-

РОЛЬ ГРАФА ГОТЛОБА ТОТЛЕБЕНА

при взятии русскими Берлина в 1760 г.

До сих пор многие, даже из лиц занимающихся отечественною историей, приписывают успех берлинской операции 1760 г. графу Готлобу Тотлебену. Казалось бы, что только документы, напечатанные в архиве князя Воронцова, т. VI и VII, должны были-бы повлиять на заключение тех писателей, которые полагают возможным отвести графу Тотлебену, за взятие Берлина, почетное место в ряду замечательных русских генералов, именами которых гордится русская армия. В одном случае ¹ русская историческая наука давно уже имеет документальное описание подвига Тотлебена при заснятии г. Берлина, в другом ² — есть также документальное доказательство тому, что этот будто бы главный виновник славы русского оружия в 1760 г., тот же граф Готлоб Тотлебен, «с общего совета всех полковых командиров подчиненного ему (Тотлебену) корпуса за открывшуюся его вредительную службе (императрицы) с неприятелем переписку 10-го числа сего месяца (Июня) арестован...». Эта несообразность в поведении Тотлебена, по меньшей мере, должна бы отразиться на осторожности заключения о волонтере, попавшем в русскую армию после неимоверных, теперь хорошо известных, безнравственных его похождений. Между тем и до последнего времени Тотлебен выставляется некоторыми, как герой взятия Берлина.

В виду напечатания новых реляций Тотлебена о взятии Берлина, с приложением даже портрета этой личности ³, мы считаем необходимым наметить, по крайней мере, те факты, по которым находим непростительными считать «немецкого авантюриста» за действительного героя русской армии. [219]

Занимаясь изучением документов Семилетней войны, мы пришли к заключению, что вообще берлинская операция имеет особый военно-исторический интерес; но для того, чтобы выяснить все стороны этой редкой, по своей своеобразности, стратегической операции, заключающейся в действиях сильных корпусов, подкреплявших набег самостоятельного летучего отряда, необходима отдельная монография. Для окончания ее в деталях нами нужно еще время, но фактическую часть этой «экспедиции» мы теперь можем считать вполне выясненною.

Еще недавно полагали, что самая идея набега на Берлин 1760 г. принадлежит австрийцам ⁴. Документы доказывают, что мысль о набеге зародилась с первого же приближения русской армии к берегам р. Одера в 1758 г. ⁵. В 1759 г. набег на Берлин был в числе директивов плана кампании ⁶ и, наконец, берлинская экспедиция состоялась в 1760 г., по прямому на то указанию конференции.

Повеления о набеге на Берлин были даны графу Салтыкову из Петербурга, но, за его болезнью, 3-го (14-го) сентября, Фермор, между прочим, донес Императрице, что если фельдмаршал не выздоровеет, то он будет прилагать крайнее старание исполнить «данные в последнем рескрипте повеления о занятии зимних квартир в Померании и об отправлении, между тем графа Тотлебена на Берлин...» ⁷.

