Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

МАЛОИЗВЕСТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ О СЛЕДСТВИИ ПО ДЕЛУ В. В. ФЕРМОРА (1758-1759 гг.)

Темой настоящей публикации являются события мал известные не только любителям истории, но даже и тем историкам, которые непосредственно занимаются историей Семи летней войны. Военные действия, которые вела Россия в ту войну, изучены достаточно подробно. В трудах дореволюционных и советских историков 1 даны исчерпывающие сведения о численности и составе войск, о маршрутах и датах движения, о трофеях и потерях. Все эти факты можно было установить по материалам военных архивов.

Однако у войны, как и во всяком деле, кроме внешних и очевидных вещей существуют скрытые факторы, который часто бывает трудно выявить по рапортам, приказам и ведомостям, но которые оказывают важное влияние на результат событий. Эти факторы — качества военных руководителей и отношения между руководителями. Данные предметы являются одними из самых трудных для изучения, поскольку часто очень трудно обнаружить прямые свидетельства.

Более внимательное документальное изучение обстоятельств и событий позволяет уточнить трактовку некоторых общих и частных моментов, связанных с руководством российской армией.

Началом Семилетней войны принято считать объявление Англией войны Франции в мае 1756 г. В Европе давно назревал конфликт, вызванный авантюристической политикой прусского короля Фридриха II, который присоединил к своим владениям австрийскую Силезию и вынашивал планы новых завоеваний. Поддержка Фридрихом Англии, [69] оформленная в договор о защите ганноверских владений английского короля, привела Францию к охлаждению прежде добрых отношений с Пруссией. Быстро сложилась антипрусская коалиция из Австрии, Франции, Саксонии, Польши, России и Швеции, которая угрожала Пруссии войной на четыре фронта. Прусский король не стал дожидаться нападения, а напал первый сам на Саксонию, заставил капитулировать саксонскую армию, разбил шедший на помощь саксонцам австрийский корпус 2 . Австрия обратилась к России с призывом начать военные действия.

Россия с конца 40-х гг. вынашивала планы «усмирения прусского короля», политика которого угрожала целостности России 3 . За эти годы российское правительство провело ряд мероприятий по укреплению финансов и армии. Еще в марте 1756 г. при императрице Елизавете Петровне, которой в значительной степени принадлежала инициатива войны, был создан постоянно действующий совет из высших руководителей иностранного и военных ведомств, который, исполняя волю императрицы, должен был координировать мероприятия по подготовке и ведению войны с Пруссией 4 . Этот совет получил официальное название Конференции при дворе ее императорского величества. Императрица контролировала деятельность Конференции, уточняя и утверждая решения по важнейшим вопросам.

Конференция была высшим распорядительным и планирующим органом по мероприятиям в военной, экономической, внешнеполитической областях, призванных обеспечить успех военных действий против Пруссии. В задачи Конференции входили также рекомендации на должность главнокомандующих зарубежной армии и контроль за их деятельностью. Каждый член Конференции (а также и главнокомандующий), руководя своим ведомством, в своих действиях должен был исходить из указов императрицы или решения собрания. [70]

В русской зарубежной армии за пять лет военных действий сменилось четыре главнокомандующих — С. Ф. Апраксин, В. В. Фермор, П. С. Салтыков и А. Б. Бутурлин. Это были высшие военные руководители, которые были призваны принести победу. Однако не принесли. Тому были разные причины. Немалую роль сыграли и субъективные причины — то есть личные качества командующих и отношения их с Конференцией.

Характерно, что став главнокомандующими, все они начинали вести себя совершенно независимо от решений и рекомендаций Конференции. Это хорошо видно при внимательном чтении материалов, собранных в фонде Конференции 5 .

Причиной бесславности первой кампании 1757 г. было то, что первый командующий, генерал-фельдмаршал Апраксин, был более царедворцем, чем полководцем. Он, будучи уверенным в истинности слухов, что императрица умирает, и что неизбежна перемена политики в связи с воцарением Петра Федоровича, который хотел быть Фридриху другом, поспешил возвратить войска, одержавшие было победу при Гросс-Егерсдорфе. Императрица выздоровела, а Апраксин был арестован и умер в период следствия от огорчений.

