Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ИСТОРИЯ МОСКОВСКОЙ ПУБЛИЧНОЙ АНТРЕПРИЗЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в. В ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ ПОДРОБНОСТЯХ

История русского театра XVIII в. в основных чертах написана уже давно. Однако общеизвестно, что многие события, явления и даже целые периоды ее освещены недостаточно; порой только пунктиром прочерчены основные направления развития и создана историческая канва, на которую еще предстоит нанести всю фактологическую конкретность.

Среди таких недостаточно документально освещенных периодов — история создания и бытования публичной антрепризы в Москве во второй половине XVIII столетия.

Напомним, что национальный профессиональный театр родился поначалу в Северной столице (официально “Русский для представления трагедий и комедий театр” учредили 30 августа 1756 г.). В Москве же появление профессиональной русской сцены связано с началом функционирования в ней в 1759 г. иностранной антрепризы “италианского опериста” Дж.-Б. Локателли и вышедшего из стен Московского университета Российского театра, дававшего с 1760 г. спектакли на локателлиевых подмостках. Однако существование молодой российской труппы было непродолжительным (только до 1761 г.), а первопрестольная столица нуждалась уже в постоянных русских профессиональных театральных представлениях. И вскоре после коронационных торжеств 1762-1763 гг., происходивших обычно в Москве, и отъезда новоявленной императрицы Екатерины II с двором в Петербург возникает идея создания, или восстановления, в Белокаменной постоянно действующего публичного русского театра.

Несмотря на то что историкам были известны некоторые документы, связанные с этими событиями, однако сказывалась явная их недостаточность, чтобы представить весь процесс с необходимыми подробностями. Притом большинство документов об этом периоде Московского театра, даже уже известных прежним исследователям, оставались до сих пор в основном неопубликованными (дошедшими до нас в пересказе или отрывочном цитировании 1) и являются теперь труднодоступными для изучения. Мы их включили в публикацию наряду с ранее неизвестными. Представленные материалы позволяют восстановить историю Московской публичной антрепризы и ее особенности (вплоть до открытия Петровского театра).

Итак, с переездом Екатерины II в 1763 г. в Петербург начинаются заботы о заведении в Москве театра. В ней поначалу хотели создать театр “императорский” (т.е. находящийся под опекой двора), но публичный (точнее сказать, “вольный”), в отличие от Петербурга, где русский театр был в то время придворным. Несколько лет (с 1764 по конец 1765 г.) императрица рассматривала предлагаемые ей проекты основания Московского театра: 1 — от капельмейстера итальянца Антуана Дуни (имевшего некоторое время непосредственное отношение еще к Российскому театру, так как он обучал питомцев Московского университета музыке — док. 1 (в дальнейшем в скобках помещаем только цифру, обозначающую № документа)); 2 — от итальянца балетмейстера Каспара Сантини (2/а); 3 — от Александра Поше (Нежен), “французского купца” (2/6). Вероятно, подобных проектов было представлено больше, но они либо утрачены совсем, либо еще будут когда-нибудь найдены (кстати, прилагаем в примечаниях обнаруженный нами отрывок одного из них, как нам кажется, относящегося именно к тому времени 2).

Все три публикуемых проекта принадлежат иностранцам, но Екатерина II, вероятно, демонстративно отвергла их и доверила “дирекцию” русского театра бывшему полковнику, страстному любителю театрального искусства, сочинителю Н. С. Титову. [96]

О Московском театре времен руководства им Н. С. Титова известно было крайне мало, можно сказать, лишь отдельные штрихи. Присовокупив к ним вновь найденные документальные свидетельства, попробуем восстановить его основные вехи.

В свою “дирекцию” Н. С. Титов получил Московский театр, наверное, с самого начала 1766 г.: из публикуемых здесь, самый ранний документ датирован 13 февраля 1766 г. (3). В нем идет речь о деньгах, взятых графом П. С. Салтыковым из Главной соляной конторы на починку Головинского театра (отданного императрицей для спектаклей труппы Титова) и других театральных надобностей, однако “Определение” о выдаче этих денег состоялось еще раньше, 23 января 3. Из следующего документа (4) ясно, что спектакли труппы Титова начались 20 февраля 1766 г. В марте П. С. Салтыков сообщал императрице, что “здешняя публика стараниями полковника Титова на первый случай, неинако как довольна быть должна” (5), но уведомлял уже: “Титов от театральных приуготовлений несколько одолжал”. А Титов в записке, поданной Екатерине II в это же время, просил отдать ему “в дирекцию” вольные концерты и маскарады в Москве (6); эту же просьбу подтвердил и Салтыков (8), при том доложил, что Головинский театр требует починки, на которую из Кабинета Ее Императорского Величества вскоре отпустили деньги (9/а, б).

