-

ЛЕБЕДЕВ М. Г.

ИНСТРУКЦИЯ О ВОСПИТАНИИ

1772-1775 гг.

Не лишена интереса нижеследующая инструкция, которую мы нашли в старых бумагах, находящихся у нас. Ее пишет Михаил Лебедев, смоленский помещик, своему дворовому человеку, отправленному в качестве дядьки с сыном своего барина в Полоцк в Иезуитский кляштор, чтобы следить за воспитанием барского сына. Сохранились у нас некоторые биографические данные об этом Михаиле Лебедеве. Полное его имя — Михаил Григорьевич Лебедев. Он был не только дворянин, но и, как все лица этого сословия в прежнюю пору, был служилым человеком. Деятельность его для государства началась с 1742 года; а последний год, в котором упоминается имя этого лица, был 1780-й. К этому указанному промежутку годов и относится писанная им инструкция; но в который именно год она писана — этого в ней не обозначено. Однако по некоторым данным мы можем вывести заключение о времени ее написания: 1) в инструкции говорится, что дядька из Полоцка должен сообщать известия барину в Поречье (пограничный город Смоленского наместничества, прилегающий к Полоцку, бывшему под властию Польши), откуда получал уже известия сам Михаил Григорьевич. Следовательно, он, когда писал инструкцию, жил в Смоленском наместничестве; а это обстоятельство жизни Михаила Григорьевича относится к последней половине вышеупомянутого промежутка годов: до 1763 года он находился в равных городах, выполняя военную полевую службу; а с этого года он получил отставку с чином «пример-маиора» и поселился на жительство в Смоленском наместничестве. 2) В числе других [656] лиц в инструкции упоминается: «Его превосходительство Михаил Никитич», к которому дядька, в случае нужды, должен обращаться за содействием. Кто этот превосходительный Михаил Никитич — догадываемся из следующего: после приобретения Россиею Белорусского края, он разделен был на 2 губернии: Псковскую и Могилевскую. Полоцк вошел в состав Псковской губернии и, как лучший город, сделался местом, где по преимуществу жили Псковские губернаторы ¹. Первым губернатором Псковской губернии был Кречетников, которого звали Михаил Никитич, он был генерал маиор ². Такое сходство имени побуждает нас признать, что Михаил Григорьевич наказывал обращаться к его товарищу по службе к Кречетникову, который был Псковским губернатором с 1772 по 1775 год. К этому времени и относится предлагаемая инструкция. Таким образом она явилась после того, как вышел «Наказ» Екатерины Н со статьею о воспитании и когда литературу занимали многие мысли по этому вопросу.

Хотя Михаил Григорьевич исхлопотал себе увольнение от военной службы раньше, чем следовало (прослужив только 20 лет) на основании того, что он, будучи в генералитетском штате и цесарском корпусе, участвовал «в особых командированиях и комиссиях ³, в Прусскую воину был во всех походах и генеральных баталиях: при Эгерпсдорфе, Цорндорфе, Франкфурте, Колбрехте;» в одном из сражений был даже ранен; однако и когда он получил увольнение от военной службы, его не оставили в покое: вскоре он понадобился для иной деятельности. В 1769 году, вследствие «замешательства», происшедшего в городе Вязьме в воеводской канцелярии, и «опущения некоторых интересных дел и похищения денежной казны», он послан был туда отрешить воеводу и привести дела в порядок. Возложенную на него коммисию он исполнил хорошо, за что получил от смоленского губернатора [657] аттестат. В 1771 году, по одобрению гофмейстера и сенатора Елагина, определен главным правителем в Смоленские дворцовые волости. Тут он обнаружил большую деятельность: взыскал без отягощения накопившиеся от давних пор недоимки; завел к пропитанию магазины; отвратил непорядки, происходившие в раскладке платежа, и довел дело до того, что сверх платимого оброка наложено было на Смоленскую дворцовую контору «еще в год по пятидесяти копеек платить». Наконец, в 1776 году, в силу указа Правительствующего Сената, Михаил Григорьевич определен в верхнюю расправу смоленскую председателем.

