-

Побег графа Беньевского из Камчатки во Францию.

(Отрывок из истории географических открытий россиян, сочиняемой Г. Берхом.)

(Происшествие сие описано самим Беньевским в книге, изданной им под заглавием: Voyages et memoires de Maurice Auguste Comte de Benjowski, a Paris, 1791, и переведенной на Английский; Немецкий и другие языки. Беньевский в этом сочинении представил себя необыкновенным героем, осыпал Россию и тогдашнее ее Правительство самыми жестокими и несправедливыми клеветами, и вообще изобразил все приключения свои в преувеличенном и совершенно превратном виде. Многие соотечественники наши, коим, к несчастию, чужие языка знакомее и ближе своего, читали вранье сего Графа, и слепо ему верили, г. Коцебу сочинил из этого Романа Драму, которая не только играна была несколько раз на здешнем Немецком театре, но даже переведена на Руский язык и троекратно напечатана! — Почтенный изыскатель Российской Истории в отношении к мореплаванию и географическим открытиям, успел найти истинные сведения о подвигах сего хвастливого героя, и сообщил оные нам, для объяснения сего любопытного в новейшей нашей История случая, и для ниспровержения того здания клеветы, лжи и самохвальства, которое воздвигнуто было злобою, тщеславием и легковерностию. Еслиб Болтин не опроверг и не изобличил Леклерка, то его книга, может быть, и поныне считалась бы достоверною. Изд. С. О.)

К числу достопамятных происшествий принадлежит и побег Августа Беньевского из Камчатки. Хотя описание происшествия сего, случившегося в 1771 году, [4] и издано в свет на разных Европейских языках; но не было еще никогда изложено на Российском. В сочинении сем оно соделается тем более достойным внимания читателя, что представится ему очищенным от тех вздорных басень и наглейшей лжи, коими преисполнено повествование самого Беньевского.

Граф Август Беньевский принадлежал к числу тех храбрых Польских конфедератов кои, вместо защиты своего отечества, нанесли ему первый удар и были, может статься, причиною его падения... Но [5] как предмет статьи сей состоит только в описании его плавания, то, не касаясь политических происшествий того времени, упомяну кратко о жизни Беньевского, и начну Историю его со времени прибытия в Камчатку.

Граф Мориц Август Беньевский, Магнат Королевств Польского и Венгерского, родился в 1741 году в Вербове. Отец его служив Генералом от Кавалерии в Австрийских войсках, а посему и сын, начав там же свою службу Порутчиком, был в четырех главных баталиях против Прусаков. В 1765 г. наследовал он очень значительное имение от дяди своего, к коему и переехал жить; но бывши отозван в Венгрию, услышал скоро по отъезде своем, что двоюродные братья завладели его поместьями. Беньевский был не того духа, чтоб искать защиты у правосудия: он полетел немедленно в свои владения, вооружил людей и завладел всеми Землями своими.

Братья его, ускользнув счастливым образом от плена, прибегли к Правительству, которое, сочтя поступок Беньевского за бунт, приказало отнять у него имение и предать самого власти законов. Лишенный всего, имущества своего, должен [6] был он бежать из Австрии и поселиться в Польше:

Бездействие и страсть к путешествиям вселили в него охоту сделаться мореплавателем. В 1767 году отправился он в Данциг, и сделал несколько плаваний в Гамбург, Амстердам и Плимут. Он даже был готов отправиться в Восточную Индию; но получа приглашение от Магнатов Польских, вступил в Конфедерацию. Известные таланты Беньевского доставили ему прямо чин Полковника. За отличную же храбрость 6 июля 1768 поручена ему был вся артиллерия с титлом Генерала.

1768 был он взят в плен Россиянами, и выпущен на честное слово, что не станет действовать в сию кампанию против войск наших; но как в Мае следующего года был он полонен вторично Полковником Бринкиным, то Князь Прозоровский и сослал его под присмотр в Казань.

Граф Беньевский говорит в путешествии своем, о котором я упомяну после, что в Казани много было дворян, недовольных Правительством, которые предлагали ему сделать возмущение; но повествование сие так ложно, что даже не [7] заслуживает никакого дальнейшего объяснения. Беньевский продолжает, что один из знатных Бояр Казанских открыл заговор сей, и потому он должен был спасаться бегством. Герой сей, которого отличнейшие деяния состояли в побегах, прибыл действительно без всяких приключений в Санктпетербург. Здесь уговорил он корабельщика принять его к себе на судно; но был им обманут и предан в руки Полиции.

