ПРОКОФИЙ АКИНФИЕВИЧ ДЕМИДОВ

I. ДВА ПИСЬМА К ДЕТЯМ.

Получено 1763 году, Генваря 23 дня.

Детям моим Акакию и Льву Прокофьевичам. Письма ваши получены. Благодарствую, и по отпуск сего мы здоровы. Пишете, что работные люди, взирая на соседних приписных крестьян, от работ отказались. О том я жалею, и хоша они совсем работать не станут, в том их не принуждать и в канцелярии просить на них не велеть; а как они проживутся, тогда работать охотно станут. Да от всемилостивейшей Государыни для противников послан генерал, и ежели близко прибудет, то прикащикам, а когда случится и вам его превосходительства просить, чтоб с ними, ежели возможно, до разорения не доводить, разве от них какие будут бесчеловечности: в таком случае просить защищения и, ежели явится опасность, то и вам выехать в Катеринбург. Во оные дела вы не вступайте, понеже вы посланы учиться.

Да при сем посылаю работным людям повеление, которое велите прикащикам копию оставить, а оригинал им отдать и многие копии во все мои ведомства прибить.

В бытность его превосходительства Волкова от работных людей прошено, и что от прикащиков учинено изрядно; потому же можно и в приезд генеральский сказать; токмо главных к тому заводчиков,безо всякой милости учинить с ними надлежит, понеже они столько народу к разорению приводят. Ежели работные люди стакаются, то от них заводчиков требовать, нежели доискиваться; [2231] а ежели не дадут, то что же делать! В таком случае воля милостивой Государыни и как изволит генерал: с чем он от Ее Величества послан, то с ними и учинит. Правда, нам остановка и ущерб в народе быть может; да знать за грехи наши Бог так благоволил. Приписую Божие благословение.

Прокофей Демидов.

5 Генваря
763 года
Москва.

Получено Марта 22 дня 1764 года.

Детям моим Акакию и Льву. При сем послана в Екатеринбургскую Монетную Экспедицию промемория и для ведома вам копия о выдаче 30 тысяч рублев медных денег, которую получа немедленно подать и стараться, чтоб нынешним путем оные перевезены были и сколько подвод и на которой подводе сколько пудов и по чем за пуд от Екатеринбурга до моих заводов заплачено будет, також и приказным во время приема денег сколько будет расходу, всему тому сделать акуратное описание и ко мне в скорости прислать: понеже от его сиятельства мне то поручено и велено оное отослать, почему те расходы заплатить обещал.

Да с господином Недобровым я говорил о половинной дистанции, которую расположил господин Порецкий, чтоб рассмотреть и учинить межевание по Томиловским описям; понеже те описи учинены по имянному указу; что же господин Порецкий толкует, мы делили равно, так следует-де и леса делить равно ж, оноё его толкование несправедливое, потому 1) Томилов описывал имение и ко всем заводам леса означил по имянному указу, как и при [2232] покойном отце было определено. 2) В разделе написан мне Невьянской завод с принадлежностями, так следовательно чем оной завод владел, тому быть так. 3) Да и деревни мы делили одними званиями, не росписывая земляные дачи, понеже по писцовым и переписным книгам ко всякой деревне, а к заводам в Берг-Коллегии известно; и о сем надо заблаговременно осмотреться, дабы остановки не последовало и что сумнительное окажется, то бы заблаговременно представить в Берг-Коллегию.

Да с Алексеевскими крестьянами 5 Марта посланы деревянные модели, о которых я вам в Алексеевске говорил и что сумнительно так господин Недобров растолкует, понеже я ему показывал и сказывал, которые по получении на приложенные колодки собрать, по которым может увидеть полное обстоятельство; токмо внутренних перегородок или колодок выливать не надобно, дабы одна скорлупа выливалася; також и вместо каменного столба исподняя часть с крестом без перегородки ж была. А противу креста вместе же вылить пилястр, а в верху, где гнезда, поставится ваза, и когда выльется и поставится, чтоб могла плотно стоять яко столб, к которому пилястру и решетки привязываться могут, а пространное приложено описание.

Да при сем же посланы в двух ящиках 4 скрыпицы: по получении велите ребятам учиться; а Аглицкие валторы посланы с моделями. Куда отпустить железо, о том от 5 Марта писано в Контору.

Да для Петербургского управления в прикащики из торгашей на нонешном караване отпустить вам, кроме Егора Лебедева, двух человек с женами и с детьми, понеже в [2233] Петербургском моем доме никого нет и продажа железная вся остановилась, для чего я сделал с Немчином договор, с которого посылаю копию. И те двое торгаши будут ему железо отдавать и в корабли грузить и протчия исправности отправлять; токмо чтоб оные торгаши были добрые и разумные люди, почему б я мог ими довольствоваться, да и они б были мною довольны. А при том смотрите, дабы не роскошную, а умеренную скупость имели; тако, ежели и они для себя торговать хотят, то им то запрещено быть не может: понеже разумному и трудолюбивому в Петербурге достать деньги можно. И для того таковых, которые б как для меня, так и для себя могли б течение иметь; понеже Петербургские товары и в Сибирь возятся же, почему они могут то свое течение учредить, для чего мне их доходы не надобны кроме того, чтоб они мое дело справедливо исправляли. А которые у них большие дети для своих течениев не поедут, те бы не худо и дома остались, потому чтоб старики могли и детям какое течение пересылать, а малолетные будут с отцами.

Да при сем посылаю семячек 3 сорта-гераниум, африкана, да ирис куриозный; буде вы хотите, так посейте и содержите в ранжереях: понеже оные цветы хороши и куриозны, а между тем и вы можете охотиться; потому что у меня к тому охота, да и собрано много плантов, которое для вашего ж увеселения впред служить может. Посланному за проезд заплатите, который с оными письмами нарочно послан, а сверх того довольствуйте.

Прокофей Демидова.

6 Марта 764 года. Москва. [2234]

II. ПИСЬМО П. А. ДЕМИДОВА К МИХЕЛЬСОНУ.

Покорнейшую мою благодарность приношу столь справедливо прославившемуся храбростию и неутомленностию своею господину полковнику Михельсону; а за то, что с малым, но храбрым корпусом и непобедимым Ее Императорского Величества оружием не устрашился нападать на множественную толпу разбойничью государственного бунтовщика Пугачева, и не препятствовали тебе недостатки в пище и лошадях, и не удерживала медленность от вспоможения живущих. Вы, государь мой, следовали по пятам его более пяти тысяч верст, по местам пустым и почти непроходимым и многие ему вору с большим уроном делали нападения. Всего того удивительнее: уже Пугачев, пришедши в город Казань, грабил и разорял и огню предавал, но помощию Божиею вы, государь мой, радением и усердием своим с тем же небольшим храбрым корпусом ускорили и Казанское царство от совершенного разорения сохранили и многих пленных благородных от му чительных смертей избавили, й тут со всею его поганою толпою разбили; а паче всего, что тем разбитием отвратили его намерение придти в царство Московское, к чему прозорливостью, примерным ко Отечеству усердием и благоразумными наставлениями великого в наши времена мужа графа Петра Ивановича Панина совсем его вора искоренили, за что, милостивый государь, приношу наивящую мою с презентом благодарность и покорно прошу принять во знак моего усердия, что дал мне жизнь и прочим [2235] Московским мещанам от убиения собственных наших людей, которые, слышав его злодейские прелести, многие прихода его ожидали и жадно разорять, убивать и грабить домы господ своих желали. И за таковые ко всему обществу усердные и радетельные поступки должны обще все вашему высокородию всегда благодарность приносить и Бога молить.

И остаюсь вашим милостива го государк моего усердным слугою.

Прокофей Демидов.

8 Генваря
1775 года.
Москва.

(Тут же приложен современный список с письма Екатерины II-й).

Господин полковник Михельсон. Неутомленные ваши труды, преследовавшие государственного злодея, усердие ваше и храбрость, с которою вы сего изверга многократно поражали, всякой похвалы достойны. Вы мне и государству не токмо знаменитейшие заслуги тем самым показали, но и роду человеческому, избавляя оной везде от лютейшего тиранства. Сия ваша служба без знатного награждения не может и впред остаться; но на первой случай посылаю я к вам, военному человеку необходимую вещь, шпагу. Алмазы на ней изображают отличные ваши заслуги. Продолжайте, как начали. Бог да поможет вам, а я всегда к вам пребываю доброжелательна. Екатерина.

Письмо писано собственною Ее Императорского Величества рукою.

Сентября 16 числа
1774 года.
Из Санкт-Петербурга.
[2236]

III. О ПЧЕЛАХ.

(Писано П. А. Демидовым).

В которых ульях мед стар и уза черна, таковые надлежит в новые перегонять, для того что оные мухи никакой дурности и никакого кислого и грубого и сырого духа терпеть не могут, от чего больны, ленивы и бесплодпы бывают, а иногда зимним временем умирают, а иногда летним временем оставляют свой прокислый и нечистый дом и отлетают в другие новые ульи, отчего в просторечии говорят: к кому отлетят, будто тот волшебством приманил.

И для того

кислой и негодной улей в пасмурной или немного дождивой день выставить вон, а подле его поставить новой улей и немного свежим медом внутри вымажи и кресты; а потом у старого улья открой нижнюю и верхнюю колодку и дымом всех пчел выгони; а как они вон все выйдут на колоду вверх, тогда из роту чистою водою немного покропи, чтоб пчелы смирны были. Тогда взять небольшое деревянное блюдо в левую руку, а в правую руку взять гусиное крыло и тех пчел однажды на блюдо крылом сгресть, сколько можно, и тот час с блюда в новой улей в нижнюю колодку сбросить, и тако вторично на блюдо крылом сгребать и в новой улей сбрасывать, и помногу раз всех пчел в новые ульи вбросаешь. Матку не лови, а во время дымокурения, на которых сотах пчел нет, те соты обрезывать, для того, дабы охотнее от дыма пчелы вон выходили. И тако пчелы выходят, а мед обрезываешь. И когда весь мед вырежешь, а пчелы все [2237] выйдут, то на другой день в новой улей тот же мед в испод класть сот подле сота и летки запереть; тогда в новом улье пчелы с исподи к верху мед поднимут. Оное учинят дня в 3 и в 4. Тогда порожние вощины, то есть узы выбрать и летки отпереть. И тако пчелы пойдут в работу, а другие дома уделываются.

А когда молодую белую узу хоша сделают и медом будут богаты, то оставить таковых в зиму; а у которых увидишь, что еще меду мало, таковым фунтов до 10 или больше или меньше с медом сотов на пяту класть, дабы пчелы медом богаты были, которое производить в половину Июля, или после роев, почему в будущий год и роиться будут; а ежели мало меду, то роиться не будут, или зимою с голоду помрут.

