ИЗ ИСТОРИИ НАРОДОВ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ ВО 2

ИЗ ИСТОРИИ НАРОДОВ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ ВО 2-й ПОЛОВИНЕ XVIII в.

Описания отдельных географических районов колониальных окраин российского государства и многочисленных народов, в них обитающих, дошли до нас в большом количестве и относятся не только к XIX, но и к XVIII веку. В частности, первое описание интересующего нас в данный момент остяцкого народа было сочинено еще в 1715 г. (Краткое описание о народе остяцком, сочиненное Григорием Новицким в 1715 году. Издано под ред. Л. Н. Майкова, П., 1884 (Памятники древней письменности и искусства, вып. 53)) Являясь первостепенным историческим источником, они, тем не менее, нередко вызывают досадное чувство своим сугубо этнографическим и географическим характером; вопросами социального порядка описатели обычно совсем не интересуются.

Публикуемый ниже документ выгодно отличается своим упором именно на социальную характеристику описываемых им остяков и самоедов Березовского ведомства. Географическая и собственно этнографическая часть описания, не лишенная некоторого интереса и сейчас, вовсе не является важнейшей, не в ней центр внимания автора. Целью описателя было указать на бедственное положение остяков и самоедов и обратить внимание властей на дошедшую до опасного предела эксплоатацию “ясашных” русским населением: вторая часть документа так и называется “донесение краткое тягостей ясашных”. Автор описания обстоятельно рассказывает о том, как русские, и чиновники, и просто обыватели спаивают остяков и “за бесценок” покупают от них “всякие вещи” и “всегдашнее себе продовольствие” и даже просто грабят (“грабежом с ними поступали”) “сей бедный и безгласный народ”. Любопытен при этом перечень идущих в остяцкие селения товаров: холсты и сукна, конопля и кожи, топоры и ножи, капканы и огнива. Но особенно интересным является откровенное разоблачение деятельности [212] церковного аппарата. “Надежда их располагается, как духовных, так равно и всех протчих жителей на одну только дикость и не знание вышесказанного бедного ясашнова народа”, сообщает автор и далее расскззывает, как при ежегодных объездах остяков пастыри их собирают долги и просто обирают паству, кстати сказать, приурочивая свои поездки к промысловым сезонам.

Очень ингересно и описание быта остяков. Документ содержит указания на значительную дифференциацию среди остяцких оленеводов: есть люди “достаточные”—имеющие от пятисот до тысячи и более оленей; “среднего состояния” — владеющие 100—300 оленями; и “бедные” — “у которых уже ни одного оленя не бывает”, причем практика знает уже выработанные формы эксплоатации “бедных” “достаточными” (своеобразное охотничье-промысловое половничество и т. д.).

Публикуемое описание — не ученый трактат, а делопроизводственный документ специального назначения. Хотя мы располагаем только копией его, современной оригиналу, но не подписанной и не датированной, — все же отнести (с относительной точностью) описание к определенному времени и лицу не представляет затруднений. Автор его — должностное лицо, живущее в Тобольске, на Иртыше, вероятно, начальник Тобольского наместничества, предлагающий, повидимому по специальному запросу, как бы в оправдание себя от ряда обвинений, — свои соображения сибирскому губернатору. При этом, стараясь отвести от себя упреки в недоимках ясака, автор донесения объясняет их многочисленными тягостями ясашного народа: отсюда и все разоблачения о поборах и грабежах, производимых березовскими жителями — светскими и духовными. Время написания — 80-ые годы XVIII столетия (в документе упоминается в прошедшем времени сибирский губернатор Денис Иванович Чичерин, окончивший свое губернаторство в 1781 г.; в другом же месте говорится о пятилетнем пребывании автора в должности). Копия описания хранится в русском собрании сектора вспомогательных дисциплин Ленинградского отделения Института истории. Это — рукопись на 14 листах, написанная обыкновенным писарским почерком второй половины XVIII в. на бумаге сибирского, повидимому, происхождения; на некоторых листах — знак “1779 г.”, подтверждающий нашу датировку.