К 9-му сентября (ст. стиль) обстоятельства резко изменились. По соглашению с Эстергази, русской армии, рескриптом 30-го августа за № 87, было предписано взять от австрийцев осадную артиллерию и с особым от них вспомогательным корпусом немедленно приступить к осаде Глогау; но так как сам Лаудон отклонили вопрос об осаде крепости, то русские генералы на военном совете 10-го сентября (ст. стиля) решили двинуться главными силами в Бранденбургию, направив набег на Берлин ⁸. Все это было решено без всякого участия графа Тотлебена. Постановление военного совета 10-го сентября подписано: Фермором, Румянцевыми, Захаром Чернышевым, Волконским, Штофельном, [220] Глебовым ⁹, Долгоруковым, Паниным и Муравьевым только через несколько дней граф Фермор «сделал (ему) генерал-майору графу Тотлебену откровение о том, что ему «всевысочайше вверена экспедиция на Берлин... ¹⁰», причем тогда же был организован летучий отряд, поступивший под его начальством в следующем составе: 1) гусары: Сербский, Молдавский и Новосербский гусарские полки (вернее—эскадроны, ибо эти полки не имели правильной организации) — около 1,000; 2) казачьи полки: Попова, Луковкина и Туроверова — до 1,500 ¹¹; 3) конно-гренадеры; Рижский (ныне 31-й драгунский Рижский) и Рязанский конно-гренадерские полки под командою бригадира Мельгунова с четырьмя полковыми орудиями; 4) сборный гренадерский отряд бригадира Бахмана, не менее 50-ти гренадер от каждого полка (всего 2,000), с двумя шуваловскими гаубицами и одним единорогом. Этот отряд образовал четыре батальона: полковника Маслова, подполковников — Бурмани, князя Прозоровского и премьер-майоран Паткуля. При каждом батальоне по одному патронному ящику; 5) батарея полевой артиллерии, под начальством подполковника Глебова (и трех обер-офицеров), в составе двух пудовых, четырех—полупудовых и шести—восьми-фунтовых единорогов, с полным числом зарядов. Всего: пехоты четыре батальона и три пеших орудия (2,000); конно-гренадер до 900, при четырех конных орудиях; полевой артиллерии 12 орудий, 1,500 казаков и около 1,000 гусар. Всего от 5,000 до 6,000.

15-го (26-го) сентября Тотлебену дана была генералом Фермором подробная инструкция, сущность которой заключается в том ¹²:

1) что в виду особливой доверенности «конференции к Тотлебену» и по известной вашей к службе ревности, храбрости и искусству в военных делах, поручается (вам) важная экспедиция на Берлин».

2) Корпус Чернышева назначался лишь для подкрепления набега Тотлебена, причем граф Чернышев имел категорическое приказание занять Бескау и «по полученному от графа Тотлебена рапорту, о каком-либо в его предприятии [221] оказующемся сопротивлении или опасности...» следовать через Фирстенвал-де к Берлину ¹³. Наконец, и главные силы армии направлялись к Франкфурту для поддержки, в случае надобности, Чернышева ¹⁴.

3) Тотлебен должен был взять с Берлина: а) «знатную денежную контрибуцию», а если денег не будет, то «подписанную облигацию, с постановлением сроку, и»..: из ратуши двух особ и от знатного купечества несколько человек в аманаты».

4) «Тамошние арсеналы, пушечный литейный дом, все магазины, оружейные и суконные фабрики в конец разорить...» и если встретит к исполнению этого препятствие, или отказ, то, как «справедливое возмездие за все королем прусским, в Саксонии, а особливо же в Лейпциге, употребленный суровости... и действительно исполнить...», т. е. предписан полный разгром военных средств Берлина ¹⁶.

5) После исполнения набега Тотлебен должен был отступить на войска Чернышева.

6) Тотлебену была предоставлена полная свобода действий, но он обязывался донести о направлении своего марша.

7) В заключение сказано, что от его «известного искусства» ожидается, «дабы вы (Тотлебен) себе тем паче, как цесарский генерал Гаддик, достойную похвалу и славу пробрести могли ¹⁶.

Таким образом, нет сомнения, что сперва только на Тотлебена был возложен быстрый стремительный набег на Берлин. Роль отряда Чернышева была совершенно особая, — как самостоятельного отряда, обеспечивавшего успех набега.