Також и весною осмотреть, ежели мало медны, прикладывай соты, чтоб до роев пчелы медом богаты были: тогда увидишь, как рано роиться будут. Да и роев от одного 3 или 4 получить можешь, а протчие небольшие рои пускать на старовье или по рассмотрению и в новой улей вместе смешивать, хоша и не выбирать матки, в заперти держать с приложением меда с неделю.

Примечание.

Когда дымом пчел после роев выгонишь и мед обрезывать станешь, тогда смотри, буде в сотах останутся много молодых пчел, будто белые черви; оные соты не бросай, а бережно положить в новой улей, то старые пчелы в новом удье оных червей выкормят, и будут пчелы; а останется одна сушь: тогда сушь выбросить для воску. [2238]

Також осенью в ульях подрезовать, по рассмотрению, более оставлять меду нежели вырезывать; понеже и весною излишное отнять можно. А в котором улье меду мало, а суши много, в таковых и ничего обрезовать не надобно, а еще надобно прикладовать меду, чтоб они ту сушь наполнили. От того убытка не будет, а много роев принесут, а после роев можешь и мед получить.

Да коротко сказать: когда у пчел оставляешь больше меду, тогда получаешь много роев; а когда жадуешься мед от пчел отнимать, то пчелы худо роятся; да и по пословице говорят: счастья нет, а сам виноват. И тако надлежит помнить и сие исполнять, дабы по крайней мере ото всякого улья получить молодых 3 или 4 улья; понеже я здесь сам своими руками вышеписанную пробу делал, да еще в голодных местах и бессильными пчелами, а только помогал прикладованием меда. И никакими образами не отговаривайтесь, чтоб меньше трех от одного старого улья новых не получили; а в ваших изобильных местах с прикладованием меда можно по 4 или больше получить; понеже ваш обычай надобно переменять, а примечать и сыскивать пользы. И тако будьте прилежны, примечательны, чем можете скоро и чрезвычайно умножить.

Еще я усмотрел, что во время роев, которое начинается в Июле месяце, в таковые времена, которые дни солнечные, хоша бы и ветер был, отлучиться человеку от пчел ни на четверть часа не должно: понеже пчелы охотно роятся, для чего надлежит огребать, и знающих мущин во время роев прибавить надлежит. Я думаю на одного человека надобно не более шести ульев определить и [2239] к ним по два мальчика. Мальчики будут подавать воду, роевню и протчия споможения чинить; а когда рои минуются, тогда можно к двадцати ульям одного человека; а в зиму на сто ульев довольно двух, да в запас третьего, кто захворает или для нужды отлучится.

Весною, как снегу не будет, тогда у пчел летки откупорить и дать им облетаться; при том примечать, рано не открывать, хоша бы и тепло стояло, да снег нисколько не растаял, то терпеть: от того худа не будет. А как снег растворится, то можно летки откупорить, и как облетают, в ульях осмотреть, вычистить нечистое; мало меда, приложить, а много, вырезать.

А в половину Маия совсем нижнюю колодку отворить, чтоб пчелы лучший воздух в своем гнезде чувствовали; только притом примечать, дабы друг у друга не крали: которые и бессильны, у таковых сильные последний мед отнимут. И у бессильных для такой нужды колодку не отворять, а сильных унимать: несколько сотов тоненьким вострым прутиком или лучинкою мед проколоть, от того нахалить не будут, а станут свою беду дочинивать и воровать забудут; а ежели тем не будут довольны, то можно с медом один сот вырезать.

А во время открытия, пчельник хорошо может пчел видеть, в каком они состоянии. Також ежели мало меду, тотчас прикладовать; хоша оной новой манер, токмо он неубыточной. Осенью мед обратно возмешь, а сверх того молодых роев много получишь.

Еще главное дело: во время роев от сделанного домика, где [2240] поставлены ульи, аршин по 7 впереди ульев, натыкать низеньких и способных к сгребанию пчел березовых деревцов; понеже, когда молодой рой отлетит, в таком случае на первый раз сядет близко старого улья на приготовленные березки и будет дожидаться матку: понеже пчелы наперед вылетают, а матка после. И для того надлежит много людей быть и оного смотреть, как и выше писано. И когда пчелы в клубок свернутся, тогда тот час один мужик возмет чистую воду, а другой мальчик ему ведро с водою и с ковшиком подаст, а мужик из роту на пчел прыщет, и тако их замочит, как бы дождиком: от того пчелы будут смирны. После того осматривать матку, тут ли она или из старого улья приближается. Хорошо, коли можете ее поймать, а коли и не поймаете, в том беды нет. А как увидите, что пчелы все в клубке, тогда в роевню вдруг, коли способно, стряхнуть и немного водою усмирить; а коли неспособно, можно гусиным крылом сгресть и мокрые в новой улей в исподнюю колодку вбросить и запереть, а вечером приложить в испод с медом сотов и запереть же.

Во время пчельного выхода надлежит одному мужику тот час улей приготовить, крылом паутины выместь и чистыми руками медом в верхней части, по бокам стены и кресты вымазать и когда улей готов, то тотчас сгребенные пчелы, еще мокрые, отворя нижнюю колодку, из роевни пчел в улей выбросить. Хоша бы они несколько в роевне и остались, то можно роевню рукою поколотить, а пчелы в испод в кучку упадут. А после из роевни вторично и третично выбросить в [2241] новой улей и с поможением крыла бережненько пчел вгресть и колодку запереть, а летки дни на три или на четыре сеткою запереть: тогда поидут на работу, и в такое время надлежит приложить фунтов до 5 или до шести в сотах меду, дабы молодые поскорее разбогатели.

Хоша бы матки две-три вдруг случилось, оных разбирать ненадобно, понеже пчелы в вышеписанные дни одну матку полюбят, а других подсекут. И в таком случае много трудиться не надобно, чтоб дожидаться вечера и пчел по лубочку в новой улей впускивать и рассматривать матки; а вышеписанным правилом, как скоро огребешь и водою усмиришь, и тотчас мокрых новой улей бросить и запереть, и тоже недурно: я отведовал.

Когда на воткнутые березки пчелы сядут, а человек водою не усмирит, и их матка из старого улья к ним придет, тогда тотчас пчелы все полетят и будут искать другого места; и для того надлежит водою ускорять, а притом прилежно не отлучаться и смотреть.

Хорошо во время роев новых ульев два или три приготовить, а именно паутины вытереть и медом стены вымазать: понеже иногда такой день удастся, что не успеешь новых ульев заготовить, так скоро роятся. А которые ульи медом богаты, и нижняя колодка не заперта, случится перед обедом он роится, а после обеда он же еще роится. У меня не однажды то было, и для того людей укомплетовать на то время надлежит.

А прежде я слыхал: коли нижнюю колодку не отпирать перед роем, старая и молодая матка пищат; [2242] ныне как растворя колодку Июнь и половину Июля стоит, то матки не пищат; а как скоро будут роиться, то молодые пчелы видно большими плетенками и кусками в испод висят и часто крыльями играют, будто лететь хотят; молодые же пчелы покороче старых. И тако на другой или на третий день конечно роятся.

Еще хорошо, что для пчел сделаны домики: хоша и большой ветер, да небольшое солнышко, а молодые пчелы готовы, то тотчас роятся, а без домика таковые пчелы дожидаются теплова и тихова дня.

Пчелиная матка доле и тоне и острогузей пчелы, и чернее, с глянцем, ноги имеет красные, крылья имеет короткие и узкие; на груди горб не столько мохнат, голова поменьше и круглее пчелы, усы короче, также имеет 4 крыла. А пчела короче и толстогуза, имеет поперек жолтые поясы, ноги черны, крылья большие, голова и усы больше и мохнатей; а матку легко узнать, что красные ноги; она же тоне и подоле.

Прокофей Демидов.

22 Генваря
765 года.

IV. ПИСЬМА П. А. ДЕМИДОВА К ЕГО ЗЯТЮ М. И. ХОЗИКОВУ, К Н. И. РИБАС И К И. И. БЕЦКОМУ.

Своеручные подлинники этих писем, а равно и помещаемой перед ними «сказки", или автобиографического показания, сообщены в Р. Архив правнуком Демидова, Николаем Николаевичем Хозиковым. Письма эти писаны к его родному деду Марке Ивановичу Хозикову, который был женат на Настасье Прокофьевне (род. 8 Февр. 1768 г., ум. 8 Февр. 1802), любимой [2243] дочери П. А. Демидова. Марка Иванович Хозиков (род. 11 Марта 1726, ум. 11 Марта 1810; возведен в потомственное дворянское достоинство Российской пмперии) по происхождению был Швед и состоял домашним секретарем при славном Иваце Ивановиче Бецком (рожденном в Швеции и от Шведки, баронессы Вреде). Хозиков пользовался полнейшим доверием Бецкого, до такой степени, что когда Екатерина навещала старого друга своей матери, одному только Хозикову дозволялось быть свидетелем их бесед, при чем никогда не смели являться слуги, и чай или угощение должен был приносить Хозиков. Семейное предание Хозиковых передает при этом замечательную черту, дополняющую наши сведения о тех чрезвычайно близких, почти родственных отношениях, в которых находилась Екатерина, в течении всей своей жизни, к Бецкому (1704 – 1795): Марка Иванович Хозиков помнил и рассказывал детям, что, входя в комнату к Ивану Ивановичу, Государыня всегда цаловала у Бецкого руку.

Бецкий вступил в сношения с Демидовым по делам Воспитательного Дома, и через его посредство любимый и верный секретарь его женился на дочери Прокофия Акинфиевича Демидова, который нашел в Марке Ивановиче преданного себе зятя.

Мы печатаем эти письма и выдержки из них, потому что они живо и наглядно изображают нам одно из своеобразнейших лиц чудного XVIII столетия. Сибиряк, Прокофий Акинфиевич Демидов (род. 8 Июля 1710, ум. 4 Ноября 1786, похоронен в Донском) был человек во всех отношениях достопамятный. Читатели увидят, что Екатерина была права, сделав его почетным опекуном и сенатором, и глядя сквозь пальцы на его так называемое самодурство, от которого терпеть приходилось лишь немногим, тогда как тысячи людей пользовались [2244] плодами его умной благотворительности. Оказывается, что Московский Воспитательный Дом обязан Демидову не одними только деньгами, что он искренно и горячо заботился о благе этого учреждения и что сам он, при видимой грубости, одарен был теплым сердцем и тонким наблюдательным умом. Пребывание в Голландии и Англии, очевидно, утвердило его воззрения на жизнь, эту привычку идти прямо, ценить только труд и достойнства существенный, презирать всякую мишуру. Живая любовь к природе, заботы о пчелах, о птицах, о садах заменяли Демидову внешние развлечения. Его чудачество доходило до юродства и вероятно было неудобно в близких с ним сношениях, но он был человек истинно-почтенный и достоин сочувственного воспоминания в потомстве. П. Б.