Однако, несмотря на “высочайший покров”, Н. С. Титову удалось продержаться всего два года; он не мог справиться с финансовыми трудностями, связанными с содержанием театра. “Я вошел в долг, разрушающий совершенно мое состояние. Все деревни мои заложены (...) Сие содержание причинило мне истинную погибель”, — писал он в своей челобитной, посланной императрице несколько лет спустя, в 1775 г., когда он изнемог от кредиторов и безденежья (34). В 1769 г. “марта 1-го числа полковнику Титову команда от театра отказана” (13/а), и он начинает буквально отбиваться от театральных служителей, требующих выплаты задолженного жалованья (13/а, б, в), мотивируя это тем, что он был не антрепренером, а только “директором”. 19 марта 1769 г. главнокомандующий Москвы граф П. С. Салтыков сообщал ко двору, что Титов “не в состоянии более [97] продолжать” и что “содержатели маскарадов и концертов в Москве италианцы Бельмонти и Чужи” просят отдать им “русской спектакель” (14), а также испрашивал высочайшего дозволения разрешить им построить свой театр, но не каменный, а деревянный (т.е. требовавший меньших затрат).

30 марта 1769 г. государыня ответила утвердительно, но не без сожаления о неудаче Титова (15), а за Бельмонти просил сам А. П. Сумароков (16), живший в это время в Москве и принимавший живейшее участие в делах театральных 4.

По публикуемым документам очень подробно прослеживается процесс становления антрепризы Бельмонти (ставшей теперь частным театральным делом); много места уделено вопросам строительства театра (19-21, 26), который (до возведения своего собственного, чтобы “актиоры бес платы, а общество без удовольствия не оставались”) разрешено на время “пристроить к каменным полатам” дома графа Р. Л. Воронцова на Знаменке, снятого антрепренерами внаем (20). Очень большой нашей удачей можно считать находку подлинных контрактов, заключенных Бельмонти с актерами в 1769 и 1770 гг., где поименована вся труппа, а положенные им оклады говорят об их профессиональном уровне (22-24). Из некоторых документов выясняются и бытовые подробности непростой жизни московских актеров той поры 5 (25).

Чуть было налаженную московскую театральную жизнь вконец расстроила эпидемия чумы, страшным опустошающим смерчем пронесшаяся по Белокаменной. Бельмонти умер, а его компаньон Иосиф Чуди (Чужи, Чинти) еще в июне 1770 г. уехал за границу, в Италию (причем, поручителем его являлся актер И. А. Дмитревский, почему, вероятно, он и претендовал в 1772 г. на долю Чуди в антрепризе и собирался стать содержателем Московского театра 6).

От Бельмонти театр по наследству перешел к его “малолетнему сыну Антону”, опекуншей которого являлась его родственница Терезия Демота 7. По указу из Московской полицмейстерской канцелярии от 14 января 1772 г. она стала содержательницей Московского театра, и он начал вновь функционировать. Однако театральное дело оказалось для нее слишком хлопотным, и уже 15 декабря 1772 г. она приняла к себе “в товарищество” провиантмейстера Матвея Герасимовича Акулова (27). Но и половинное участие показалось ей “по женскому ее состоянию” не по [98] силам; когда ее муж, “капитан галанской службы”, уехал “на несколько времени в отечество свое”, Терезия Демота в январе 1773 г. продала свою половинную долю в антрепризе губернскому прокурору князю П. В. Урусову (28). У провиантмейстера же, помимо театральных, было много других служебных дел, и “за отъездом” Акулова его половину поручили “московскому второй гильдии купцу Ивану Андрееву сыну Гуткову” (30).

