СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АДМИРАЛ НОУЛЬС

О службе у нас Адмирала Ноульса, доселе мы только то знали, что в 1771 году он был принят в нашу службу чином Адмирала белого флага; в июне ему поручено заведывание интендантскою частию флота; в феврале следующего года, он назначен начальником всей Дунайской флотилии, а в апреле 1774 года уволен от службы; да еще то, что, по его чертежам, у нас построено несколько судов, и сделаны некоторые перемены в вооружении. (См. Записок Адмиралтейского Департамента ч. VII, стр. 283-307). Мы и не подозревали, что Ноульс был Вторым Отцом нашего флота, как уверяет нижеприведенное свидетельство. Передавая рассказ о его подвигах в России, напечатанный в The Naval chronicle, 1799 г. t. Il, p. 265-282: Biographical memoir of the late Admiral sir Charles Knowles, containing his service in Russia during the years 1770, 1771, 1772, 1773, and 1774, нужным считаем сделать некоторые дополнения и поправки, заимствуя их из других источников.

Ноульс был известен в английском флоте, как отличный капитан, хороший инженер и неутомимый изобретатель; он прослужил на море более пятидесяти лет, участвовал в тринадцати генеральных битвах, — из которых в шести сам командовал, — строил разные укрепления в колониях, четыре года управлял Ямайкою, изобрел машину, определяющую давление ветра и способ вычисления его скорости, открыл средство [510] надолго сохранять мясо, предлагал планы для покорения Сенегалы, Мартиники, Гаванны, и проч. Теперь ему было около семидесяти лет; он имел чин адмирала и звание баронета.

Наш флот, с кончины Петра Великого, был в крайнем запущении: суда дурно-построенные, полугнилые и плохо снабженные; портовые строения в развалинах; адмиралтейство бедное; моряки без опытности и без энергии; литература отсталая. Екатерина Великая, с самого вступления на престол, принялась за преобразование этого флота, который был нужен Ей, для Ее великих замыслов: Наследник Престола — тогда еще несовершеннолетний — назначен генерал-адмиралом и президентом адмиралтейств-коллегии, а вице-президентом умный и деятельный граф И. Г. Чернышев; изданы новые штаты; призваны новые лица к управлению разными частями; некоторые уволены в отставку, другие приняты из отставки; многие офицеры посланы волонтерами в Англию и Венецию; приглашены иностранные морские офицеры ¹. Иностранцев наехало [511] множество. Некоторые из них остались в нашей службе — и принесли ей большую пользу; некоторые остались — и не принесли никакой пользы; многие, особливо чиновные, вскоре возвратились домой, разочарованные в своих [512] надеждах, и стали бранить Россию да хвастать своими подвигами. В числе этих был и Ноульс.

«Жажда деятельности, желание употребить в дело свои таланты, склонили Сэр Чарльса Ноульса променять Великобританию на страшные пустыни России. Русская Императрица тогда была союзницею Англии, и потому, какую бы адмирал ни сделал помощь России, в сущности, это была услуга Англии.

Оставляя Англию, адмирал не отказался от своего настоящего звания (post of Rear-Admiral of Great-Britain); он лишился его во время своего отсутствия, и в эти пять лет получал только половинное жалованье адмирала белого флага, получая, вместо другой половины, скромное содержание русского адмирала.

Единственные условия, предложенные им русскому двору, заключались в том только, чтобы он был принят в его настоящем чине и старшинстве, чтобы ему были определены столовые деньги, и чтобы, в случае его смерти или возвращения в Англию, был определен его жене (или ему?) пенсион. Достойный адмирал, с бескорыстною откровенностью английского моряка, предоставил великодушию Императрицы вознаградить его службу; по несчастно, даже не определил количества выговоренного пенсиона. Он был не светский человек; он смотрел только на государственные интересы, и хотел заслужить доверие, которым удостоила его Императрица. И он убедился — впрочем, не он первый — что про Императрицу Екатерину можно тоже сказать, что говорили про Елисавету (английскую): она платит щедро, но вознограждает скупо».

Мы сей час увидим, как был вознагражден несчастный Ноульс.

«Когда адмирал Ноульс был еще в Англии, президент русского адмиралтейства, граф Иван Григорьевич Чернышев, писал Мусину-Пушкину, тогдашнему посланнику в Лондоне, следующее: «Что касается до [513] третьего условия, т. е. до пенсиона, в случае его смерти или возвращения в Англию, он поступил весьма благоразумно, положась на щедрость великодушной Монархини. Можете уверить его, что пенсион будет соответствен заслугам: в этом нет никакого сомнения...». И далее уведомлял, что обыкновенное жалованье русского адмирала простирается до 3 600 рублей (рубль в четыре шиллинга и шесть пенсов); но, что по особой милости Императрицы, ему будет производимо по 6 000 столовых, и на двенадцать слуг 153 рубли; всего 9 753 рубли, кроме жалованья его секретарю и двум писцам. Однакож жалованья секретарю определили только 300 рублей, а Ноульс должен был платить ему, как обыкновенно в Англии платят подобным чиновникам, 300 фунтов в год».