Сказка П. А. Демидова.

1774-го года, Августа 18 дня, в Государственной Юстиц-коллегии статский советник Прокопий Акинфиев Демидов сказал. 1) От роду ему шестьдесят четыре года; из дворян, потому что, когда дед его Никита Демидович в 1672 году, будучи кузнец в Туле, рачением своим достиг и умножил про армию Всероссийскую солдатского ружья, по одному рублю по восьмидесяти копеек фузею, яко и дешевою ценою; за что его, блаженной и вечной славы достойный памяти, Государь Император Петр Великий начал знать и жаловать, и в 1702-м году пожаловал ему в Сибири железные заводы. 2) Но как Сибирь тогда была весьма малолюдна,то помянутый дед его, чрез вызывание к тем заводам и приохочивание людей, собственными деньгами своими умножил народ; а тем железные и медные заводы до такого возвел совершенства, что со оных, [2245] как военные припасы, даже и до пушек, так и железо, не только в казенный места доставлял дешевыми денами, но и для народного удовольствия в Москве по сороку копеек пуд продавал; за что помянутым Государем Императором в 1720-м году всемилостивейше и пожалован он и его потомки в дворянское достоинство. 3) А по смерти того деда, отец его Прокофьев Акинфий Демидов сверх того еще приумножил в Колывано-воскресенских заводах медные, серебреные и золотые заводы-ж, так что корона от них получает и доныне знатные доходы. 4) А после того отца своего, он, Прокофей, по 1769 год, то есть по день продажи означенных заводов, теж самые пользы государству трудами своими доставлял, каковы были от его предков. 5) А по продаже заводов принят он во общество Императорского Воспитательного Дома, в 1771 году, где для государственного блага и в пользу общества продолжает услуги свои и доныне, а именно: а) В Москве, зачатое при том доме оставшее каменное строение строить, по высочайше апробованным чертежам, своим иждивением. б) В силу пубдикованного от Опекунская Оовета в 1770 году об открыли Воспитательного в Санкт-Петербурге дома объявления при оном госпиталю для сирых и неимущих родильниц двадцать тысяч рублей от него дано, и на оной сумме надлежащее установление основано. в) Определил он для ста мальчиков в беспрерывное и на вечные времена продолжаемое содержание из купеческих детей для обучения комерции двести пять тысяч рублев, на котором его иждивении оное Комерческое Воспитательное Училище при [2246] том же доме, по высочайшей Ее Императорского Величества конфирмации с представляемою апробациею от рассматривающих оный план уполномоченных особ и заведено, за что он в 1772-м году именным Ее Императорского Величества всевысочайшим указом в статские советники всемилостивейше пожалован, о чем и всей публике знать дано. г) Сверх же того вспомоществовать он будет к открытию учреждаемой при том же доме в пользу общества ссудной денежной казны, ежели нашедшие на него Демидова утеснительные обстоятельства ему не воспрепятствуют. 6-е) А в штрафах он Демидов бывал по нижеследующим случаям таким: а) В 1767-м году Июля 8 числа, в день его именин приходил к нему в дом сенатских рот солдат; а кто он таков, не знает; поздравлял его со днем именин, объявляя, что он для того поздравления прислан к нему от всех сенатских солдат, которому он, Демидов, без всякого намерения, а из одной только чести, и дал на всю команду двадцать рублев, но за то по указу Правительствующего Сената взыскано с него Канцеляриею Конфискации двести рублев, и отданы в Московский Воспитательный Дом. б) В том же году Октября 12-го дня, по резолюции Главной Полицеймейстерской Канцелярии, в силу повеления господина генерала-аншефа сенатора, генерал-полицеймейстера и кавалера Николая Ивановича Чичерина, взыскано с него Демидова за держание им у себя в доме Новороссийской губернии купца Леви Вульфа, за необъявление в полицию паспорта, штрафу пятьдесят рублев. в) А в 1768 году в Июле месяце, по челобитью двоюродного брата его [2247] Никиты Демидова, за сочиненное им Прокопием письмо, которое признано за пасквиль и по докладу вышеписанного-ж господина генерала аншефа, сенатора и генерала полицеймейстера и кавалера Николая Ивановича Чичерина, а по всевысочайшей Ее Императорского Величества конфирмации, то письмо на болоте с барабанным боем под виселицею через палача сожжено, а он, Демидов, в Московской полиции пред присутствием у того брата своего прощения просил. А более того ни в каких штрафах и подозрениях он не бывал.

На подлинной подписано тако: к сей сказке Прокофей Демидов руку приложил.

Письма к М. И. Хозикову.

1.

Милостивый государь Марка Иванович!

При отъезде Галанское письмо ты видел, как Емельян мне подал; а Галанцы пишут, как ходил пешком и ездил на извощике и будто я в посмеяние оное чинил тем, у которых недостаточны карманы, а ездят в каретах; и столько им приятно, что я погалански скупо жил, для чего они радуются и не вытерпели за оное меня похвалить. Вот какие черти, знают и дурачество мое. Желаю вам дражайшего здравия и благополучия. Мои птички хуже твоих поют; а без меня мои садовники изо всего растения, можно сказать, третью часть поморили; цветочков я не имею и только нагляделся у тебя.

Иногда либо что тебе вздумается, ко услугам вашим, повели мне: я [2248] бы радостно по возможности желал исполнить.

Севодни ко мне пришла подагра. Ваш слуга Прокофей Демидов.

14 Февраля
1773 году.
Москва.

2.

При сем послан солдат Иванов, а с ним два ящика: одив с гербариею – отдать Солодовникову, а другой с бутылками – раскупорь. Две дюжины красной смородины вода: 12 господину Рыбасу, или его превосходительству. Ивану Ивановичу, а другие 12 отошли его светлости князю Потемкину. Да тут же 6 бутылок, горлышки связаны веревочкой, малиновая водка: 4 князю, а две господину Рыбасу, или Ивану Ивановичу на стол. Да 4 бутылки рябинового вина, привязаны бумажки; из них 2 князю, а 2 хоша Рыбасу, или бросить, понеже оно не очень приятно; да к тому же, ежели две рюмки я выпью, будет слабить. Как то другим? А ежели годно что будет, отпиши ко мне: я в будущее время побольше пришлю. Да не осуди меня, что я деревенское посылаю; а князю я обещал. И письмо отошли же. Да его высокопревосходительству две баночки для пробы патоки; одна под 1-м, а другая под 2-м №. Ежели угодно будет, отпиши, сколько прислать; а буде не покажется, напиши же. А о хорошей патоке с Армянами я еще не говорил, а со временем велю прислать.

19 Февраля
1779 году.
Москва.

3.

Ежели кормилицу зовут Аннушка, сто рублевую асигнацию [2249] запечатай и подпиши колдунье Аннушке и отдай ей; скажи, что из Москвы прислано. И кто у вас Аннушка, пожалуй отпиши; я не знаю. Да при ней девушке пятидесятную асигнацию дай же, и оные деньги возьми от Емельяна. А ежели не Аннушка, так у Настасии Ивановны спрошай; какая Аннушка смеет превосходительство 1 бранить?

28 Февраля
1779 году.
Москва.

4.

Князев пишет, что дело их кончили: будут делать выписку да слушать, и тако продолжится на год; а мне очень хотелось, чтоб он был в Воспитательном Доме: я без него, как без рук. Он как человек знающий и прилежный, хотелося в Воспитательном Доме для удовольствия граждан, а паче в прославление покровительнице премудрой Екатерине. За полезность хорошего учреждения неусыпная бы от народа благодарность была, а теперь будто связанное все лежит. Я же один, по недостатку моего разума, того привесть не могу; да и от меня дичатся, потому что я не умею гладко ответствовать. Не рассудится ли с кем о сем поговорить?

Да сегодня просил его высокопревосходительства. Малой знаком, хорош, в главные надзиратели; а должность, думаю, он снесет; а если поленится, можно тогда и попришеить.

Болтливым на том свете сквозь темя язык проденут да и повесят, так и за неволю помолчишь. А вас прошу, коли ладно, скажи мне.

7 Марта
1779 году.
Москва.
[2250]

5.

К И. И. Бецкому.

Милостивый государь Иван Иванович!

Вашему высокопревосходительству осмелился представить, не рассудишь ли определить главным надзирателем господина капитана Ивана Сергеевича Сергеева? Он прежде служил при дворе лакеем и камер-лакеем, оттуда бежал к князю Потемкину поручиком, оттуда бежал в полицию капитаном. Я его называю вошью. Он таперя здесь определяется в полицию; а мне жаль отпустить. И так то советую, не угодно ли вашему высокопревосходительству его определить. Он не пьяница, не гуляка; вины в этом нет, что молод. У него только старуха-мать. Да к тому же не спесив и не прихотлив, да и мне знаком, да и ваше высокопревосходительство понаведайся об нем. Да мне более любится, что не волочится, и меня бранивал, когда Богдановна приедет. И ежели наши мысли сходны, браковать нечего. И сие оставляю во благоволение ваше; мне хочется, чтоб было хорошо.

А господин Коваленский хорош бы, да не знаю как всем Домом он нелюбим, и многие официанты отошли.

Ваше высокопревосходительство обо мне известны, что я люблю такое: как увижу дурно, хоша и не моя должность, прикажу поправит; то бы и исполнилось. А такие, которому хошь кол на голове теши, а он разумом своим не исполняет, таковые-то мне нелюбимы.

Желаю дражайшего здравия и благополучия. Я таки думаю, не [2251] Божеское ли споспешествование к зрелости времени, да как Бог даст старика, совершенно скажу: пойдет хорошо.

Всегда готовым слугою остаюсь.

Прокофей Демидов.

7 Марта
1779 году.
Москва.

К М. И. Хозикову.

6.

Поговори с его высокопревосходительством Иваном Ивановичем: ежели купцы в Комерческое Училище детей отдавать будут, чтоб Иван Иванович дозволил обще с господами опекунами и мне быть. И ежели хорошенькие ребятки попадутся не свыше 10 лет, одним приемом меня бы пожаловал, через что приохотит отцев к отдаче детей, да и мне бы охотнее было около их возиться. Пожалуй, государь, на первой почте скажи мне.

Вот приему срок 21-го Апреля; мне бы надо с купцами заблаговременно поговорить. А я к его высокопревосходительству об оном не писал, а для того, чтоб ему не напорошить голову; так оное будто стороннее. При том приметь, не противно ли ему, что я через тебя с просьбами лезу; ежели противно, то я буду впред к нему писать: а мне рассудилось о эдакой безделице утруждать такого старика не для чего.

