III

III.

Доктор Иван Ксантопуло и его проект об освобождении российского народа от постов, браков в церкви и крещения детей в холодной воде.

(1775-1776 г. г.).

17-го декабря 1775 года врач Ксантопуло подал в медицинскую коллегию следующее доношение:

Всепресветлейшая, державнейшая великая государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая.

Доносит врач Иван Николаев, сын Михайлицы, Ксантопуло, а о чем мое доношение, тому следуют пункты:

По данному мне в прошлом 1762 году, мая 17-го дня, от императорского медицинского факультета указу, имею дозволение врачебное мое искусство производить и употреблять в пользу всего российского народа не одними только лекарствами, но наипаче предохранять общенародное здравие от случаев, оному повреждающих, — что я, со всевозможным рачением, сколько от меня зависит, исполнял и исполняю. Итак, зная состав и расположение человеческого тела и физическая сего состава права, видя же разность и различие людей, не только в рассуждении возрастов, темпераментов, здоровья, болезней, их состоянии и обстоятельств, мест и климатов — холодных, и жарких и прочих, которые суть бесчисленны, — также в рассуждении богатства, убожества, покойности и различия трудов их, по долгу моего звания рассудил нижайше донести, что всеобщие или генеральные посты православных христиан, к тому-ж без изъятия лиц и вышеписанных [290] различий узаконенные, не могли и не могут быть без горести и телесного вреда или великого урона правоверных народов. И дли того изъясняю, что три вещи, равно нужные, нераздельные и, наконец, непременные к содержанию и сохранению жизни, от начала создания человеку и всякому животному натура даровала, то есть: воздух, воду и пищу. Тоже воздух и вода человеку и скоту суть общи; в пищу же лошадей и прочему скоту естественно (натура) даровала только суровую траву и суровый овес, а прочее все, что в света ни находится, отдала во власть человеку, дабы всяк по своему рассуждению, воле и достатку к содержанию себя и продолжению своего живота употреблял все то, что ему приятно и полезно. Итак, когда воздух и вода каким-нибудь случаем будут повреждены, то непременно оттуда имеют произойти многие и разные болезни, а нередко и самая зараза. И понеже три сии вещи к содержанию жизни и здравия человеческого равномерно способствуют, непременно и пища, когда будет попорченная, суровая, к варению желудка неспособная, и трудная также, когда будет излишнее оные употребление или недостаток, как то от вышеписанных постов бывает, то конечно и без сомнения вышереченных зол и самой заразы от того ожидать должно, как то и бывало.

Сверх того, глад и жажда человеческая, то есть позыв или желание что есть, и что пить, по медицинским правилам называется чувством, которое, по внушению самой натуры, а не по повелению ума человеческого (чтоб поправить и пополнить свое тело), всякого поощряет к снисканию пищи и питья, угодного собственному каждого вкусу и времени; следовательно, когда вышереченное чувство или позыв к кушанью и питью различным образом и в разную пору собственному уму нашему не повинуется, кольми паче воле и установлена других без насилия и наивеличайшего душевного негодования и телесного вреда повиноваться не может так, как прочие внешние чувства видеть, слышать и проч.

Почему из вышеписанных ясных и неоспоримых резонов и прочих подобных тем следствий, о которых для краткости не упоминаю, все и каждый знать и увериться может, что всеобщие или генеральные и универсальные православных посты, без исключения лиц и других естественных законов и различностей, от [291] законодавцев установленные, не только вредны, но и смертоносны, и что от оных постов ежедневный и неисчетный человеческий урон всему православному бывает народу.

И дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое доношение в медицинской коллегии принять и право естества человеческого, как долг медицины и честность медицинская факультета требует, защитить и ежедневный народный урон, проистекающий от оных постов, отвратить, а наипаче в рассуждении настоящей необходимости, от сих постов вовсе освободить больных, беременных, рожениц, кормилиц, младенцев и отроков, слабых обоего пола стариков, содержащихся под караулом, воюющих, путешественников и бедных неимущих.

Всемилостивейшая государыня, прошу вашего императорского величества о сем моем доношении решение учинить».

______________________

Доношение это было возвращено врачу Ксантопулу с следующею надписью:

«Сие доношение, по силе состоявшегося в медицинской конторе прошлого 1775 года декабря 21-го дня определения, по приказу его превосходительства двора ее императорская величества действительная камергера и государственной медицинской коллегии президента Алексея Андреевича Ржевского, как таковое дело к отвращению узаконений принадлежащих православным христианам в вере, до медицинской коллегии не следует, отдано ему, Ксантопулу, с тем, что если прописанные в том его доношении признаваемым им обстоятельства в пользу народную служат, — оное подавал бы где надлежит по законам».