Б. Кочаков

ОПИСАНИЕ БЕРЕЗОВСКОГО ВЕДОМСТВА, КАКОЙ ВО ОКРУЖНОСТИ ОНОГО НАРОД ЖИТЕЛСТВУЕТ И КАКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В ЖИТЕЛСТВАХ И В ПРОМЫСЛАХ ИХ ИМЕИТЦА И О ПРОТЧЕМ.

В далнейшем из всех протчих горотке Обдорском, состоящем от Березова в 300 верстах, крепость обнесена стоячими бревнами и рогатьками, коя ныне уже в сущей ветхости. Казенного строения церковь и шесть покоев для житья команды, а при том пороховой погреб с принадлежащим снарядом и две пушки, при которых однако же ни артиллерийских служителей, ни ис тамошних казаков, знающих действовать ими, никого нет: сих казаков присылаетца из Березова повсягодно 15 человек, 2 толмача, остяцкой и самояцкой. Обывательского строения 4 дома, в коих жительствуют той церкви поп и причетники и толмач, да остяцкого строения 20 юрт.

Обдорскова ведомства ясашного народа трех родов. Первые остяки, вторые и третьи кочующие самоядцы особого рода, и разговор свой имеют. Переходя жительством своим с одного на другие места, сколько для промыслов песца и дикого оленя, а болшею частию для кормов собственного своего аленного скота, коего среднего состояния люди имеют от ста до трех сот, а достаточные по пяти сот и до тысячи, некоторые же и более, и бедных ведут за собою, у которых уже ни одново аленя не бывает, дают им из числа своих по два и до десяти, на коих по обширности места ездят летом и зимою и производят промысел и платят тем хозяевам из своей добычи половину, а другою доволствуются сами. А при том ис таковых же бедных служат по не малому числу у имевших скота при пазбе и в протчих их работах, как то в летнее время у промысла рыбы, заготовления потребностей для зимы, сухой рыбы и варением из оной же рыбы тюшки и жирных мест, называемой варки, а сверх того и все их случающиеся работы исправляют. Первые жителствуют по каменной стороне и смежность имеют в промыслах Архангелогороцкой области с пустозерскими самоядцами, кои такового ж рода. Вторые по низовой стороне реки Оби до самого окияна, [214] и в промыслах своих сходятца с сургуцкими, енисейскими, с туруханскими и мангазейскими ж народами.

Промыслы ж свои самоядцы каменные и низовые имеют голубых и белых песцов, волков и белых медведей и частию лисиц, а у низовых белка и горностаи. Первые в жителствах своей земли промышляют по камню, который смежностию подошел к Пустозери, а вторые низовые в мысу — в низ Оби реки до самого акияна и которые питаютца около моря белугой, кои окружают на мелких местах артельми и колют.

Рыба ж в тех их местах бывает шокур, унжа, на подобие таменячиры величиною против болшого шокура и более тово, щука болшая и омули. А сверх того высылают тех своих работников для промыслов в летнее время на реку Обь, где и заготовление сухой рыбы и варки бывает, а при том доволствуются в летнее время ленною птицею мелким гусем, которой в тех их местах плодитца и леняют, загоняют в невода, по великому множеству расставляют сети к тому ловлению при озерах на берегу и окружают со всех сторон и, по выгоне оных, бьют. За употреблением же в пищу, кладут в ямы, кои вырывают для того нарочно, чтоб не могли вредится от зверей, также и от теплоты и ту яму забрасывают весма толсто землею. И лежит то приуготовление до того времени, когда надобность им взять потребует. Земли ж выкопают до самой мерзлоты, да и то на высоких местах не выше колена, потому ж и в Обдорске такой земли бывает не более одного аршина, да и то на самых же высоких местах.

Самоядцы ж платье, обувь и избы имеют все из кож аленьих, как на себе, так и на избах в две кожи, первая к телу шерстью, и рубах никогда не имеют, вторая шерстью кверху. Равно и жилые свои избы покрывают, только нижние в средину шерстью.