Следовательно, Ноульс у нас получал около 10 000 руб. серебром. Ежели исключить сумму 1 333 рубли, отдаваемую им своему секретарю (в фунте 20 шиллингов; рубль — как сказано выше — в 4 шил. 6 пенс.), все же останется на долю самого адмирала 8 420 руб. сер., — деньги весьма большие для житья в России в семидесятых годах. Далее мы увидим, что сверх жалованья, в течение трех лет, Ноульс получил до 26 666 руб. сер. (6 000 ф. ст.); и все еще не был доволен. Какое же его жалованье было в Англии? Жалованья — мы имеем несомненные документы — он получал, по званию адмирала белого флага, 1 314 ф. ст.; на деньщиков 438 ф. ст., 15 шилл; на секретаря 300 ф. ст.; жалованья по званию контр-адмирала Великобританского флота 370 ф. ст.; столовых 365 ф. ст.; всего 2 787 ф. ст. и 15 шилл., то есть 12 390 р. У нас он получал 10 053 р. в год (жалованье секретарю включено в обоих счетах). Но 10 000 в России значило гораздо более 12 000 в Англии; а ежели приложить 26 666 руб. подарочных, то итог полученного Ноульсом выйдет числительно больше того, чтобы он получил в Англии в эти пять лет. Припомним еще, что служа в [514] России, Ноульс получал от Англии половинное жалованье адмирала белого флага, — т. е. 657. ф. ст. (2 920 р.)

«Управление морскою частию в России требовало совершенного преобразования, Нельзя вообразить, до какой степени оно было расстроено. Недоимки, в 1755 году простиравшиеся до 4 443 руб. 75 коп,, в 1772-м увеличились до 50 011 167 руб. 90 коп.».

Недоимки, о которых здесь идет речь, поясняются тем, что, в то время, суммы, ассигнуемые на содержание флота, выдавались не из государственного казначейства, а из губерний, в которых производились положенные на это сборы. При таком порядке нельзя было миновать недоимок, и морская администрация в этом нисколько невиновата. Но Ноульс грубо ошибся в счете. Сам же он далее говорит, — и говорит правду, — что ассигнуемая на флот сумма была 1 200 000 ежегодно; следовательно, в 17 лет, с 1755 по 1772-й, 20 400 000. Откудаже недоимка в 50 011 167 рублей? Странный недочет со стороны генерал-интенданта! (Ноульс был генерал-интендантом). Напротив того, недоимка 1755 года, 4 443 рубли, кажется, значительно уменьшенною. Нам известно, что, в прежние годы, бывали значительнейшие недоимки: с 1731 по 1735-й — 1 415 929 руб., к 1737-му — 1 750 433 руб., с 1740 и по 1742-й до 918 329, по 1745-й — 1 079 232. Случайно мы нашли решение загадочного расчета Ноульса: в приходной ведомости 1773 года, показано недоимки 511 167 р. 90 к. К этой сумме Ноульс прибавил только два нолика; а за недоимку в 1755 году, он принял ту сумму — 4 443 р. 47 к., — которая показана в недоимке с 1755 года. Хорош интендант!

«Такого же преобразования требовали и другие части морского управления. Русские корабли, от недостаточности спускового фундамента, всегда имели перелом. Ноульс продолжил фундамент (invented а floating — slip, which joined the slip in such a manner, that when launched, the ship continued to slide off, until the [515] came into water deep enough to float her), который, впрочем, оказался ненужным, когда он построил доки в Кронштате».

Судостроение в Кронштате было не продолжительно, а в Петербурге, кажется, и не прерывалось.

«Начала кораблестроения, которым следовал Сэр Чарльс, были его собственные, приобретенные долговременною опытностию и совершенным знанием дела: на практике они оказывались удивительными. Привезенная им из Англии модель была сделана им самим, по его началам, а вовсе не копия старого корабля Foudroyant, как думали.

