем построение разного рода двухбатальонных каре и развертывание из них фронта. Все это представлялось, конечно, самым ничтожным отступлением от уставных форм, делалось на ровной местности и могло служить лишь доказательством малоизобретательности начальника части. [13]

Но надо предполагать, по крайней мере по имеющимся источникам, что подобного рода эволюции составляли исключение; в большинстве донесений представляется выполнение какого-либо маневра с тактическим предположением, в котором, впрочем, почти всегда главную роль играют засады и обход флангов неприятеля Очевидно, что это уроки опыта, вынесенного из бывших войн с турками, наиболее частыми противниками наших войск в прошлом столетии. Для примера подобного рода эволюции полагаем небезинтересным привести план и описание эволюции, произведенной в 1775 году Свияжским полевым батальоном. План в подлиннике начерчен красками, в масштабе 50 саженей в дюйме, но на нашем чертеже (№ 1-й) он уменьшен в половину, причем, по возможности, мы старались передать с точностью выражение знаков, употребленных на оригинале. На поле плана прописано следующее объяснение его:

«План производимой эволюции Свияжским полевым батальоном ².

«А. Батальон из четырех рот, будучи откомандирован в партию, перед вечером подошел нечаянно к таковому же неприятельскому отряду, остановился для осмотра положения места и осторожности неприятельской.

«В. Неприятельский стан, который имел за спиной реку и через нее мост, а перед лицом тонкое болото, из которого вправо от его стана узкий проток в реку (впадающий), по известиям невязкий (в грудь человеку), а влево сухое место от реки к болоту (шагов на сто), перекопано рвом.

«С. Большой бугор.

«D. Возвышенное место, от которого к реке скат и лощина.

«Е. Как настал вечер, откомандирована из лучших людей рота и послана низким местом, которая, подошед к протоку и скрывшись в логу, ожидала пушечного сигнала.

«F. С полночи фронт сделал движение к атаке; две роты вправо, а третья прямо, принимая несколько вправо и построясь сколько можно тихо; на самом рассвете приблизились к неприятелю и началась из пушек пальба, показывая вид к устремительному на укрепление нападению, чем бывшие у протоки несколько неприятелей оттоль и отвлечены. [14]

«G. Рота, услыша пальбу и увидя оставленный неприятелем проток, при слабом закрытии, перешед оный в брод и сорвав бывший тут пикет, впадает в неприятельский стан и обоз.

«Н. Неприятель, по крепкому положению места, не чая атаки, стоял спокойно, а увидя на укрепленное место стремление, пришел по ночной темноте в замешательство, а как усмотрел, что и лагерь его занят, то оробел, опрокинулся в бег через реку по мосту и вплавь, причем кои не успели уйти, побиты и в плен взяты».

Заключение маневра, конечно, очень наивно и показывает полнейшее увлечение. Самое ведение эволюции основано на полной неосмотрительности и небрежности неприятеля; но подобное предположение согласно с тогдашним образом ведения войны. Маневр этот замечателен еще в том отношении, что представляет пример ночного предприятия; в приведенном описании он изложен, конечно, очень кратко, по надо предполагать, что он был поучителен особенно теми подробностями, которые опущены в описании, по без которых вся произведенная эволюция немыслима. Должен же был командир батальона хоть сколько-нибудь обрекогносцировать местность, избранную им для действий; по всей вероятности, он ознакомил с нею и с общим планом действий и всех командиров рот; можно также предположить, что, при расположении батальона на первоначальной позиции и затем при движении для атаки неприятельской позиции, были принимаемы кой-какие меры охранения, хотя на полное развитие этих мер нельзя рассчитывать, так как вообще в те времена на сторожевую службу не было обращаемо должного внимания.

Нет никаких положительных указаний на счет того, проходили ли планы произведенных эволюций через какой-нибудь контроль, были ли они кем-либо поверяемы. На приведенном нами плане эволюции Свияжского батальона заметны как бы поправки карандашом, но кем и когда они сделаны, ничего неизвестно. Надо полагать, что поправка, отмеченная на нашем плане двойным пунктиром, сделана в указание того, что, за откомандированием одной роты к протоку, не было надобности раздроблять остальные три роты.

План маневра Свияжского батальона начерчен с некоторым знанием дела, имеет масштаб, илюминован красками; по своему исполнению он вообще довольно удовлетворителен, между тем [15] как другие планы далеко не так удачны и, по большей частя, не имеют даже масштаба. Для образца прилагаем еще план эволюции, произведенной Ядринским полевым батальоном, исполнитель которого, имея, вероятно, под руками лишь две краски, зеленую и розовую, не стеснился выкрасить речку и озера зеленою краскою, а войска показал тою же краскою вместе с розовою. Кроме того, на этом плане и ситуация выражена отчасти штрихами, отчасти же перспективно. Самая эволюция представляет довольно сложную задачу, интересную отчасти в том отношении, что дает некоторое понятие о выставляемых для наблюдения за неприятелем пикетах — она в то же время показывает, что вообще понятия о ведении военных действий были еще в младенчестве. Вот объяснение к плану (№ 2-й) эволюции, произведенной Ядринским батальоном:

«Батальон, получа сведение от отъезжего пикета с, который состоял из регулярных войск, что неприятель, стремясь к нападению на лагерь, переправляется в двух местах а и 6, из коих его отделений, от первого, авангард уже занимает высоту е, лежащую близ лагеря, и, разбив бывший там таковой же отъезжий пикет, отряжает оный батальон две роты w и k, а с остальными двумя и с батальонною артиллериею остается на месте для защиты лагеря и, в рассуждении выгодной ситуации, ожидая от отделенных частей успеха.