Из этих биографических данных видно, что лицо, писавшее инструкцию, представляло из себя развитую и умную личность. Такой человек и без побуждений правительства мог сознавать важность воспитания. И действительно, Михаил Григорьевич был весьма озабочен делом воспитания сына. Это видно из того, во-первых, что он отправляет сына в учебновоспитательное заведение, вдаль от места своего жительства, хотя мог, по примеру других дворян, уклониться от школы, выставляя предлог, что сын учится дома. Вовторых, поместив сына в заведение, он не остался равнодушным к воспитательному ходу дела, но, как видно из инструкции, постоянно чрез письма следит за состоянием своего сына. В третьих, забота видна из его наказов к дядьке: «о всей ево прилежности к наукам скучай.... за леность чтоб не желели наказывать», в случае, еслибы дядька усмотрел «учительскую потачку», то он должен обращаться к влиятельным знакомым своего барина и т. д.

Что побудило русского человека отправить сына своего для воспитания в иезуитский кляштор, в чуждую по вероисповеданию в национальности среду? Прежде всего, недостаток в светских школах на Руси Первоначальному обучению могли удовлетворить и в Смоленске; но для большого образования приходилось отправлять сына в иное место, где существовали воспитательноучебные заведения. Их так мало было в России, что поступали туда только весьма не многие дети, и находились эти заведения в отдалении от Смоленска; а Полоцк давно славился своим иезуитским коллегиумом, в котором был устроен конвикт для благородных и богатых детей ⁴, куда с определенною платою могли поступать все благородные дети. Это учебное заведение было близко к Смоленску; [658] притом, и самый город находился уже под властию русских, в нем Михаил Григорьевич имел знакомых. Все эти обстоятельства и понудили его отправить сына на обучение в Полоцкий иезуитский кляштор.

Однако он не вверил всецело сына системе чуждого воспитания, как некоторые другие родители, подвергая чрез это детей полному влиянию иезуитов. За иезуитами видна личность самого Михайла Григорьевича, направляющая ход дела. Он, вопервых, приставляет к сыну дядьку, своего крепостного человека.... В других случаях на это можно бы посмотреть как на обычное явление того времени ⁵, но здесь дядька имел иное значение: он был зорким надсмотрщиком за воспитанием барского сына и своим вмешательством ослаблял иезуитское влияние. Вовторых. хотя Полоцкая школа представляла довольно большую программу обучения: можно было учиться языкам — латинскому, польскому, русскому, французскому, немецкому, итальянскому; затем преподавали чистописание, историю, географию, астрономию, политику, поэзию, живопись, философию, архитектуру, математику, музыку, правила вежливости ⁶, и друг.; но Михаил Григорьевич сам предъявил и назначил, что требуется для его сына. Как тем, так и другим он обнаружил, с одной стороны, свое отношение к той среде, куда послан был сын его, а с другой — уровень тогдашних требований на Руси от воспитания сравнительно с западом.

Михаил Григорьевич, когда писал инструкцию, имел уже, как видно, около 50 лет: в течении этого времени он побывал в разных местностях, сталкивался с разными людьми, видел и испытал многое. Такой человек из житейского опыта мог самостоятельно составить себе представление о том, что нужно молодому человеку, чтобы вступить ему в жизнь. Но как рядом с его инструкцией существовал «Наказ» правительства о воспитании, то здесь возбуждается вопрос о соответствии его инструкции правилам Екатерины о воспитании: насколько эти последние были близки к жизни. Скажем кратко: в некоторых пунктах взгляды инструкции совпадают с «Наказом», некоторые обойдены молчанием (реальность, значит, им не соответствовала); другие есть ни что иное, как частное своеобразное развитие общечеловеческой мысли, поставленной [659] в «Наказе» философски и отвлеченно ⁷; наконец, есть статьи, которые не согласуются со взглядами Екатерины, выраженными в ее литературных произведениях ⁸. Это подтверждает нашу мысль, что инструкция Михаила Григорьевича представляет самостоятельный взгляд на дело воспитания, выведенный прямо из жизни. Разбирая ее, мы увидим в некоторых проявлениях и самую жизнь интеллигентных людей второй половины XVIII столетия, к которым должно причислить Михаила Григорьевича.

Предлагаем инструкцию буквально, в подлиннике, расставив от себя, для удобства чтения, знаки препинания.

С. П. Писарев.

Инструкция

Человеку моему Дмитрию Никитину, по которой исполнять.