Первым делом адмирала, по приезде его в Россию, было приказание — очистить адмиралтейство от грязи и мусору. Неочищаемое с кончины Петра Великого, оно было засорено до невероятности, — на семь или на восемь футов!». (Истинно до невероятности!). «Когда его очистили, то нашли превосходную мостовую, настланную Царем. При начале этой работы, — гигантский труд нашего английского Геркулеса, который, подобно своему Греческому образцу, совершил много других удивительных подвигов! — в одно утро, Ноульс встретил до сотни маленьких тележек, на которых вывозили грязь из адмиралтейства: это были четырех-колесные таратайки, с рогожкою в середине, на которой очень не много умещалось поклажи; а между тем каждая из них запряжена лошадью и с проводником. Адмирал остановил их, свесил поклажу, вымерял адмиралтейство, и нашел, что ежели считать сору только на шесть футов глубиною, то вывоз его обойдется (по рублю с тележки) во 100 000 рублей или 20 000 ф. ст. Грязь вывозилась почти за милю от адмиралтейства. Он немедленно приказал опростать эти тележки, заменить их барками, на каких возят дрова, и для складки назначил ближайшее место, на другой стороне реки, где мусор был надобен для уравнения местности. Издержки ограничились только 2 000 фунтов. [516]

В царствование Елисаветы, один вельможа — кажется, граф Головин — предложил некоторые улучшения в Кронштатском порте: смета была в 1 200 000 рублей, и этот план не был принят. Адмирал Ноульс, вскоре по прибытии в Россию, убедился в необходимости некоторых улучшении этого порта, в котором находится большая часть русского флота. Построенный на юговосточной оконечности острова Ретусари, Петром Первым, Кронштат занимает, подобно всем русским городам, более места, чем ему нужно. С моря его защищает деревянная стена, построенная в самой воде, а на сухом пути старые валы и бастионы. В свое время, эти укрепления считались весьма сильными, но теперь славны только воспоминаниями.

Адмирал Ноульс представил план улучшения Кронштата, весьма отличный от того, какой был представлен графом Головиным, — очень выгодный план. Смета его ограничивалась 160 000 руб., — следовательно, более чем на миллион дешевле Головинского проэкта. Покойный министр граф Панин был этим так доволен, что впоследствии говорил адмиралу публично, при дворе, что он заслуживает золотого памятника за его работы в Кронштате, и благодарил его именем всей России».

Мы не знаем этих подвигов Ноульса, за которые Панин благодарил его от имени всей России, но думаем, что если бы дело дошло до золотого памятника, то спросили бы мнения людей, более специальных, чем Панин. Проэкта Головина тоже не знаем. В 1734 году было определено строить в Кронштате каменную гавань, на что назначено денег 1 611 140 руб.; но как начатые постройки оказались непрочными, то предположили употребить лучшие материалы, и смета увеличилась до 3 000 000; в 1750 году, генерал-маиор Люберас представил, что выгоднее сделать гавань деревянную, которая обойдется в 132 795 руб. Подобная разница к сметах могла быть и в проэктах Головина и [517] Ноульса: ею ничего не определяется, когда неизвестна сущность дела. Мы знаем только, что по проэкту Ноульса, в 1772-74 г., сделаны в кресте канала три дока, которые стоили, вместе с исправлениями, последовавшими немедленно по отстройке их, 105 224 руб.; да по его же предложению, для выливания из бассейна воды, выписана из Англии «огнедействующая машина», которая стоила, с постановкою, 70 883 руб.

«Сэр Чарльс Ноульс был столько ревностен к делу, для которого приехал в Россию» (преобразование флота?), «что просил уволить его от гражданских занятий, в которых был доселе употребляем, и послать в море для обучения русских моряков. Но на это не согласились. Он хотел также, чтобы несколько английских капитанов были ему даны в помощники, и представлял нынешнего адмирала Вандепота и капитана Джон Урри — который теперь президентом в Лимингтоне, — но и в этом отказали; весь труд должен был нести один Ноульс».

Что Ноульсу отказали в командовании флотом, причина понятна: в те годы (1770-72) два иностранные адмирала — англичанин Эльфинстон и датчанин Арф — уже командовали нашими эскадрами, и убедили правительство, что без них дело пойдет гораздо лучше. Они прослужили только по году. Помощников Ноульсу, для замышляемого им преобразования флота, конечно, потому не выписали, что не разделяли его видов, и не думали выполнять всех его планов. Иностранных офицеров и без того было у нас много.

«Первым свидетельством превосходных знаний Ноульса в корабельной архитектуре, был построенный им 80-пушечный корабль Иезекииль. Он был больше Фудройяна, сидевшего в воде 24 фута, и углублялся только на 21 фут. Фудройян прозвали длинноногим (long-legged). Прилагаемый список кораблей русского флота нами заимствован у Кокса, который, к удивлению, вовсе не упоминает об этом втором отце русского [518] флота (о Ноульсе). Мы отметили корабли, построенные во время пребывания Ноульса в России, которые, впрочем, легко отличить по годам их постройки».