Генерал-аншеф Фермор, сменивший Апраксина на посту главнокомандующего, в короткую зимнюю кампанию овладел Кенигсбергом и всей Восточной Пруссией. Он не был царедворцем, его не интересовали настроения при дворе, — он делал порученное дело так, как считал нужным. Проверкой его полководческих способностей и личных качеств явилась летняя кампания 1758 г. Ослабленная в ходе сражения при Цорндорфе российская армия не могла выполнить поставленных целей и возвратилась на прежние зимние квартиры. Конференция получила сведения о непорядках в армии и учинила расследование. Фермой был [71] смещен с поста главнокомандующего. Подробнее о расследовании будет рассказано ниже.

Накануне кампании 1759 г. командующим армии был назначен генерал-аншеф Салтыков. Открытый и добродушный, он скоро завоевал симпатии в армии. Умело руководя армией, он уже в самом начале кампании одержал победы при Пальциге и Кунерсдорфе. Однако он не смог согласовать свои действия с командованием союзной австрийской армии. Время было потеряно, Фридрих восстановил свои силы, важность побед в значительной степени была обесценена. Настороженное отношение австрийцев к Салтыкову не позволило успешно действовать объединенными силами в Силезии, что определило безрезультатность кампании 1760 г. Салтыков заболел от расстройства и стал просить об отставке. Полным провалом закончилась десантная операция у Кольберга. Взятие и обложение контрибуцией Берлина в конце 1760 г. (уже без участия Салтыкова) явились слабым утешением для Конференции и императрицы.

На место Салтыкова был назначен новый начальник, генерал-фельдмаршал и член Конференции А. Б. Бутурлин. Безынициативный и опасливый, он безрезультатно попутешествовал с армией по Силезии, избегая решительных столкновений с прусской армией. Ослабленный Фридрих также уже не стремился померяться силами с русской армией. В конце 1761 г. Кольберг был все-таки взят усилиями отдельного корпуса П. А. Румянцева. Казалось, что победоносное окончание войны не за горами, однако конец войне положили не победы, а смерть императрицы Елизаветы Петровны. Восшедший на престол Петр Федорович в одностороннем порядке прекратил войну, отказавшись от плодов всех побед.

Такова краткая история участия России в Семилетней войне. Несмотря ни на что, следует, однако, отметить два важных итога этой войны. Во-первых, то, что [72] первоначально поставленная задача была выполнена — Пруссия была ослаблена и ни в военном, ни в дипломатическом отношении в течение века не угрожала России. Во-вторых, практический опыт, накопленный в армии, и теоретический — в Конференции стал стимулом для повышения боеспособности армии и залогом ее будущих побед.

В Конференции были собраны документальные и картографические материалы, которые положили начало так называемому Военно-ученому архиву. Опыт участия в войне обогатил и развил военные таланты будущих блестящих российских полководцев П. А. Румянцева и А. В. Суворова.

Перейдем теперь к более подробной характеристике событий и персонажей, непосредственно связанных с темой данной публикации.

Вилим (Уильям) Вилимович Фермор 6 родился в 1702 г. в семье выходца из Англии. Свою службу он начал в 1720 г. с чина бомбардира. Отличные способности позволили ему успешно продвигаться по служебной лестнице.

Участвовал в четырех войнах: в так называемой войне за польское наследство (1734 г.), в русско-турецкой (1735 — 1739 гг.), русско-шведской (1741-1742 гг.) и в Семилетней войне против Пруссии (1756-1762 гг.). Показал себя смелым, хладнокровным, находчивым и исполнительным офицером.

Способности Фермора были замечены фельдмаршалом Минихом, который в 1733 г. сделал его своим адъютантом. Под началом Миниха Фермор воевал в Польше, ходил в военные походы в Крым и Молдавию. Турецкую войну закончил генерал-квартирмейстером. Без сомнения, военная школа Миниха имела важное значение для становления Фермора как военачальника. Однако Фермор воспринял у Миниха как необходимые и ряд не совсем положительных свойств. Как Миних, Фермор не жалел солдат, не [73] прислушивался к мнениям подчиненных, но требовал их безоговорочного подчинения.

Фермор любил войну и себя в войне. С началом войны со Швецией отпросился в действующую армию, отличился под Вильманстрандом, был отмечен орденом Александра Невского.