Тотлебен считал, что назначенных ему 2,000 гренадер «к главному делу достаточно», но просил усилить его двумя драгунскими полками, что и было исполнено. Путь для своего набега он выбрал от Каралата на Сорау, Губен, Бескау, Шторкау, Дасдорф и при этом находил, что первым к нему поддержкам корпуса графа Чернышева «приличествовало бы идти», через Ероссен или Либерау к Франкфурту, «выслав одну бригаду мили на три от Франкфурта по большой берлинской дороге для прикрытия обратного моего (Тотлебена) похода» ¹⁷. [222]

Направление марша Тотлебена было утверждено до Шторкау, откуда он должен был идти на Вустергаузен к Берлину (всего 26 миль), но Чернышев был все-таки направлен на Губен к Бескау (у р. Шпрее), т. е. главный его силы не удаляли от Берлина (как хотел Тотлебена, предлагая Чернышеву идти на Франкфурта), а, напротив, приблизили.

14-го (25-го) сентября Фермором было дано знать в австрийскую армию о направлении набега Тотлебена с тем, чтобы они не могли бы допустить корпус Гюльзена (из под Торгау) действовать против русского летучего отряда ¹⁸.

С первых же подступов к Берлину Тотлебен начинает беспокоиться за свой тыл. В Вустергаузене, однако, он узнает (как говорит сам в своей хвастливой, «продерзостной» и самой ложной из всех его многочисленных реляций), что в Берлине всего только три батальона и два эскадрона неприятельских войск, что ему подтвердил и бывший там пастор ¹⁹. А потому Тотлебен не сомневался пока в успехе экспедиции и, не требуя себе поддержек, просить только Чернышева и Фермора о занятии Бескау, «дабы быть свободным в тылу ²⁰».

Ни Гюльзен, ни принц Вюртембергский, ни кто другой не мешают, однако, Тотлебену самому расправиться с Берлином. В «продерзостной» своей реляции, Тотлебен всеми мерами старается указать, что Чернышев, будто бы, как только можно, мешал ему, что ни с чем не сообразно, ибо: 1) Тотлебен был значительно впереди Чернышева; 2) они имели совершенно разные задачи; 3) да, наконец, и шли по разным дорогам и не в одно время. Мало того, 20-го сентября (1-го октября) в главной квартире было уже известно, что 21-го сентября (2-го октября) Тотлебен будет у Берлина ²¹, что и исполняется в действительности, т. е. решительно ничего не повлияло на замедление его быстрого марша, а именно: он сделал 26 миль в шесть дней ²², т. е. более 4-х миль в день, по пескам, когда три мили даже по хорошей дороге считалось у нас в то время форсированным движением. [223]

Таким образом, до дня штурма Берлина воля конференции, предоставившей первую честь начальства над русскими войсками в этом предприятии графу Тотлебену, была выполнена. Целый день 22-го сентября (3-го октября) штурмует Тотлебен Берлин, но отбит, и отбит с уроном. 24-го сентября (5-го октября) в главной квартире был получен от графа Чернышева рапорт, «что он от генерал-майора графа Тотлебена имел известие, что вчерашнего числа 22-го (3-го) учинено им штурмом на Берлин покушение, но с потерянием нескольких гренадер и за повреждением нескольких орудиев отступить принужден ²³.

Слишком очевидно, что собственно Тотлебен должен был решить свою задачу при первом же набеге на Берлин. Неудача его штурма Берлина 22-го сентября (ст. стиля) есть факт, доказывающий, что возложенная на него задача не была разрешена: и действительно, вследствие этого берлинская экспедиция получает совершенно иное развитие, обращая простой налет корволанта в весьма серьезную операцию.