Положение мест болшею частию хотя и на самой матерой земле, но тундренное, то есть как похожи на болотные и моховатые, хотя и есть высокие и сухие меета, но по болшой части мокрые и моховатые, порозжим белым мохом, коим питаютца собственные их ясашных алении, равно тем же и дикие; трава хотя и бывает, но только в лощинах и при озерах небольшая; леса ж крупные, кедры, елник, березник, сосняк, лисвяк и талник оканчиваютца недоходя до Обдорска верст за сто, а около Обдорска и нижее, да и то только близь рек, тонкой и ниской лисвяк, березник, и талник и елник, коего весма не густо, и потому [215] в тех местах и птицы тетеревей и ряпчиков не бывает, кроме как в зимнее время по талинкам коропаток.

Воды там разливаются весьма велики, топят все луга и ниские острова, затем в других годех и птице плода почти не бывает, ибо лебедь и гусь имеют гнезда по островам, а водою те гнезда заливает. Но малые павы хотя и плодятца, но лишают сей плод большого числа ясашные, которые их яица из гнезд обирают для своей пищи.

По продолжительному холоду, особенно весною, ибо на реках Обях скрывается лед раннего года в половине майя, а по болшой части в последних числах, продолжаетца же и до 10-го числа июня, вышее ж Обдорска даже до самого города Березова разноты открытие льда бываит две и три недели, а з другой стороны ниже ж Обдорска, к морю, против Обдорского позжее, тем же положением неравно.

Лето почитаитца июня с половины и теплоты таковые ж бывают, как и здесь. Впротчем разность против здешнова в замерзании рек и зимы немного различия, как неделя или две, также и холодности хотя и великие бывают, но с отвагою теплоты. Продолжение ж дней и ночей зимних уменшение имеет не более дву часов. Светлость же дня такова ж, как и здесь.

Разность великая бывает в ночи в трех месецах по август, кои весма светлы, что можно свободно читать и писать, для тово, што примечено сонце на один час, да и то только за превысокие сопки закатывается, лучи ж от нево происходящие сиянием по горам всегда видны. По краткости ж лета овощей огородных, кроме как зеленэй капусты и малой ретьки и репы другова ничево родитца не может, а при том зелень и всякая быть может, но толко доходит до цвету, а в совершенное возрастение не приходит.

Остяки ж жителства свои имеют, построенные ис тонкова лесу настоящими юртами, разные по промыслам своим, то есть вешние, летние и зимние в особых местах по близости и способности тех промыслов в зимнее время для зверя, а в летнее рыбы; и зверя в промысле имеют, кроме песца всякого, летом рыбу осетра, нельму, таименя, муксуна, шокура, щук, налима, язей, карасей, ершей, сырка, пыжьянов и мелкую стерлеть, а крупной в тех местах не бывает и тем ясак платят и пропитание имеют.

О держание ж их посуды. Вместо ведер таковой же величины делают из береста и ушивают их так часто и крепко, что [216] течи не имеют, а при том и протчая их потребность ис того ж береста, кроме как для варения пищи имеют медные и железные котлы. А в случае летнего отъезда и юрты ис тово ж береста делают, сшивают оные болшими штуками.

Одежду и обувь остяки носят: зимнее некоторые покупают аленье от самоядцов, также из сукна руского и шубы бараньи. А в летнее по возможности покупают же и цветные сукна а инные из старых обносков зимнего платья и из холста, а бедные люди из рыбьих налимьих кож; також и обувь, только подошвы подшивают для прочности осетровой кожи.

Началая их всех, как остяков, так и самоядцов, пища зимой мерзлая сырая рыба, летом также сырую употребляют в то самое время, когда изловят; прибитых ж оленей по обыкновению ядят сырое горячее мясо с кровью и внутренность, печенку, серцо и легкое, а после того во обыкновенное время для обеда и ужины варят, что случится, мясо или рыбу и едят без хлеба и соли; за не промыслом же рыбным и звериным ничем другим питатца в зимнее время не могут, как з заготовленною в летнее время сухою рыбою мешают муку и варят и тем проходят самое скудное и голодное время. Муку же покупают от живущих в тех местах русских, для чево и казенная присылаится в продажу во время таковых скудостей, которую покупают и употребляюг в варение обще з заготовленной в летнее время на нужной случай рыбой, называемое позем и варкой, которая делаетца позем из самой рыбы, а варка из той же рыбы из жирных мест, тешки и протчего, переваривают в жиру, чтоб по долговременности портитца не могла. Рыбные промыслы болшею частию имеют весною и осенью. Употребляют в то время свежую, а между тем изготовляют сушением на сонце и огне, которою и питаютца даже до летнего промысла; а по случаю малого улову, што называется не рыбной год, а к тому ж и от продолжителной весны едят попадшегося в промыслах всякова зверя.

