ДОКУМЕНТЫ ОБ ОБСУЖДЕНИИ КРЕСТЬЯНСКОГО ВОПРОСА В ВОЛЬНОМ ЭКОНОМИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ

В 1767-1768 гг.

Публикуемые документы связаны с конкурсом работ по вопросу о крестьянской собственности, объявленным Вольным экономическим обществом в 1766 г. 1 Первые два документа являются конкурсными работами, фигурирующими в общем списке под номерами 23 и 161.

Работа № 23, написанная на русском языке, была прислана «из Москвы без девиза и имени», во второй половине апреля 1767 г. и 30 апреля внесена в общий список работ 2. В числе других, написанных на русском и французском языке, она рассматривалась комиссией в составе Г. Н. Теплова, З. Г. Чернышева, И. Г. Чернышева, А. С. Строганова и И. И. Тауберта 3. По представлению этой комиссии, общее собрание членов общества вынесло 12 марта 1768 г. решение: «... присланную от неизвестной персоны на русском языке пиесу... не читать для того, что оная не имеет при себе ни девиза, ниже других обстоятельств, требуемых при таковых пиесах» 4.

Как видно из содержания конкурсной работы, автор ее принадлежит к числу провинциальных мелкопоместных дворян. К предоставлению крестьянам права собственности на движимое и недвижимое имущество, а тем более к ликвидации крепостного права он относится крайне враждебно и выставляет обычные для крепостников аргументы о том, что это приведет к полному упадку земледелия, росту разбоев, праздности, гибели городов, заводов и т. д.

В. И. Семевский, впервые обнаруживший эту работу, утверждал, что она принадлежит депутату Уложенной комиссии от верейского дворянства И. С. Степанову 5. Основанием для этого утверждения послужила фраза работы: «Крестьяня наши сколько отягощены и утороплены, столь больше ленивы, упорны, нерадетельны, злобны, наклонны ко обману и воровству». Дело в том, что в протоколе заседаний Уложенной комиссии от 21 августа 1767 г. выступление И. Степанова записано следующим образом: «Крестьяне... ленивы и отягощены, утороплены (?) и «упорны». Если же у них недостаточный урожай в хлебе, то им полезнее заниматься [346] хлебопашеством» 6. Совпадение фраз, да еще со словами, так редко встречающимися и в таком сочетании, говорит в пользу предположения В. И. Семевского. Однако в нашем распоряжении имеется лишь краткая протокольная запись, а полный текст выступления Степанова отсутствует, поэтому настаивать на авторстве Степанова не представляется возможным. Тем более, что положения, высказанные в данной работе, были типичны для провинциальных мелких и средних помещиков.

Вторая работа принадлежит лифляндскому помещику Меку. Прислана она была в середине марта 1768 г., когда деятельность предварительных комиссий подходила уже к концу. Поэтому еще до внесения в общий список она была передана частной комиссии и 23 марта внесена в общий список под № 161 как «немецкая работа с девизом "Festina lente". Одновременно она вошла в число 16 работ, допущенных ко второму туру конкурса 7. В начале апреля 1768 г. конкурсный комитет отнес работу Мека «во второй класс», к числу тех работ, которые в решении вопроса ближе всего подходят к первой [работе Беарде. — М. Б.] и потому заслуживают так называемое "Accessit"» 8. Это решение конкурсного комитета 29 апреля 1768 г. было утверждено собранием общества 9. Тогда же было решено издать сборник получивших премию иностранных работ на языке оригинала тиражом в 600 экземпляров 10. В конце августа, когда указанный сборник вышел из печати, Вольное экономическое общество решило наградить Мека малой золотой медалью 11.

Работа Мека представляет интерес в двух планах. Во-первых, она весьма показательна как выражение взглядов определенной части помещиков, пытавшихся повысить доходность своих имений за счет усиления заинтересованности крепостных крестьян в результатах своего труда. Выдвигаемые Меком конкретные предложения были характерны для определенных кругов помещиков Прибалтики.

Во-вторых, высокая оценка этой работы — присуждение медали — характеризует позиции Вольного экономического общества в крестьянском вопросе. В этой работе встречаются некоторые черты и положения, так понравившиеся обществу при рассмотрении сочинения Беарде.

Высказываясь в принципе за предоставление крестьянам права собственности на движимое, а затем и недвижимое имущество, Мек в то же время заявлял, что наиболее выгодным для крестьянина является положение «умеренного закрепощения», и доказывал, что предоставление крестьянам собственности на землю и тем более ликвидация крепостного права крайне вредны и опасны не только для помещиков, но и для самих крестьян и благосостояния всего государства.

Предоставление крестьянам права собственности недвижимое и недвижимое имущество Мек отдавал на волю помещиков, рассматривая это право как награду наиболее усердным и покорным крестьянам. В то же время он подменял вопрос о собственности крестьянина вопросом о его владельческих правах, так как предусматривал, что и после уплаты выкупа за предоставление «собственности» крестьянин будет по-прежнему обязан выполнять барщину и другие повинности в пользу помещика.

Показательно также и настойчивое требование Мека сохранения и укрепления сословного строя, применения самых суровых мер по удержанию крестьян от занятия их неземледельческими промыслами. [347]

Вот эти-то чисто крепостнические предложения, продиктованные исключительно интересами помещиков, умело замаскированные фразами о крестьянской вольности, о пользе предоставления им собственности, о всеобщем благосостоянии и привлекли внимание помещичьего Вольного экономического общества.

Подлинник работы Мека не сохранился, и поэтому она публикуется В переводе из сборника «Dissertation qui a remporte le prix sur la question proposee en 1766 par la societe d'oeconomie et d'agriculture a St. Petersbourg; a la quelle on a joint les Pieces qui ont eues l'Accessit. 1768».

К работе Мека непосредственно примыкает и третий документ. Это отзыв Г. Н. Теплова на недошедшую до нас конкурсную работу, которая была прислана из Голландии уже после истечения срока приема работ. Статс-секретарь Екатерины II, один из основателей и руководителей Вольного экономического общества, а в этот период и его президент, Г. Н. Теплов дает положительную оценку присланной работе. Он высказывается за допущение ее ко второму туру конкурса и за присуждение ей второй премии, потому что здесь, как и в работе Мека, обосновывается целесообразность сохранения крепостного права в России и содержится выступление против предоставления крестьянам права собственности на движимое и недвижимое имущество. Что касается практических предложений, то, насколько о них можно судить по отзыву Теплова, они прямо перекликаются с реакционными предложениями Мека. Заметим кстати, что Теплова, так высоко оценившего работу, причисляли к «либеральным» членам Вольного экономического общества в вопросе о собственности крестьян 12.

Четвертый из публикуемых документов представляет собой «Наказ управителю», представленный на конкурс, который Вольное экономическое общество объявило в 1767 г. Автор этого сочинения И. Г. Эйзен в 1741 г. приехал в Лифляндию из Германии и в 1745 г. стал пастором в приходе Торма Тормаского уезда. Уже в 1751 г. он выступил с критикой крепостничества, требовал смягчения крепостного права и выдвигал планы переустройства общества и государства 13.

В 1760 г. проект Эйзена был представлен будущему государю — Петру III, и короткое время Эйзен находился при его дворе. В 1763 г. он был снова вызван в Петербург. Екатерина ознакомилась с рукописью Эйзена, и с ее ведома в 1764 г. часть ее была напечатана Г. Ф. Миллером анонимно 14. Эйзену было поручено управление имением гр. А. Орлова — Ропша, где он рассчитывал претворить в жизнь свои проекты и, в частности, предоставить землю крестьянам в наследственную аренду. Но в 1766 г., когда все было подготовлено для заключения контрактов [348] с крестьянами, Эйзен был внезапно уволен и возвратился в свой приход в Торме. Его критика крепостничества вызвала резкое недовольство лифляндских баронов, которые затеяли против него бесконечные интриги, не выплачивали ему жалования и т. д. Это заставило Эйзена в 1776 г. покинуть Эстонию и поступить управляющим хозяйством и садами к курляндскому герцогу. Не поладив и с ним, он в 1778 г. перешел на службу к гр. Чернышеву, но вскоре (в 1779 г.) умер. После Эйзена остался ряд опубликованных и неопубликованных работ 15.

В. И. Семевский считал, что «Наказ управителю» не сохранился и упоминал о нем лишь на основании отзыва И. И. Тауберта 16. В действительности «Наказ» сохранился и недавно был обнаружен Л. А. Лооне в Ленинградском архиве. Он представляет собой рукопись, на немецком языке, написанную убористым почерком на 22 страницах.

Хотя по условиям конкурса его участники были обязаны представлять свои работы под девизами, Эйзен отступил от этого правила, ссылаясь на то, что его взгляды по этому вопросу общеизвестны и поэтому скрывать свое авторство для него бессмысленно.