По первому требованию Тотлебеном, «на случай (его) ретирады», секурса, в составе бригады, в Шторкау, Фермор, «согласно с графом Чернышевым, сию командировку и ослабление чрез то его корпуса, — за рановременно признал..., а за довольно почел велеть остановиться ему, графу Чернышеву, на первый случай в Фирштенвальде (вместо Бескау) и... по усматриваемой графу Тотлебену опасности...», следовать далее к Берлину ²⁴. В Штрокау же (по просьбе Тотлебена) все-таки был выделен бригадир Краснощеков... «с его командою лёгких войск», от главной армии, а на усиление корпуса Чернышева, — отдавшего почти всю конницу Тотлебену, — были отправлены 10 эскадронов кирасир Гаугревена. 25-го сентября (ст. стиль), «как только первый рапорт от генерала графа Чернышева об отступлении графа Тотлебена от Берлина, а напротив того, о следовании графа Чернышева из Фиршенвальде на помощь к нему, — получил, то...(Фермор) за необходимо нужное нашёл отправить вчерашнего числа (25-го) с полуночи первую дивизию Панина в Фирштенвальде ²⁵. 25-го же сентября Панин выступил и следовал до [224] Фирштенвальде, а 26-го был уже под Берлином, сделав в двое суток 75 вёрст ²⁶, т. е. чисто суворовский переход.

Именно с этого числа и начинается берлинская «экспедиция» при совершенно других условиях, которая и окончилась взятием Берлина. С 22-го сентября (3-го октября), когда «два приступа к городу желанного действия не имели, по 26-е число почти ничего знатного не случилось» ²⁷ — так начинается описание журнала о взятии Берлина, где, между прочим, на той же страница, указано, что «главнокомандовавший при всей сей экспедиции генерал-поручик граф Чернышев, осмотря с... Тотлебеным положение неприятельских корпусов и города 25-го...» принял известную резолюцию для операции против Берлина.

Австрийцы присоединяются к предприятию совершенно иначе. Как только граф Даун «услышал о экспедиции Тотлебена, генерала графа Лассия к Беризлау деташилировал с корпусом от 18,000 до 20,000 человек для подкрепления и прикрытия сего общего дела...» ²⁸ 20-го сентября старого стиля хотя Фермором и было предложено австрийцам ограничиться занятием удобной позиции у Пейца, на случай необходимости подкрепить Тотлебена, т. е. дать и графу Ласси такое же назначение, какое имел Чернышев, но слишком очевидно, что раз если Тотлебену не удалось своевременно захватить Берлина, то австрийцы никогда не упустят случая принять участие в предприятии, обещавшем значительные выгоды.

Таким образом, вследствие неудачи графа Тотлебена все выше поименованные войска (русские и австрийские) сосредоточиваются вокруг Берлина, в тех местах, как наглядно указано на плане, прилож. к т. 6-му архива князя Воронцова. Весь дальнейший способ действий, все распоряжения, которые вынудили Берлин капитулировать с 25-го сентября старого стиля, исходят уже от Чернышева, а потому и вмешивать в это дело Тотлебена есть самая непростительная ошибка.

Тотлебен, не выполнив прямым путём возложенного на него поручения, пускается на «продерзости», которые доводятся им до такого образа действия, которое решительно нельзя иначе назвать, как беспримерным нахальством. Это последнее [225] выражается во-первых тем, что Тотлебен, возложив теперь всю тяжесть работы на подоспевшие войска Чернышева и не имея ни нрава, ни выгоды не исполнять приказаний Чернышева, как главнокомандующего, с замечательною ловкостью игнорирует его при переговорах, и помимо главнокомандующего заключает условия капитуляции, степень выгодности которой для русской армии составляет большой вопрос. Но этого мало. С дерзостью, столь свойственною Тотлебену, он с умел распространить от своего имени реляции о занятии города Берлина в таком числе, что даже русские военные писатели, обильно делающие ссылки на журнал о военных действиях, как бы не замечают хотя бы того, что в «Описании всему тому, что при занятии Берлина войсками происходило» ²⁹, главная роль Чернышева указана вполне определённо.

Чтобы еще рельефнее выделить поведение Тотлебена под Берлином, мы должны отметить следующие обстоятельства, которые дали Тотлебену право распространять свои реляции.