Вследствие этого Ксантопуло, 4-го февраля 1776 года, подал в Святейший Правительствующий Синод такое же доношение, в коем, между прочим, писал: что «предписанные от законодателей посты, по причине разногласности и особливости людей, обстоятельств и беспрерывных их перемен, не могли и не могут быть сохранены без единственной причины многих болезней и преждевременной смерти православных народов. А так как посты вдруг приводят людей до крайних перемен пищи и питья, не только в рассуждении качества, но и количества, то есть от употребления хорошей и полезной пищи к худой и суровой и от довольной к самой малой и напротив того, так что таковые перемены не только от трезвости и уверенности православных народов, но и самую их жизнь прекращают, то крайности оные и перемены не токмо им по всему признаны вредными, но и всеми медицинскими авторами за смертоносные почтены и почитаются. [292]

«Итак, когда всем и каждому известно, что всякое лишение самовластия человеческого, хотя-бы малейшее было, называется к оскорблению наказание, а поелику всякое оскорбление причиняет болезнь, после которой следует преждевременная смерть, следовательно учреждения постов, которые лишают без всякого изъятия православных христиан самовластия, данного человеку от Бога употреблять пищу и питие полезное, для сохранения и укрепления своего здоровья, справедливо от всех повсеместно называются вредными и смертоносными».

В заключение Ксантопуло просил Святейший Синод: «Законы человеческого естества, касающиеся до пищи и пития, в рассуждении каждого свободный, защитить своим правосудием и православный народ сей Российской империи, по причине ежедневного великого урона, происходящего от вышеупомянутых вредных и смертоносных постов, для сохранения здравия и самой человеческой жизни навсегда от их наблюдения освободить».

Того же 4-го февраля 1776 года врач Ксантопуло подал в Святейший Правительствующий Синод и второе прошение, в коем между прочим говорил, что он, видя, «что священники обыкновенно в церквах, при собрании многих смотрящих людей, совершают бракосочетания юношеских обоего пола лиц, узнал физически, что от стыдливости, во время такого публичного зрения, чувствуют они разные в себе перемены, от которых происходят многие вредности, как-то: трясение в членах, трепетание в сердце, одышка и внутренние тяжкие вздохи и другие различные злоключения, о которых не упоминает для краткости и частности. Между прочим, из вышеупомянутых приключений рождаются многие болезни, причем часто и неспособность к деторождению. А когда прочие таинства, как-то: крещения, исповедания и причащения, во всяком времени и во всех почти местах совершают всегда священники, когда их попросят, в собственных каждого покоях, без всякого изъятия дней, то он, по должности звания своего, для сохранения здоровия и жизни народов сей империи, нижайше представляет, дабы от сего времени и навсегда бракосочетания просто от священников были совершаемы в собственном доме браком сочетаваемых лиц, без изъятия дней, для избежания всяких причин, повреждающих здравие и жизнь человеческую и тем уменьшающих число людей».

Святейший Правительствующий Синод, выслушав прошения врача Ксантопуло и справку, по которой оказалось, что от оного врача Ксантопуло и прежде Святейшему Синоду чинены были представления со изъяснениями, какой бывает при погружении во время крещения младенцев от студеной воды вред, а именно: 1) в 768 году, марта 11-го, которое того же числа, по определению Святейшего Синода, [293] отдано ему, Ксантопулу, обратно, о чем 769 года февраля 6-го дня и господину тайному советнику и кавалеру Стрекалову, на требование его о том из Святейшего Синода, письменно знать дано; 2) 775 года, октября 14-го дня, упоминая в нем, что для объявления в пользу младенцев в газетах о перемене обряда крещения, называя оный опасным и смертоносным, и Московскому университету представлял, которое его доношение, также как и первое, по приказанию Святейшего Синода, отдано ему, Ксантопулу, обратно, для того, что Святейший Синод, по известным ему резонам, древнего церковного установления переменить не может, приказал: «с вышеобъявленных представленных ныне от врача Ксантопуло доношений сообщить Правительствующему Сенату при ведении копии, с таким Святейшего Синода рассуждением, что как и прежде еще, в 768 и 775 годах, от него, Ксантопуло, Святейшему Синоду и в другие разные присутственные места о перемене употребляемого при крещении младенцев церковного обряда неоднократные представления были, которые, со изъяснением резонов для чего оного учинить не можно, и отдаваны ему обратно, а из оных вновь вступивших прошений предприятие его, Ксантопула, оказуется противу церковных преданий, отчего может выйти в народе с нарушением спокойствия соблазн, то не соблаговолить ли Правительствующий Сенат употребить с ним, Ксантопулом, такие меры, чрез которые бы он от таковых наносимых им народных соблазнов и противных представлений, а оттого и напрасного командам затруднения, был удержан, и какое о том Правительствующего Сената определение будет, — Святейший Синод уведомить». О таком определении своем Святейший Синод сообщил Правительствующему Сенату ведением от 7-го марта 1776 года.

Что сделал Правительствующий Сенат — из дела не видно, но имеется в деле отметка секретаря Алексея Поленова следующего содержания:

«Сие ведение отдано от господина действительного тайного советника генерал-прокурора 12-го марта 1776 года, с тем, что по тому уже докладывано ее императорскому величеству и последовала особая резолюция, то означенное ведение хранить только в экспедицин.

Текст воспроизведен по изданию: Прошлый век в его нравах и обычаях и верованиях // Русская старина, № 5. 1897