«Рота w разделилась на три части, из которых две, скрыв на удобных местах близ переправы, через речку т, третью, послала против неприятеля, который, видя свое превосходство в силах, с мужеством на нее бросился, обратив к ретираде и наступал до тех пор, как уже и другие части роты H и S из-за закрытия открыли огонь и, напав с двух сторон, его разбили, а самый малый остаток взяли в плен.

«В то же самое время рота k, отделя от себя часть d для штурма батареи е с другой стороны возвышения, сама фальшиво наступала. Отделенная часть d, имев выгодный подступ, приближась на выстрел, открыла огонь; чем пользуясь и рота с других сторон штурмом батарею взяла и, оставя на оной команду, возвратилась поспешно к лагерю.

«Фронт неприятеля F уже приблизился к лагерю, но не успел иметь дело, будучи приведен в замешательство возвращающейся в лагерь ротою к, которая, напав на него сзади, привела в большой беспорядок. В тот же час и весь батальон, соединясь с [16] отделенною ротою w, с жестокостью наступает на неприятеля, который по многом сопротивлении побежден, а батальон с победою возвращается в кампамент».

А вот еще описание маневра, интересного в том отношении что он исполнен был отрядом, состоявшим из всех трех родов войск, а именно: батальона пехоты с артиллериею и легко-конными войсками. На плане маневра не обозначено, какие именно это были части войск, но из общей ведомости планов, доставленных от войск Оренбургского Края, надо предполагать, что это был Оренбургский батальон с своею артиллериею и Изюмский гусарский полк, который в описании называется просто «легкими войсками». Маневр изображен на плане, начертанном очень грубо, чернилами, без всякой иллюминовки, даже без масштаба, но он интересен потому, что показывает очень удачную поддержку одного рода войск другим, как при наступлении, так и при отступательном движении. Объяснение маневра помещено на поле плана (№ 3-й) и заключается в следующем:

«1) Под литерою А авангард из егерей, который, перейдя реку, расположился в лесу по ее берегу, и отделил несколько егерей по сторонам и вперед для прикрытия деташементу беспрепятственной переправы.

«2) Под литерою В и С весь деташемент, который, переправясь через реку, построился под прикрытием авангарда ³.

«3) Как войска построились, то авангард, раздтлясь, пошел лощиною, чтобы взять неприятеля во фланг; в то же время батальон атаковал гору предстоящую, а легкие войска потянулись вдоль берега по обеим сторонам, поравнясь против лощин, где и стали пробираться через дефиле, а проехав оное, начали преследовать неприятеля, а егеря заняли высоты.

«4) Потом начали легкие войска ретироваться сквозь лощину, которую егеря проходили, а егеря, стоящие на высотах, защищали эту ретираду легких войск; последние, переправясь через мост, построились по обеим сторонам оного на берегу реки.

«5) Как скоро легкие войска стали приближаться к переправе, то батальон начал ретироваться к мосту, перейдя оный поставил пушки по обеим сторонам моста, а сам стал против оного.

«6) Авангард, прикрывая ретираду батальона, пропустив оный, [17] начал отступать; перейдя реку и уничтожив мост, соединился с батальоном.

«7) Весь деташемент отступил от реки и занял лагерь на горе, как то означено под литерою D».

Нельзя не обратить внимания на то, что под литерою D здесь показаны земляные закрытия для орудий, но нет никаких указаний на то, были ли в действительности они насыпаемы во время маневров и какими средствами. Так как после первой турецкой войны, с упразднением пионерного батальона, при армии фельдмаршала графа Румянцева предписано было в каждой роте иметь мастеровых с разным шанцевым инструментом, то можно, кажется, допустить, что указанные на плане закрытия для орудий были построены и на самой местности, тем более, что в те времена вообще к фортификационным постройкам имели некоторое пристрастие.

Ознакомив с наиболее замечательными описаниями эволюций, произведенных в кампамент 1775 года, считаем долгом привести и найденный нами образчик эволюций, произведенных двумя эскадронами Шешминского драгунского полка, в бытность их в кампаменте под Троицкою крепостью (на оренбургской линии) в 1770 году. Мы умышленно остановились на этой эволюции после изложения вышеприведенных нами: план эволюции 1770 года, по своему исполнению, стоит неизмеримо выше всех вышепомянутых планов, но вместе с тем он носит на себе явные признаки, что сделан не полковыми офицерами, а в чертежной крепостных инженеров. Местность выражена весьма отчетливо, возвышения сделаны тушью-отмывкою; плен искусно илюминован. Описание маневра помещено на одном листке с планом и окружено презатейливыми орнаментами, каким в те времена любили украшать планы; даже масштаб (10 сажен в дюйме), в виде линейки, дан в руки амура, сидящего на оргаментах.

Красивость плана свидетельствует, что он представлен как вещь смотровая, а это внушает невольно и некоторое недоверие к изображенному на нем маневру, тем более, что самый маневр представлен чрезвычайно отчетливо и обстоятельно. Конечно, очень быть может, что мысль маневра принадлежит всецело подписавшемуся на плане четко полковнику Михаилу фон-Траубекберху, но не слишком рискованно будет и предположение, что в составлении задачи маневра участвовали инженерные чины крепости. Известно, что в то время инженерный корпус имел много офицеров [18] с военным образованием, так что из него часто брали офицеров для исполнения службы в штабах и по квартирмейстерской части, то есть по части генерального штаба.