Селения же их остяцкие весной при самой воде, где удобнее им вешней иметь промысел; летом и осенью при песках, по речкам при озерах и запорах, кои в сорах и ниских местах, в лощинах, когда бывают весною прибыль воде, тогда оною наполняется и рыба заходит, а они в то время входы загораживают. По збытии вод остаетца та рыба во оных местах так, как в сатках, которую до последней, не упуская ни одной, вылавливают. А притом и разные их рыбные промыслы, также птичьи [217] и звериные, для коих и переселяютца, в таковыя ж места, где зимние их промыслы бывают, в которых местах имеют построенные зимние юрты, при коих по первому заморозу рек ту рыбу и промышляют и в разных местах малую реку Обь всю перегораживают и становят морды, в которых и ловитца всякая рыба, толко недолгое время и не далее, как до полузимы. А после того во всех реках духом замирает вода, от чего рыбы нисколько в промысле уже не бывает, кроме того, как случаитца весна, но не во всякой год находят при свежей воде в речках язей, щук и пыжьянов и в промыслу доволное число бывает.

Река Обь разделение имеет повыше Березова на разны два течения и в разлитие вод против самого города Березова на сорок четыре версты, между тем острова, на которых в летнее время кроме птицы лебедя, гуся и утки не бывает. А нижее Березова таковым же разделением. Ис которых по величине почитаетца три Обии, именуемые большею, среднею и малою, ис коих последняя широты имеит в малые воды против здешней реки Иртыша большей воды, а во время разлития вдвое, между которыми также острова и высокие бугры, которых никогда и самою болшою водою не потопляет. На таковых бывают, что держатца лисицы, зайцы, а в зимнее великое множество коропатки, которую ясашные ловят сильем и слопцами весма доволное число и тем время скудных весн питаютца. Обширностию же между матерою землею неравно быть может где на двадцать и пятдесят верст. Названия же островам всем по неизвеетности положить никак невозможно, ибо оных состоит великое множество между реками, коих за широтою основателно описать нет возможности.

Разъезды ж имеют остяки летом только лотками, зимой на оленях и собаках нартами; а самоядцы и летом ездят легкими саньми на оленях по одному человеку и запрягают по два и по три; собак по шести и по восьми. В случае ж зимнего времени накладенной тягости различая по возможности от 10 и до 15 пудов весть могут. За промыслами ж в зимнее время зверя и в далные места за белкой и диким аленем и лосем гоняютца по глубокому снегу пеши на лыжах, а самоядцы ж в близости для песцовых промыслов на таковых же лыжах, а для дикова оленя утыкают деревьем с крыльем гусиным по обоим сторонам улицой к пристойным для загону местам, и коих стадами [218] неболшими загоняют и, сколько кто успеть может, стреляют из луков стрелами.

Все потребности для ясашных покупаютца ими у живущих и приезжающих в их места из Березова от руских; когда ж случатца промысел рыбной не весма доволной, в таком случае неоминуемо с начала зимнего времени по приходе для платежа в казну ясака и по отдаче оного, покупают для пищи своей муку, которая по известности не промысла рыбного в летнее ж время для продажи доставляетца и казенная, а к тому по потребности своей покупают от тех живущих и приезжающих руских, кои привозят холст, шубы, сукна цветные и руские, железные вещи, топоры, ножи, копья, стрелы, огнива, капканы для промысла звериного, котлы медные и железные, коноплю, кожи красные и протчие для них потребные мелочи; и покупают не на денги, а меняют на разные звери, лисицы, волки, песцы и лапы песцовые, белку, горностаи и на платье шитое и живых аленей и кожи их, и перье, а притом и на протчие разные обыкновенные мелочи.