В «Наказе» и других своих работах, которые он настойчиво стремился довести до сведения влиятельных лиц в надежде, что они помогут ему в осуществлении его предложений, Эйзен резко критикует неограниченное крепостное право и барщинное хозяйство в Лифляндии. Он показывает, что у крестьянина отсутствует всякая заинтересованность в результатах труда, к которому его принуждает лишь кнут надсмотрщика, что в результате этого производительность на барщине крайне низкая, что крепостные крестьяне живут в ужасной нищете и находятся в положении полуживотных, а это ведет к распространению у них лени, пьянства и воровства.

Испытав влияние немецких камералистов, как это убедительно показал М. Степерман 17, Эйзен выдвигал планы построения такого общества, в котором интересы дворянства, купечества и крестьянства находились бы в полной гармонии. Одним из первых и главных условий создания такого общества Эйзен считал освобождение крестьян и предоставление им собственности на землю. Одновременно с этим он полагал, что и свободный имеющий землю крестьянин должен оставаться подданным помещика и продолжать платить ему аренду как верховному собственнику земли. «Это само собой разумеется и об этом даже говорить не стоит», — замечал он 18. На практике это превращало собственность крестьянина на землю в наследственную аренду 19.

Требуя немедленно приступить к освобождению крестьян и к предоставлению им собственности на землю, Эйзен подчеркивал, что переход от крепостного права к свободе должен произойти постепенно, так как в противном случае это приведет к гибельным последствиям. Под ними он подразумевал крестьянские восстания, противником которых был. В частности, он враждебно отзывался о Е. Пугачеве.

Хотя идеальное общество Эйзена не было настоящим буржуазным обществом, о котором мечтали французские просветители, а представляло лишь реформированное феодальное, его взгляды были для того времени прогрессивными. Их значение — в острой критике крепостничества и крепостного хозяйства, в стремлении ограничить его, найти пути [349] постепенного изживания и предоставления крестьянам свободы и собственности. Особого внимания заслуживает та часть «Наказа» Эйзена, в которой он показывает полную несостоятельность положений о том, что крепостного крестьянина нужно первоначально воспитать и просветить и лишь после этого начать предоставлять ему свободу и право собственности. Известно, что эти крайне выгодные крепостникам положения разделялись значительной частью просветителей. Именно поэтому Беарде де Лабелю была присуждена первая премия.

Работа же Эйзена не только не получила премии от Вольного экономического общества, но и не была им допущена к конкурсу и напечатанию. Это решение крайне обидело автора, который считал его несправедливым. Много лет спустя в письме к депутату Уложенной комиссии от города Тарту Г. К. Гадебушу он писал о достоинствах своего сочинения и ссылался на мнение Леонарда Эйлера, писавшего Эйзену: «Я прочел все 166 конкурсных работ и среди них нет ни одной, которая могла бы равняться с Вашей. Ваша система единственно правильная и в ней все изложено мастерски» 20.

Позицию руководителей Вольного экономического общества в отношении работы Эйзена прекрасно показывает последний из публикуемых документов — отзыв И. И. Тауберта, написанный в конце 1768 г., когда Вольное экономическое общество только что закончило конкурс о крестьянской собственности. Тауберт исходит из того, что выступление в защиту предоставления крестьянам собственности и освобождения крестьян является достаточным основанием, чтобы отклонить присланный «Наказ» и отнести его к числу тех, которые не заслуживают даже рассмотрения. Показательно, что Вольное экономическое общество целиком солидаризировалось с отзывом Тауберта и к работе Эйзена больше не возвращалось. Премия же была присуждена «Наказам для приказчика», составленным А. Т. Болотовым и П. И. Рычковым. Как тот, так и другой авторы исходили из положения о незыблемости крепостничества, из стремления продолжать его дальнейшее распространение и укрепление.

Публикуемые документы об обсуждении крестьянского вопроса в Вольном экономическом обществе в 1767-1768 гг. позволяют значительно расширить наши представления о той борьбе, которая развернулась по этому вопросу, гораздо полнее и правильнее представить позицию, занимаемую в этот период Обществом.


1. Конкурсная работа № 23 21.

В собрание Вольного экономического общества. Последуя вопросам от Вольного экономического общества о крестьянине, что ему принадлежит иметь движимое или недвижимое, обращаясь в сельской жизни по разным примечаниям в рассуждении наших крестьян почитаю для них как движимое и недвижимое под присмотром необходимо потребно, а в вольности обе вещи делают вред потому что я делал посылку о праве крестьян. 1. Ежели дать им земли и оставить на их произвол, то на поверку вышло по точным сведениям о нравах крестьян, о их лености, незнания своей должности и лутчего хлебопашества действительно во оном будет упадок и самая скудость в хлебе. 2. Ежели оставить крестьян при движимом и дать вольность, то самая столица останется пуста и уйдут все, где хлеб лехче промышлять, а заведенные от владельцов сады, пруды и всякие заводы чрез многие годы в честьи пользу отечества останутся в пусте, что самым делом [350] уже ныне доказано, а более умножится воровства и разбоев, которых и прекратить будет неможно, о чем я обществу нижеследующим порятком изъяснить намерен:

Невероятно покажется каждому, чтоб монастырские крестьяне имели свое состояние хуже прежнего, платют самомалейшей доход, вольны в своих работах, чем кто хочет, тем и промышляет, единое заключить можно, что нигде крестьяня такой вольности не имеют, а за монастырями будучи не только, что были в работе, но по меньшой мере четвероданники, а безбедное пропитание имели. Сего зла нашол я корень, имея со оными дело, входя подробно в их состояние узнал точно произшедшей их упадок от вольности и неимения за ними кратчайшего присмотра.

Крестьяня наши сколько отягощены и утороплены, столь больше ленивы, упорны, нерадетельны, злобны, наклонны ко обману и воровству 22, а единственно по присловице исполняют: платья с ношу, а хлеба с душу, затем, что излишнее пропьет, а о размножении хлебопашества попечения не имеют, а помышляют в тогдашнее время, как хлеб совсем не родится, а знания лутчего во удобрении земли с большими трудами, равной в заведении скота никакого не имеют, а требуют к тому побуждения, то крестьяня монастырские получа такую вольность не приступили к самой должности землепашества, а оборотились к промыслам следующим:

1. Положенной оброк всем, а особливо неимущим, позволил итти в промыслы, отстали от домов и хлебопашества, думая без заведения дому пропитатся, а как ныне малейшей урожай хлеба, то промыслы меньше стали их пропитания. Чрез то приходят в скудость а прежде сего маломощные были от монастырей спомоществуемы к посеву хлебом и к работе лошедьми, тем удерживались, а при том разными нарядами быть при своих домах и чрез то принуждены были, не имея другова средства к пропитанию радеть и о своей земле, а крестьянин каждой требует всегдашнего поправления, как пчела пред весной подставки меду, что у небогатых дворян и чинится.

2. Следуя застарелым обычаям иногда в самые рабочие дни — празднуют они храмовые праздники дни по три и по неделе, не уважая недостаток хлеба, и ни мало рача о уборке оного, тем теряют способнейшее время во удобрении земли, в севе и снятии со оной.

3. Промежду оными малейшая часть есть крестьян зажиточных, которые бедных снабдевают при платеже оброка и в прокормлении; даст рубль и берут проценты необычайные, а многие не берут, то тех летом место проценту отрабатывают дни по два, а рабочей день стоит дватцати копеек, то когда заберет рублев десять в то время уже ему свово работать некогда, а работает на заимодателя, а затем из них лутчих кормют, платют за них оброк и господствуют ими, а ленивые ходют по миру и многие являются в воровствах, коего всех следов описать неможно.

Я не простираю далее письма о нестроении крестьян, а довольно вольность произвела действие, что и поправлять уже с трудом, понеже наш народ родится и воспитывается в самом рабстве и невежливости, то он уже и требует во всем принуждения и строгова содержания.

Следственно: 1. Отвратить народ от вышеписанного нестроения. 2. Научить их в домашней экономии всякого искуства и приучить к трудолюбию.