1-е, по прибытии твоем в Полоцк, явитца тебе в Езуицком кляшторе и представить сына моего Ректору и Маистру Волфорту; подав писма, и денег сорок рублев вручить ⁹. Потом, неотлагая ни малейшего времени, усилно просить, дабы начали учить всем тем наукам, то есть: по француски и по н?мецки говорить, читать и писать порядочно; переводить и сочинять самому писма не на полскои язык, а на русской, вчем крепко надсматривать и усилно прозбою убеждать. А в таковых науках чтоб обучали арефметики, всех частей артиллерии, геометрии и фортификацыи, ибо он те науки уже и в прошлом году учил, то чтоб и теперь продолжал не леностно.

2) О книгах объявить, а паче артиллерискои, что способу моиво на француском и немецком языках не мог достать. Проси учителя или ректора: не могут ли оне на щот мои выписать, а я денги пришлю. А если на руском языке потребна артиллериская книга, то пусть учитель отъпишет: я пришлю ¹⁰. Не менш?-ж то [660] наблюдать, дабы по шебашным дням место реграции писалбы поруски и учился-бы на скрипке или на клавицынбах играть.

3) Ты сам знаеш, что сын мои по молодости своих лет несколько упрям и уединенев: проси учителя, чтоб ево от тово отвращал; да притом, за сыном моим крайне наблюдай, дабы бериог платья, не драл, по садам не бегал; но вел бы себе благочинно, как порядочно притить к людем поклонитца, сидеть за столом, говорить учтиво, а не так, как в бытность ево теперь в доме усмотрено, что ни поклонитца ни за столом сидеть не умеет ¹¹; а сие для молодова человека дурно будет: в науках учон, а не политик. 4) О всей ево прилежности к наукам скучаи. Ежели усмотришь леность, учителей проси, чтоб не желели наказывать. В чем буде усмотришь учительскую потачку, проси Михаилу Родионовича, а в случае и Его превосходительства Михаилу Никитича, дабы попросили они ректора и учителя. А буде ты сие упустит и он будет нехорош и в поступках дурен, за ты не надеися никакой милости от меня: а сына моего тебе поручаю и приказано во всем слушатца, о чем о ево состоянии чрез каждые две недели, а будут какие или хто из Пopeчья, то и чаще пиши.

5) Самому тебе не пьянствовать, но жить порядочно, как чесному человеку. Будут ли тебе в кляшторе содержать ¹² на пропитании кляшторном хорошо, а не будут содержать, чрез Ивчинка тотчас отъпиши.

6) Пред запечатанием писем получил я писмо от Михаилы Родионовича, которым пишет, что будто Волфорт учить не будет; то ты рассмотри об учителе: у кого способное, к тому и проси. А лучше старайся, чтобь Вольфорт учил, ибо он знает о начало учения; а другому маистру не без скуки на свои мысли переучивать будет. Да притом проси, чтоб Полскому и Латынскому языкам сына моего отнюд не учили. [661]

7) Заставляй ево прилежно молитца Богу. В среду и пятницу чтоб отнюдь мяса не ел, в чем усилно проси учителя. И буде поснои пищи не дадут, или себе в тягость поставят, то ты купи для него колачеи и что-нибудь посное. А по постам кроме среды и пятницы отдаю на волю.

8) Данные тебе писма губернатору и Михаиле Родионовичу Сериоже самому вели отдать, и научи, чтоб благопристойно пришол. Также в праздничные дни проси ректора и учителя, чтоб для отдания поклона по утрам отпускали и ты, одев ево порядочно, води. И если где будет бал, проси Михаилу Родионовича, дабы, по милости своей, его с позволения учительского брал и заставлялбы танцовать, чтоб незабыл. Михаила Лебедев.

________________________________________________

Итак, чтоже требуется от воспитания по этой инструкции?

1) Касательно наук.

Сильно было в передовых слоях русского общества пристрастие к западу: Михаил Григорьевич прежде всего, как мы видели, наказывает обучать сына французскому и немецкому языкам. Это было первой необходимостию. Он назвал это «те ¹³ науки (т. е. чужие), а в таковых (на Руси имеющих давность), чтоб обучали геометрии и арифметике». Он сам из практической, особенно канцелярской жизни знал пользу арифметики. Как человек, который военным званием проложил себе путь к высшим должностям, также и вследствие обязанности дворянского сословия нести воинскую службу, он видел еще надобность для сына в военных науках. Поэтому желает, чтобы сын его обучался артиллерии и фортификации. Вот цикл наук, которыми должно ограничиться обучение его сына. Ни история, ни география, ни естествоведение, ни какая-либо другая из важных наук не входят в программу его требований... Из своего опыта в продолжительную жизнь Михаил Григорьевич вынес сознательное заключение о необходимости не многих-же наук! Если принять во внимание изучение французского и немецкого языков, как дань времени; а военные науки, как обязательные для дворянского сословия: то останутся только арифметика, геометрия и уменье сочинять письма на русском языке, в необходимости чего он убедился самолично. [662]

2) Касательно эстетической стороны инструкция указывает на занятия музыкой, но и то: «по шебашным дням».