Затем донесение краткое тягостей ясашных.

В самом городе Березове служащие и отставные дворяне, дети боярские, казаки, купечество и крестьяне к содержанию своему никакой домовой економии не имеют, а хотя у некоторых и есть рыбные, птичьи и протчие промыслы но и то не с настоящим их рачением происходит, чтоб чрез то друг друга побудить ко умножению, а большая часть находитца свободных безо всякого плода. Живут в роскошах, которая доводит их не токмо до раззорения, но приходят в неоплатные долги.

А приезжающие купцы, по видимости их обращения, почасту бывают обмануты в раздаче им разных таваров и потому в не получении возвращения несут немалые убытки со огорчением. Надежда ж их располагается, как духовных, так равно и всех протчих жителей, на одну только дикость и незнание вышесказанного бедного ясашнова народа, с которыми обращение напреть сего имели такое, что грабежем с ними поступали, которова правила некоторые из них еще и ныне придерживаютца. Остяки ж и самоядины по несведению и совсем по незнанию таво, а особливо росийского разговора, а от духовнкх же по обязанному их страху, так с ними поступали, что повинны были все тягости [219] нести, и от коих показанные березовские все жители получают на всегдашнее себе продовольствие рыбою свежей, сушеной и жиром, птицей и оленьми живыми, и для зимнего ношения платье и обувь шитую из аленьих кож, также и протчее, то есть всякова зверя из рухляди.

Между теми обращениями напротив тово ясашные получали для себя надобные вещи. А притом и весьма не полезное происходило по древнему руских обыкновению, а паче от своеволств чем бы скорее ясашных обмануть, зная пристрастие их к вину и на оное за бесценок от них получали всякие вещи. А начальнику тово познать было по неизвестности к распоряжению благопристойности никак невозможно по причине согласного в том их всево общества. Хотя подтверждения по законам и строгие чинились, но по расположению города Березова при самой реке летом водою и зимой многие пути провозили в волости потаенно и тем самым, хотя и к собственному ясашных чинилось то желанию, но до великих убытков доходили, отчего уповательно напреть сего и недоимки казенного ясака случались, чем доказывает ныне чрез пятилетнее мое бытие, по прекращению того вина и недоимок никогда не бывало.

От березовских же жителей хотя то и прекратилось, но не менше того происходило для отдаленной от Обдорска каменной самояди и остяков, кои за промыслом зверя до самого Пустозерского ведомства доходят, где также жителствуют кочевними избами самоятцы ж ведомства Пустозерского, и по которым жителствам возят того ведомства руские не только малыми, но и болшими бочками того вина и чинят продажу, между тем показанные нашей стороны остяки и самоядцы пропиваютця и чрез то несут не малой и раззорителной убыток. Что бывает в промыслу зверя, почти и все то пропивают, и чрез то не толко чтоб могли быть исправными к платежу в казну, но и в собственном своем содержании безнадежны. А при том ссоры, драки и воровства легко быть могут, что до сведения моего и доходило, но за отдаленностию ж оного прекратить было никак невозможно. А притом и возят не по ведомству здешному, а при самой границе на своей Пустозерской земле. Хотя для ясашных пожелаемости и пристрастию показываетца то надобным, но по известности для таковаго народа никак неудобным, о чем в пресечении того и представляемо было к его превосходительству Денису Ивановичу, на то и в резолюцию получено, чтоб [220] таковых с тем вином ловить и высылать, куда нарочной команды послать трудно, а ясашные того исполнить никак не могут, а при том и не в здешнем ведомстве и потому и учинить тово было невозможно.

Для ж сего бедного и безгласного народа состоит великою ж трудностию не толко ныне, но и впреть не упователно, чтоб могли вникнуть хотя б в малое сведение христианского закона по причине разностей и нерачения духовных, чтоб им с ласковостью и понятием на их языке пересказывать, того не уповаю. Когда бывало по одним случающимся проступкам кому делаютца попущения, а другим великие напатки и устрашения, кои и бес тово в великой робости состоят, подвержены страху и находятся под всегдашним отягощением наложенных на них кроме еще закона разных должностей, которых и не следовало б с них взыскивать. А именно, определяет из них сам собою березовской закащик в старосты церковные а других для обучения закона и взыскиваетця с писменными наставлениями без всякого уважения, кои тово и сами разуметь не могут; а притом за скудостию пищи по необходимости принуждены в посты иногда употреблять и мясную. И естли в том они найдены будут, почитают себе за вящшую опасность и беду.