В приложенном списке поименованы (перековерканно, напр.: Pam and Eustalia — вм. Память Ефстафия) 30 кораблей и 9 фрегатов на воде, да 8 кораблей и 6 фрегатов на стапелях; 4 прама и 119 галер. Список относится к 1778 году. Кораблей, построенных при Ноульсе (1770-73 г.), осмнадцать.

«Когда русские галеры были созжены молнией» (Этот пожар случился в Июне 1771 года: сгорело 25 галер и 15 разных судов) «Адмирал Ноульс построил шкуну-фрегат о двадцати 24-фунтовых пушках в деке и двух 18-фунтовых в носу; ее кормовое углубление было только 7½ ф., а носовое 6½; длина впятеро против ширины. Ходок вышел отличный, и этот план был весьма одобрен нынешним сарваером сэр Вилльям Рюлем. Другой фрегат, построенный адмиралом Ноульсом на Черном море, сидел только 9 футов, имея шести-месячную провизию, двадцать восемь 24-фунтовых пушек в деке, две 42-фунтовые в носу и две 12-фунтовые на корме.

В исходе 1770 года, Сэр Чарльс Ноульс неожиданно получил следующее письмо, неизвестно кем писанное:

_____________________________

«Сэр! По вашему положению в России, — в главе морского управления, — вы, по всей вероятности, будете иметь возможность оказать беспредельную услугу вашему отечеству, — отечеству, в котором я не знаю равного Сэр Чарльсу Ноульсу.

Мне кажется весьма важным узнать, есть ли проход между Камчаткою и Америкою. Все, что я читал об этом предмете, убеждает меня в существовании прохода; вероятно, и вы все это читали и приняли то или другое убеждение. Теперь вы имеете случай убедить Императрицу (она предприимчива и верно возмется за дело, когда оно будет вами предложено) снарядить экспедицию для решения этого темного вопроса.

Если в продолжение вашей службы в России, вы исследуете эту неизвестную часть света и тем проложите новую дорогу для торговли из Гудзон-бая в Индию, то вознаградите несколько ваше отсутствие из нашей службы. Ежели вы найдете подобное [519] предприятие и невозможным, то тем не менее отечество вам будет обязано за избавление его от трудов и издержек, которых так много употреблено на это дело, и Индейская и Гудзон-байская компании навсегда оставят попытки полярных открытий.

Прошу извинить, что утруждаю вас. Ежели это письмо не покажется вам, бросьте его в огонь — и конец делу. Оно писано человеком, совершенно вам незнакомым, но всегдашним почитателем ваших талантов, которые известны всей нации. Искренне желающий вам здоровья и благополучие, ваш покорнейший и нижайший слуга — Аноним»».

_____________________________

Неизвестный автор этого письма, как видно, заботился не об одном вопросе — разделяется ли Азия от Америки Беринговым проливом, но и есть ли проход северным путем. Вопрос и тогда старый. Письмо замечательно только по лестным выражениям, относительно самого Ноульса; кажется, только по этому оно и включено в записку, которую мы переводим здесь: ни слова не сказано о том, что по нем сделано Ноульсом.

«Хотя Екатерина иногда являлась во всем величии Императрицы, однакож она любила, подобно Прусскому королю-ветерану, предаваться свободной беседе, оживляя ее ловким остроумием и тонким юмором. Прямой и открытый нрав британского моряка нравился ей в такие минуты, но чистосердечие адмирала, под час, приводило ее в смущение...

Прохаживаясь с Императрицею по залу, которого окна выходили на Неву, и откровенно разговаривая о усовершенствованиях русского флота, внезапно услышали шум: на реке, против зимнего дворца, два русских судна навалили на французский брик. Императрица спросила, что такое случилось? «Ничего, ваше величество, — отвечал Ноульс: — два русских медведя душат мартышку». Императрица много смеялась этому, и подойдя к окну, внимательно глядела на происходившее.

Вот сравнение издержкам на русский и английский флоты, — последний 1727 года, когда состоял из 124 [520] линеных кораблей, 67 фрегатов и шлюпов, и 42 мелких судов, — всего 233;

Издержки на русский флот — 1 200 207 руб. 37¾ коп.
Издержки на британский флот — 995 356 руб. 91 коп.
На русский, более — 204 850 руб. 46¾ коп.

Эта разность в издержках должна поразить всякого, понимающего дело, читателя.

В 1762 году, когда Англия имела 159 кораблей, 179 фрегатов и шлюпов, и 92 мелких, всего 430 судов, издержки обеих наций на флот были следующие:

Издержки на британский флот — 1 361 107 руб. 21 коп.
Издержки на русский флот — 1 200 207 руб. 37¾ коп.
На британский, более — 160 899 руб. 83¾ коп.».