Сколько б велико щастья было россиян, ежели б пресеклась ненависть и царствовало с трудами простосердечие, тоб я прямо сказал, что крестьянин имеет право к движимому и недвижимому, потому что мы все равно сотворены и к земле одно участие имеем, не имев пристрастия, что [351] имею деревню и она отойдет, а хотел бы быть сам крестьянином и благоденствовать безстрашно в сем звании, по тому резону, что земля вся принадлежит до одного государя, которою делить по участкам по своему изобретению и по заслугам, роздает кому что должно, то можно и крестьянину удел положить к ево пропитанию, а движимое отнять неможно в рассуждении, что крестьянин все движимое имеет от земли и ежели земли не дать, то уже движимое и почитать ему своим не для чего, особливо ежели без вышеписанного ограничивания учредить крестьян на одну сторону, то наверное приведут до разорения, оставить же без власти владельческой под одним судом гражданским, то столько верно знаю как человеку необходимо должно умирать, что просветятся более прежнего разбои, царствовать будет больше ненышнего праздность и пьянство, потому что каждому известно сколько народа праздного от монастырей осталось из служек и все тунеядцы со вредом они были; и ныне отечеству столь больше у дворян слуг найтится может из оных тунеядцев по роскошному житию владельцев сочиняет знатную часть России. Сия роскошь хвалы недостойна, то каждой скажет, но оборотимся мы на необходимость к содержанию их ибо каждого дворенина обстоятельствы принуждают, а особливо могущева, хотя он и мало деревень имеет, да капиталист, то такой меньше крестьян иметь должен, а дворовых людей больше, по тому резону, что без людей, навычных жить в деревне и в дороге ехать, а особливо летом в рассуждении разбойников неможно. Я не говорю ни о том, ни о другом, чтоб зделано и не зделано было, но доказываю единственно то, что не приведя в сознание народа и не зделав кратчайшего присмотра никакой государственной экономии завести неможно. А разве дворенин имев малинькую деревню может поправить для себя, но и то ретко, в рассуждении принуждения разбегутся и сыскать не может, потому что в России дворяня ежели кто не богат или знатного чина не имеет, то не только судьи и подъячие с ним говорить не хотят, а богатому и чиновному господину привесть неможно за множеством деревень, а управляют прикащики, которые не меньше попов и подъячих народ грабят, а ныне аксиденция в правлениях гражданских милосердием монаршим уменьшилась, то первая нажива быть прикащиком у богатства и знатнова владельца.

Довольно Вольному обществу доказано какова духу наши крестьяня и что они ни тово, ни другова иметь не должны, но по крайней мере, ежели тому необходимо быть должно, то крестьянем принадлежит недвижимое для того, что они хотя останутся бес пользы, но при своих домах, не будут ханжи, а будут состоять под присмотром правителей и меньше явных разбоев, а другим не столько вреда зделают.

Можно б писать и далее по сортам званиев бедных дворян, духовенства и граждан сколько они имеют болезней и чем пользовать можно по сходству нравов, но почитая неприличное к сей материи оставил в рассуждении, что законов у нас множество и писаны хорошо, да мало исполняют, ибо теория с практикой во многом несходственна и для того, ежели благоволит Вольное общество видеть в самом деле заведение экономии, то от Вольного общества из самой малой деревеньки, не прибавляя другой суммы на опыт, завесть всю экономию и, чтоб оная не под защитою была чиновного человека, чтоб чрез сей случай явно видеть можно было какой успех экономию заводить, а особливо неимущим дворяном. И ежели заведено будет, то воспользовать может всех столь полезнейших обществу примером и к лутчему поправлению известны будут болезни угнетающихся жителей без разорения крестьян. Я хотя недавно живу поселянином и по возможности принадлежащие до экономии вещи привожу до совершенства, более всего стараюсь быть мирным, кланяюсь всем, чтоб малова куска не отняли, и чтоб не довели лет десять за делом просить [352] милостыню. У нас и в городах для друга в пять лет дела решат, а в Москве сказывают лет по тритцети и далее ходют. Чрез такое время и богатой оскудеет, а бедной должен з голоду умереть. Сие все очевидно представляется глазам нашим.

Что мне досталось видеть, то я Вольному обществу не умолкая о всем изъяснил, знав при том, что в сем месте присутствуют запаленными сердцами отечеству, ожидая всегда нашего востановления, и желаю собранию, пекущемуся об обществе всякого добра.

2. Конкурсная работа Мека

Что полезное для общества — чтобы крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое простираться должны?

Эти вопросы были поставлены высокочтимым Вольным экономическим обществом. Вопросы, которые делают честь его пониманию блага нации, характеризуются усердием в деле общего блага и которыми с пользой и удовольствием может заниматься любой ум.

Я воспользуюсь разрешением, данным всем, чтобы высказать свои мысли. Воспользуясь не в тщетной надежде исчерпывающе осветить этот важный вопрос, не с намерением поспорить с более зрелой оценкой более высоких умов, а лишь для того, чтобы в меру своих скромных способностей внести вклад в это важное дело. И я буду достаточно вознагражден и счастлив, если смогу кое-что сделать на благо общества, единственно с помощью своей мысли.

Никто не станет отрицать общего положения, что право собственности и свобода каждого жителя государства обуславливают процветание и счастье этого государства.

На поставленные выше вопросы было бы очень легко ответить, если бы все крестьяне во всех государствах Европы находились в таком одинаковом, счастливом состоянии, при котором, благодаря обладанию собственностью, они привыкли бы к понятию свободы, неразрывно связанному с ней.

Однако, так как этого нет, так как крестьяне в различных странах и областях живут по-разному, то, в соответствии со своими убеждениями, я считаю, что этот различный образ жизни крестьян должен быть обязательно учтен, если не хотят говорить по тем или иным вопросам бесполезные вещи.

Оставляя в стороне все остальные группы крестьян, я изберу для рассмотрения ту, которая больше всего нуждается в улучшении их положения. Я говорю о тех несчастных созданиях, которые имеют образ и все моральные качества людей со всеми человеческими чувствами, а по своему положению являются рабами, или крепостными, так как они не имеют и не могут иметь никакой собственности и, кроме того, сами составляют часть собственности своего хозяина.

Я надеюсь на единодушное одобрение всех присутствующих, когда избираю для рассмотрения именно эту часть крестьян, и поскольку я убежден в необходимости улучшения их положения, попытаюсь показать единственно возможный способ сделать это.

Крепостные крестьяне должны иметь собственность. Благодаря ей они должны научиться любить себя и свое занятие, сами заботиться о себе, трудиться для улучшения своего положения.

Однако, каждый вид собственности одновременно включает в себя некоторую свободу, которая несовместима с понятием личной зависимости. Следовательно необходимо подумать о способе, каким можно дать крестьянам собственность и изменить их рабское положение на положение [353] определенной свободы так, чтобы это превращение не было опасным или вредным ни государству, ни помещикам, ни тем более самим крестьянам.

Ничего не следует делать опрометчиво. Не следует давать крестьянам никакой собственности, до тех пор, пока они не смогли узнать ей цену. Сначала следует дать им возможность научиться различать свободу жизни и безопасности под защитой законов от свободы, позволяющей им делать все, что они хотят.

Легко увидеть, что это невозможно без тщательной подготовки. Я не в состоянии изобразить эту подготовку в полном объеме и всесторонне, и буду вынужден ограничиться несколькими общими замечаниями на этот счет.

1. Нужно заботиться о лучшем воспитании детей крепостных. Этот пункт очень важен, но и бесконечно труден. Крепостной настолько доволен своим положением, что, каким бы несчастным он нам ни казался, он с отвращением смотрит на каждую возможность покончить со своим невежеством. Я знаю крестьян, которые лучше потеряли бы все, что они имеют, даже скорее покинули бы свою страну, чем захотели отправить своих детей в школу.

Между тем, без воспитания ничего нельзя сделать. Чем труднее решение этой задачи, тем более она достойна внимания умных и просвещенных людей.

Лучшее средство, которое в данном случае должно быть наиболее действенным, — это искусные, набожные, бескорыстные, гуманные и старательные проповедники. Но и это средство должно быть также тщательно подготовлено.

Впрочем, воспитание крестьянских детей не должно предоставлять им широких и разнообразных знаний. Круг обязанностей, которые крестьянин должен выполнять и в пределах которых государство для своей пользы должно его удерживать, так невелик, что для исполнения этих обязанностей ему и не нужно никаких обширных знаний. Знать важнейшие основные положения этики, изложенные в письменной форме, уметь читать, писать и считать — вот все, что ему нужно. Да, и это он должен изучать лишь в такой степени, в какой оно служит для улучшения его положения и не отнимает у него слишком много времени.

2. Нужно учить крестьянина любить свое занятие, то есть земледелие, и находить в нем свое счастье. Земледелие — в высшей степени необходимое, но чрезвычайно трудоемкое дело. Однако, тем более необходимо приохочивать к нему крепостных. Для этого необходимо привести в действие все побудительные к этому причины.

Нужно отнять у крестьянина все средства и возможности существования, кроме хлебопашества. Пока это не будет сделано, крестьянин всегда будет искать другой путь, который при меньших усилиях дает ему больше, а хлебопашество от этого будет страдать. Возможно, что наиболее сильным средством для того, чтобы предотвратить всякую возможность ухода крестьянина на побочные работы, было бы установление, что все, что крестьянин заработает на таком побочном промысле вдали от своего жилья и пашни, должно быть отдано помещику.