Пребывание Беньевского в столице было не продолжительно. В Декабре того же года отправили его с несколькими сотоварищами, под надзором Сенатского Порутчика Минеева в Камчатку. В свите его находились тогда: Маиор Винблант, гвардии Порутчик Василий Панов, армии Капитан Ипполит Степанов, Полковник Артиллерии Иоасаф Батурин и Секретарь Московских Департаментов Сената Иван Софронов или Сольманов.

Странники сии прибыли 20 Декабря 1770 года в Тобольск, и были там весьма обласканы почтенным Российским Боярином Денисом Ивановичем Чечериным которого кроткое, благоразумное, или лучше сказать, мудрое управление Сибирью увековечило имя его в тех отдаленных [8] странах Российской Империи. 4 Февраля отправились они из Тобольска далее и прибыли 16 Октября в Охотск. Начальник Порта, Полковник Плениснер, принял прибыших гостей очень ласково, а купечество снабдило их разными вещами и припасами. Около сего времени находилось к готовности для отплытия к Камчатке судно Тотемского купца Алексея Холодилова, и на оное поместили всех путешественников, для отвоза в Большерецк.

Хотя расстояние сие составляющее около 1400 верст, проплыли они в 9 дней, однакож Беньевский повествует, что они претерпели множество бурь, и ему единственно обязаны за введение судна в реку Большую. — Начальником Камчатки был в сие время армии Капитан Нилов, который тотчас по сходе их на берег прибыл к ним. На вопрос, сделанный им Беньевскому, кто ты таков? отвечал он: солдат, бывший некогда Генералом, а теперь невольник. — Лаконический ответ сей, говорит Беньевский, так понравился Нилову, что он принял его самым дружеским образом. Современники подтвердили мне справедливость сего [9] сказания, говоря, что оба были почти всегда неразлучны.

(Беньевский сочинил описание своего путешествия во время пребывания в Лондоне; но творение сие наполнено таким множеством невероятнейших лжей, что поселяет негодование в читателе. Ниже сего объясню я причину, для которой должен был Беньевский распестрить путешествие свое вовсе небывалыми приключениями. Хотя сочиняя главу сию, и имел я пред глазами помянутую книгу: Voyages et Memoires de Maurice Auguste Comte de Benjowski, a Paris 1791; но более всего руководствовался я записками Канцеляриста Рюмина и изустными сказаниями Соликамского гражданина Ивана Савича Лапина, коему, яко очевидцу, читал я несколько раз манускрипт мой, и обязан за многие поправки. За записки Рюмина должен я благодарностию Г. Статскому Советнику Николаю Петровичу Горлову, который нашел их случайно, и зная, что я занимаюсь Историею Беньевского, доставил мне оные. Г. Первенствующий Директор Российской Американской Компании, Михаил Матвеевич Булдаков оказал мне также значительное пособие. В переданном им мне архиве знаменитого основателя Российских Колоний, Григория Ивановича Шелехова, нашел я копии со всех донесений Большерецкой Канцелярии о побеге Беньевского. Пользуясь сими материалами, изложил я беспристрастным пером все обстоятельства сего странного происшествия.)

Беньевский наполнил многие страницы своего сочинения разговорами с женою Г. Нилова и дочерью его Афанасиею, с которою будто бы был и обручен. Но меня уверяли, что жена Нилова с дочерьми [10] находилась в Ижиге: ибо он послан был туда только на время, и имел при себе одного только сына. Весьма неприятен также надменный тон его повествования; на каждой странице встречает читатель несносное самохвальство: все намерения и предприятия приписывает он единственно себе; но меня уверяли, что Хрущев подал план к побегу и располагал даже всеми действиями. Еще большее недоверие поселяет к повествованию Беньевского частое противоречие. Кого он называет в одном месте Капитаном, тот выходит на поверку матрос. Иного хоронит он сего дня, а чрез месяц выводит опять на сцену; словом: беспорядок в описании его даже так велик, что он соединяет в одно число трехдневные происшествия, и сбивается напоследок в суточном счислении.

С самого прибытия в Большерецк познакомился Беньевский с упомянутым Петром Алексеевичем Хрущевым, и был помещен к нему на квартиру. Хрущев, с которым они составили план своего спасения, был человек отличного ума и с большими познаниями. В библиотеке его находилось путешествие Лорда Ансона. — Очаровательное описание Маринианского [11] острова Тиниана, которое приводит каждого читателя в восхищение, подало им мысль мечтать о переселении в сию прелестную страну.