Нас поражает не разность этих чисел, а недобросовестное их представление: даже не показано число русских судов в эти периоды (1727 и 1762 г.), не говорим уже о других данных, необходимых для законного вывода: о числе судов на действительной службе, числе команд, образе службы, состоянии флота, предметах расходов, наконец о самой ценности денег — неодинаковой по времени и по нациям. Ежели б мы хотели возражать на цифры цифрами, то могли бы указать на следующий, несколько позднейший расчет:

1798 года в Русс. флоте 60 кор.; 245 мел. суд.; 96 272 чел. команд.; 8 000 000 р. содержания. ²
1798 года в Англ. флоте 182 кор.; 514 мел. суд.; 120 000 чел. команд.; 59 775 058 р. содержания. ³ [521]

Но мы очень хорошо знаем, что подобные сравнения ровно ничего не доказывают, и годны разве в подтверждение замечания известного экономиста Се (Say), что нет такой гнусности, которую бы нельзя было подкрепить цифрами.

«В течение 1771 года, адмирал получил два письма от Императрицы, из которых мы приводим следующие строки: ⁴

_____________________________

«Господин адмирал,

Вот вам буквальный перевод инструкций, о которых я говорила, также и приказания господам. Прошу их рассмотреть и сказать мне ваше мнение. Я не подпишу ничего, пока вы не принесете или не пришлете их, — что можете сделать сегодня или завтра, и пр. Екатерина».

«Господин адмирал,

Граф Румянцев, в ответ на мое письмо, с которым были посланы чертежи проэктированных вами судов, пишет мне от 20 Мая (ст. ст.), что наши морские офицеры на Дунае признают эти суда бесподобными для настоящей цели. Нашелся один Грек, который уже приступил к постройкам, и граф Румянцов надеется иметь до тридцати судов, и пр. и пр. Екатерина».

_____________________________

Посылая адмирала Ноульса на Дунай, Императрица предлагала ему carte blanche; но, полагаясь на Ее великодушие, бескорыстный моряк предоставил Ей самой вознаградить услугу. Несмотря на свои семьдесят лет, ни на суровость зимы, ни на ужас опустошавшей тогда заразы, адмирал принял назначение без малейшей нерешительности, без всякой оговорки. На издержки путешествия его и многочисленной свиты, Императрица пожаловала 6 000 рублей; да назначила, на своем жалованьи, медика. Адмирал Ноульс оставил Петербург в начале Февраля 1772 года, а 26 Марта прибыл в Яссы. Там он вскоре получил письмо Императрицы, [522] посланное от 26 же Марта. Мы заимствуем из него посткриптум:

_____________________________

«P. S. Ваши здоровы; я их вчера видела. Турки копируют нас. Они хотят вооружиться на Черном море, но не имеют ни судов, ни лесу, ни матросов, и в этом году могли вооружить только до двадцати полугалер. Говорят еще о двух больших кораблях, но их покамест никто не видал и в самом Константинополе. Один на один мы всегда выиграем. Перевес ума и силы, кажется, на нашей стороне. Екатерина».

_____________________________

Кажется, адмирал Ноульс весьма хорошо сошелся с фельдмаршалом Румянцевым. В одном из писем Императрице, адмирал так отзывается о Румянцеве:

_____________________________

«Могу уверить Ваше Величество, что я не встречал человека, с которым бы так охотно стал действовать».

_____________________________

В другом письме прибавляет:

_____________________________

«В заключение, не могу не упомянуть о чрезвычайном внимании, какое мне оказывает фельдмаршал Румянцев: он меня поместил в княжеском доме — брата Господаря, теперь пребывающего в С. Петербурге, и вообще оказывает всевозможные учтивости».

_____________________________

В пребывание свое в Яссах, Адмирал имел случай узнать Румянцева, и нашел в нем человека твердого и знающего, всегда готового к услугам адмирала. Из следующих строк, писанных к Адмиралу Румянцевым, можно видеть их взаимные отношения:

_____________________________

«Получив приказания от двора, и зная по опыту, что не все, кажущееся издали возможным, бывает возможно на месте; зная при том ревность вашего превосходительства к службе Императрицы, ваш светлый взгляд и высокие познания в морском деле, — я прошу сообщить ваше мнение о следующих предметах».