25 Марта
1779 году.
Москва.

7.

Выпроси у его высокопревосходительства, дабы нынешний прием в Комерческое Училище мне дозволили обще с господами опекунами. Я уже по городам повестки печатные разослал, и дабы между нами препятствия не было. А [2252] прежде сего о дозволении я уже тебя просил. Так пожалуй; ведь не для меня, а для полезности; и только один прием, а впред, как план 2 говорит. Немного купцы меня любят. Мне таки и почваниться захотелось, приехавши из Питера. Пожалуй, сударь! И у купцов дети воспитаны не хуже училища, а кому Бог даст и кого благословит; не потому, что пятилетний будет, а другой и выкатает глаже. Власть Божеская! Правда, хорошо воспитание, а лучше и природа. Вот и слава Богу!

28 Марта
1779 году.
Москва.

8.

О наборе купецких детей его высокопревосходительство, видно, оставляет во благоволение господ опекунов. Я от тебя об оном не имею известия. Да все ли он здоров? Уж я замучил его. Да как же мне хочется, чтобы Бог дал ему помощника старика. Разве его превосходительство не очень хочет? Мне хотелось, чтоб Иван Иванович только от народу слышал удовольствие.

У нас кудряво, да все в обманах, да в приказных догадках. Мне оное не знакомо. А ежели бы старик был, он бы те догадки и крючки приказные далеко бы видел и мог бы у нас поправить.

За присланную банную книжку скажи г-ну Рыбасу спасибо; в ней есть хорошие примечания, а сто раз украшения, в которых и нужды нет, кроме хорошему затмения и продолжения время и напрасного труда. Еще, в обычае, пишут для простого народа Русскими литерами, чтоб всякий читать мог; а в оной [2253] несколько есть писаны Латинскими литерами. Хорошо, кто учен; а болван и не прочтет. Хорошо бы и вторично приписали толкование Русское, то бы и простым людям было угоднее; и потому-то я думаю, по ее пространству, немногие полюбят; а что короче да яснее, то бы и лучше 3.

Хотел бы ваше здоровье с праздником мученика Фомы поздравить, да не смею; а потому, что на Васильев остров для худого льда опасно и подумать, не токмо ехать к празднику. Так-то, мой друг! По пословице: как собаке делать нечего, так лежа битку лижет. А уповаю, тебе же не во гнев будет, что навралось? Аглицкой поп едет в Питер: пишет, есть нечего. Да его-то я просил привезть в Комерческое Училище мастера. Он очень охотится; не глуп.

8 Апреля
1779 году.
Москва.

9.

Иван Ивановича благодарствую, что дозволил с опекунами мне сидеть. Они и без дозволения всегда меня допущали, да я не хотел. Да и теперя, когда нужды не будет, так не поеду; а когда Бог даст мне помощника, я почаще гулять буду.

11 Апреля
1779 году.
Москва.

10.

Письмо к Н. И. Рибас, дочери Бецкого.

Милостивая государыня моя Настасья Ивановна!

За предражайший гостинец, а именно: книжка неоцененная, [2254] описание Русских бань, приношу мою глубокую благодарность, в которой писаны чрезвычайно хорошие примечания; да жаль много пустыми рассказами затменено, для простого народа неохотно читать; а особливо нам с г-ном Каменским 4 полюбилось о детях; да и я по сю пору не знал. В родильнях, как скоро разрешится, ребенка того же дни в квадрат 5; а родильница, как выздоровеет, выходит на свободу. Каменский хотел учредить, да будет ребенок с матерью, покуда она продолжится, чтоб первым молоком ребенок очистился. Вот еще сколько у нас простоты! Оное довольно знают докторы, да только лень бабушке приказать.

Вот сколько мне жаль трудов графских; я никому еще не благодарил, а ожидаю конца. Да будет ли? А для того, что, болыним титулом награжден Сава 6, чего Государыня не любит. Однако не вовсем отчаиваюсь; может быть, его высокопревосходительство выпросит. Дружен г-н Завадовский с графом Воронцовым; не их ли вексели мешают? У вас очень кудряво; я насилу от вас бежал, да тем-то и проиграл. Сумневаюсь, главное дело, не простужен ли я усветлейшего князя. Не знаю как-то простительной отъезд мне от него, кажется, был холоден; а потому сказал: «Ну, ин поезжай". Благодарить 7 [2255] представлял на походе в комедию и так будто чинил, не имея времени представить и будто прислуживал ко мне, часто прихаживал, сказывал: «скоро пойдет". Я сумневался: так был поставлен. Либо говорить будет, либо так пролетит: а на последок и вышло ничего. А вас я не послушал, до воскресенья не побыл, вот и не на кого пенять. Не можно ли, моя матушка, толико нам на сем свете пожить, как увидим из Европы учиться ездить к нам будут!

А я таки купцам губы мажу; да такие головы: думают, будто дети вечно к ним не возвратятся. Хоша план видит, да как баран головой трясет. Вот что здесь непостоянно. А со спесивыми улаживаюсь всякими пристойными неправдами, и будто несколько подаются.

С г-ми опекунами смолвились. Первый набор детям 27-го Апреля будет; а сколько Бог даст нам, не знаю; из Ярославля обещали привезть же.

Ведь вы, государыня моя, ошибаетесь, будто я упрям. И правда, кто меня не знает, назовет так; а потому, что я не умею учтиво выговорить. В том и вижу себя; да воспитание мне не дало, к тому же и мысли мои коротки.

За присылку в Совет, от его высокопревосходительства о наборе в Комерческое Училище детей, и я приглашен, за оное приношу мою нижайшую благодарность: меня много тем порадовало. Я только однажды напакощу. Да, ежели хорошо, может быть полюбится, а дурно, так плюнется. Всегда готовым слугою остаюся Прокофей Демидов.

15 Апреля
1779 году.
Москва.
[2256]

К М. И. Хозикову.

11.

От 30 Апреля письмо получил. Друг епитафин, г-н Друковцов, как услышал первую историю, то штрафовал себя такою гадостию; однако все бранят. Только г-н Друковцов поскакал было в Питер и поехал на плоту через Москву. Чуть до смерти не утонул. Я сегодня копию о похвале г-ну Друковцову пошлю. Он еще не очень здоров: в холодной воде часа два сидел; может быть, оным рецептом поправится.

Я, мой батюшка, о моей радости тебе доношу, что Бог меня благословил двух детей богатых отцев в Комерческое Училище принять. Я думаю, его превосходительство на меня гневается; да я уже отважился, чтобы было за что. Один 6-ти лет, а другой 11-ти, который Русскую, Немецкую, Арифметике уже выучился и говорит изрядно немного и по-французски. Да я богатым купцам и отважился от 5-ти до 12-ти лет принимать и обнадеживал их, а небогатых, в силу плана, около половины собрано; обещают, да нескоро; а как помедлят, так каких Бог даст: может и в Июне кончится.

Меня, государь мой, богатый много порадовал. Как его сын выдет и будет в чужих краях, отец желает, чтоб там Российская контора завелась. Тогда-то богатые купцы жалеть будут о глупости своей.

6 Маия
1779 году.
Москва.

12.

Ведный господин Князев может быть ушибен от графа Алексея Григорьевича 8; а вот за что. Ему [2257] пожаловали степь с означенными десятинами; а его сиятельство хотел взять от моря до моря, до Киева города.

Князев отговаривался несмелостью; многие Князеву говорили с пристрастием, да и сам граф Федор Григорьевич приезжал, просил: Князев отказался. Видно стороною заряжены на Князева лгуны; а генерал-прокурор графов очень любит и во угождение им делает. Об этом поговорить с Князевым; я так то думаю.

А что светлейший князь Григорий 9 ездит и защищает Князева, это пустяки: делает отвод, будто не их пакости человека ушибить.

Я думаю, скоро большая часть за эдакие жадности свалится. За степь оброку в год около десяти тысяч достанет; да все общество обижается, потому что коровьи скупщики откармливают скот, осенью гоняют в Москву и в Питер и всех кормят: лучше бы помогать, нежели их притеснять. Куды, батюшка, мудрено, какими дальностями жадность погашают! Я уповаю, свыше небесная сила за несправедливость тихонько ползет. То-то комедия смешная и диковинная! А, может быть, мне так почудилось: кто что любит, то и грезится.

Больше всего мне чудо, что князь Потемкин, какой преразумница, а графов тешит и Князева давит; я от него и выспросить не могу. Хоша бы с Князевым поговорил. Еще мне таки чудо: Волкова, Моисеева, Князева как-то худо любят; уж не зато ли, что они одарены большим понятием, так для нужды их, как кровавых собак, для медведя берегут? [2258]

Вот и Собакинское дело, господин Завадовский замешался и остановил. Здесь у многих об оном пишут. Я уповаю, нашему старику об оном известно. Да я то не знаю, так и лучше.

Чудо, мой государь! Сколько я любил Алексея Григорьевича, а теперича дух мой колеблется. А может, я обманываюсь; только без вымысла, а так натурально. Бог изволил. В моих примечаниях, хотя кто незнаком, да справедлив, так делается какая-то любовь и почтение; а за лукавство как-то отменяется.

13 Маия
1779 году.
Москва.

13.

Знаешь ли, мой батюшка, ныне сахар повышелся, и так то губы мазать убыточно. Уже в Сенате за печкою проваляется; да противу его превосходительства господина Завадовского кто смеет переделать? Разве я пособачусь заочно. Не на кого пенять. Кабы подождал масляной, авось бы на первой недели кончилось или в воскресенье. Да я не думал свыше физических доказательств: из горяча в холодность не ходят. Вот переменилась ось! Да и пословица: ни в Марте воды, ни в Апреле травы. Ныне в Марте вода и в Апреле трава. То-то бают: век живи, да все натирайся; а я с дуру никого не послухал.

23 Маия
1779 году.
Москва.

14.

От 21 Маия ваше письмо получил и благодарствую. Что скоро в Сенате кончится, я не верю, а потому, что тут замешался граф Воронцов; и так то для дружбы господа Безбородка и Завадовский [2259] никого не послушают, а сделают, как им угодно. Я уж думаю, не лучше ли с его высокопревосходительством поговорить, чтоб Воронцов открылся, чего он по векселю требует. Напрасно он маленьким большое ломает. Лучше маленькое изломать, а большое оставить; Воронцов же, когда продал заводы, тогда и о векселе с Савою решено. Да знать, что Сава хлебит, что Воронцов крепко за Саву уцепился.

27 Маия
1779 году.
Москва.

15.

Вчера был в Университете при собрании главного Куратора, где от господ профессоров была благодарственная речь к дражайшей и премудрой Екатерине на восшествие на престол.