Благополучие государства состоит в том, чтобы каждый житель был счастлив в своем сословии: дворянин в качестве дворянина, мещанин — мещанина, а крестьянин — в качестве крестьянина, а не так, чтобы каждый житель был счастлив как ему вздумается; в противном случае каждый крестьянин захотел бы стать ремесленником, а тот купцом, каждый купец дворянином и т. д. Нужно держать каждого в его сословии, при его ремесле или деле; не нужно позволять крестьянину удаляться от его пашни; таким образом каждое сословие будет счастливо в своем роде, а совокупность этих отдельных благосостояний составит [354] цветущее и счастливое государство. Все средства, которые только можно найти для того, чтобы помешать уходу крестьянина с пашни, оправдывают себя и применяются с бесконечной пользой. Повседневный рост животноводства, области развившейся в короткое время, и население, неразрывно связанное с упорядоченной сельской жизнью, — вот выгоды, которые возникают непосредственно, и они достаточно важны, чтобы привлечь все внимание мудрых людей.

Следует создать крестьянину, насколько это возможно, легкий сбыт того, что он получит от земледелия, и облегчить ему приобретение того необходимого, что ему нужно, помимо тех продуктов, которые он может получить от своего хозяйства. Помещики должны ограничиться работами, которые выполняет на него, и взиманием с него налога в форме тех продуктов, которые он может получить от земледелия. В тех областях, где крестьянин может легко сбыть свои продукты, часть налога можно взимать в деньгах. Но там, где сбыт труден, все налоги нужно получать в продуктах с его поля.

Следует неуклонно и навечно определить каждому крестьянину объем сельско-хозяйственных работ, которые он должен выполнять в пользу помещика, а также размер налогов.

Нужно поощрять вознаграждением тех крестьян, которые успешно возделывают свои поля. Ниже я покажу, в чем должно состоять такое вознаграждение.

Возможно, что, наряду с другими мерами, лучшим поощрением для крестьян, посвятивших себя хлебопашеству, было бы, если бы часть дворян жило в своих поместиях, а также, чтобы звание дворянина-землевладельца поощрялось монархом или законом, а не считалось позором, как это имеет место в некоторых местах. Я не могу вдаваться в разбор всех подробностей полезных следствий этого нововведения. Я пишу для читателей, которые поймут ход и общее направление моих мыслей.

Наконец, следует приучить крестьянина к тому, чтобы он вел учет своих доходов и расходов, оплаченных и неоплаченных долгов. Для этого ему необходимо уметь читать, писать и считать. Тех, кто ведет этот учет наиболее точно, следует награждать. При таком небольшом хозяйстве, какое имеет крестьянин, усилия не велики, а польза определенная, когда хороший хозяин видит и может показать рост своего состояния, а плохой хозяин не способен отрицать и не сможет скрыть уменьшения своего состояния.

Если все эти приготовления сделаны и выполнены тщательно, то нужно приняться за улучшение состояния крестьян и дать им имущество в вечную и полную собственность.

Что должно составлять эту собственность — движимое и недвижимое имущество?

Отвечая на этот вопрос, согласно своим убеждениям, я должен сказать, что начинать следует с движимого имущества. С помощью хорошего хозяйничанья с движимой собственностью крестьянин должен привыкнуть к хорошему ведению хозяйства и получить склонность и любовь к занятию, которое является единственной нерушимой основой блага всякого государства.

Эта собственность крестьянина устанавливается следующим образом: помещик в присутствии судей объявляет крестьянам и велит записать в судебную книгу своей губернии следующее:

«Так как крестьянин № имеет заслуги в улучшении своего состояния благодаря своему хорошему и безупречному хозяйствованию, помещик в вознаграждение за его усердие и для поощрения других крестьян пожелал дать ему полную неограниченную власть распоряжаться по своему усмотрению своим движимым имуществом, а именно тем, которое у него [355] осталось после выполнения им твердо установленных повинностей и уплаты своих личных долгов, то есть хлебом, сеном, лошадьми, домом, утварью, может продавать его, дарить, обменивать, завещать после смерти кому он хочет и т. д.

Помещик не только декларирует предоставление крестьянину права собственности, но и для гарантирования этого права записывает его в судебную книгу».

После того, как собственность такого рода для крестьян установлена, важное значение приобретает охрана этого имущества.

Отныне, благодаря записи в судебной книге, установление собственности является законом, которым связан помещик. Следует заботиться, чтобы он соблюдался так же, как и все остальные. Для этого существуют стражи закона, которые могут называться как угодно: фискалами или прокурорами. Они должны смотреть за тем, чтобы помещик и его наследники жили в соответствии с этим законом. Это средство ведет к цели, является сильным и действенным, соответствует обычаям всех стран, и, с одной стороны, не дает крестьянам тревожить помещика, и в то же время охраняет их от всякой его несправедливости. Ведь даже тогда, когда крестьянин является крепостным и со всем своим имуществом является собственностью помещика, даже в это время, должен я заметить, стражи закона должны следить за тем, чтобы помещик не мешал крестьянину хозяйствовать. Он должен в такой степени, в какой это ему необходимо, быть под защитой закона, так же как и его имущество. И это средство я предлагаю с тем хорошим намерением, чтобы крестьяне впоследствии имели возможность избавиться от закрепощения.

Однако, как нужно поступать, если крестьянин или его наследники стали ленивыми и безалаберными, проматывают свою собственность и не заботятся о хозяйстве?

В большинстве мест помещик в таком случае имеет право забрать у плохого хозяина надел земли, который он плохо использует, и отдать его другому. До тех пор, пока крестьянин закрепощен, находится в его теперешнем состоянии и является полной собственностью своего господина, этот метод совершенно справедлив. Что касается помещика, то можно предположить, что он пойдет на эту меру лишь для сохранения своей собственности и действительной пользы своего состояния.

Однако, с того момента как крестьянин имеет закрепленную за ним движимую собственность, эта мера не должна применяться. Она могла бы дать помещикам, склонным к несправедливости, различные предлоги, чтобы помешать крестьянам в достижении конечной цели, то есть в освобождении их от крепостного права.

Я предложил бы, вместо этого, чтобы в случае плохого хозяйничанья крестьянин был бы освобожден от управления своим хозяйством, но не удален с земли, а должен был управлять ею с помощью опекуна, избранного из числа лучших крестьян-хозяев, под надзором помещика.

Польза такого нововведения очевидна. Крестьянин видит, что его собственность находится под защитой. Он видит, что даже в случае его плохого хозяйничанья, он может потерять только свое личное управление им: однако для его детей и наследников хозяйство все же сохраняется. Особенно важно, что он видит, что помещик (которому он никогда не верит) не может отнять у него не только движимую собственность, но и надел земли, с которого он должен кормиться и выполнять свои обязанности, данный ему на праве пользования.

Если такое установление будет осуществлено и движимое имущество крестьянина обеспечено в результате проведения предложенных мною предварительных мер; если крестьяне увидят, что хорошее и усердное хозяйничанье некоторых из них, работающих рядом с остальными, так [356] хорошо вознаграждается, то вполне вероятно, что все они наперегонки будут стремиться создавать себе такое же прочное хозяйство.

При движимой собственности у крестьян они вместе с землей, на которой они ведут хозяйство, остаются собственностью помещиков. Состояние закрепощения только смягчено и облегчено, но не упразднено. И это необходимо, чтобы крестьяне не были в состоянии достичь последней цели. Такое состояние крестьян, а именно: умеренное закрепощение при наличии обеспеченной движимой собственности, в действительности является самым благоприятным для самих крестьян, так как при нем крестьянин в состоянии ничего не теряя, ежегодно улучшать свое положение. Он получает все выгоды от земли, которую он обрабатывает, и никогда не терпит убытка, так как в случае неурожая или других бедствий ему должен помочь помещик, собственные интересы которого заставляют сохранять свою собственность в хорошем состоянии.

Как только все или большинство крестьян заработают себе право на движимую собственность, пора идти дальше, и помещик может для награждения усердных и поощрения всех остальных тем из крестьян, которые дольше и лучше всех управляют своим движимым имуществом, которые приобрели достаточное состояние и хотят приобрести путем покупки недвижимую собственность по продажной цене у помещика, продать такому крестьянину надел, на котором он работает и с доходов от которого он приобрел все свое движимое имущество.

Таким образом награждается усердие хорошего, нарушается спячка остальных, пробуждается привязанность к тому участку земли, от которого крестьянин получает такие существенные выгоды и который крестьянин вправе приобрести и который, наконец, является важным пунктом, превращающим естественное недоверие крестьянина к своему помещику в любовь. Помещик, который получил имение по наследству, или купил его, при этом также ничего не теряет, так как участок земли, который он хочет отдать своему крестьянину в недвижимую собственность, надлежащим образом оплачивается. Самым надежным средством стимулировать каждого крестьянина к приобретению недвижимого имущества в собственность и побудить помещика, чтобы он разрешил своему крестьянину приобретать недвижимую собственность, было бы, чтобы после предложенной мною надлежащей подготовки в указанном направлении, в казенных владениях было бы положено начало и каждый мог бы убедиться в возрастающем таким способом благосостоянии крестьян.