Таким образом, маневр двух драгунских эскадронов, относящийся к 1770 году, далеко не дает точного понятия о том, на сколько собственно служащие в строю в состоянии были производить самостоятельно подобные занятия. Это-то и уменьшает в наших глазах его значение, хотя, с другой стороны, он всетаки служит очевидным доказательством, как практически и логически велось обучение наших войск сто лет тому назад.

На плане изображено собственно два маневра: один — производство фуражировки, другой — конвоирование транспорта; в обоих случаях введено предположение, что дело происходит вблизи неприятеля, который и делает нападение. В первой задаче, фуражировка производится верстах в двух от лагеря, причем отряд следует к месту фуражировки со всеми предосторожностями, выслав авангард и арьергард и боковые караулы — последние из находившихся при крепости ирегулярных войск казаков и башкиров; самая фуражировка производится под закрытием двух линий постов, или отводных караулов, одной от драгунов, а другой от иррегулярной кавалерии. Получив же известие о приближении неприятеля, драгуны строятся, отражают нападение, и затем весь отряд прежним порядком возвращается в лагерь.

Конвоирование транспорта произведено на расстоянии верст пяти от лагеря. Сперва обоз следует в одной колоне, имея по флангам, в голове и в хвосте, по полуэскадрону драгунов и, сверх того, в арьергарде, в авангарде и в боковых отрядах войска иррегулярные. С получением же извещения о появлении неприятеля, обоз, как сказано в описании маневра, строится в две веревки, а вместе с тем и драгуны выстраивают фронт к стороне неприятеля, для отражения его нападения.

Описанные нами два маневра замечательны еще тем, что, как кажется, при их производстве неприятель был обозначен ирегулярными войсками; на это есть только намек в самом описании маневра, где говорится в одном месте, что неприятель из ирегулярных войск, стоящий в закрытом месте за горою, а потом, что, при отбытии неприятеля и преследовании его, у него взято в плен при первой задаче 18 человек с начальником, а при второй 26, также с начальником. Надо полагать, что это была скачка в погоню за неприятелем, представленным [19] иррегулярными войсками, причем худоконные и были захвачены. Таким образом маневр может служить свидетельством, что, сто лет тому назад, в наших войсках производили двухсторонние маневры малыми отрядами, бесспорно долженствовавшие иметь немаловажное влияние на боевое образование наших войск.

Надо предполагать, что и после 1775 года вывод войск в кампаменты и производство эволюций не было оставлено, хотя частые войны в царствование Екатерины II должны были сильно отвлекать войска от мирных занятий. Конечно, пенять на это нечего потому что в войнах росла боевая опытность наших войск. Нам не встречалось затем в архивных делах переписки о выводе войск в кампаменты и о производстве эволюций; но есть сведения, удостоверяющие, что подобного рода занятия не только не забывались в наших войсках в течении всего прошлого столетия, а, напротив, получали еще более полное развитие. Так, нам попались в архиве отдельные планы:

1. эволюциям, произведенным Белевским пехотным полком в 1780 году, в кампаменте при местечке Веприке (один лист плана без объяснений);

2. эволюциям, произведенным Семипалатинским полевым батальоном в кампаменте 1784 года (тоже один лист);

3. расположения лагерем двух рот Екатеринбургского полевого батальона и эволюций, произведенных этим батальоном в кампамент 1784 года на берегу речки Ушаковки (два листа);

4. два плана лагерям на речке Кударе: один двум ротам Екатеринбургского полевого батальона, а другой целому батальону, без означения года, но по правописанию можно заключить, что они относятся к концу царствования императрицы Екатерины II.

Все эти планы сделаны довольно искусно, хотя и черчены, очевидно, в самых частях войск, так как над некоторыми сохранились подписи чертивших их нижних чипов (старшего сержанта, обозного, провиантмейстера). Планы эволюций представляют лишь простые видоизменения уставных форм, причем особенное внимание обращает на себя построение, сделанное Белевским полком при переправе: оно представляет целый горнверк в виде мостового укрепления, в котором длинная куртина составлена из Целой роты, короткие фланки и фасы бастионов из пехотных взводов; в исходящих углах поставлены полковые орудия.

Вот до каких хитростей доходили тогдашние тактики, желавшие возможно-полнее воспроизводить фортификационные начертания. [20] Не надо забывать, что это делалось еще под воспоминанием незадолго перед тем отмененных рогаток, при помощи которых батальонное каре, с орудиями на углах, превращалось, действительно, в близкое подобие редута, составленного из живых людей.

Но если в эволюциях, произведенных Белевским полком, мы видим желание затормозить подвижность войск, придав им какой-то небывалый строй, то в то же время в Екатеринбургском полевом батальоне заметно стремление увеличить подвижность, вводя небывалое до того в уставах построение каре и развертывание его на походе. В описания эволюций, произведенных этим же батальоном, встречается описание церемониального марша, как заключительного акта учения; но церемониальный марш имеет ту особенность, что они заключается в движении сперва повзводно, из которых на походе выстраиваются полудивизионы, а из них на походе же каре, которое производит разного рода пальбу: после чего батальон из этого же каре марширует церемониально полудивизионами, а потом опять взводами, из которых выстраивается наконец развернутый фронт. Все это хотя а представляет церемонию, но все-таки не лишенную пальбы и, следовательно, имеющую некоторое подобие боевого упражнения.