А после была и мне речь от молодого студента, и прилагаю. После экзаменовали студентов и по их наукам производили и дарили. Было собрание господ и духовенства. В 7-м часу разъехались.

Можно сказать, хоша на курячьих лапках куратор основал, да слава Богу хорошо. Жаль, что тесно. Благородное общество для ученья отдают детей, и в тесноте обучаются. И тех ради нуждов я прикупил домишко за 10 тысяч и сегодня отослал. Иван Иванович подумает, так скажи ему: я еще оставил; а ведь это, право, надобно.

У меня перелиняли соловьи и едва запели, только не громко. Малиновки, жаворонки, поют, и твоя юлка не покидает, туда же ревет! (без числа; но должно быть писано 1 Июля 1779 года, см. Шевырева, Историю Моск. Университета, стр. 113). [2260]

16.

Знаешь ли ты и ведаешь, что семидесятной старик с ума сего дня спятил: нашел сегодня же бумажку; а желает, если бы Бог услышал его прошение, в тридцати саженях дистанции из фузей друг по дружке выпалить. Любезный друг его, что на цепях держат, просит от дражайшей барыни справедливости. Вот и конфирмация: я бы для того старика прислал. Справедливость бы Бог обличил, а в кудрях пути нет. Да старику паче всего удивительнее, что по сю пору не знает, кто ее обманывает. И так то старик в отчаянии, что обнесен ей несправедливым. Бывало сегодня солнышко, а сегодня же дождливо, только тепло. Старик заперся, поехал в поля, боится, чтоб по прежнему на аркан не подцепили. Несчастливы все, что потеряли любление и благодарность к Господу.

Куда мне жаль, что осмидесятный старичок-филозоф, недостает в нем приказных кудрей. Хоша бы для семидесятного нанял кудри расчесать. Теперича бумаги брошены во второй департамента: пошло опочивать до скончания жизни. Эдак-то у вас, что и редко сказать. Семидесятной желает вам любезным всем дражайшего здравия и всякого благополучия. Живите, поживите между людьми, как жаркое на вертеле. И приписую нижайший поклон господину Рыбасу.

8 Июля
1779 году.
Москва.

17.

Ты меня не зазри, что я тебя в надежде прошу: а я никому не скажу. [2261]

В Воспитательном Доме перешептывают, будто господин Ильин по приезде от Ивана Ивановича вместо благодарности получил неблагодарность, и будто Иван Иванович столько гневался, что и волосы на себе рвал, и будто Ильин на кирпичах живет и больше на глаза не ездит.

Да я между разговорами и от господ опекунов приметил. Ильин многие ремарки для донесения повез, а ответу нет. И так то немного они колебаются.

Вот, государь мой, дело безделица, до надобно что-нибудь в Совет о Ильине написать, понеже здесь много и напрасного чудится, а от подтверждения, может быть, придут во осторожность. Не прогневайся, государь: хоша и благородные опекуны, да шатаются, как повесы.

Ежели Ильин в опале, пожалуй, скажи мне; я оного никому не скажу; а по получении известия утверждать постараюсь.

Государь мой! Мне Ильин ничего, только я дивовался, сколько он к лучшему порядку приводил и в такой скорости многие слабости нашел. И ныне в Совете и в Доме, кажется, все построжея и по порядочнея пошло, да вот ветренные эхи, чтоб не избаловали.

Мне таки и то чудо, ежели оная холодность была. Зачем и от кого здесь сказано? Ильин мужик не промах, болтать не станет, а у Ивана Ивановича, кажется, от большой части употребляется на уединностях, а не в публике. А в публике Иван только рассказывает что сделано и чего сделать еще надлежит.

Вчера обедал у меня Грек, который был и живет в Цареграде; [2262] я о кофи к нему писал; он везет и за недостатком дороги оставил в Туле. Таперя дорога хороша и ожидает скоро. Сказывают, Салтанской нет, да и утверждал мне, будто, и Салтанское величество кофь не пьет; а для того, будто делает сердитым и меланхолию, а у двору хорошую употребляют, – Ливанскую. Грек нарочно самой свежей и лучшей достал из Италии, которая мало в море была. Какова-то будет, не знаю, а называет ее Ливанскою; лжет или правду говорит? Греки редко справедливы. Вот увижу.

9 Декабря
1779 году.
Москва.

18.

О господине Ильине в Доме ту благодарность рассеяли, что господа опекуны в робость пришли и хорошее бросили. А мутили бы воду для ловли рыбы. Это и везде водится. Мотарыгу хвалят, а скупых бранят.

О езде вашей ошибаешься, не то баишь. Да более и не пиши: шило в мешке сыщется. Пятница твоя 10 уж пятится; то-то зависть и чужого жаль.

Здесь приезжий молодец скупает картежные деревни. За 20 тысяч платит 5. А буде-де не возьмешь, так и совсем пропадешь; а я-де заплачу. Понадобилось ему 30 тысяч; приехавши ко мне, говорит: получил с Лобанова, так дай мне. Я сказал сущую по евангельской правде: получил да и промотал. Таперя нет, а если Пятницу умастеришь, так подарю. Видно только здесь нашу братью стращают, а дела ни на полплеши нет. Так-то я [2263] к зависти говорю; эдакой бы молоденький благотворил, а не деревни бы хватал. Слава Богу, с шесть тысяч душ наловил; а здесь ловит больше двух. Куда их денет? Часто план ломается.

26 Декабря
1779 году.
Москва.

19.

Мне еще сказали, что Ливанскую кофь ненадобно до черна жечь, а только чтоб колер был коричневый, то будет вкуснея, також и в чашке масло плавает. А ежели пережечь, будто масла и вкусу такого не будет. Пожалуй отведай, я не умею. Не обманывают ли меня тамошние народы?

Таперя-то перед его высокопревосходительством много мне стыдно, что я Пятницею ошибся и то тем, что чрезвычайный от его высокопревосходитества просьбы продолжаются. Уже о том и сумневаюсь. Может быть как его увидят, так и смеются,что он толико привязался; а ежели кончится, то в нынешние времена это из чуд чудо. Мне таки плохо верится, а паче потому, что много моих хлопотишек набралося вдруг. Уповаю, всякому оное огорчительно. Мне уж и поминать стыдно, да только хотелось для Дому бросить; а для меня, думаю, как ушей своих не видать. Вот, уповаю, хорошо распарывает г-н Сахаров. Другое здешний сенатор г-н Камынин. А слышно не одно мое, но и 20, по милости Камынина, дел, к генерал-прокурорским делам отослано. Уже здешние и сенаторы дивятся, сколько Бог перед всеми Камынину разуму дал. И первая в здешнем Сенате умница. Уверяют, ежели бы посмотреть голос, каков от Камынина на Попова изъяснен, то бы [2264] подлинно без сожаления не осталось. Попов сын достоин и в протопопы, нежели ныне заводчик. Спасибо Камынину, что об нем старается.

Государь мой, как-то мы несчастливы! Приезжий г-н эконом еще болен; сказывает, зубы болят, и так то в должность свою, почитай, не вшед. Я сумневаюсь. Конечно его Иван Иванович не видал; а видел его, как был он молод, а теперя поизносился. Примечай эконома помоложе. Оная должность будто собачья. 1) Чтоб чутье было, для того что потребно ускорить купить. 2) Лежачи не вдруг пронюхает; надобно походить, да и попроведать. 3) А в Доме так и сметы несколько переглядеть, побраниться, пособачиться; а без того нельзя. Безделица сказать, и за маркитантами хлопот много; они уж избалованы. Ежели главный надзиратель не в силах поправить, всех переменить новыми маркитантами понадобится.

30 Декабря
1779 году.
Москва.

20.

Как-то Бог благословит вперед, мой сосед граф Алексей Григорьевич подарил мне шесть лошадей, на которых я и погуливаю. Особливо ребятишки жадно глядят и дивуются лошадкам. Они ростом не много больше аршина, и бегают резво.

Вчера в холодной эпанче видел я бег конской. Князь Орлов спрашивал, для чего я не озяб, а они и в шубах дрожали. Отвечал: дело мое жениховое. А после глядели в манеже Алексея Григорьевича Аглинских скакунов. Куда много и граждан съезжаются. Спасибо [2265] Алексею: проворен и догадлив, а паче всего что имеет ко всякому ласковую благоприятность. И так здесь его любят.

6 Генваря
1780 году.
Москва.

21.

От 14 Генваря ваше письмо получил и благодарствую; а во оном, что старый эконом на меня гневается и со мной не говорит. И не знаю, как он вздумал мимо меня к его высокопревосходительству писать; оное рассуди, будто он уже меня и бранит. Сколько я об нем старался! Да вот беда: быв в экономах, карманы наколотил, да что на место его эконом прислан, я и сделался виноват.

Я уповаю, его высокопревосходительство от него потребует, чтоб был атестат, и тогда-то по достоинству и чин получит. У доброго хозяина должно только за то, что он недостойно просит и утруждает, и обманы вает такого старика, каковых редко имеется, за уши драть; а надлежит спросить от него, отчего напакостил, да прочь бежит? Я таки думаю, что его высокопревосходительство не вдруг его пожалует. Знаю его милость; разве особливо старый эконом счастлив, что нашего старичка обманет.

Я бы не думал, чтоб о зале чертежи работались; однако, когда сделали так, нам легче. Да правда, что нужды до лета нет. А мне только было надобно потолки или хоры сделать.

Новый эконом еще неизвестен. Дай Господи, чтоб таков был, как ты пишешь; только здесь все такие псы, хоша и святого с ума сведут: крадут, друг о друге [2266] потакают и новых закупают, всякую хитрость приводят, чтоб сделался такой же мошенник, как и все. С приезда Ильина немного поправилось, а ныне, чтоб не ослабло. Я смену видел экономскую – все по прежнему, так как бы обыкновенно караул сменяют, а не с рук на руки отдают. Можно смело сказать, что во опекунах чорта в них, когда они не исполияют, а только поговорят. Поверь, ей Богу, за милость его высокопревосходительства я только продолжаюсь; а то бы давно бросил.

Пожалуй, выпроси у его высокопревосходительства, чтоб только одно во обычай вошло, а именно: кто найдет или увидит, чего недостает или что не так, тотчас бы и поправить; вот день ото дня и будет хорошо. А таперя самые опекуны, а по них и другие, что увидят да поговорят, да и бросят; и оттого накопилося дурно, что едва ли возможно без горячности поправить: всякую безделицу 50 раз говорить надлежит. Вот пример: Ильин здесь был. Господин Каменский отдал баню. Я благодарил и хвастался. Он больше двух месяцев не кончил, и таперя бы, пропусти к строению время, бросилось. Случилось мне заглянуть в Совет и спросить; тута уж Ильин и все принудили кончить и с баньщиком заключить контракт. Исполнение, кажется, безделица, да оное крепко, а таперь владычествует по сей день в своих желаниях, и ничего. Я пример скажу. Ежели наврал, увидит что, да не поправит, и умножится слабостей; сие уже вам знакомо. Я не алтынничаю, только достатку-разуму моего нет не войтить во оное, понеже меня скоро обманут. В Доме не все то, что [2267] делать надобно; а большая надобность в примечаниях, в уловках, через что узнаешь и благопристойным приемом уладишь.