3) Относительно религии инструкция предписывает следующее: «заставляй его прилежно молиться Богу; в среду и пятницу чтоб отнюд мяса не ел»… и только.

4) Относительно нравственного направления воли, характера и поступков — Михаил Григорьевич, не предписывая ничего определенного, возлагает это дело на дядьку, с угрозой: «если сын мой будет не хорош и в поступках дурен, за то ты не надейся от меня никакой милости; а сына моего тебе поручаю, приказано во всем слушаться».

5) Касательно внешности: а) желает, чтобы сын приучен был к опрятности и бережливости в одежде; б) душа Михаила Григорьевича скорбела о недостатке внешнего лоска, выдержанности, вообще относительно приличного поведения сына в обществе, соответственно происхождению. Уже не в первый раз он отправлял сына своего в Полоцкую школу ¹⁴; но дело в этом отношении подвигалось плохо: «в бытность его теперь в доме, — пишет Михаил Григорьевич, — усмотрено, что ни поклониться, ни за столом сидеть не умеет». Хотя отец изъяснил это тем, что сын его «по молодости лет своих несколько упрям и уединенен ¹⁵, но тем не менее эта сторона имела слишком важное значение в глазах Мих. Григорьевича. Он пишет: «для молодого человека дурно: в науках учен, а не политик». Поэтому строго наказывает, чтобы сын его «вел себя благочинно, как порядочно прийдти к людям поклониться, сидеть за столом и говорить учтиво... чтоб ходил для отдания поклона по утрам», а также на балы и чтобы танцовал.

Таким образом видим, что хотя заботливость родителя коснулась почти всех сторон воспитания; но важнее всего, как видно, в тогдашнем быту была внешность, на нее то и обратил особенное внимание Михаил Григорьевич. Таков оказался результат его житейской опытности.

Михаил Григорьевич, желая заимствовать из запада чрез Полоцк науки, а попреимуществу те хорошие стороны [663] общественности, которые слабо развиты были в русской жизни, в то же время с предубеждением относился к иезуитскому влиянию. Только нужда заставила его обратиться к ним за просвещением. Он, насколько мог, позаботился оградить свое родное-русское от совратительных влияний иезуитов. В данном случае дело казалось религии, как она сознавалась русскими людьми. «Прилежное моление Богу», конечно, с земными поклонами, соблюдение «постов», особенно «в среду и пятницу» — вот что должно было утверждать его сына в национальности. Михаил Григорьевич постарался оградить это от насилия иезуитов: «и буде постной пищи не дадут, или себе в тягость поставят, то ты купи для него калачей и что-нибудь постное»; молитва Сережи должна совершаться под контролем дядьки. Так-как польский и латинский языки могли служить незаметными проводниками католичества и средством для влияния враждебной тогда русским польской национальности, Михаил Григорьевич обратил внимание и на это обстоятельство: «проси, чтоб Польскому и Латинскому языкам сына моего отнюд не учили»; нужно сыну «переводить и сочинять письма не на польский язык, а на русский, в чем крепко надсматривать и усильно с просьбою убеждать». Дядька играл тут большую роль.

Воображаем его всегдашним везде ходатаем за своего панича (Смоленское и Белорусское слово, означающее — барского сына), контролирующим занятия в науках, в которых сам (дядька), вероятно, ровно ничего не понимал; представляем его одновременно и своеобразным ментором в некоторых сторонах воспитания такого питомца, который был, по всем признакам, уже довольно возрастный, и в то же время видим дядьку — слугою своего воспитанника. Нужно много качеств, чтобы выполнить все это. и затем «надеяться милости» от барина.

Имеем некоторые данные из биографии этого бывшего питомца иезуитского кляштора.