Все, что я говорил по отношению к движимому имуществу об опеке над плохими хозяевами неизбежно в еще большей степени имеет место в отношении недвижимой собственности. В данном случае это еще более необходимо. Выгоды, которые при этом возникают, еще важнее и ощутительнее.

Прежде, чем покончить с этим вопросом, я должен еще обосновать предложенный мною путь.

Так как я в качестве основы основ предложил подготовку крепостных к улучшению их состояния и тем самым надеюсь привлечь на свою сторону всех здравомыслящих людей, то теперь постепенно должно быть произведено установление собственности и связанной с ней свободы.

Воспитание, любовь к хлебопашеству и хорошее хозяйствование должно привести к движимой собственности, а хорошее управление движимым имуществом — к недвижимой собственности.

Если увеличение собственности должно быть вознаграждением для Хорошего и усердного хозяина и поощрением для всех остальных, то опять-таки естественно, что это улучшение состояния крестьян должно произойти не для всех их сразу, а индивидуально.

Итак, если следовать по этому пути, то достижение конечной цели — [357] отмены крепостного права не может отсутствовать для истинной выгоды государства. Правда, возрастание выгоды и благ будет происходить наемного медленнее, но зато будет более надежным и безошибочным.

Однако необходимо рассмотреть те последствия, которые неминуемо возникнут, если дать собственность и связанную с ней свободу всем крепостным сразу без соответствующей подготовки.

Либо крестьяне, благодаря внезапному изменению их состояния от рабства к свободе, неизвестной им даже в самой простой форме, впали бы в распущенность, следствия которой ужасны и если не опасны для государства, то по меньшей мере нанесли бы ему значительный ущерб.

Они не выдержали бы испытания даже в отношении участка земли, на котором они живут; они бросили бы его либо из свойственной им любви к изменениям, из легкомыслия и лени, они избрали бы бродячий и опасный образ жизни, в результате которого земледелие погибло бы. Особенно это коснулось бы тех государств, где много незаселенных и необработанных территорий или в самом государстве, или в соседних с ним странах. В данном случае они определенно покинули бы тот участок земли, с которого они при всей своей свободе все же должны будут всегда платить налоги, выполнять повинности, содержать себя своим трудом, и искали бы области, где или возделывали бы землю без оплаты всяких налогов и выполнения повинностей, или имели бы возможность жить более легким трудом, чем хлебопашество.

Ведь многие принялись бы даже за дела и осмелились бы на предприятия, которые, если бы и не угрожали опасностью всему государству, то все же должны были бы причинить беспокойство и очень много неудобств, по крайней мере, здравомыслящей и усердной части населения страны.

Даже в тех государствах, где нет ни одного необработанного и незаселенного клочка и даже граничащие с ними области полностью заселены и обработаны, в которых казалось бы наиболее удобным произвести такое изменение сразу, даже там — утверждаю я — такое нововведение было бы бесполезным для государства, если оно будет проведено без подготовки и осторожности.

Так как состояние крестьян очень различно: у одних имущества больше, у других меньше, а в массе они очень бедны, то большая часть их, получив имя свободных, в действительности останется рабами. Сейчас они рабы своих помещиков, а тогда они стали бы рабами своих же более богатых крестьян. Кто сомневается в этом, пусть посмотрит только на некоторые, отнюдь не неведомые страны, где большая часть многочисленных и действительно свободных дворян стонет под непереносимым игом своих более богатых собратьев, не может подняться на ноги, а всегда находится в таком незаметном рабстве и связанном с ним безделье. Ну, а какие же выгоды при этом получит государство?

Эти последствия внезапной отмены крепостного права явно неизбежны, Если сравнить их с предложенным мною путем, который сам собою безошибочно ведет к цели, то будет нетрудно сделать выбор.

Теперь я перехожу к другой части предложенных вопросов: насколько должно простираться право крестьянина на собственность, чтобы это было наиболее полезно для всеобщего блага?

О движимом имуществе крестьянина, пока участок земли, где он живет, еще не является его собственностью, а также, как и он сам, является собственностью помещика, я уже говорил выше при рассмотрении вопроса о движимой собственности.

Право крестьянина на недвижимую собственность должно соответствовать наиболее законченному праву собственности. В противном случае он имел бы нечто бесполезное; это было бы слово без дела. [358]

Теперь для истинной пользы общему благу нужно установить следующие 3 правила:

1. Недвижимая собственность или его крестьянский двор ни в коем случае не должны отделяться от земель главного имения.

2. Крестьянский надел ни в коем случае не должен иметь возможности остаться без людей, обрабатывающих его и несущих с него повинности.

3. Помещик должен иметь возможность использовать по своему усмотрению и для своей выгоды однажды установленные повинности для каждого крестьянского двора.

Если установить эти обязательные основные правила, и никогда не упускать их из виду, то будет очень легко вывести из них все особые случаи и юридические вопросы о наследстве, контрактах и т. д.

Я вышел бы за пределы статьи, если бы захотел вдаваться в рассмотрение предложений, касающихся частных случаев. Позвольте мне привести только один пример.

Так как продажа является одной из наиболее очевидных и важных сторон собственности, то крестьянин должен иметь возможность продать свой крестьянский двор. Однако, чтобы государство не теряло при этом хлебопашца, а помещик — повинностей с этого двора, должно быть установлено законом, что каждый, кто покупает крестьянский двор, какого бы сословия он ни был, должен занять место продавшего, обрабатывать землю и нести все повинности, наложенные на крестьянский двор.

Вполне справедливо, чтобы помещик при продаже крестьянского двора имел преимущество перед посторонним в приобретении и цене, которую он предлагает в покупке этого двора. Однако, если крестьянин продает свой двор крестьянину, из того же имения, то помещик не может пользоваться своим преимуществом.

Этот пример достаточно ясно показывает, как можно объединить полное право собственности крестьянина с истинным благом государства, которое состоит в блаженстве всего населения в своем сословии.

Вот вкратце мои мысли по предложенным вопросам. Я не обращал особого внимания ни на одно государство, а хотел изложить общие истины, соответствующие моему убеждению. Их применение к каждому отдельному государству согласно его конституции сможет произвести само мудрое и просвещенное правительство.

Путь, предложенный мною, является единственным безошибочным путем для приведения крестьян к недвижимой собственности и отмене крепостного права. Если будет отсутствовать хотя бы одно звено в цепи сделанных мною предложений, то это изменит положение и люди подвергнутся опасности совсем не придти к своей цели.

И даже этот путь, как бы безопасно и надежно ни вел он к конечной цели, не лишен трудностей, в особенности в тех государствах, где имеется национальная армия, набранная из крестьян. Соединить свободу крестьян с необходимым набором в армию и с известным отвращением крестьян к солдатскому состоянию — дело достойное величайших умов, которым я его по справедливости и передаю.

Я откровенно излагаю свои мысли высокоуважаемому просвещенному обществу. Я говорю с людьми, которые ищут истину, знают истину и умеют уважать истину.

Счастливые люди! избранные работать над основами благоденствия нации под; просвещенным руководством мудрейшей императрицы, которой удивляется весь мир и которая заслуживает более чем удивления всего мира, которая украшает возвышенный трон, которая хочет с помощью своей мудрости, милостивости и справедливости сделать счастливым весь свой многочисленный народ и должна достигнуть этих целей, достойных ее божественного ума, потому что она опирается на незыблемые столпы. [359] Продолжайте свою славную работу! Пусть будут счастливы ваши труды! Будьте еще счастливее, о счастливые люди, и ваша счастливая и цветущая государственная власть!

3. Отзыв Г. Н. Теплова на неизвестную конкурсную работу 23

Сочинитель приложенной пиэсы, по основаниям философским разобрал кажется весьма изрядно и с довольным основанием, что НЕ ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ СОБСТВЕННОСТЬ ЗЕМЕЛЬ КРЕСТЬЯНАМ ПОЛЕЗНА, А ПО ТОМУ И ГОСУДАРСТВУ ПРИБЫТОЧНА. Но он так как чужестранец разумеет рабство наших крестьян точно такое какое в американских новых владениях. Советует на последок, чтоб крестьянам в собственность вечную ничего не отдавать в таком государстве, в котором изстари того не бывало, почитая новость столь знатную в пространном государстве опасною, а чтоб крестьянин обнадежен был вечно при себе удержать землю им обрабатываемую, то помещик бы положа в цену всю его работу и оные приращения и промысел с прочими от него помещику выгодами, заключал контракты перед правительством уезда лет на десять с крестьянином в том, ЧТО ОН ЕМУ ОСТАВЛЯЕТ НА ТО ВРЕМЯ В НЕПОДВИЖНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ, ЗЕМЛЮ И ИМЕНИЕ ЕГО, А ЗА ТО БЫ ЕМУ ПЛАТИЛ ДЕНЬГАМИ ПОГОДНО. ПО ОКОНЧАНИИ ЖЕ КОНТРАКТА В СРАВНЕНИИ ПРИБЫЛИ ОТ ПРОШЛЫХ ДЕСЯТИ ЛЕТ, ЗАКЛЮЧАЛ БЫ НОВЫЕ КОНТРАКТЫ.