Как в сие время находилось в Камчатке много значительных, людей, сосланных туда за разные преступления, то и решились они, прежде приступа к делу, подобрать себе партию. — Беньевский прилагает им следующий список; но и тут есть опять ложь: ибо в донесении, присланном, из Камчатки о побеге их, многие имена вовсе не означены. В нем показаны только те, кои напечатаны здесь курсивом:

Александр Дмитриев Гурченин, бывший камердинер Регентши Анны Карловны, сослан по Указу 1767 Сентября 22 дня.

Филипп Зябликов	Подштурманы.
Дмитрий Бочаров
Герасим Измайлов

Магнус Мейдер Адмиралтейский лекарь, по Указу 1766 Декабря 6. [12]

Винбланд Швед, Маиор. Сослан по Указу 1770 Июля 18.

Иоасаф Батурин, Артиллерии Полковник. 1770 Июня 13.

Василий Панов, гвардии Порутчик	1770 Июня 7
Ипполит Степанов, армии Капитан

Петр Хрущев, гвардии Капитан. По Указу и 1763, Декабря 6.

Казимир Бельский, Староста Польский, 15 лет в ссылке.

Григорий Ловцов, армии Полковник (Ловцов был Штурман, который возил Лаксмана в Японию. — Известно, что он не уходил в Беньевским. Б.).

Канцелярист Судейкин, Секретарь Канцелярии.

Иван Рюмин, Канцелярист, приговоренный к лишению чинов.

Всего, с промышленниками и козаками, по рапорту, присланному в Иркутское Губернское Правление, 65 человек, по [13] запискам Рюмина 70, а по показанию Беньевского 96. Но последнее тем невероятнее, что малое судно, на коем они в последствии ушли, не могло вместить такого числа людей и провианта на пятимесячное плавание.

К удачнейшему выполнению предприятия сих отчаянных людей споспешествовало следующее, обстоятельство: Купец Чулошников вышел в прошлом году из Охотска на малом судне в 150 тоннов, с намерением, итти на Алеутские острова для промысла; но едва дошел он до Камчатских берегов, корабль его выкинуло на мель. Избежав опасности сей с великими трудами, пришел он в Большерецк с тем, чтоб, проведя зиму, пуститься весною опять, в поход. Команда его, состоявшая из людей, непривыкших к морю, была так встревожена сим несчастным Приключением, что совершенно вышла из повиновения. Чулошников прибегнул к Правительству, и людям сим велено было исполнить его приказания, под опасением подвергнуться строгости законов. Хотя они и не оказали явного ослушания; но можно легко уразуметь, что остались недовольны решением начальства. [14]

Как в сие время уже носились слухи что Беньевский отваживается на какое-то предприятие и подбирает к себе партию, то они отправили к нему депутата с просьбою принять их под свое покровительство. Беньевский был так благоразумен, что дал им оракульский ответ, который они перетолковали в свою пользу.

В половине Января частые сходбища в доме Беньевского и жалобы нового прикащика Степана Торговкина, присланного сменить Чулошникова за его недеятельность, заставили героя моего принять всю возможную осторожность, чтоб не проведали о его намерениях. Около сего времени Г. Нилов сбирался осмотреть Авачинскую или Петропавловскую Гавань. Беньевский выпросился ехать вместе с ним.

Чтоб сокрыть еще более намерения свои, обратился Беньевский с просьбою к Г. Нилову, дабы он позволил им завести особенную колонию на южной оконечности. Камчатки, именуемой Лопаткою. Он представлял ему, что как климат там гораздо, лучше, нежели в Большерецке или Аваче, то и надеется завести там хлебопашество, которое будет со временем довольствовать страну сию. — «Быв уверены, говорил он, что вы не откажете нам в сем [15] полезном предприятии, сделали мы уже между собою все нужные приуготовления и осмелились наименовать новое селение наше, в честь вашу, Ниловкою. Теперь остается нам только испросить у вас последнюю милость, пожаловать нам какое нибудь судно для отвоза туда наших вещей». Г. Нилов, который был простой, добрый и нетрезвый человек, поверил легко их сказкам, и дал беглецам волю делать все нужные приуготовления к отъезду.