Как ясашные из новокрещеных по незнанию хрястианского закона, по многим к ним при всяком под великим ево закащика находятся страхом, ибо никакой началник для их столько не страшен, как он, почему против ево и остаются безответными, и штоб на них от нево наложенного ига какова ни было несть повинны. И против же прилагаемого от нас защищения вымысля дать им для непременного исполнения закона писменные наставления, чтоб чрез то силнейшую взять над тем бедным и безответным народом власть; кои не толко писменного что разуметь могут, но ниже разговора российского знают, но как и выше сказано, что за разностию и нерачением духовных нисколько закона разуметь не могут и по легкомыслию остаются развратными в сущей погибели своего неразумия. И потому многие впадают в идолские поклонения и от тово самова раззоряютця и несут напрасные убытки и в страхе привязаны под ево всегдашним началством.

Прямого ж приведения в знание христианского закона и проповедывания слова божия со истолкованием изъяснително на их диалекте никогда не бывало. А хотя Березовской закащик по [221] всем их жилищам два раза в год объезд и имеет, но не в удобное время, чтоб можно чинить о законе поучение, как летом и зимой, в самое промышленное время, да и то не для проповедывания или поучения, но для собственного своего дела и собрания долгов летом рыбой, а зимой рухлядью. И самой тогда их ясашной нужной рыбной и звериной промысел происходит. К приуготовлению зимнему запасают сухую рыбу и протчее. И чрез тот ево проезд остановка в промыслах. Берутца им ясашные человека по три и более в подводы и для получения долгов собирает их по повескам и с протчих от тракта в одне юрты. Также и в зимнее время на их же ясашных ездит подводах. А притом напредь сего возили ево еще и бес прогонов. По промысле ж зверя приготовляют в казну на платеж ясака, а в случающейся ево проезд за свои долги обирает прежде того платежа в казну, для которого собрания нарочно в то самое промышленное время ездит и весь их промысел тогда ему известен, а как он сам тутошной уроженец, а притом и разговор их ясашных достаточно знает, по обязанности ж христианским законам и по страху своему безответно и последнее отдают.

По скорой же ево тогда езде никакого проповедывания или о законе поучения не чинит, да и некогда, а стараетца не упусить тово самова время, чтоб со всех ясашных долги свои получить и все их места во время то чтоб объехать. А естли б с намерением прямого приведения ясашных в знание закона и проповедывания слова божия ездил, тоб удобнее быть могло, как по положении ясака и по окончании промыслов бывают ясашные в домех своих свободны, а притом и приезжают к церквам для исповеди и причастия, коих довольно поучать закону и тогда можно.

Ибо явной и раззорительной для ясашных грабеж и не малые отягощения происходили, конечно, по страху и безответности. За незнанием российского разговора объяснитца тем никогда не могли, а паче страшатца всегда впреть за то вящшего от нево закащика наказания. А каковые, тово за всем тем, по скорости, здесь объяснить вашему высокопревосходительству ясашным всех болших отягощениев не возможно, сколь им сначала происходило. Но за удержание ж и защищение от таковых непристойностей, все березовские жители не были тем довольны, и чрез показанного закащика причинялись только одне ссоры и смущения между народом к ненависти нашей. И при том от [222] жителей Березовских вьмышлением и злобою ево ж закащика напрасная, как на отца моево, так и меня жалоба, а при том ж из некоторых ясашных худого состояния чрез пьянство усиля к той своей прозбе быть согласными, чтоб чрез то получить над тем бедным и безответным народом ту ж власть, как и на преть сево от них происходило.

Текст воспроизведен по изданию: Из истории народов западной Сибири во 2-ой половине XVIII в. // Исторический архив, Том I. М.-Л. 1936