Таким образом, думает сочинитель, что крестьянин никогда не возгордится противу своего помещика и в работах своих не ослабеет, а помещик права своей собственности над землями и крестьянином не теряет, и изнурять его не будет ни принуждением, ни побоями к работе, так и содержанием его на господской пище, одежде и прочем довольствии (он крестьян наших разумеет американскими неграми), ошибки не зделает в коммерции между собою и крестьянами.

В прочем перьвые положения сего сочинителя предлагаются в великой абстракции и во многих местах весьма темны. По моему мнению, пиэса сия заслуживает быть в конкурсе с другими, однакож перьвенство уступить должно той, которую Собрание наше за наилучшую уже признало.

Григорей Теплов

4. Наказ управителю И. Г. Эйзена 24

Вольному экономическому обществу в Петербурге.

Господа, прошу милостиво извинить меня за то, что я посылаю Вам это сочинение под своей фамилией, а не как конкурсную работу. Ваша задача касается именно того вопроса, который не позволит мне остаться неизвестным, как бы я ни скрывал себя. Обойти же Ваш вопрос молчанием было для меня невозможно, поскольку его постановка кажется мне особенно удачной. Этот вопрос настолько прельстил меня, что я готов рассмотреть его всесторонне. Это позволит обеспечить все Ваше отечество совершенным сельскохозяйственным учением. Возможно, что из сочинений, написанных в ответ на ваш вопрос, уже можно составить нечто общее, а, может быть, вы еще советуетесь с лучшими писателями-экономистами и предпочитаете препоручить эту работу одному или нескольким [360] авторам, которые охотно выполнят ее для общего блага. Однако еще дальше: так как я всегда стремился смотреть на свободу крестьянина с наиболее естественной точки зрения, то я и сейчас смотрю на данное задание как на предмет, который бы мог послужить для подготовки к наиболее естественной, легкой, смелой и приемлемой отмене крепостного права.

Мне удалось целиком соединить эти два намерения друг с другом; и хотя сейчас я имею честь представить лишь один набросок, параграфы которого не только не совершенны, но и сами вопросы в нем только затронуты, но тем не менее я надеюсь, что удовлетворил Ваши патриотические намерения своим трудом, который можно назвать целостным.

Экономически предписания второго раздела основываются на моем собственном многолетнем опыте и наблюдениях, которые я охотно подтвердил бы против возможных возражений более многочисленными доказательствами, если бы это позволил объем работы. Поэтому я вынужден просить Вас поверить мне, когда я говорю Вам, что я ничего не пытался писать наобум.

Из высочайшего благоволения, которое е. и. в. соизволила публично выразить в прошлом году относительно Вашего конкурсного вопроса, можно заключить, как хорошо поставлено это угодное богу и человечеству дело в Вашем государстве. Поэтому у меня будет еще больше причин радоваться, если Ваше особое одобрение получит третий раздел, поскольку сам вопрос — следует ли предпочитать свободу? — уже нашел общее признание.

Торма
10 ноября 1768.

Иоган Георг Эйзен
Тормаский пастор.

ПРОЕКТ УСТРОЙСТВА ГОСПОДСКИХ ИМЕНИЙ В РОССИИ,

НА ОСНОВЕ КОТОРОГО МОЖНО ПЕРЕУСТРОИТЬ КАК ИХ ХОЗЯЙСТВО,

ТАК И НАИБОЛЕЕ ЕСТЕСТВЕННО ВВЕСТИ СВОБОДУ

ДЛЯ КРЕСТЬЯН.

Вводные мысли

Там, где крестьянин свободен, особенно когда он владеет своим хутором на правах собственности, там и господское имение является владением, так как крестьянин хозяйствует самостоятельно и наряду с этим исполняет известные работы и повинности для своего верховного господина, последний же непосредственно господствует над ним. Управляющий, которого помещик держит в таком имении, может справиться со своими обязанностями без практических хозяйственных знаний, так как он заботится главным образом лишь о том, чтобы защищать права подданных своего господина от их ущемления друг другом и чужими подданными, а также о том, как исчислить и получить господские повинности.

Там же, где крестьяне крепостные, господское имение представляет собой одно единое большое хозяйство, включающее как свое, так и крестьянские хозяйства, ибо две или три четверти господской земли, которой обычно владеют крестьяне, на самом деле предназначены лишь для того, чтобы дать пропитание последним за исполнение ими господских работ; земля принадлежит господину на правах собственности, и он как бы сам возделывает ее, предоставляя крестьянину хлеб, одежду, орудия, упряжь и т. д. Управляющий этим большим хозяйством должен сам практически все знать и сам заботиться обо всем, что там происходит, потому что все остальные, способные думать и работать, являются слугами. Поскольку эти слуги служат лишь благодаря насилию над ними, то [361] управление таким имением для справедливого человека может быть только горьким и изнурительным. Такой управляющий должен разбираться в торговле, строительном деле, ремеслах и даже в некоторых разделах математики, хирургии и медицины и т. д., все знать и все делать сам. Я утверждаю, что это приводит к неприятному выводу, что хороший управляющий хозяйством должен быть сильным в планировании и в то же время знать мельчайшие подробности; обладать исключительной гениальностью ума, умея как выращивать, так и перерабатывать и продавать продукты сельского хозяйства; обладать знаниями и опытом как в сельском хозяйстве, так и в гражданских делах. Горькой истиной является еще и то, что маленькое хозяйство не может содержать такого ловкого человека.

Эта трудность, в которую нас ввергает наше крепостное хозяйство, приводит меня к следующей мысли: у нас есть Академия наук и Академия художеств, у нас есть Экономическое общество; разве не желательно иметь экономическую академию, в которой можно было бы готовить хороших управляющих для помещиков? Это было бы способом для практического распространения стремлений Вольного экономического общества на все государство. Дирекция этой академии должна управлять некоторыми государственными имениями недалеко от С.-Петербурга, чтобы учащихся можно было бы сразу направить на практическую работу. Расходы на это не могут быть большими, к тому же, многие будут учиться на свой счет, чтобы потом легче получить хорошие места управляющих. Пока такая общая помощь помещику будет установлена, необходимо помочь ему правильными и точными предписаниями для управляющего. Этим предписаниям необходимо предпослать проект известного устройства имений, который помог бы исполнять эти предписания в течение длительного времени.

Первый раздел. Устройство имения

1. Первой основой ко всему прочему устройству в имениях, если только помещики захотели бы это понять, было бы следующее: пусть помещик ограничит свое поместье или хозяйство наполовину, поселит на эту землю или новых крестьян, или разделит ее между старыми и присоединит то, что он потеряет в связи с названным ограничением, к прежним повинностям крестьян. Тем самым он предоставит самим крестьянам больше заниматься хозяйством, чем быть только рабами, и дух собственности разовьется в известной мере в крепостном состоянии, что не бесполезно и для самого господина. Ибо крестьянин, который может теперь работать на барщине меньше, будет работать на другой половине барского поместия охотнее, добросовестнее, тщательнее, и управление имением вследствие этого облегчится и упростится.

2. Крестьян, живущих поблизости в одном тягле или азмаке, следует так объединить, чтобы они сообща вносили подати и выполняли повинности, как будто это один человек, чтобы на них всегда смотрели как на единое целое. Пусть лучший среди этих крестьян следит за хозяйством других и ведет с управляющим дела всего тягла. Нельзя допускать, чтобы кто-либо откололся от своего тягла и присоединился к другому. Ни один крестьянин, чтобы все члены этого целого были одинаково крепкими и способными к выполнению всех благих распоряжений, не должен, насколько это возможно, иметь более или менее земли, чем 1/4 тягла. Ни в коем случае не следует допускать раздела. Пусть в поместии одним из основных законов будет то, что крестьянская семья никогда не должна делить между собою земли или разделять хозяйство, ибо подобные разделы, приносят с собой лишь бедность.

3. Пусть помещик предоставит, насколько это допустимо принципами крепостного права, каждому крестьянину землю в его вечную [362] собственность. Тем самым он добьется при крепостном праве некоторых хороших результатов, которые обычно присущи только свободе и собственности. Если случится несчастье и какой-либо крестьянин станет непригодным к барской службе, то помещик должен распорядиться, чтобы управляющий оказал помощь этому пострадавшему. Но если кто-либо опустится из-за распутной жизни и нет надежды, что он когда-нибудь исправится, то его землю придется отдать ближайшему родственнику, наследующему ему, но только в том случае, если у него нет земли. Но если надежда еще не потеряна, то пусть возьмут его под опеку других членов тягла. Последние управляют его хозяйством до тех пор, пока это будет можно доверить ему самому.