Что касается планов лагерей, то она небезинтересны в том отношении, что на них всегда впереди лагеря, шагах в 50 от передней линейки, означено земляное укрепление в виде флеши, в котором помещаются и орудия с своими ящиками, если таковые имеются при части. Для орудий проделаны амбразуры, а в горже, для закрытия ящиков, земляная насыпь. Надо полагать, что построение такой флеши перед фронтом лагеря было принято уже за общее правило, но кто именно строил ее, сами ли артиллеристы, или же пехота, на это не найдено нами никаких указаний.

Замечается еще на этих планах та особенность в расположении обоза, что повозки его, кроме казенного ящика, палаточных ящиков, казначейской фуры и собственных офицерских повозок, размещены по боковым линейкам, на обоих флангах лагеря; затем собственные повозки позади офицерских палаток, а казначейские и палаточные в середине лагеря, позади барабанного намета, т.е. барабанной пирамиды.

Такое расположение обоза, вероятно, употреблялось на войне в тех видах, чтобы, на случай нечаянного нападения, иметь закрытые повозками фланги, а с фронта опорный пункт во флеши [21] занятой артиллериею. Нашим войскам, в тогдашние турецкие войны, так часто приходилось встречать укрепленные турецкие лагери, на которые они производили нечаянные нападения, что весьма естественно могло явиться в подражание подобным лагерям.

Вывод войск на летние месяцы в кампаменты и производство, кроме обыкновенных учений, еще особых эволюций и маневров не были забыты и при преемниках Екатерины II, хотя в этого рода занятиях замечается та перемена, что войска собираются в лагери все большими и большими массами и от небольших отрядных маневров переходят к большим маневрам целых корпусов, где уже теряется частная инициатива мелких начальников, а появляются заблаговременно составленные в штабах стратегическо-тактические предположения. Тем не менее, еще в конце прошедшего столетия, некоторые части наших войск были выводимы в кампаменты и производили маневры небольшими частями. В архиве найдены нами планы эволюций, произведенных, во время кампамента 1797 года, следующими полками:

а) Шесть планов двухсторонних маневров, произведенных Екатеринославским кирасирским полком в окрестностях Москвы (около Донского Монастыря и Воробьевых Гор), между 12-м августа и 30-м сентября.

б) Одиннадцать планов из Софийского кирасирского полка, стоявшего близ Вереи (Московской губернии), в течение всего сентября месяца.

в) Одиннадцать же планов из Шевича гусарского полка, стоявшего под Тулою, с 28-го августа до последних чисел сентября.

г) Четыре листа местности в окрестностях Калуги, где происходили в течение всего сентября маневры гусарского Лииденера полка. Только последний план имеет масштаб (100 сажен в дюйме); все же вышепоименованные планы вовсе без масштаба. Наиболее искусно, и даже изящно, сделаны планы Софийского кирасирского и Щевича гусарского полков, очевидно черченные опытными чертежниками; под планами сохранились и подписи чертивших их, а именно: в Шевича полку поручик Пущин, а в Софийском кирасирском, подполковник князь Одоевский и поручик Пустовойтов. Нельзя не обратить внимания на то, что планы очевидно были снимаемы прямо с местности, о чем свидетельствует то, что иногда одна и та же местность выражена в мелочах различно на планах принадлежащих Одоевскому или Пустовойтову.

Планы Екетеринославского кирасирского полка черчены [21] майором Аргамаковым и являют в нем плохого чертежника, старающегося объяснять местность более надписями, чем условными знаками. Наконец, план окрестностей Калуги представляется особенно удачно исполненным; но он испещрен показанием разных маневров, происходивших в течение всего сентября месяца, что затемняет план, так как к нему не приложено особой объяснительной легенды, а в самом плане подписями разъясняется, кто командует каждой частью и с какою целью производится каждое движение. Нельзя не обратить внимания на этом плане еще и на то, что в заголовке его означено, что на нем показаны лишь пять более значительных маневров, «кроме многих маневров, как фуражирования, конвой, партии, патрули, амбускады, нападения на отводные караулы, рассыпные атаки через кавалерию (вероятно сквозные атаки), атаки во фланг и спину, которые производимы были через весь сентябрь месяц».

Переходя к рассмотрению самих маневров, изображенных на планах, замечаем, что маневры были все двухсторонние, для которых полк разделялся на две части, нередко неравные, причем постоянно штаб-офицеры меняются в командовании сторонами. Большая часть маневров заключается в том, что предварительно каждая сторона выставляет свои передовые посты и ведеты, а затем уже высылаются отдельные партии с особым назначением, например для разведки неприятеля; производятся нападение на аванпосты, наступление одной из сторон, засады, иногда наступательные или оборонительные переправы, фуражирования, ночные тревоги и тому подобные задачи. Выполнение всех этих задач показывает, что кавалерия наша в прошлом столетии вела чрезвычайно серьезно все те занятия, какие в последнее время установлены инструкциею для летних занятий войск петербургского военного округа.

Кроме названных планов, сохранились в архиве два подробные описания маневров, произведенных в том же 1797 году Каргопольским драгунским полком под городом Торопцом; описания эти были доставлены, очевидно, в военную коллегию, но, по всей вероятности, без планов, так как в самом тексте заключается описание местности. Оба документа в высшей степени интересны, как по своему содержанию, так и по тому, что один из них открывает нам новую черту в тогдашнем порядке обучения войск: при производстве инспекторских смотров, лица, инспектировавшие части, удостоверялись также и в том, в какой [23] степени частью была усвоена полевая служба, для чего производились особые маневры.