Многие из читателей заметили, я думаю, в Путешествиях Кука и Лаперуза, что они воздавали отличные похвалы несчастному Ивашкину, сосланному на Камчатку в царствование Императрицы Елисаветы. Беньевский упоминает также о нем, говоря, что сначала пристал к ним сей почтенный старец, а после открыл весь заговор начальнику; но как Г. Нилов был весьма предубежден в пользу Беньевского, то не токмо, что не поверил его рассказам, но велел ёму даже ехать немедленно в Нижнекамчатск.

Между тем Беньевский, дабы более уверить, что он действительно намерен поселиться на Лопатке, испросил позволение туда съездить и отправился 14 Февраля в путь вместе с Пановым, [16] Степановым, Винбландом и другими шестью товарищами своего заключения.

25 числа возвратились странники в Большерецк и получили от Хрущева приятное известие, что он успел склонить в пользу Штурмана Чурина, который, командуя пакетботам, готовился выйти с оным в море в начале Мая. Чиновник сей имел особенный причины согласиться на предложения бунтовщиков: он находился на судне Капитан-Лейтенанта Левашева, совершившего путешествие с Кренициным, и был предан им суду за неповиновение. Сверх сего был Чурин по развратной своей жизни так много должен в Охотске, что по стечению сих причин не желал туда возвратиться.

Время уже объяснить средство, которое употребили Беньевский и Хрущев склонить в свою пользу такое большее число людей. Они уверили всех, что недалеко от Камчатки лежит остров, изобилующий золотом до такой степени, что легко нагрузить оным весь корабль. «Мы, говорили они, прибудем туда в короткое плавание, наполним галлиот наш золотом и тех, коя не пожелают следовать с нами в Европу, высадим опять на Камчатские берега». Золото — пагубный, но [17] необходимый металл, соблазнивший в разные времена миллионы людей — произвело и при сем случае настоящее действие. Все поклялись хранить тайну и плыть вместе с Беньевским за золотом.

Хотя Г. Нилов, по отличному благорасположению к Беньевскому, ни мало его не подозревал; но 25 Апреля пришел к нему один чиновник вместе с козачьим Сотником (которого Беньевский называет Гетманом), и объявил, что непременно надобно взять самые скорые меры; ибо число бунтовщиков ежедневно увеличивается, и если их не предупредить, то они овладеют острогом. Беньевский, наблюдавший движение всех чиновников, заметил, что дело идет худо, а потому и разделил своих товарищей на три дивизии, поруча первую Винбланду, вторую Хрущеву, а себе взял последнюю.

Едва успел он сделать сия приуготовления, как прибыл от Начальника Сержант с повелением явиться к нему. Беньевский, понимая значение сего позыва, отказался по причине своей болезни. Вскоре посем прибыл к нему козачий Начальник и стал его звать с собою в дом Нилова; но получил прежний же ответ, что он нездоров. «Ежели вы не [18] последуете за мною добровольно, возразил Сотник, то я прикажу тащить вас козакам». По сему слову вошли двое из оных в комнату; но товарищи Беньевского, выскоча из-за перегородки, взяли всех троих в плен. Ввечеру прислал опять Нилов повеление, чтоб он выпустил Сотника и прибыл немедленно к нему сам. — Беньевский отвечал, что он будет иметь честь, предстать пред Начальника завтра поутру.

Терпение Г. Нилова было так велико, что он решился ждать Беньевского; но видя, что уже 11 часов утра, а он еще не является, приказал собраться войскам, чтоб схватить его. Меры сии были не безызвестны бунтовщикам: они сделали все нужные приготовления, и провели целую ночь в карауле, опасаясь нечаянного нападения. Вечером пришел Капрал с шестью солдатами к дому Беньевского, и требовал, чтоб он немедленно сдался. Хитрый Конфедерат обманул сего неопытного воина, позвав его в комнату выпить чашку чаю, а после, приставя к груди его пистолет, заставил его звать людей своих по одиначке, и велел их всех, перевязав, посадить в погреб. [19]

Видя, что делу будет скоро конец, приказал Беньевский собраться всем своим товарищам, и, разделя их на две партии, послал одну овладеть канцеляриею, а с другою пошел сам в крепость. Едва вошел он в первое здание, то явился Нилов, и схватя его за галстук, стал давить. Все очевидцы или современники сего происшествия подтверждают, что Беньевский не имел никакого покушения на жизнь благодетельствовавшего ему начальника, и даже убеждал его прозьбами, что он согласится на все его желания. Но Василий Панов, боясь, что предводитель их будет удушен, выстрелил из пистолета и раздробил череп несчастного и легковерного Нилова. Подчиненные, видя начальника своего мертвым, побежали все из крепости.