4. Из тягловых душ остальных крестьян выбирают на три года старосту и четырех присяжных, которые в качестве представителей тягла один раз в месяц встречаются с управляющим, уполномоченным защищать интересы господина, чтобы или ex augue et bono или по закону не только улаживать взаимные крестьянские распри, но и творить суд над теми, кто провинился пред повелениями и хозяйством господина. Староста должен судить и приводить в исполнение решение таким образом, чтобы он никак не мог щадить преступника и мучить невинного.

5. Телесные наказания и публичные посрамления должны остаться лишь для тех, кого человечество выбрасывает из своей среды, так как оба способа наказания оставляют в душе подлые и развращенные впечатления. Противоестественно рабу назначать денежный штраф, ибо деньги также принадлежат господину, но это будет все-таки лучшей мерой исправления, особенно в том случае, если господин

6. честным словом свято подтвердит всем своим крестьянам (так как этого не может сделать ни один закон в нашей стране), что он никогда не захочет иметь части их движимого имущества.

7. Крестьянские подати и повинности должны быть, по возможности, определены так, чтобы крестьянин знал не только то, что он должен сделать и отдать помещику, но и то, что он может сделать и оставить себе.

8. Крестьянские подати. Крестьянские подати никогда не должны состоять из денег, а только из сельскохозяйственных продуктов. Последние крестьянин должен отдавать в виде известной части своего ежегодного урожая: и для того, чтобы это могло совершаться наиболее удобно для обеих сторон, ежегодно, незадолго до жатвы, староста и управляющий оценивают урожай зерна на поле, после чего определяется и размер подати.

9. Казенные подати управляющий получает с тягла и доставляет их казенным чиновникам.

10. Помещичьи продукты следует отвезти в город в заранее установленное удобное время года, чтобы известие о высоких ценах не смогло бы соблазнить управляющего, как это случается в Лифляндии, отправить их по плохой дороге и лишить крестьянина здоровья, орудий труда и лошадей.

11. Так как отдаленность городов не только затрудняет крестьянину доставку его продуктов в город, но его там часто и обманывают, следует дать распоряжение, что крестьяне под попечением старосты и управляющего сообща возят свои продукты в город и привозят оттуда все себе необходимое.

12. Пусть золотым правилом для каждого помещика будет иметь в имении амбар по крайней мере с годовым урожаем. И даже самая высокая цена не должна толкнуть его на опустошение амбара, если он не хочет стать бедным во время неурожая. И крестьяне должны построить в имениях себе амбар для семян и хлеба, который находится под опекой старосты. [363]

13. Для снабжения бедных, старых, недужных и малолетних сирот можно определить совместно обрабатываемое поле. Дополнительно к этому можно использовать ежегодные излишки семян и хлеба в амбаре. За этим, в качестве опекуна бедных, может следить один из присяжных, получающий вследствие этого первое место после старосты и действующий под присмотром старосты и присяжных.

Вот, приблизительно, те основные законы, на которых можно воздвигнуть христианское, разумное, доходное хозяйство в имениях.

Третий раздел. Соединение освобождения с обычным хозяйством

Это и есть основные правила, которые должны введение свободы соединить с современным сельским хозяйством. Следовательно, эти правила должны быть такими, чтобы на них могло основываться и освобождение и современное хозяйство. Правила будут хорошими, если исходя из них можно сохраняя наше обычное сельское хозяйство подготовить и провести освобождение. Связь здесь следующего характера (см. первый раздел). Первое основное правило полезно для помещика не только в том смысле, что его собственное или барское хозяйство станет меньше и будет легче управляемо, но и в том смысле, что то, что раньше он сам с трудом и заботой должен был выращивать, теперь будет получать готовым. В надежде на свободу крестьянин привыкнет быть более батраком, чем хозяином, и незаметно станет чувствовать дух свободы и собственности, чему будет энергично содействовать третье правило.

Вторым и четвертым правилом помещик установит взаимоподчиняемость крестьян, что не только облегчит ему заботы о своем и их хозяйстве, но и может быть использовано во многих отношениях, как это следует из последних правил. В ожидании свободы это положение явится как бы пантометром, с помощью которого можно измерять все углы, длину и высоту освобождения; тяглые души совместно с судом старост сыграют важную роль при освобождении и для хорошего порядка они будут сохранены и впредь. Судьи будут первыми, которым помещик милостиво даст грамоту, обеспечивающую им право наследования земельных угодий, еще до того, когда можно будет произнести слово свобода. Далее могут следовать старшины тягла, которых суд старост с этой же целью представит и порекомендует помещику, а позднее также поступят и с остальными крестьянами. Таким путем внимание крестьян, еще остающихся крепостными, будет отвлечено от помещика, которого они ненавидят от рождения, и направлено на их же собратий, которым они должны понравиться своим поведением и от которых они с большим доверием могут ожидать свободы. Все приготовления явятся для крестьянина также менее ненавистными новшествами, если их осуществление будет поручено старшинам тягла и суду старост. На решение суда можно апеллировать к собранию всех старшин тягла, на них к помещику, а на последнего, вероятно, собранию дворянства провинции.

Что касается управляющего, как представителя помещика в суде старост, то сколько возможно его для этого следует подготовить в вышеуказанной академии.

Пятое правило пролагает дорогу личной безопасности освобожденного, что является первым и существеннейшим правом свободы.

Осуществлению 6, 7 и 8 правила будет значительно содействовать введение суда старост и старшин тягла, поскольку все крестьяне одного помещика имеют как бы центр, в котором они, до тех пор, пока остаются крепостными, должны подчиняться слову господина, на воле же они могут обрести свои права. Помещику же будет тем труднее взять свое [364] обещание обратно, об осуществлении которого его можно просить как бы in corpore. На воле же, напротив, можно предоставленные крестьянам права обеспечить более успешно.

Таким образом протянется связь чрез все остальные основные правила. Это самый естественный, легкий, безопасный и удобный способ подготовки освобождения крестьян.

Он самый естественный, ибо крепостное право как бы само идет навстречу свободе и наконец полностью исчезает, если помещик откажете, от своих прав от одного за другим, которые он сейчас имеет над крестьянином и перенесет их с этим отказом на крестьянское поле. Тем самым, он как бы внесет семя вольности в обычное хозяйство, где оно может развиваться, начиная с первых своих ростков. В природе нет скачков. Имеется общее предубеждение, которое тем более некрасиво, когда оно встречается у тех, кто рассуждает красиво и философски, а именно, что личность раба нуждается в дорогих и длительных приготовлениях раньше, чем он будет годен для свободы. В соответствии с этим мнением, крестьянин должен измениться к лучшему еще будучи крепостным. Этот путь совершенно противоестественен и он сделает введение свободы совершенно невозможным. Освобождение является настоящим политическим возрождением, оно возвращает душе ее естественное положение, с которого она сдвинута; вольное состояние слишком существенно отличается от предшествующего, чтобы можно было от первого ожидать последствий для второго. Крепостной не принадлежит себе, а вольный принадлежит. Поэтому явно неосновательно рассчитывать, что крестьянин еще в крепостном состоянии будет таким, каким он может стать только будучи свободным. Крепостной крестьянин не желает получать образования, поскольку это нарушает его покой и делает лишь более полезным и, следовательно, более пригодным для службы у барина, чьей собственностью он является. Ту истину, что только изменение состояния изменяет душевный облик, может установить каждый, если он, наблюдая за своим душевным состоянием, одновременно с этим подумает что было бы, если бы я должен был быть собственностью того или другого человека? Итак, если дело должно свершиться, то подготовку освобождения следует начинать с подготовки положения, а не с личности крепостного. Если крепостной является плохим, потому что он крепостной, то он может стать лучшим тогда, когда перестанет им быть, что же касается воспитания души и образования, то это растение цветет лишь на свободной почве. Если мне можно воспользоваться этим сравнением применительно к человечеству, собаку никогда нельзя укротить до тех пор, пока она сидит на цепи, поскольку она предназначена для службы человеку, располагая известной свободой, напротив, самая смирная собака станет злой, если ее посадить на цепь.

Рассмотрим подробнее, что же представляют эти приготовления личности? Откуда возьмут так много преподавателей и учителей, которые смогли бы воспитать душу? И как понравилось бы это господам, если бы они были обязаны предоставлять своим крестьянам время и хлеб для обучения в школе? Как только начнется освобождение, школы должны стать первыми мероприятиями, чтобы освобожденный, который теперь принадлежит самому себе, и служит господину счастливый, получил бы возможность продолжать строить свое счастье. Но если бы получение образования было возможным при крепостном праве, то почему мы не предпочитали бы сохранение крепостничества? Совершенно невозможно понять, как тот, кто говорит о постепенной подготовке намерения, не чувствует втайне, что это означало бы отодвигание освобождения на долгое или даже на вечное время. Иногда гость бывает нежелательным и тогда говорят, что не смогли приготовиться к его приему. Тогда гость, может быть, и не явится. [365]

Предложенный мною способ самый легкий, поскольку в нем нового не будет много, а старые повинности и подати, землеустройство, все сохраняется настолько, что в них лишь постепенно возникнут некоторые исправления. Ибо этими основными правилами крепостничество как бы предназначено изнутри к постепенному убыванию, а воля к постепенному разрастанию, так что одно вместе с другим постепенно растет и убывает, пока все не станет новым.