Подлинно сказать, как же глупо, бедно, будто и благочестиво, да тако на зло и на пакости хитро, что надобно с большим терпением их сердце знать. Пример тебе скажу: ежели на рапирах биться, должно знать его намеренье, куда удар его или обман представится. Спрошай-ка, кто оному горазд; а я помоложе учился.

20 Генваря
1780 году.
Москва.

22.

Его высокопревосходительство, по жалобе на меня, приказал чрез тебя осведомиться о архитекторе Ситникове, дабы я потребовал другого. И так то почтительно прошу его высокопревосходительству донесть: на Ситникова место послать другого, оное состоит во благоволении его; а для меня и Ситников бы остался, не худо. А вот таперя идет столярная работа: окошки и двери неравные; зову Ситникова, он уже и гнушается приехать. Я просил главного надзирателя; вот и прилагаю обои письма. Так-то Иван Иванович нашу братию балует. Таперя столярные два этажа кончено; а достальные три, лучше или такие же, не знаю. Да, как я вижу, Ситников уже и окошек не посмотрел; а как у него сделаны куполы, вот весна покажет. Правда, я себя не выправляю, а для того, что положился на Ситникова, а Ситников не смотрел: и так то я виноват.

А мне хотелось, уже корделож Ситников бы окончил, а какие дурности, я бы попросил господ [2268] опекунов, чтоб они засвидетельствовали.

Да, как нашей братьи всякие дряни упускаться станут, так чорта в нас есть, на что и определенные. Сердцем моим жалею трудов и великодушия Ивана Ивановича.

Корделож, кажется, нынешним летом кончился бы. Столярная работа идет, а летом внутри подмазать; а сверху балахон есть. Да спроси у господина Ильина, он видел, уже немного осталось; разве господин Ситников в чем остановить.

Ситников мне и чертежей порядочных окошкам и дверям не дает: так то он избаловался. Я уж сам езжу, да таперя в подагре; а послать не кого. Ежели попродолжусь, так, по надобности, кого из архитекторов попрошу.

Да и не можно ли мне сказать, в Москве ли или в Питере Ситников определяется? Он очень усердлив был; да чорт знает, что ему слелалось: яко безумный, или какая надежда власно, мой батюшка, будто мне бы в кармане кукишки представлял. Много виноват я перед Иваном Ивановичем; таперя заклинаю себя его о производствах просить. Просьбою я всю Академию Художеств опорочил, что эдакому довольно и много за архитекторов быть. Говорить он горазд, а дела нет.

Много Иван Иванович намерен новое установление мне сказать, да я по моей глупости не согласен буду; а для того, что мне такие обстоятельства не знакомы, для чего идет излишество; и так то я только принесу ему озлоблевие.

Как зеленого, так и черного в [2269] Москве чаю отыскать невозможно. Я сегодня просил господина Грифа, чтоб он небольшую коробочку из Лондона зеленого чаю самого лучшего прислал. Оное ожидать на первых кораблях. В Лондоне я чай пил: очень хорош, только духу нет. Однако за неимением хорошего, как старый кучер ни исправляет, хошь бичем хлопает; лучше того, как нет ничего. Вот матушка Русь! Спесью и порт остановила. Таперя все рассуждают о цитроне. Как сок выдавят, его бросят. Благослови, Господи, дожить конец!

3 Февраля
1780 году.
Москва.

23.

Благодарствую, что господин Архаров о Доме любезно говорить. Хорошо, кабы и практика была. То-то беда: в глазах губы мажут, а заочно кукишки кажут. Зачем же он Сахарова привез? Да как не удалось, так и перевернулся лисицею. Дай Бог, чтоб хорошо было.

Благодарствую за уведомление питомцев. Там моя полюбовница Аксинья Васильевна кривозубая. Мне бы приятно, когда бы они хороши представились у его высокопревосходительства.

Слава Богу, что господин Голохвастов понравился. Он будто как не смел; не сделается ли проворнее по приезде?

Да за выбор канареек приношу многую благодарность, которые получены. Дорогою свалилась одна; поют. Да мне в голову не лезет: подагра беспокоит.

17 Февраля
1780 году.
Москва.
[2270]

24.

Я, слава Богу, продолжаюсь в подагре, только без терзания: обеими ногами ходить могу.

Да вот, мой батюшка, лежачи войди бешеная. Хорошего не купят; а ежели бы, выправя, да прибавя каких-нибудь пустошек, какой бы бедняга напечатал, может быть христолюбивые раскупили житье нонешнего именинника Касьяна Михайловича. Тут главное изъяснение: он любительную болезнь сочинил и из Киева внутрь государства принес; а до того не знали, и народы оным не утешались. Не понравится ли сия благочестивая древность господину отцу Кошелевскому, как по примечанию благосмирение его к таковому склонно?

Здесь, мой батюшка, зело в моде всякие пустоши. Бывают ли у вас таковые в употреблении?

Не подивуй на меня, что я обеспокоиваю ваше здоровье таковыми важностями; а по пословице: пес от скуки, лежа, куську своего лижет. Подобно и мне тоже грезится.

24 Февраля
1780 году.
Москва.

25.

Научи меня, где сыскать тепло: у нас ночи очень холодны, будто как маленькие морозы; а днем пасмурно, и в нынешнем во всем месяце более не было как дня два теплых. Нежное растение выставленное изнемогло. К тому же всякий день превеликие ветры. Как бы уладить, чтобы благорастворенный воздух нас наградил? У меня только и радости. Как жадный, веселюсь на растения. Из семян много пропало; а было посажено разностей без мало две тысячи. А четыре человека [2271] садовников; перенисов и деревьев тысячи с три; все то берегут да поливают.

Жалею, что здесь нет ботанического сада: я бы уделил; а потому что из всего света получаю всякое разное растение и семена; а другой, кроме короны, пожалеет.

Вишен в натуре цвело много, завязалось мало; да и оранжерейных посредственно. Груш, яблок – изрядно; а не так как много. Травы очень растут. Ежели дни хорошие, и сенокос поспел; а к осени и вдругорядь можно. Соловьи, малиновки, пеночки линять зачали и твоему здравью кланяются.

Да посещает ли тебя моя красавица Богдановна? Ежели увидишь, скажи ей, что батюшка ее летает по деревьям, в Москве его нет. Как увидишь Емельянушку – живали кухарка, которая меня кормила сигами?

25 Маия
1780 году.
Москва.

26.

Третьего дня граф Фалькенстейн в 10-м часу утра был у надзирателя и с ним пошли в квадрат и там глядел, ходил как император, не разиня рот, и во многих местах щедро награждал.

15 Июня
1780 году.
Москва.

27.

Письмо к Н. И. Рибас.

Матушка моя Настасья Ивановна!

От 7-го Июля ваше приятное письмо получил и благодарствую.

Мое дурачество тебя в смех привело; писал я по пословице, что Русак задом крепок. Да я же, моя матушка, к тебе пишу только для одного знания, а не для исполнения. [2272] Однако, ежели бы вышел закон, так бы ябед убавилось; а такой: ежели кто с кем дело начнет, да положится на него, не оговорится, что надобно; а после хватится недостатку, таковым в присутственных местах отказывать. А ежели кто попятится, такого понудить ко исполнению.

Вот, моя матушка, мое дело с Сахаровым. Государыня отдала мне; а я пожалел, посрочил на три года; таперя виноват, сделался ответчиком. И сколько я хлопот добрым людям наделал, за что бы надо меня высечь. Ежели бы Иван Иванович в мою глупость не вступился, вот бы я и потерял. Скоро оное дело от князя Долгорукова пришлется к Государыне 11.

Да, моя матушка, не можешь ли приметить, чем я прогневал Государыню, что она по сю пору Савино дело не кончит? Я хоша и не завидлив, да меня мучит. Уж не за то ли, что я в работе при Воспитательном Доме? Она учредила, а таперя бросила; так то и я хочу, окончив корделож, бросить; да пойду в Университет.

Знаю и то, что много потеряю. Бессмертной Иван, как мочалка. Да только надежда; что дворяня обучаются, и может быть впредь кто-нибудь спасибо скажет. Они как крапива стрекучая и будто смола липучая, друг за друга хватаются; а нас мохнорылых за нос водят. Я уж не доживу, как мои труды, по кончине Ивана Ивановича, придет какой богатырь, да [2273] Воспитательный Дом и пхнет ногою в Москву-реку: вот и пузырья вверх.

А для того: наше государство молодо, и всякая сволочь сперва смешалася; а больше ныне владычествует Азиатское зло: не имеют благодарности, какие общие полезности Государыня от Дому пожаловала, и употребляют ту милость себе в грабеж.

Поговорит-ка с Иваном Ивановичем; он о привлекании сердец неусыпно старается, да успехов мало видно; да по нем, кто может столько стараться?

Смотрит-ка Римский император видел замыслы Ивана Ивановича. В какую же вшел в диковинку, что и вторично в Воспитательный Дом ходил. Да правда, есть ли такое строение и порядки в свете? А наш народ оного за благодарность принять не хотят, кроме грабежа. Кто мало говорить, а делает много, да видит далеко, тот называется в эпанче; то-то о князе говорил. А вот как моя милость, скорохват, все болтаю, да еще и бранюсь; таковых называют дураками и вместо употребляют шутилы. Да я уже и тому рад, что пошлины с меня не дергают, только хохочут.

Катехизмус послал: сколько там ученые, что яичница драченая, наврали. А профессор Барсов еще свидетельствовал, так и мне было страшно. Посмотрит-ка в Библии, Бог Адаму какое первое слово приказал? А ученые зачали переделывать да указывать. Да чорт их спрашивает! Будто кроме их не знают, как жить да быть. Да только раскольщикам пыли подсыпывают. А по пословице: и в хитром найдется простоты; а Давид просил: удержи язык от зла! А как [2274] придет судьба, не убережешься, и потому лучше всегда помнить: Да будет воля Твоя, и помилуй меня Господи!

Уже мою от 29-го бумагу таперя поймешь ли? Я лучше, этой азбуки к тебе послать не умею. Да ежели тебе недосуг, так вели отцу Марке писать. У нас с тобою дел нет, опасаться нечего; а господин Рибес еще и рад, что ты меня любишь, что я за тобой волочусь.