Мы видели, что берлинская операция 1760 года резко разделяется на два периода: 1-й — набег летучего отряда Тотлебена на Берлин, который был отбит только слабым гарнизоном столицы Пруссии, и 2-й — операции значительных сил двух целых русских корпусов (Чернышева и Панина), отступивших от Берлина войск Тотлебена, казаков Краснощекова и во-время или не во-время подоспевших австрийцев. В действительности Тотлебену следовало бы представить реляцию о первом периоде, где описать, как его отбросили от Берлина, и так или иначе коснуться обстоятельств, по которым он, вполне подчиненный Чернышеву, позволил себе во 2-м периоде, помимо главнокомандующего, заключить капитуляцию. В этом последнем случае дело очень просто: с формальной (буквальной) стороны Тотлебен действительно имел право заключить капитуляцию. Фермор, выдавая Тотлебену инструкцию, не предусматривал 2-го периода берлинской операции. Само собою следовало, что раз если Тотлебен со своими войсками поступал в общий составь армии Чернышева, то инструкция, данная лишь для первого набега, теряла свою силу. Но так как Фермор не догадался дать по сему категорическое приказание, да и времени не было, то Тотлебен, не прекословя Чернышеву по вопросу о направлении операций, предупреждает его в переговорах, заключает капитуляцию и в дополнение всего в целом [226] виде описывает все действия под Берлином, как бы самостоятельно веденная им операция, где будто бы Чернышев был выслан ему на помощь, как второе лицо.

Из всего этого видно, что Тотлебен, в действительности не выполнив самой важной части собственно своей задачи, - напротив, потерпев полную неудачу при достижении той же цели другими, - с замечательною «продерзостью» выхватывает себе первую роль. При этих условиях мы полагаем, что новые реляции Тотлебена (посредством которых он вообще главным образом и достиг своей славы) не имеют решительно никакого военно-исторического значения. И без того этих реляций напечатано много, а при принятых Тотлебеном мерах рекламировать свой подвиг можно быть уверенным в том, что в будущем подобных реляций будет открыт еще добрый десяток, но документами для описания берлинской операции они, конечно, быть не могут.

Д. Масловский.

Комментарии

1. Ар. князя Воронцова, т. VI, 458-474.

2. То же т. VII, 379-422.

3. «Русская Старина», октябрь, 1888 года.

4. Голицын. «Всеобщ. воен. история», т. III, 244.

5. «Поход Фермора». 1758, стр. 221, наш труд, который уже закончен набором.

6. «Русско-Австрийский союз». Наш труд, стр. 22.

7. «Военно-Ученый Архив», 241 с.

8. Там же. Постановление военного совета 10-го сентября.

9. Фамилия написана не разборчиво.

10. Там же, донесение Фермора от 16-го сентября.

11. Берем обыкновенный штат полка.

12. «Военно-Ученый Архив»; 241 с.

13. Там же, реляции от 16-го сентября с. с.

14. Тоже.

15. Инструкция Тотлебену.

16. Там же.

17. Там же, «Перевод с представления графа Тотлебена».

18. Там же, «Перевод с промемории генералу Плонкету».

19. «Русская Старина», октября 1888 года, 10.

20. «Военно-Ученый Архив» 241 а. Журнал военных действий.

21. «Русская Старина», октябрь 1888 г. 10.

22. «Военно-Учебный Архив», А. Журнал.

23. «Военно-Ученый Архив», 241 с. Маршрут для армии и корпусов 14-го сентября 1760 года.

24. «Военно-Ученый Архив», 243, Журнал Муравьева.

25. «Военно-Ученый Архив» 241 с. Реляции Фермора 22-го сентября.

26. Там же, реляции Фермора от 26-го сентября с. с.

27. Маршрут, при журнале Муравьева «Военно-Ученый Архив», 243.

28. «Журнал о военных действиях», стр. 231.

29. «Военно-Ученый Архив», 241 с., реляции от 16-27 сентября.

Текст воспроизведен по изданию: Роль графа Готлоба Тотлебена при взятии русскими Берлина в 1760 г. // Военный сборник, № 11. 1888