В июне 1774 г. в компаньонах у князя Урусова уже значится “италианец Иван Иванов сын Гроте” (31). В других документах, за октябрь 1773 г., упоминается (вероятно, он же) “содержатель разных комедей француской нации Иоган Гроти” 8, а в ноябре того же года его называют “содержатель Санктпетербургских и Московских маскарадов италианец Гроти” 9. В августе 1774 г. содержателем Московского театра вместе с Урусовым значится “италианец Мелхиор Гроти” (32), хотя, по всей видимости, его участие в антрепризе не было до конца узаконено, так как 15 июня 1776 г. привилегия на десятилетнее владение Московским театром была выдана одному князю Урусову. И он в августе 1776 г. принял к себе в сотоварищи “агличанина Михайлу Медокса” (36), а с Гроти собирался сделать “надлежащей” расчет (37), для чего “казенные” господа архитекторы назначены были оценить театр и все к нему принадлежащее. Против ожидания, 27 октября 1776 г. Гроти, “не учиня в гардеробе раздела, равно и не заплатя многим находящимся при театре служителям жалованья и кредиторам немалой суммы денег (...) неведомо куда отлучился” (38); полиция распорядилась о его “сыску”, а в содержателях остались Урусов и Медокс (кстати, удалось документально установить, что приехал Медокс в Россию в январе 1767 г. 10).

Из публикуемых документов мы узнаем много, дотоле совершенно не известного о Московском театре (причем его ранней поры): о музыкантах, балетмейстерах, машинистах, декораторах и об актерах (например, о наезжавшем в Москву придворном актере И. Ф. Лапине, которому, вероятно, настолько нравилось играть на Московской сцене, что директору императорского театра приходилось требовать его высылки в Петербург “за караулом” — 39, 44). Мы извлекаем, кроме всего прочего, сведения о выступлении на Московском театре иностранных гастролеров: итальянских и французских трупп (32, 49, 66/а, б). [99]

Представленные материалы дают интересные сведения о московских воксалах 11, игравших заметную роль в тогдашней театральной жизни.

В собранных свидетельствах нашла отражение подготовка строительства Петровского театра (что явилось для Москвы большим событием); имеются новые подробности о пожаре Знаменского театра; детально представлена история антрепризы уже одного М. Медокса, которому князь Урусов уступил свою долю после катастрофы, связанной с пожаром; а также можно проследить истоки взаимоотношений театра Медокса с Воспитательным домом и Опекунским советом, сыгравшими в дальнейшем роковую роль в судьбе его антрепризы.

В основном мы ограничились публикацией документов, предшествовавших моменту открытия Петровского театра (состоявшегося, как известно, в конце декабря 1780 г.), однако сделали исключение для нескольких очень важных и интересных документов более поздних лет. К ним, в частности, относятся: документ № 69/а, б — рассказывающий о том, что уже в 1785 г. финансовое положение Медокса было настолько шатким, что он хотел расстаться с театром; документ № 70 — живописующий поведение московской публики, очень отличавшейся от посетителей петербургского придворного театра; документ № 71/а, б — повествующий о постройке и открытии знаменитой большой маскарадной залы (“Ротонды”).

Прокомментировать каждый помещенный здесь документ не представляется возможным, но большинство из них говорят сами за себя и явятся значительным фактологическим подспорьем историкам русского театра XVIII века (а наш Большой театр, может быть, наконец определит точную дату своего “рождения”, опираясь на подлинные свидетельства).


Комментарии

1. Данного вопроса в разные времена с различной степенью подробности изложения или цитирования касались: Гастев М. Материалы для полной и сравнительной статистики Москвы, М., 1841. Ч. 1. С. 210-211; Забелин И. Е. Из хроники общественной жизни в Москве в XVIII столетии // Сборник общества любителей российской словесности на 1891 год. М., 1891. С. 579-580; Чаянова О. Театр Мэддокса в Москве. М., 1927. С. 16- 18; Всеволодский-Гернгросс В. Н. История русского драматического театра. М., 1977. Т. 1. С. 196-200.

2. О ползе театра многия, как в древния, так и в нонишныя времена писали, и всем известно, чтож оной и увеселителен, и то не оспоримо быть кажется, как и здешнаго столичнаго города жители, а особливо знатный, споспешествуя произойти могущей в поправлении нравов ползе, убеждают меня, чтоб, прибрав охотников, показать им основании Театралного представления на природном нашем российском языке. Которым во угождения и обществу в услугу, свободное отпуску моего зимнее время посвятить охотно приступлю.

Всеавгустейшее благоволение Августейшей нашей монархини Матери Отечества во всем о чадех своих попечение простирающей, естли с милостивою апробациею на милость сию приникнуть не возгнушается, положу предварительныя сему предъприятию основании следующий: 1. Буде согласится знатное общество на первой случай для заведения всего потребнаго сумму 1500 рублев заложить за благо найдет, имея за то преимуществом без денежнаго (по ращислению или как угодно будет на время) в театр входа ползоватся. То казенной денгами подпоры сие заведение не требует; а единственно. 2. Чтоб из здешних Оперных один дом, где быть представлению, был исходатайствован. 3. Актиоры будут из водных, должности не обязанных людей, или хотя и имеющих, но такие, чтоб чрез сие во оных отвращения им последовать не могло. Жалование получают по доброволному их договору из собираемой за вход суммы. 4. Когда выбраны будут оныя, предварително взаимствованная и росходная суммы, то четвертая часть по любви христианской может в Сиротопитателной дом взнесена быть.