У князя я в таком содоме в первой обедал, так не гневайся на меня, будто я не обедал. Скажит-ка ты Ивану Ивановичу, я ведь перед ним виноват: солгал, что корделож кончится; а не доделано только в церквах живопись, коностас, в проходных сенях и в зале живопись, да живопись же над подъездом комнаты, да главы и серватория, а прочее вымощено, лестницы вставлены, подбелено, печи сделаны, окошки и стекла вмазаны, замки к дверям прирезаны, хошь живи; только не сыро ли будет?

На серваторию железные стропила делают; и так то я похвастал, сделаю ли? В морской церкви шпиль я делал и золотил; а шалили мы оное с покойным адмиралом Голицыным; он меня любил, и я таких дураков скупых люблю и для него-то мучился. Железо в стропилах с работою и с провозом в Питер пуд обошелся по 1 рублю 15 коп.; а в лице был покойный Чевакинский, а я будто был чертенок. Когда мужик с горы с горшками вез два воза, одну лошадь мужик вел, а другая сама шла и взвалилась, то-то мужик с горя болтнул: чорт взвалил. Близко чертовка на коленах ребенка кормила. Сынок [2275] матери жалуется: вот, матушка, ты свидетель, что я не ходил. Отвечала: дитятко, дух твой там был. Вот тебе сказочка. Ты, моя сударыня, не умеешь сказок посылать, Марка умеет. Я люблю все с пыльцею: мешай дело с бездельем; и купцы товар прежде разберут что плоше, да партиями худое и хорошее продают.

Сколько я браню себя, для чего помоложе не знал Амстердам или Лондон: там-то житье-то, а здесь хоть с ума сойди, кроме смеха не получишь.

Вот чорт Сава и ленту у меня отнял. Я на тебя князю Потемкину жаловался, что за брата меня бранила.

Матушка моя! Ради Бога поблагодари Государыню в 777-м году, что она по моим рассказам учредила на Кяхте торг; купцы очень довольны и благодарят за милость Государыню; а мне-то приятно, что хорошо купцы резвятся. Да не забудь же! Я хотел было благодарное письмо послать, да не смел; а для Агличан писал к ней: либо побранит, либо промолчит. Отец Марка и Емельянушка знают; они тебе и растолкуют, какая неприличная безделица писана. Так-то старохваты шалят!

Желаю здравия и благополучия. У нас 5 дней так тепло, что все растение изнемогло; в доме моем людей всех я замучил поливаньем моей охоты. Кажется, нынешнее лето в первой. Как-то у отца Марки?

Я очень люблю, кто меня оговаривает или учит; пожалуй, не лиши меня и на сие; знаю, что тебе недосуг, да ты хоть отцу Марке прикажи; а я чрез оное натираюсь; пожалуй, натирай меня побольше. [2276]

Я без шутки спятился. Поговори с Иваном Ивановичем, дабы на место мое прислан какой архитектор. Здесь архитекторов очень мало; которые есть, все у дел.

Вот сколько Сенат безрассудно учинил, что архитекторскую науку бросил; а Государь с каким же прилежанием обучал и заводил! Бывало найдешь, а нынче негде взять. Бланк отолстел, да и одряхлел: найму получает по 5000 р. в год; Баженов анбициозен; хорош, да чорта в нем: целуй, лижи, улаживай, как в бане пар. А прочие у дел казенных, так недосуг, что ни б... ни п… время нет; в неделю будто Николу дождешься и молебен отслужишь, что и в … мокро будет, и для такого-то недостатка у меня понешним годом и не кончится.

Тягу я всю отменил для мухов и пауков, а велю расписать красками. Побей челом Ивану Ивановичу, чтоб приказал в зале плафон и стены водяными красками сделать чертежи. Пристойность Воспитательного Дома; он как свалится, уж не кому таких дать мыслей. Побей челом, пожалуй.

В церквах я с попами разболтаюсь, или как он изволит: чтобы научил, а я художников искать стану; а без него я не сыщу, потому что я всему тому не мастер.

13 Июля
1780 году.
Москва.

28.

К М. И. Хозикову.

Правду ко мне писала Настасья Ивановна, что я прогневал Ивана Ивановича; только еще сумнительно, здоров ли, или недосуг, или скучилось на заочность, что на две почты о зале не пишет. Таперя я и [2277] ожидать не намерен: сделанные хоры сломаю; а вместо их потолок, и так то будет очень хорошо. Да к тому же господа опекуны залу определили в ломбард; внутри довольно высоты будет, 9 аршин.

Таперя-то я и жалею, что о эдакой безделице к нему прежде писал, на что он и чертежи прислал; а кабы не писал да ворочал как чорт, вот бы по сей день и кончена была внутренная работа.

Князя Потемкина матушка 1-го числа скончалась. Зять ее был, Высоцкий; сказывал, будто лекари в боку нашли с пригоршины каменьев. Вот какие еще болезни! Лето красное прошло, а календарь нонешний хорош: спасибо профессорам! От 23-го Настасья Ивановна пишет ко мне и обедал у меня граф Мартиненго, чтоб я показал что у меня есть, да и что в Воспитательном Доме. Я свое показывал. Он хотел 5 числа приехать: тогда поедем в Воспитательный Дом. Граф, видно, мужик похож на Иван Ивановича.

3 Августа
1780 году.
Москва.

29.

К И. И. Бецкому.

Батюшка Иван Иванович! Я, батюшка, не догадался о сохранной казне; а думаю, что очень хорошо. Таперя буду улаживаться, да вперед скажу. Не покручинься, милостивый государь, какое благоволение Божие. Давно ли я в Питере пучеглазил, а подобного не слыхал. Как в людях тонко. Вместо слез лучше смеяться. Да как правда, хорошо; а лучше привычка; а воспитание мое Сибирское: и во сне не видывал. [2278]

За отеческую любовь от вашего высокопревосходительства приношу нижайшую благодарность. Красно и увеличить не умею, кроме: Бог тебе заплати за доброе, человеколюбивое и божественное сердце.

22 Октября
1780 году.
Москва.

30.

К М. И. Хозикову.

Что рассуждал его высокопревосходительство Иван Иванович о приезде моем, я ездою колыбаюсь. Когда Иван Иванович не может повторять, а я что же за понукала? В комиссии я и Сава перемололи, да сверх того и Сенат просеял. Мне что осталось давать, когда судьба от меня отдалена. Да правда, и пасквильное ко мне письмо хотя и вранье, да удерживает.

Ежели какая надобность Ивану Ивановичу во мне, то другое дело. Разве заочно нельзя?

30 Ноября
1780 году.
Москва.

31.

Мне, отчаянному человеку, очень грустно, да к тому же тысячу лет от твоего здоровья писем не имею. Пожалуй, пиши, хошь что-нибудь. Я, когда получаю Петербурские письма, хоша меня и обманывают, да я приемлю как бы за какой праздник. И Солодовников на нынешней почте не пишет, а обещал всякую почту писать, кроме замерзания Невы. И от того-то мне скучно. И к тому же и слышу всякое посмеяние, да и практикою вижу. Сава Яковлевич, да Александр Игнатьевич Сахаров, да Василий Иванович Баженов, да из купцов человека 4 такие же обидкики. Да я с ними [2279] на одной доске, на ряду, и мне преференции перед ними нет, кроме того как ха, ха, ха! Да зачем ты с ними вязался, да опять-таки ха, ха, ха! Пожалуй, батюшка, в моей отчаянности, хошь ты меня как повесу тешь. Вот, мой батюшка, жаль мне расстаться с Иваном Ивановичем. Боюсь притеснения: паче чаяния, Боже сохрани, оберут да сошлют.

Магистратский президента господин Дурасов к Ивану Ивановичу вкрался как мышь в закром.

Здесь проявился нотариус Щербин; забрав денег, недавно жене купил дом, а достальными деньгами с боярами делает компанию: граф Иван Григорьевич Орлов ему кум. А что было в чужой двор перевез: кареты и бегуны-лошади, и всегда с Орловыми бегает; и так то суда на него нет, хоша прошлого году я с него подписку взял и прилагаю. Да что делать, когда мошенникам потачка? Истинно перед Европою бесчастная монархия. Правду не знаю, а говорят люди, у Щербина жена толста и хорошо подчует и будто президента Дурасов часто ездит к ней в гости, и так то Щербин бережется. Эту историю я сказывал князю Долгорукову,только в смех, да в трублю, да с большою нуждою; чрез полицию Щербина захватили, и таперя празднуют в Магистрате, а дела нет. Кажется бы порядок разобрать, деньги ли прежде, или крепость на жену; вот бы квит. На что-ж у нас и законы, когда нет исполнения?

Да, государь мой, смеются моей глупости; да есть ли хошь один человек, который бы в глупость не [2280] входил? И потому-то умными людьми помогать приказано. Да и натура свидетельствует. Ведь и глупее меня в Питере счастливы, только передо мною наряднее, да паруки исправнее; я уж думаю сделать кафтан и парук и также мотать. Не буду ли счастлив и умен? Только по скупости не смогу опуститься, а ежели мне Бог поможет, хоша Миколе на свечу уделю. Тогда скажут, какой-де умница: и денег не дает, и живет как сыр в масле. Тогда-то опасно, не пошлют ли телят гонять. А пословица: не рад, да готов, да без вины виновата. А нужда мне велит переменить себя и сделаться таким же бездельником, на которых по их движениям суда нет, когда в нынешних временах не сыскивается химика делать прецепитацию.

Я тебе, мой государь, покаюсь: думаю, что ты не пишешь ко мне для того, что я наскучил бесчетными просьбами. Нелающую собаку бояться надобно, а лающая не кусает. Пожалуй, оставь себя в покое, не пиши ко мне. Я уж дурачиться по своему летучему разуму определить себя хочу.

16 Ноября
1780 году.
Москва.

32.

Что желаешь мне так быть здорову как ты, того-то нельзя: у меня уж песочек сыпется. А сказывают, у царя-девицы в три-десятом царстве растут яблоки! поешь, будешь молод. Того-то царства я не сыщу; а ежели бы знал, твою бы кривошлыкую тещу туда бы за яблоками прогнал.

3 Августа
1783 году.
Москва.
[2281]

Чудо, братец: Туен изо Франции в Марте яблоков да груш, завернув в мох, прислал; а я получил 26 Июля; и тако без земли такая нежность продолжалась с пять месяцов. Здесь многие отпрыски дали. А куплено за дерево по 15 коп.

33.

Третьего дня приехал сюда князь Потемкин; ездил в подмосковную. Вчера поехал купить фабрику Земскова; а как в Питер поедет – неизвестно. Я был. Он очень здоров и молод, показался только немножко потоне.