_____________________________

Издержав небольшую сумму, — менее тысячи фунтов, из 20 000 фунтов, назначенных Императрицею для настоящих работ на Дунае, и получив квитанцию, Адмирал передал остальные деньги графу Григорию Орлову, впоследствии князю. Во время своих занятий, он [523] получил следующее письмо от Императрицы, писанное из Петербурга 1 Июня 1772 года, в ответ на письмо от 17 Апреля:

_____________________________

«Когда вы найдете, что ваше присутствие на Дунае более ненужно, вы можете или ехать в Азов, или — если сочтете за лучшее — возвратиться сюда. Я велела послать в Царицын одно из судов, служивших для моего плавания по Волге, и также кухню: можете ими воспользоваться, если изберете эту дорогу. Не знаю, пришли ли они на место — я велела поспешить. Какую бы вы ни выбрали дорогу для предполагаемого вами путешествия, вы можете располагать вашим временем по произволу: в этом я не хочу и не могу стеснять вас, желая, с одной стороны, чтобы вы имели досуг осмотреть все необходимо-нужное, для вашей и для моей пользы, — с другой, чтобы не замедлить вашего возвращения, которое будет мне весьма приятно. Не назначаю также ни места ни времени вашему карантину, полагая, что ваше путешествие будет достаточным карантинным сроком. Все места по Волге здоровы, и собственно Россия, благодаря Бога, избавилась от чумы. Но на Дону она еще есть, и я усильно прошу вас беречь себя. Весьма сожалею о понесенных вами трудах в этой дальней поездке; eщe более сожалею о встреченных вами препятствиях, которых не могли преодолеть ни ваша ревность, ни моя добрая воля. Но утешьтесь, Адмирал. Ваше прибытие на Дунай испугало Турков, и они послали кавалера Тотта строить новые укрепления на устье Черного моря. Страх этот ускорит мир. Остаюсь, как всегда, весьма преданная, Екатерина».

_____________________________

Письмо графа Брюса из С. Петербурга, Адмиралу Ноульсу, на Дунай:

_____________________________

«Я получил приказание Императрицы не останавливать вас в карантинах, как только для одной окурки, а потому посылаю вам открытый лист, по которому вы нигде нe будете иметь остановки. Имею честь быть, и пр. Брюс».

_____________________________

Когда Адмирал возвратился в С. Петербург, в Июле, Императрица подарила ему 5 000 рублей. Во время его пребывания в Яссах, жалованье ему не было увеличено. Во всю бытность в России, Адмирал получил подарков Императритцы на 6 000 ф. ст., кроме жалованья. Но издержки его были значительны: они [524] простирались до 7 676 фунтов. (Переезд из Лондона в С. Петербург с семейством, и последующие издержки — исправление нанятого дома, плата секретарю, лишение половинного жалованья в Англии, возвращение в Англию, и проч.). Пенсион был определен ему в 600 фунтов, и он им пользовался только три года: вдове его, как было условлено, пенсиона не положили».

Г. Ноульс сделал довольно непонятное условие: пенсион его жене, в случае его смерти или отъезда в Англию. (That а pension be settled on his wife in case of his death, or return to England). Вероятно, оно было так понято: вдове — в случае его смерти в России, или ему — в случае отъезда. Как положить пенсион жене при живом муже? А за что ей пенсион по смерти мужа, если муж, прослужив только три года, благополучно уехал домой, и спокойно умер там, от старости, 75 лет от роду? О бескорыстии адмирала мы уже говорили.

«С самой той поры, как Адмирал обратил внимание на издержки по флоту, он стал встречать всевозможные препятствия в исполнении его благоразумных планов преобразования. Единственною причиною последовавшей за тем холодности Императрицы, и неблагодарности, с которою удалили этого искусного ветерана, должно считать желание его, высказанное в письме Императрице, чтобы Цесаревич был назначен морским начальником. Вот отрывок из этого любопытного документа, подписанного 4 Февраля 1773 года:

_____________________________

«Ее Императорскому Величеству. Принимаю смелость покорнейше представить Вашему Величеству, что как подобное зло требует сильных средств для его отвращения, то, по моему мнению, всего лучше последовать примеру Английского короля Иакова II, который застал флот в таком же упадке, — и я отвечаю жизнию, что не только восстановятся дисциплина, порядок и экономия, но и на высочайшие степепи славы и могущества будет возведен флот Вашего Величества. Для этого Ваше Величество должны удостоить меня вашей доверенности и дать полномочие действовать именем Его Императорского Высочества Великого Князя. Иначе Ваше Величество будете беспрерывно утруждаемы [525] мельчайшими подробностями, не вошедшими в настоящий регламент, и пр. и пр. и пр. Ноульс»».

_____________________________

Король Иаков II, примеру которого Ноульс убеждал следовать, действительно, возвел Английский флот на высокую степень могущества, но за то едва не разорил Англию: он определил на флот огромные суммы. Великий князь Павел Петрович уже одиннадцать лет (с 21 Декабря 1762 г.) был президентом Адмиралтейств-Коллегии, и ежели кто мог действовать его именем, то это тогдашний вице-президент граф Чернышев; но Императрица сама входила во все подробности. Предложение Ноульса, конечно, должно было показаться странным и дерзким.