Обстоятельство это показывает, какое важное значение придавали в то время полевой службе кавалерии, имеющей, действительно, первостепенную важность. Вот описание движений Каргопольского драгунского полка, при показании полевой службы в инспекторский осмотр генерала от кавалерии князя Григория Семеновича Волконского, августа 28-го 1797 года:

«Намерение было защищать город Торопец драгунами и не допускать неприятеля к самому городу.

«В 500 шагах от города соединялись две проселочные дороги с московскою в лощине, между двух непроходимых болот, расстоянием одно от другого на 150 шагов... На этом месте майор Ливен защищал город с двумя эскадронами, примкнув оба фланга к болотам; болота же окружают с обеих сторон город, так что идущие туда необходимо должны следовать через это дефиле.

«Майор Ливен выслал на московскую дорогу отводные караулы: 30 человек при поручике в полверсты от себя, но в виду; из этой команды выставлен пикет в 12 человек под горою так, чтобы оный от противной стороны не был виден. Три ведета по два человека заняли на самой высоте московскую и обе проселочные дороги, так что они за горою всю ситуацию (местность) могли видеть; двенадцать же человек были посланы для разъезда за ведетами и, сверх того, по правой проселочной дороге выслано было в партии до 24 человек.

«Распоряжения противной стороны были таковы: шеф полка, с тремя эскадронами, хочет взять город и строит их от пикетов на таком закрытом месте, чтобы противная сторона не могла узнать его силы; впереди выставил он два пикета по 24 человека с офицером.

«Пикеты начали шармуцировать (перестрелка фланкерами), оставляя всегда половинное число во фронте, и стали теснить ведеты противника, так что они поравнялись уже с пикетами.

«Шеф отрядил по три взвода по обеим сторонам, дабы с левой стороны занять неприятеля, а с правой, дабы, пользуясь закрытою местностью, отрезать высланные им пикеты и разъезды, что частью и совершилось. Сам же, с одним эскадроном, тихим маршем и вытянутый фронтом (развернутым), подвинулся вперед, дабы обратить на себя внимание неприятеля. Когда же взводы, [24] отряженные в стороны, вступили в дело с постом майора Ливена то поспешил с эскадроном на подкрепление. Майор жеЛивен. увидев усиление неприятеля с трех сторон, отрядил один эскадрон к воротам города, дабы запять палисадник и шлагбаумы, велел оный спешить и повозками занять выходы; там же остался шармуцировать пока мог, а потом вдруг бросился в город, шлагбаумы спустил и повозками загородил выходы.

«Шеф велел лейб-эскадрону спешиться и с оным, нестреляя, на штыках атаковал ворота, которые сильным огнем себя обороняли. Майор же Ливен, увидя ворота занятыми, бросился на конь, и ретировался через город узкими улицами, будучи стесняем (преследуем) противной стороной.

«Не дошедши до каменного города, где широкая улица, занял опять место (позицию) и с сильным отпором ретировался через мост на остров, с тем намерением, чтобы через другой мост, ретироваться из города; вышедши на остров, выстроился к настоящей обороне. Но шеф, перейдя через мост, обскакал лейб-эскадроном по берегу острова и успел прежде запять другой мост, чем майору Ливену была отрезана дальнейшая ретирада и он на острове был заперт».

Что касается до другого описания, то оно представляет фуражирование Каргопольского драгунского полка, учрежденное от шефа того полка, но, по болезни его, выполненное сентября 29-го майором Ливеном, который, как видно, был старшим штаб-офицером в полку. Вот это интересное и нелишенное, даже в настоящее время, поучительности описание:

«Майор Ливен, с отрядом в три эскадрона, стоит в городе Торопце и, нуждаясь в фураже, вынужден сделать фуражировку в поле в трех верстах от города, за московскими воротами, в расстоянии нескольких верст от противной партии. От города, за сказанными воротами, с обеих сторон распространяются непроходимые для конницы болота, которые с полверсты от города сближаются на 150 шагов; от этого места расходятся к стороне неприятеля три дороги; там, где фуражировка должна происходить, ширина между болотами около четырех верст. В двух верстах от города местность подымаемся вверх, а потом вдруг спускается в долину, где назначено фуражирование.

«Майор Ливен сделал следующие распоряжения: впереди шел по каждой из трех дорог унтер-офицер с тремя драгунами. которые должны были открыть неприятеля; за ними, с полверсты.[25] по средине дороге, поручик с 24 драгунами, для подкрепления, в случае нужды, всех передовых; в полуверсте за оным весь отряд: впереди один эскадрон, за ним для фуражировки 80 человек, у каждого по две лошади, а затем последний эскадрон; арьергард не нужен был, ибо город в тылу и болота закрывают оба фланга.

«Коль скоро передовые по всем трем дорогам поднялись на высоты и левый караул или авангард дал знать, что противника невидно, то передовые скакали вниз в долину и заняли места, так чтобы от противника не быть замеченным.

«Прибыв же на высоту с отрядом, майор Ливен усмотрел, что неприятель может удобно обойти скрытно его левый фланг и отрезать от города; поэтому помянутый авангард с передовыми послал туда, дабы открыть и занимать те места, где неприятель, под закрытием леса и долины, мог выполнить таковое свое намерение; сам же занял место для фуражирования и приказал фуражирам примерно косить, выстроив один эскадрон впереди фуражиров шагов на 300 в той стороне, откуда могли ожидать неприятеля. В то же время послал с версту вперед большую партию в 40 человек с капитаном, который от себя выслал в полверсты по три драгуна с унтер-офицерами; в правую же сторону послал в разъезд поручика с 24 драгунами, с наставлением, что когда маленькие неприятельские кучи с ними станут шармунировать, то не подпускать их так близко, чтобы могли силу их познать, а в случае, когда неприятель умножится, то дать знать и ретироваться сколь возможно упорнее. Когда же будет подан апель, то правому разъезду тотчас соединиться с отрядом, а авангардному разъезду влево оставаться, дабы не пропустить неприятеля.