Вторая партия имела удачный успех и овладела канцеляриею без всякого затруднения. Хрущев отправился сам к Беньевскому с донесением, и они составили вместе план для своей безопасности. Они отрядили Панова с 22 человеками собрать всех женщин и детей в церковь, обложить оную кругом соломою, и сказать жителями, что при малейшем покушении будут все они созжены. Чадолюбие действительно [20] удержало солдат и Козаков от нападения на Беньевского, и сему средству обязан он спасением своим.

Буйные промышленники с упомянутого судна купца Холодилова кинулись было по разным домам грабить, и хотели непременно лишить жизни прикащика своего Арсения Кузнецова, но Беньевский доставил ему случай спастись бегством и укротил сил неистовых людей. Между тем отправил он Панова и Батурина сделать опись деньгам, хранившимся в казначействе, и всем казенным вещам, кои намерен был взять с собою. До 8 ч. Мая занимался он разными приготовлениями к выходу в море; а сего дня, сдав списки о наличных вещах Подштурману Василию Софьину, приказал ему начальствовать в Большерецке до прибытия нового командира.

Канцеляриста Судейкина, исправлявшего должность Секретаря у Нилова и Подштурманов Бочарова, Зябликова и Измайлова, взял он с собою насильно за то, что они содействовали к открытию заговора, и первому из них приказал в наказание исправлять должность повара. Все четверо возвратились в последствии в Россию и Подштурманы Измайлов и [21] Бочаров были лучшие мореплавателя в тех отдаленных странах: знаменитый Шелехов воспользовался их талантами.

Читавший путешествие, самим Беньевским сочиненное, удивится, что с сего места все повествование мое совершенно противно его рассказам. Польский Магнат, желая придать большую важность странствованиям своим, написал множество небывалых происшествий и наполнил оными две трети своего путешествия. Предлагаемое мною описание плаваний его почерпнул я из записок Канцеляриста Ивана Рюмина, кои заслуживают тем большее вероятие, что совершенно сходны с повествованием Подштурмана Бочарова и прочих в Россию возвратившихся странников.

Рюмин начинает свое повествование тем, что ночью с 26 на 27 Апреля 1771 года ворвались мятежники и бунтовщики, под предводительством Венгерца Бейспоска (Непонятно, для чего назвал себя Беньевский в Камчатке Венгерцом Бейспоском. Сим именем означен он даже во всех казенных бумагах; да и все бывшие в то время в Камчатке не знали, что настоящее имя его есть Беньевский.), в казенный Комендантский дом, и убив Начальника, пошли прямо в [22] канцелярию, захватя здесь денежную казну и ясашную, кинулись прямо к цейхгаузу и выкатя несколько пушек и одну мортиру, зарядили их ядрами и приставили к ним своих единомышленников. «Потом, на рассвете, послал он в канцелярию взять и засадить под караул двух Канцеляристов Судейкина и Рюмина, трех подштурманов Зябликова, Бочарова и Измайлова и еще разных людей, имен коих припомнить не могу. Во все сие время находился Бейспоск безвыходно в канцелярии и присутствовал в судейской каморе за судейским столом».

«28 Апреля, продолжает Рюмин, приказал оный Бейспоск изготовить плоты и погрузя на оные артиллерию, порох, казенное вино разные съестные припасы, ржаную муку и мягкую рухлядь (Беньевский говорит, что вся мягкая рухлядь состояла из бобров, 748 лисиц и 1900 соболей.), отплыл к устью, а Подштурману Софьину сдав все оставшееся казенное имущество по описям, приказал начальствовать в Большерецке».

«30 Апреля прибыв в Чекавинскую гавань, приказал он Штурману Чурину, взяв пристойное число людей, околоть во [23] льду стоявшее казенное судно галиот Св. Петра и готовить оный к выходу в море. 2 Мая вывел Чурин галиот сей на рейду, а 12 числа приказал Бейспоск грузить в судно все похищенное им имущество, и изготовясь, снялся с якоря и пошел в море».

Текст воспроизведен по изданию: Побег графа Беньевского из Камчатки во Францию. (Отрывок из истории географических открытий россиян, сочиняемой г. Берхом) // Сын отечества, Часть 71. № 27. 1821