16 Ноября
1783 году.
Москва.

34.

Я тебе, государь, хочу весточки новые сказать: вчера вечером приезжали ко мне четверо кавалеров, говорили много и упоминали какую-то ленту. Я хожу в рубахе. Хвалили, сколько пристала. Да без штанов, да босиком… Вот правда, что Москва прежде Питера узнала; а все сиги ездили к Коробкову, да к княгине. А тот сказал на бирже, а биржа сказала по дворам. Вот какие случились же бешеные деньги. Сто рублей проездили; да его подарить, а за то, что хорошо улыбается, да о своей покойной книгине движение сказывает, как она на Васильевском острову благоговейно подвиги свои исправляет. Таперя он приехал. Помирил ли он меня с вами, или вы прогневались?

18 Декабря
1783 году.
Москва.

35.

Здесь говорят, граф Владимир Григорьевич Орлов, приехавши к [2282] вам, выпросил брату графу Алексею Григорьевичу покойного князя привески, и кто-то их отправит?

Господин Баженов отправился к его превосходительству господину Безбородке на меня жаловаться, что я свои деньги требую. Да ему же здесь помогает и градодержатель; называет его государственным разумным человеком. Я не нахожу, кроме его дураческого. ума. Не взирая на законы, на совесть, бранит меня во всех домах, сколько выдумает; и его вексель в призрение отдать я намерен. Оное не худо его превосходительству сказать. Но и Баженова жена вексель в платеж подписала. И что делать? Все наместники боятся господина Баженова, который угроживает государскою милостию и данною ему от Академии Художеств привилегиею. Будто для того дана, чтоб он грабил и обманывал!

26 Февраля
1784 году.
Москва.

36.

Сегодня был у мемя искуситель, отставной генерал Мерлин; а прежде был в Кригс-комисариате и там повадились лакомиться. Просил, чтоб я ему продал городовой стены на 30 сажен. Я сказал: коли полторы тысяча заплатит, ломать не стану. Вот от него еще ответа нет. А как денежки возьмем, тогда опекуны велели бы сломать; а меня бы за то тою суммою оштрафовали; то бы и было нам мошенничать не повадно. А отказать по нынешнему обычаю я постыдился; не отстанешь ли от моей учтивости и так? Оное для смеху, так пожалуй издери.

18 Апреля
1784 году.
[2283]

37.

У меня в закладе степная деревня в Лебедянском уезде, очень хлебная, 400 душ, земли 6000 десатин, безлесная. Ежели тебе надобна, пришли проворного человека с поверенным письмом: я его пошлю в деревню и велю за себя записать, а тебе крепость дам. Оная деревня заложена от господина Князева и просрочена, и во время записки, как Князев беспокоен, для того надобен проворный человек. А Князев по неблагодарности ко мне сделался лих; а выкупить ему нечем, и для того я намерен с ним потерять дружбу. Ежели удастся, так то и запишу. К тамошнему наместнику, к его превосходительству Михайле Федотовичу Каменскому не худо в запас от кого просительное письмо приложить, дабы пожаловал помог записать; а на рассказы господина Князева не полагаться, понеже от Князева уповательно хлопот будет много.

Ежели можно, письма попросить от господина Ланского или от князя Вяземского, дабы успех у наместника сделан был.

Пожалуй на сие не помешкай, дай мне знать.

Ежели ты рассудишь, не можно ли и от господина Бецкого о письме попросить, или как ты хочешь.

9 Мая
1784 году.
Москва.

38.

Вчерашний день, Июня 30, то есть воскресенье после обеда, в 3-м часу заманил меня священник в церкву и твою тещу сделал превосходительною; только брат Никита был, а то никто не знал, да зван Коробков для расписыванья у попа; а [2284] гости были: поп с попадьей, дьякон с дьяконицей, староста с просвирней и прочие церковники. Вот, государь, без воли твоей, какие вольности сотворились; пожалуй, не гневайся: уж дело кончено, и прошу вашего милостию не бросить.

1 Июля
1784 году.
Москва.

39.

От 17-го Февраля ваше письмо получено; а во оном пишешь вторично о медали. Об оном ежели бы ты услышал от своего приятеля, который на монетном дворе, он тебе сказал бы, что с десять лет как партикулярные медали печатать запрещено; ты бы, поклонясь, да и вон, да и мне так бы сказал. А твой приятель, как искуситель, сказал тебе: разве доложить главному дериктору? А ты побил челом: пожалуй, доложи. А главный директор, как нашел новенькое, сказал Государыне; а там в разные голоса из блохи сделали слона и меня ушибли. Мне только жаль того: таперя моя просьба у Государыни, и эдакою глупостью остановили; от Генваря по сей день конца не вижу.

Мне диковинка, что ни с кем ты не спросился и не рассудили; выпуча глаза, бросился, как в омут. Тебе эдакие дела не знакомы, не худо бы с кем посоветовать. Ты, государь мой, повадился у Ивана Ивановича Бецкого за печкой сидеть; а Бецкий, что хочет как лукошки ломает. На него глядеть нечего; ему Бог дал такое участие: как вздумает кого ушибить, будто орех разгрызет; а пожаловать или сделать споможение, того еще не видно.

3 Марта
1785 году.
Москва.
[2285]

V. НАСТАВЛЕНИЕ ДОЧЕРИ.

Настасья Прокофьевна, прошу тебя. Живи весело, не кручинься.

Благодари Господа за все. Не проси Его ни о чем. Он устроил и устрояет все полезное. А только всечасно проси, дабы не лишил милости Своей. От кручины умножаются разные болезни, помешательства разума, прекращение жизни и всякое неустройство.

Не будь спесива, самолюбива и жадна.

От спеси люди от тебя отстанут, от самолюбия потакать тебе будут, что тебе приятно будет, и введут тебя во всякое дурачество и в неистовство. Не сердись, кто в неисправностях твоих встречно говорить будет. От жадности все потеряешь.

Не перенимай нонешиих роскошей.

Живи умеренно, не скупо, да и не чливо. Роскошь столько льстива, как бы в зеркало поглядеться, а после будет печально. Помни, как я живу. Вместо роскоши, помогай недостаточным, а других ласкою довольствуй. Не гнушайся, не пересмехивай и не переговаривай. Бедных или щоголей,кои потеряли свой хлеб, рассказов их потакай с сожалением, дабы не расквелить кого, а от них не перенимай. Кто бы тебе о щегольствах представлял, поблагодари; да что лишное не исполняй, а ежели вдругоряд осудит, скажи: батюшка не велел.

Кто тебе полезное и благопристойное к жизни учить будет, таковых люби, благодари и почитай их со всякою искренностью, и тако привыкнешь и добра будешь.

После отъезда вашего, Бог [2286] показал величество и славу Свою: за неблагопристойные поступки, сколько тебе известно, опасность моя, Алексей Никифорович Нагаткин, 25 Июля умер и погребен. Кончина его была страдательная. Ночью у Резанова пьянствовали, резвились, пролили водку, зажгли, а остатки нечаянным случаем на себя влил. И весь загорелся, бегал по двору весь в огне без памяти, и тако через 8 часов умер. Примечай, сколько неблагопристойность не похвальна и в какой скорости Бог смиряет. Покойный хотел коварством всех нас побить, и многим грозил, и многих от меня отвращал, и отсюда в посылки отлучал и только вымышлял свое похабство получить. Да небесная сила после отъезда вашего через 10 дней всю ту дурность прекратила: вот помни, что Господь Сотворитель всего глобуса и движения есть. Не перенимай, будто Господа нет, и будто все натура да летучий разум хранит, да исполняет наши дураческие и спесивые неблагодарности.

Желаю благополучия и с Маркою Ивановичем; от меня ему поклонись. Отец твой приписует Божию милость и благословение, ежели сего наставления не погнушаешься.

Прокофей Демидов.

27 Июля 783 году. Москва.

По отпуске сего мы и с твоею матерью, слава Богу, здоровы. Москва дивуется, что Марка Иванович тихонько тебя увез и победил желающего к жадности. (Конечно, у такой богатой невесты, как дочь Демидова, женихов было довольно. Марка Иванович Хозиков одержал верх в глазах старика своею деловитостью и тихим, покорливым обычаем). П. Б.

(Сообщено Н. Н. Хозиковым). [2287]

VI. ПИСЬМО К КАРАВАННЫМ И ЗАВОДСКИМ ПРИКАЩИКАМ.

Вы, архибестии, смелоотчаянные, двухголовые и сущие клятвопреступники и ослушники, Блинов и Серебряков, за все генерально дурности и неправды и не такие уже вам плети достанутся, как писал, подтверждал с караванными, но гораздо не в пример. Божусь вам Богом, более! Да и денежного превеликого штрафу, сверх крепких плетей, не минуете, верно и переверно, двухголовые архибестии и смелоотчаянные, наглые, хищные волки. Да и сверх того, божусь вам самим Богом, будете вы, канальи Блинов и Серебряков, в золе валяться. – А чтоб по куреням и всюду для прочих дел еженедельно вам яко бы нельзя ездить, то цыц и перецыц! Не токмо думать, но и мыслить сего вам архибестиям страшиться: ибо ничего, хотя бабку свою пойте, в резон нимало не приму. И чинить в самой точности, как я и подтверждал неоднократно, и ездить точно и переточно вам архибестиям по куреням и всюду еже едельно, а то как лягушек раздавлю. А на сие писать ко мне.

Прокофей Демидов.

17 Генваря
1788.

(Сообщено М. М. Евреиновым).


Комментарии

1. Т. е. самого Демидова? П. Б.

2. Т. е. план, или постановление Воспитательного Дома.

3. Это отзыв об известной книге Саншеса, вышедшей в Русском переводе в Петербурге в 1779 году (Смирдин, 4899). П. Б.

4. Яковлев? П. Б.

5. Т. е. в квадратное здание или в главную часть здания Московского Воспитательного Дома? П. Б.

6. Николаем Николаевичем, начальником Московского главного архива Коллегии Иностр. Дел и опекуном Воспитательного Дома? П. Б.

7. Т. е. Государыню за пожалование генеральским чином. П. Б.

8. Орлова, соседа Демидову по Нескучному. П. Б.

9. Т. е. Орлов. П. Б.

10. Вероятно, по Пятницам был доклад у Государыни, по делам Демидова. П. Б.

11. Камердинер Государыни Александр Игнатьевич Сахаров купил у Демидова деревню в долг за 145 тысяч и, не заплатив долга, продал свою покупку. См. ХVIII-й Век, 95.

Текст воспроизведен по изданию: Прокофий Акинфиевич Демидов // Русский архив, № 11. 1873

© текст - Бартенев П. И. 1873
© сетевая версия - Тhietmar. 2015

© OCR - Андреев-Попович И. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1873