«Капитан Фалк, командовавший противноё стороной с двумя эскадронами, имел намерение тревожить фальшивою атакою отряд спереди, привлекать туда его внимание, для чего послал капитана с двумя офицерами и 60 человеками, поруча им растянуться к занимать более места, дабы выказаться сильнее, а сам в то же время с прочими хотел скрытно выйти в тыл майора Ливена, отрезать его от города и атаковать; тогда и отделенный с фронта капитан должен был показать намерение атаковать. Но осторожности, принятые майором Ливеном, расстроили этот план: авангард с передовыми на левой стороне открыл неприятеля, дали знать о его намерении и вступили с ним в перепалку а майор [26] Ливен тотчас велел фуражирам сесть на-конь и, оставляя пикет с правой стороны в помощь передовым, с эскадроном и фуражирами успел ретироваться и занять за высотами выгодное место. А как капитан Фалк этого движения узнать не мог, потому что перепалка с фронта с оставленным им капитаном продолжалась то, при обходе, думая отрезать отряд от города, вдруг увидел себя атакованным; думая, конечно, что атаковавшая его часть есть подкрепление, и что поэтому неприятель гораздо сильнее его, принужден был сам ретироваться через лес; майор же Ливен преследовал его, на удобном месте атаковал в другой раз и прогнал. Увидя это, часть неприятеля, оставленная с фронта с капитаном, также ретировалась, а майор Ливен послал эскадрон преследовать и затем беспрепятственно совершил свою фуражировку».

К сожалению, в архивных делах вовсе не попадались нам какие бы то ни было указания на счет того, продолжались ли в девятидесятых годах прошлого столетия маневры и эволюции в пехоте, и как именно велись они; надо полагать, однако, что если подобные занятия велись в кавалерии, то, по всей вероятности, они существовали и в пехоте. Но, с другой стороны, нельзя не заметить и того, что в царствование императора Павла Петровича, а в особенности с первых годов царствования императора Александра I, начинают уже организоваться более значительные сборы войск, по преимуществу пехоты с артиллериею, и при этих-то сборах производятся маневры с предварительно составленными в штабах предположениями — маневры, в которых все более и более выступают на первый план массы войск, целые батальоны, полки в развернутых линиях; в то же время местность теряет постепенно свое значение, выискиваются для занятий открытые и ровные места, а самые эволюции утрачивают вид маневров, подражающих боевой действительности, и приобретают характер, так называемых, линейных учений. Мало по малу тактические условия вытесняются стратегическими: маневры, производимые все большими и большими частями войск, утрачивают характер подготовительных занятии для войск и низших воинских начальников (ротных и эскадронных командиров) и делаются практикою лишь для генералитета, для штабных чинов. Нет сомнения, что последовавшие вскоре после того войны первой империи, в которых на полях сражения стали развертываться невиданные до того массы войск, много способствовала [27] развитью увлечения большими сборами, большими маневрами Военнотеоретические сочинения Жомени не остались здесь также без вредного влияния: стратегические планы, базы операционные, коммуникационные линии вскружили всем голову; все стали толковать об армиях и корпусах, забывая о ротах, взводах, отделениях. Применяя слова песни о гусарах нашего партизана-поэта ко всей нашей армии, можно было бы сказать: Жомини да Жомини, а об аванпостах ни полслова...... И, действительно, полевая служба перестала постепенно быть достоянием войск: она вполне перешла в ведение генерального штаба, без участия которого редкая часть войск умела охранить свое расположение аванпостами, выслать надлежащим образом разъезды или патрули.

Когда именно совершился такой переход в деле обучения наших войск? На этот вопрос нельзя дать вполне точного ответа; но можно довольно безошибочно указать, что началом перелома служит царствование императора Павла Петровича, со времени которого устанавливается более и более строгая регламентация в занятиях войск, а также приобретают значение большие сборы войск. Уже в конце девятидесятых годов прошлого столетия учреждаются лагерные сборы более значительных частей войск около Петербурга (у Красного Села), близ Москвы (на Ходынском Поле), близ Казани (за Суконною Слободою). Нам очень мало встречалось сведений об этих сборах; но есть указания, что, кроме обыкновенных учений по уставу, производились в этих сборах и большие маневры, частью двухсторонние, но чаще, как кажется, односторонние. Так, еще в 1797 году начались съемки в окрестностях Красного Села для имеющих быть там маневров ⁴; самые маневры предполагалось произвесть в 1800 году, но только в 1803 году они, действительно, состоялись в окрестностях Красного Села, а в 1814 и в окростностях Петергофа. Замечательно, что маневрам этим предшествуют предварительные съемки той местности, на которой должны были действовать войска; съемки производятся уже не войсками, а офицерами квартирмейстерской части (генерального штаба), которые, в прежнее время, в царствование императрицы Екатерины, вовсе не вмешивались в этого рода занятия войск. Вообще для маневров планы чертятся офицерами квартирмейстерской части и колоновожатыми по всем правилам чертежного искусства. Так между прочим, в архивных делах нам случайно попались два плана [28] части города Казани с окружным его местоположением, избранным для маневров 1798 года: планы эти черчены колоновожатым, фамилия которого подписана крайне неразборчиво. На них нанесены и маневры собранных под Казанью одиннадцати батальонов пехоты, с объяснением самого маневра. Оба маневра односторонние, происходят на одной и той же местности, и вся разница между ними заключается лишь в том, что, в одном случае, все одиннадцать батальонов построены в одну линию развернутого строя, а в другом в две линия, произведя затем наступления и отступления по всей линии, то в шахматном порядке (а-ле-шикье), стреляя то взводами, то залпами побатальонно. При одном из этих маневров введено и действие против флангов предполагаемого неприятеля, для чего вторая линия выводится из-за фланга первой и становятся перпендикулярно к ней; в интервалах между батальонами помещается и полковая артиллерия. Кроме того, вперед высылается общий авангард, в состав которого входит, на основании устава 1797 года, по одному ряду от всех взводов и четыре орудия, под командой особого штаб-офицера; во время самого маневра авангард действует как особый отряд на фланге главных сил. Принимаются ли этим авангардом какие-либо меры охранения войск, или для узнания местности, об этом ничего не упоминается в описании маневра; не видно того и на плане. Вернее всего эти маневры было бы назвать прототипами линейных учений, получивших столь большое значение в первой половине нынешнего столетия.