Почему сверх увеселения, как пред сим означенная, так и некоторым бедным, кто в актиоры вступят, особенная полза происходит; и природныя даровании просвещатся случай иметь будут” (АВПРИ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 3916. Л. 60. Публикуется впервые).

3. РГАДА. Ф. 353. Оп. 1. Ч. 3. Д. 1894. Л. 23 об.

4. Этот вопрос подробно освещен в письмах А. П. Сумарокова и комментариях к ним, см.: Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 68-223.

5. Несколько новых документов, относящихся к биографиям двух первых актрис Московского театра этого периода — Е. Ф. Ивановой и М. С. Синявской, — опубликованы нами в кн.: ПКНО. 1994. М., 1996. С. 136-142.

6. Нами найден Протокол о выдаче И. Чуди паспорта для отъезда за границу: “По указу Ея Императорского Величества в Коллегии иностранных дел определено: по доношению танцмейстера италианца Йозефа Чюди, поданному в 6 день сего июля, которым представил, что он приехал сюда, в Санкт Петербург в 1761-м году из Италии, а с 1762-го года находился в Москве; а в минувшем июне месяце приехал оттуда паки в Санкт Петербург и желает ехать в Италию морем. И во всем по нем в Коллегии поручился придворнаго театра актер Иван Дмитревской. Дать для свободнаго его из России за границу проезда паспорт, взяв печатных пошлин дватцать пять копеек. 7 июля 1770 года” (АВПРИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 233. Л. 51. Публикуется впервые).

Известно письмо И. А. Дмитревского, посланное из Петербурга 22 апреля 1772 г. в Москву и адресованное “некоему”, как комментировали все историки, “Григорию Васильевичу” — на самом деле актеру Г. В. Базилевичу, перешедшему с 1 марта 1770 г. на Московскую сцену из петербургского придворного театра (24). В данном письме Дмитревский говорит: “Может быть, в непродолжительном времени я сделаюсь вашим содержателем <...>” (Летописи русской литературы и древности. М., 1859-1860. Ч. 6. С. 67-68).

7. В некоторых источниках Терезия Демота называется баронессой. Нами найден документ, подтверждающий ее титул, который, правда, может быть, был получен этой фамилией позже, но в 1778 г. муж Терезии упоминается с данным титулом и о нем говорится, что “он в 1755 году из голанской службы, с данным ему аттестатом, выехал в Санктпетербурх <...> а с 1762 года находился он в Москве и женился ювелира Адама Бахиера на дочере Терезии, с коей имеет двух сыновей <...>” (АВПРИ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 3661. Л. 177-178. Публикуется впервые).

8. РГАДА. Ф. 931. Оп. 3. Д. 256. Л. 73 об.

9. Там же. Д. 257. Л. 263.

10. “В Государственную Коллегию Иностранных дел из Лифлянской Генерал Губернской канцелярии. Репорт

Сего генваря с 20 по 27-е число проехали чрез Ригу:... из за границы в Санктпетербург — 20-го из Англии Меколь Меддоф эквилибрист с женою. <...> В Риге генваря 27 дня 1767 году. Г. Броун” (АВПРИ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 3511. Л. 177. Публикуется впервые).

11. Воксал (Vauxhall) — первоначально так называлось поместье близ Лондона, принадлежавшее некоему Воксу де Броте, где в 1661 г. был устроен фешенебельный публичный увеселительный сад. В конце XVII — начале XVIII в. воксалы распространяются по европейским городам и становятся популярным видом летних общественных развлечений с маскарадами, фейерверками, театральными представлениями, танцами, музыкой и обязательными угощениями. В Москве один из первых воксалов открылся в конце 1760-х годов “в саду князя Петра Никитича Трубецкого”.

Текст воспроизведен по изданию: История московской профессиональной публичной антрепризы второй половины XVIII века // Памятники культуры: новые открытия. Письменность, искусство, археология. Ежегодник, 1996. М. Наука. 1998

© текст - Старикова Л. М. 1998
© сетевая версия - Strori. 2016
© OCR - Николаева Е. В. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Наука. 1998