Это самый смелый способ, так как крестьянина этим способом переведут на волю столь незаметно, что его естественное самолюбие прикрепит его нежными оковами к движимому и недвижимому имуществу раньше, чем он получит время составить необузданное представление о свободе. Разумеется, внезапное освобождение: пусть с этого момента все будут свободны — поставило бы не одного помещика перед опасностью и убытками. Но мне кажется, я осторожно и исполненный пророчества, сказал бы сейчас мельнику: «Ради бога, не опускай резко и полностью предохранительного щита, ведь вода тогда сразу обрушится на колесо и все дело разрушится». Но я не знаю, прежде чем ответить, не посмотрит ли человек некоторое время на меня, ибо ему никогда не пришел бы на ум такой явно неосторожный поступок. Если провалится небо, мы все погибнем.

Этот способ, наконец, и самый приятный. Всякое внезапное изменение потрясает. Одна капля воды, внезапно упавшая на самое толстое, но горячее стекло, может его разбить. Неожиданная большая радость потрясает так же, как раскат грома. Даже мыслящему человеку трудно сразу отступить от старой привычки и встать на новое поле, где мы еще не нашли места, с которого оно видно все. Однако этот способ введения свободы позволит нам видеть ее в знакомом одеянии крепостного права и узнать лишь тогда, когда она станет для нас милой.

Но как в будущем работу по освобождению поставить на правильный путь, в котором бы все части были бы настолько естественно связаны друг с другом, что одно поддерживало бы другое и свобода могла бы расти быстрее и без напряжения; установить это было бы тем большим патриотическим достижением, что история тех государств, которые хотя и упразднили раньше рабство, но в счастьи свободы продвинулись слишком медленно, не может нам ничего предложить в качестве примера, достойного подражания.

5. Отзыв И. И. Тауберта на наказ Эйзена 25

Мнение статского советника Тауберта о присланных и поданных в собрание Вольного экономического общества разных ответах на предложенную задачу о сочинении наказа для деревенских управителей.

№. 1.

Сочинитель сей пиэсы, бывший в Ропше управителем пастор Эйзен в приветствии своем к обществу сам признает, что сочинение его, яко не соответствующее задаче, в конкурс войти не может; а как главный его предмет состоит в том, чтоб доказать пользу от даваемой крестьянам вольности, то он при самом вступлении выхваляет преимущества тех деревень, где крестьяне не крепостные, но вольные, приводя между прочим в доказательство и то, что в последнем случае и от управителя не столько требуется труда, знания и искусства, как в первом. Сие сочинение разделено на три части.

ПЕРВАЯ содержит описание главных распорядков, какие помещик делать должен в своих деревнях, и которые по его мнению служить могут основанием всей сельской экономии. Оные распорядки все к тому [366] клонятся 1) чтоб помещик, сократи собственную свою экономию, прибавил крестьянам земли и отдал бы оную им в их собственность. 2) Чтоб над ними определить особливых судей из их собратьев для расправы во всяких делах. 3) Чтоб собираемые с них всякие подати единожды за всегда учреждены были на твердом и непоколебимом впредь основании.

Во ВТОРОЙ части предлагает оный, каким образом по его мнению земледелие, скотоводство и другие части сельской экономии наилучше производимы быть могут, не упоминая, впрочем ничего о должностях деревенского управителя.

В ТРЕТЬЕЙ — старается он нынешнюю сельскую экономию приводить в согласие с даваемою крестьянам вольностию.

Все сие описано им беспорядочно и с тем малым рассудком, что труд, его ни по какому обстоятельству уважения достойным назваться не может.


Комментаарии

1. См. М. Т. Белявский. Новые документы об обсуждении крестьянского вопроса в 1766-1768 гг. «Археографический ежегодник за 1958 г.» М., 1960. стр. 387-430.

2. ЦГИАЛ, ф. 91, оп. 1, д. 4, лл. 19-20.

3. Там же, д. 388, л. 123.

4. Там же, д. 5, л. 13.

5. В. И. Семевский. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века, т. 1. СПб., 1888, стр. 90.

6. Сборник Русского исторического общества, т. IV, СПб., 1869, стр. 76.

7. ЦГИАЛ, ф. 91, оп. 1, д. 5, л. 16. Девиз работы Мека весьма показателен: «Festina lente», что соответствует русской пословице «Тише едешь — дальше будешь».

8. ЦГИАЛ, ф. 91, oп. 1, д. 388, л. 115.

9. Там же, д. 5, лл. 17, 19.

10. Там же, лл. 21, 44.

11. Там же, лл. 38, 44.

12. В. И. Семевский. Указ. соч., стр. 53.

13. ЦГИА Эст. ССР, ф. 1265, д. 230.

«Beweis, dass diejenige Verfassung des Bauern, wenn selbiger von seinem Herrn dergestalt ein Unterthan ist, dass er seinen Bauer-Hof erb und eigenthuemlich besitzt, nicht nur dem Herrn gar viel vortheilhafter, sondern auch ueberhaupt der einzige Grund sey, worauf ein Staat so vollkommen bluehend werden kann, als es die Beschaffenheit des Landes nur immer erlauben, mag. hingegen die Leibeigenschaft desselben dem Herrn und Staat hoechst nachteilig sey». («Доказано, что такое положение крестьянина, когда он является подданным своего господина, но хутор остается его наследственной собственностью, полезнее не только господину, но и является единственной основой, на которой государство может стать настолько цветущим, как только это позволяет характер страны; крепостное же право, напротив, является исключительно вредным и для господина, и для государства».) Об этой работе Эйзена см.: Я. Я. Зутис. Очерки по историографии Латвии, ч. 1. Рига, 1949, стр. 70.

14. «Eines lieflandischen Patrioten Beschreibung der Leibeigenschaft, wie solche in Liefland uber die Bauern eingefuhrt ist». (Описание крепостничества, такого, которое введено в Лифляндии, сделанное одним Лифляндским патриотом), Sammlung russischer Geschichte, von G. F. Mueller; Bd. IX (1764), s. 491-527.

15-16. В. И. Семевский. Указ. соч., стр. 92-93. В числе других опубликованных работ Эйзена можно назвать написанное им руководство по садоводству на эстонском языке: Aja ramat, Литературный музей АН Эст. ССР, Отдел рукописей.

17. М. Stepermanis. Pirmas clnas. par dzimtbusanas atcelsanu Vidzeme 1750-1764. Izglitibas Ministrijas Menesraksts, 1931, № 10-11, e. 278-293; Zemnieku nemieri Vidzeme 1750-1784, Riga, 1956, e. 29-30.

18. J. G. Eisen. Der Philantrop, eine Periodische Schrift. Mitau, 1777, s. 10.

19. Положения Эйзена отражают еще феодальные взгляды на характер земельной собственности, так ярко выступающие в проектах Д. А. Голицына.

20. Гос. архив Латв. ССР, Рига, ф. 7363, on. 1, 1751 г., д. 577, л. 18. На переписку Эйзена с Гадебушем авторам публикации указал М. Степерман.

21. ЦГИАЛ, ф. 91, оп. 1, д. 387, лл. 63-66. Подлинник. Наверху листа пометы: «30 апреля 1767 году. № 23. Не апробавано». Там же рукой В. И. Семевского поставлен значок «NB».

22. Эта часть фразы подчеркнута В. И. Семевским и на полях им сделана помета: «Ср. в Ком. Улож.»

23. Подлинник. ЦГИАЛ, ф. 91, оп. 1, д. 388, л. 125. Наверху листа помета другим почерком: «La piece est: Sua Sint quo que jura Colonts» (пусть будут свои права также у колонов).

24. Подлинник на немецком языке. ЦГИАЛ, ф. 91, оп. 1, 1789 г., д. 417, л. 66-68. Второй раздел работы Эйзена, содержащий чисто агротехнические советы приказчику, с публикации опущен.

25. Подлинник. ЦГИАЛ, ф. 91, оп. 1, д. 388, л. 146. В публикации опущена вторая половина отзыва, содержащая краткую характеристику двух других наказов.

Текст воспроизведен по изданию: Документы об обсуждении крестьянского вопроса в Вольном экономическом Обществе в 1767-1768 гг. // Археографический ежегодник за 1960 год. М. 1962

© текст - Белявский М. Т., Лооне Л. А. 1962
© сетевая версия - Тhietmar. 2012
© OCR - Николаева Е. В. 2012, Андреев-Попович И. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Археографический ежегодник. 1962