Выводились ли войска в последние годы прошедшего и в начале нынешнего столетия в кампаменты мелкими частями и требовались ли от них занятия полевою службою и вообще производство маневров — на это, к сожалению, нет точных указаний но, по всем вероятностям, на подобный вопрос скорее можно дать отрицательный, чем положительный ответь. Тем не менее можно предположить, что местами, при сборах войск, производились, по старым преданиям, маневры с применением к местности и с отбыванием полевой службы, хотя подобные занятия были уже вполне случайностью и зависели единственно от личности руководившего ими начальника. На эту мысль невольно наводит найденная в архивных делах «карта изображения действия в маневрах двух корпусов, составленных из войск оренбургской инспекции, под начальством инспектора генерала от кавалерии князя Волконского, при Оренбурге, в августе 1804 года». Карта эта, [29] начерченная в масштабе 500 саж. в дюйме, весьма изящна, чиста и отчетлива; по всей вероятности, она сделана в инженерной команде Оренбургской крепости, хотя и не подписано кто чертил ее. Объяснение маневра помещено на поле карты, а все войска и их движения, до мельчайших подробностей, нанесены на карте. Предположение маневра состоит в следующем:

Неприятельская армия овладела правым флангом оренбургской линии и ближайшею к Оренбургу Чернореченскою крепостью; желая овладеть самым Оренбургом, отделила для этого от себя корпус войск, состоящий под командою генерал-майора Акулова, из трех батальонов Рыльского мушкетерского полка, от которых отобрано в особую команду 120 стрелков, разделенных на три отделения; далее шесть орудий линейной-резервной артилерии, три сотни 2-го Тептярского полка, две сотни Оренбургского казачьего и сотня калмыцкого Ставропольского полка.

Самый же Оренбург прикрывает особый корпус под командою генерал-майора Цыбульского, состоящий из трех батальонов Уфимского мушкетерского полка, от которых также отделена команда в 120 стрелков, шесть орудий резервной артилерии, две сотни 2-го Тептярского полка, три сотни оренбургских казаков и одна сотня калмыков.

Сверх этих двух корпусов имелся еще в непосредственном распоряжении генерал-инспектора особый летучий отряд (корволан), составленный из 200 конных который, как сказано в описании, употреблялся в разных случаях для нападения на аванпосты и в других шармициях. Нельзя не. признать, что употребление при маневрах подобного летучего отряда, состоящего в непосредственном распоряжении руководителя или посредника, может с пользою служить для внесепия в маневр разных случайностей, которые усилят интерес и поучительность занятий.

Самый маневр состоит собственно из трех эпизодов: в начале оренбургский отряд расположен на левом берегу речки Сакмары, Охраняя переходы через эту речку, а противник сделал фальшивую попытку к овладению переправою с фронта, подымается вверх по Сакмаре и переходит на ее левый берег верстах в 12 от расположения оренбургского отряда. Второй эпизод заключается в перемене позиции этого последнего отряда, соответственно новому пути наступления неприятеля, и в атаке этой позиции, в результате атаки то, что оренбургский отряд отброшен к крепости и, под ее выстрелами, занимает последнюю сильную [30] позицию. Третий эпизод составляет атака этой позиции, причем обороняющийся, благодаря подкреплению вышедшему из крепости и присоединенному к нему корволану, отбрасывает противника от крепости и преследует его.

Задание для маневра, как видно, составлено очень удачно и представляет много поучительности, особенно если принять во внимание, что, с каждою переменою положения обеих сторон, изменялось и положение их передовых постов, и что вообще при маневре не было упускаемо из виду исполнения всех требований полевой службы.

Но подобное ведение маневра было, как сказано выше, чистою случайностью, между тем как, в общем смысле, в обучении войск преобладало уже обучение целых масс, или, так называемые, линейные учения, которые и составляют главную характеристическую черту в деле обучения наших войск во всю первую половину нынешнего столетия. Оно было оставлено лишь после уроков восточной войны, или, вернее говоря, даже в более близкое к нам время.