«Это письмо затронуло Императрицу за живую струну, и она тотчас же переменила свое обращение с Адмиралом. Будь он человек светский, или проныра, он надолго бы сохранил свое положение и легко бы ладил…, но чистосердечие Британского моряка не могло нравиться. Императрица стала отсылать все представления Ноульса к секретарю, вовсе неспособному для этого — и Адмирал решился оставить Россию. Пред отправлением, он получил от Императрицы письмо, из которого мы заимствуем следующее:

_____________________________

«Петербург. Дек. 16 ч. 1773.

И за тем, если вы хотите уехать отсюда, то я не вижу никаких препятствий дать вам просимое вами письмо Английскому королю. Я только затрудняюсь в преобразовании моего флота, и теперь должна оставить это предприятие, потому что уезжает единственный человек, способный на такое преобразование. Прощайте, г. адмирал. Примите это знаком искреннего моего к вам почтения. Екатерина.

Адмиралу Ноульсу,
в С. Петербурге»».

_____________________________

Приводим это письмо в оригинале. Подчеркнутые в нем двусмысленные выражения, Ноульс — или издатель этой записки, кажется, приняли за чистую монету. [526]

_____________________________

«Petersberg. Dec. 16, 1773.

Si après cela vous souhaitez de partir d’iсi, je me ferai aucune difficulté de vous donner la lettre que vous me demandez pour le Roi d’Angleterre, mais il me sera difficile d’entrer dans les projets de reforme de ma propre flotte, parceque je me trouverai dans la nécessité d’abandonner cette idée un moment apres l’avoir entreprise, à cause du départ de l’unique homme qui le pouvoit entreprendre. Adieu, Monsieur l’Amiral, prenez tout ceci comme un marque bien sincere de mon estime pour vous.

Caterine.

To Admirai Knowls,
at Petersberg».

_____________________________

«По возвращении в Англию, адмирал Ноульс имел удовольствие слышать, что когда Императрица узнала причины несовершенства некоторых работ, — узнала, что эти работы производятся не по тому плану, какой оставлен Ноульсом, — велела следовать его плану. К сожалению, мы должны заметить, что награда, какую получил этот отличный офицер за всю свою службу в отечестве и вне его, очень мало соответствовала его заслугам. — Presque tout le monde, — говорит знаменитый Дюк-де-ла-Рошфуко, — prend plaisir à s’acquitter des petites obligations: beaucoup des gens ont de la reconnaissance pour les médiocres, mais il n’y a presque personne qui n’ait de l’ingratitude pour les grandes».

К этому хвастливому, к сожалению, отрывочному, описанию подвигов Ноульса, мы еще должны прибавить несколько строк из того письма графа Чернышева к Мусину-Пушкину, о котором упомянуто в начале статьи. В этом письме, которое было показываемо Ноульсу, очень определительно сказано, какого рода служба ожидала его в России, каких услуг от него требовали.

«Известное его, теоретическое и практическое искусство, что до мореплавания, а еще больше до построения военных судов и их снаряжения касается, а сверх того и оказуемое им при всяком случае усердие и желание к приумножению славы Ее Императорского Величества и Ее оружия, заслужили, конечно, особливое Ее [527] благоволение и сделали достойным уважения такой его отзыв.... А дабы он недумал, что чужестранство и незнание языка совершенно воспрепятствуют ему быть столь полезным в службе Ее Величества, сколь он того желает и мы ожидаем, опишу вам, государь мой, как Ее Императорское Величество, сообразуя сие, его употребить намерена, что вы, при случае такового с его стороны отзыва, и ему сказать можете. Правда, не зная ни языка, ни образа здешней службы, не может он иметь обыкновенного в коллегии адмиралтейской присутствия; но в этом и большой нужды не предвидится: ибо обременило бы только его без всякого для службы успеха, когда в оном только какое экономическое дело трактовано бывает; но когда оное до какой нибудь флотской важной части коснется; или до построения кораблей, тогда не применет о сем коллегия с ним советовать и пользоваться его знанием и искуством. Одним словом сказать, вы можете его уверить, что при всяком случае, сими его дарованиями и приобретениями, сколько возможно, воспользоваться стараться будут».

Кто же уверил Ноульса что его вызывали, — или вернее, принимали, в нашу службу, — для преобразований?...

АЛ. СК.