Будучи так практически подготовлен к жизни, Сережа — теперь уже Сергей Михайлович — быстро пошел по той-же проторенной дорожке, с которой начал службу и Михаил Григорьевич. Уже в 1792 году он называется поручиком в бомбардирском батальоне; в 1796 году он был капитаном этого полка; в 1806 году бумаги называют его уже отставным подполковником ¹⁶. [664]

Одно обстоятельство омрачило его жизнь: он был в разладе с женою своею. Хлопотал чрез консисторию о разводе его с нею, выставляя на вид ее супружескую неверность, а в частных письмах указывал, что она не способна к супружеской жизни. Она, между тем, хлопотала, чтобы он жил с нею, или-же, по крайней мере, уделил ей часть из своих средств. В ней приняли участие некоторые лица из высшего чиновного круга, убеждая Сергея Михаиловича, иногда чрез тексты священного писания, чтобы он помирился с нею; но он отписывался, называя ее злою. Так в одном письме пишет: с позвольте и мне сколько нибудь упомянуть, что и Светые отцы приказывали удалитца от зла и сотворить благо. И великий проповедник слова Божия Иоанн Златоуст сказал: удобие со львом в пещере жить, нежели со злою женою»... Другому миротворителю писал, что он имеет неоплатные долги, так-что не только жене, и процентов платить нечем. Однако, встретившись с женою своею в доме одного общего знакомого и покровителя (Энгельгардт), Сергей Михайлович обещал ей выдать две тысячи рублей, если она подпишет, что «за болезнию не способна к сожитию с ним, а чрез сей способ он мог быть свободным на всегда». Она на это не согласилась, хотя и была «стеснена несчастным своим жребием».

Ни консистория, ни миротворители не решили дела ничем: в 1812 году Сергей Михайлович Лебедев умер.

Смоленск.

С. П. Писарев.

Комментарии

1. Губернатор Лунин в письме Белорусского наместника Пассека к викарию иезуитского ордена назван прямо «полоцким губернатором». (Смотри «Иезуиты в России», Морошкина, 1867 г., часть І я, стр. 233-я).

2. «Словарь достопамятных людей Рус. земли» Бантыш-Каменского, издан. 1836 года.

3. Все сведения о Михаиле Григорьевиче мы выписываем из его прошения к императрице Екатерине II, в котором он, прося наградить его чином «Надворного советника», потому что служит в прежнем чине 15 лет и трое сверстников его получили уже новый чин, а он остался в прежнем «с обидою», перечислил свою деятельность. — С. П.

4. «Иезуиты в России», глава 2-я, стр. 54.

5. См. «Записки» Данилова, и в «Недоросле» слова Стародума.

6. «Иезуиты в России» Морошкина, часть 1-я, глава 2-я. Впоследствии преподавали механику и физику (там же 367-я стран). — С. П.

7. Все это тотчас обнаруживается при сравнении этих двух памятников.

8. Музыка, суровое обхождение с детьми не рекомендуются Екатериною, инструкция это предписывает.

9. Плата у иезуитов была 100 рублей в год; 40 рублей только за полгода. С Мих. Григорьевича потому брали меньше, что сын его проходил не весь положенный курс наук.

10. Хотя с питомцев брали 100 рублей в год, однако лечение, мытье белья, покупка учебных книг, бумаги, чернил, карандашей, обуви не относилось к обязанностям содержателей конвикта. За прислугу взималось еще 21 рубль; кроме того, вновь поступающий должен был приобрести все необходимое из мебели и одежды. (Иезуиты в России, часть І-я, гл. 2-я).

11. К тому времени преподавательские силы иезуитов ослабели Напр., Фридрих II при посещении иезуитской коллегии в Бреславле изумлен был посредственностию преподавателей и низким уровнем их системы воспитания. Ректор Полоцкой коллегии Ленкевич жаловался Черневичу, наместнику Белорусского края, на недостаток в учителях (Иезуиты в России, часть 1-я, стр. 130 и 33-я.)

12. В некоторых иезуитских кляшторах могли жить даже матери обучающихся детей. (Иезуиты в России). — С. П.

13. Приводя слова инструкции, будем писать их современною нам орфографиею. — С. П.

14. Это видно из инструкции: «ибо он (сын) те науки и в прошлом году учил... Другому маистру не без скуки на свои мысли переучивать будет».

15. Причина могла быть и в посредственности преподавания, как выше указано. — С. П.

16. Извлекаем сведения о Сергее Михайловиче из бумаг, находящихся у нас.

Текст воспроизведен по изданию: Инструкция о воспитании 1772-1775 гг. // Русская старина, № 8. 1881