__________________________________

Как ни кратко изложение системы обучения войск, существовавшей в нашей армии в прошлом столетии, как ни отрывочны и бедны найденные нами по этому предмету сведения, однако из них можно убедиться, что в основе обучения войск екатерининского периода лежали верные идеи, близко подходящие к тем, которые стали распространяться в последнее время. Предписывая ежегодный вывод войск в кампаменты, производство эволюций и маневров, возлагая на инспекторов войск обязанность проверять знание войсками полевой службы, военная коллегия имела, конечно, в виду дать обучению войск направление, возможно более близкое к той действительности, в которой войска бывают на войне. Выполнение в подробностях этой основной идеи было предоставляемо частным начальникам, собственная инициатива которых в то время имела чрезвычайно большое значение. Не только в деле обучения, но даже и в обмундировании нижних чинов начальники частей позволяли себе постоянно делать отступления по своему произволу, так что даже в инструкциях полковникам пешего и конного полков подтверждается, чтобы отнюдь не были допускаемы в формах одежды никакие украшения, прибавки и убавки. И в деле обучения войск начальники войск не стеснялись уставами, изданными в начале царствования императрицы Екатерины II, [31] как видно, между прочим, из жалоб фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского, высказанных им императрице в 1770 году, обучение войск велось совершенно разнообразно, почему, как пишет фельдмаршал, «если полки бывают хороши, то от полковников, т.е. от особ, а не от устава, каким им быть должно.⁵

Приведенные нами примеры эволюций в кампаментах, показывают что хотя дело обучения войск в прошлом столетии и было предоставляемо вполне частным начальникам, без всякого стеснения их какими бы то ни было инструкциями, но тем не менее дело велось во многих случаях в высшей степени разумно. То, что известно об обучении войск великим Суворовым, еще более убеждает в справедливости этого факта. Но, к сожалению, именно то, что делалось у нас, впоследствии времени было совершенно отодвинуто на второй план, даже забыто и заменено заимствованиями от западной Европы; в заимствованиях же мы постоянно опаздывали, а, главное, приходилось идти не путем постепенного совершенствования и развития своих собственных учреждений, а скачками, отменяя сегодня то, что признавалось вчера полезным. Отсюда и равнодушие к историческому изучению своего прошедшего, результатом чего, в свою очередь, является бедность разработки наших военно-исторических материалов, все более и более уничтожающихся в пыли архивов, и скудость нашей военной литературы именно произведениями, относящимися к славному прошедшему нашей армии. Действительно, не только наши военные учреждения, но даже и большинство наших знаменитых военных деятелей не имеют еще историков. Между тем, как в литературе западной Европы встречаем целые тома исторических исследований жизни отдельных частей войск и разных, нередко второстепенных, военных деятелей, у нас до сих пор нет полных и удовлетворительных биографий таких замечательных на военном поприще личностей, какими были Петр Великий, Суворов, Потемкин (как администратор), Румянцев и множество других.

Что исторические исследования наших прежних военных учреждений могут и ныне принести несомненную пользу, в этом нет сомнения, и в виде нового доказательства тому мы можем указать на прилагаемую инструкцию ротным командирам, [32] данную в 1774 году командиром 1-го гренадерского полка полковником графом Воронцовым. Инструкция эта столь интересна и поучительна даже в настоящее время, что мы полагаем излишним присовокуплять к ней какие-либо толкования, Она найдена нами, опять таки совершенно случайно, в московском отделе архива главного штаба, между бумагами фельдмаршала князя Николая Ивановича Салтыкова и, сколько помнится, до сих пор не была известна в печати. Составитель ннструкции, граф Семен Романович Воронцов, бывший с 1783 по 1806 год полномочным министром в Англии, принадлежал, конечно, к числу передовых людей знаменитого екатерининского века; но нельзя не заметить, что большинство идей, высказанных и развитых им в инструкции ротным командиром, принадлежали не исключительно только ему одному, а составляли до некоторой степени сущность тогдашних уставов. Так, в полковничью инструкцию 1764 года включены многие в высшей степени гуманные и логичные указания относительно обучения рекрутов, сохранения солдатами чистоты и опрятности, ухода за больными и т. п. В ряду полковых и ротных командиров екатерининского времени можно встретить множество лиц, которые к концу царствования императрицы и при ее первых преемниках достигают высших военных званий, и потому не подлежит сомнению, что те условия, при которых они проходили низшие должности военной иерархии, должны были оказать могущественное влияние и на следующие поколения, так сказать воспитывавшиеся под их руководством. Неудивительно, если люди, воспитанные на таких узаконениях, каковы были обе полковничьи инструкции 1764 и 1766 годов, при постановке полевых занятий войск на тех основаниях, какие можно вывести из вышеприведенных нами образцов, при существовании, хотя бы и в виде исключений, инструкций подобных данной ротным командиром графом Воронцовым в 1774 году — неудивительно, говорим, если подобные люди могли без труда усвоить себе верный взгляд на обучение войск и вообще на военное дело и содействовать упрочению военной славы России

Н. Глиноецкий.

Комментарии:

1. Полки состояли из двух батальонов, имея при каждой два легкие орудия и две команды егерей.

2. Исправляя правописание, мы сохраняем, однако, расположение слов подлинника.

3. По условным знакам на плане видно, что пехота стала в центре, а гусары, или легкие войска, стали по ее флангам.

4. Bernhardi "Denkwuerdigkeiten aus den Leben dcs Gr. von Toll"

5. Архив военно-походной канцелярии графа П. А. Румянцева-Задунайского в кн. II 1865 года "Чтений в обществе истории".

Текст воспроизведен по изданию: Некоторые сведения об обучении русских войск во второй половине прошлого века // Военный сборник, № 11. 1871