Комментарии

1. Учрежденная Петром III, в Феврале 1762 года «Коммисия для приведения флотов в безопасное и для чести Империи сходственное положение», в Ноябре 1763 г. переименована в «Морскую, Российских флотов, коммисию», и членами ее назначены: вице-адмирал С. Н. Мордвинов, генерал-поручик граф И. Г. Чернышев, отставной вице-адмирал Ф. С. Милославский и контр-адмирал Г. А. Спиридов. В отставку уволены: адмиралы Люис и Мещерский. Принят на службу отставной капитан А. Н. Сенявин, и назначен генерал-казначеем (через два года, в 1768 он произведен в контр-адмиралы, а в следующем 1769 в вице-адмиралы). Директором Морского Корпуса и генерал-интендантом назначен кап. 1 р. И. Л. Голенищев-Кутузов (1762 и 1764 г.), генерал-контролером и прокурором Ст. Сов. Ф. Селиванов (1764 г.), генерал-кригс-коммисаром кап. 1 р. И. Селиванов (1764 г.), главным командиром в Кронштате вице-адмирал А. И. Нагаев (1764 г., вместо уволенного адмирала Мещерского), а в Ревеле вице-адмирал Г. А. Спиридов (в том же году, вместо умершего адмирала Полянского). Волонтерами в иностранные флоты посланы следующие офицеры: в Англию, в 1762 году — лейтенанты: Бабарыкин и Карташев; унтер-лейтенанты: Волчков, Кожухов, Тарбеев, Лупандин, Сенявин, Козлянинов и Мусин-Пушкин; мичмана: Дубасов, Алисов, Селифонтов, Одинцов, Козлятьев, Ласунской, Ханыков, Салманов и Полубояринов; констапели: Иванов и Юсупов. В 1764 году: мичмана — Сергей и Василий Ивановы и дети Плещеева. В Венецию в 1765 году: лейтенант Козлянинов; мичмана: Селифонтов и Скуратов; подпоручики: Мосолов, Коковцов и Рагозин. С 1764 по 1775 год, поступили в нашу морскую службу следующие иностранцы; Англичане: 1764 года — контр-адмирал Дуглас (уволен в 1765 г.), кап. 1 р. Грейг (впоследствии адмирал), кап. 2 р. Роксбург, лейтенанты: Клеланд и Гордон; 1769 года — капитан Эльфинстон контр-адмиралом (уволен в 1771 г.), лейтенант Дугдал и мичман Ивенс; в 1771 году — адмирал Ноульс (уволен в 1774 г.), кап. лейтенант Боде, лейтенанты: Рейц, Галл, Тиздель, Дунстерфельд, Бингс, Спенс, Стюард, Айкман, Гагс, Узрай, Узель, Лоренс, Тет, Галимор, Арнольд и Денисон; мичман Гендерсон; в 1772 году: лейтенант Чурчель и мичмана Нюбери и Пери. Датчане: 1769 года — поручик Моргенштерн; 1770 года: контр-адмирал Арф (уволен в 1772 г.), кап. 1 р. Базбаль (впоследствии контр-адмирал), кап. 2 р. Тундер и Фастинг, кап. лейтенанты Плояр и Низзен; лейтенанты: Голстейн, Виум, Реймерс, Кемер и Шмит; мичман Туксен; шкипер Ессен; боцмана: Рабе, Муроп, Стеде, Андреасен и Модрицен; штурмана: Шоде, Било и Рудебен; 1771 года мичман Бидлей. Голландцы: 1771 года — кап. лейтенант Кингсберген; 1774 года — кап. 1р. Билан. Итальянцы: в 1769 году капитан Лукович обер-боцманом; в 1772 году мальтийский кавалер граф Мазини контр-адмиралом (уволен в 1774 г.), Доливиери лейтенантом и Маркиз Ковалькобо мичманом. Иностранцы (?): в 1770 году — лейтенант Вилькинсон, мичмана Орели и Донш. Кроме того, в бытность нашей эскадры в Средиземном море, принято в нашу службу много Греков и Славян. (См. Берха, Достопамятные присшествия, в Зап. Адм. Деп. г. VII).

Указом 7 Января 1764 года велено выписать из Англии и Франции мастеров — корабельного, галерного, мачтового, канатного, блокового, якорного, конопатного и такелажного. (См. Полн. Собр. Законов, т. XVI, ст. 12,004.)

2. Полн. Собр. Зак. T. XLIV, Ч. I, Штаты,

3. Jame’s Naval history of Great-Britain, T. II, текст и приложения. Содержание показано в 13,449,388 ф. ст.

При переводе этой книги на Русский язык, выпущены приложения, заключающие большую часть выписанных здесь цифр; по этому мы и не ссылаемся на перевод.

4. Все приведенные письма написаны по-французски. Сожалеем, что не все переданы вполне.