В мирное время между войнами Фермор, имевший талант организатора и инженера, руководил разного рода инженерно-строительными работами. При Елизавете Петровне руководил строительством дороги между Санкт- Петербургом и Москвой, занимался межеванием Ингерманландии, был командиром придворной Канцелярии от строений, а также был привлечен П. И. Шуваловым к руководству Межевой канцелярией. В 1755 г. ему пожалован чин полного генерала.

С началом боевых действий против Пруссии вновь отпросился в действующую армию, командовал корпусом, затем был назначен главнокомандующим. Был близок к славе полководца. После победной реляции о Цорндорфском сражении, он был сгоряча награжден орденом Андрея Первозванного. После расследования причин безрезультатности кампании 1758 г., которое выявило недостатки его руководства, он был отстранен от командования. Оставался в действующей армии, командовал дивизией до конца войны. В его штабе служил А. В. Суворов.

После войны руководил сенатской комиссией о соляных и винных доходах, был сенатором, генерал-губернатором. В отставке с 1768 г. Умер в 1771 г.

Согласно плану, составленному в Конференции 7 , военные действия летней кампании 1758 г. должны были вестись следующим образом. Части основной армии, расквартированной на р. Висле, начинали неспешное движение через Польшу, чтобы дать время для подхода и соединения частей обсервационного корпуса из России. После [74] соединения армия должна достичь Познани и начать вторжение на территорию Бранденбурга в районе Франкфурта-на-Одере. Считалось, что главные силы Фридриха II увязли в Богемии, и у него не будет возможности помешать русской армии закрепиться на правобережье Одера, блокировать крепость Кюстрин, совершить «вправо» и «влево» походы отдельных отрядов для обложения немецких земель контрибуцией и, в конечном итоге, остаться на Одере на зимние квартиры. Предполагалось ослабить военные силы прусского короля уничтожением небольших сил противника и подрывом базы материальных и рекрутских ресурсов.

Российская армия Фермора выступила в поход в начале мая 1758 г. Фридрих начал свою кампанию раньше, взяв в апреле австрийскую крепость Швейдниц.

Еще зимой 1758 г., когда российская армия находилась в Восточной Пруссии, между главнокомандующим Фермером и генералом Ю. Ю. Броуном возник конфликт по поводу руководства войсками и отношения к прусскому населению. Жесткий и оскорбительный тон выговоров Фермора на представления заставил Броуна подать прошение о переводе из зарубежной армии 8. Конференция смягчила конфликт тем, что назначила Броуна командовать отдельным обсервационным корпусом. Однако, без сомнения, этот конфликт расколол командный состав армии, что подорвало в ее руководстве стремление к сотрудничеству.

Конференция полностью доверяла командующему, и всю информацию о движении и состоянии дел в армии в столице получали исключительно от Фермора. Таким образом, информирование о действиях армии Конференции было полностью в руках Фермора.

С удалением армии от России и приближением ее к Бранденбургу Фермор все меньше считался с настояниями Конференции, но все больше опасался прусских войск. Уже в Познани, несмотря на все уговоры и даже требования [75]

Конференции, он медлил со вступлением в земли противника, а позднее вместо запланированного движения в сторону Франфурта и Глогау направляет армию к северу — на Кюстрин 9 . В Конференции недоумевали и даже были недовольны, но ничего не могли поделать и вынуждены были апробировать принятые Фермором решения.

Утверждения, что Конференция пыталась контролировать малейшие движения войск и тем мешала командующему, едва ли можно признать справедливыми 10. Донесения шли в Петербург около двух недель поэтому Фермор мог получить ответ на свои сообщения лишь через месяц. Оперативные распоряжения просто не были возможны. Конференция могла делать лишь общие рекомендации и гадать о возможных событиях, полностью положившись на полководческие таланты командующего. Конференция и сама прекрасно сознавала ограниченность своих возможностей 11 .

В конце июля Фермор расположился лагерем близ Кюстрина и подверг его артиллерийскому обстрелу. Понимая, что без крупной артиллерии крепости не взять, он все же приказал блокировать ее. Вблизи от главной армии был размещен недавно подошедший обсервационный корпус, совершенно измученный и оставивший, чтобы быстрее соединиться с главной армией, половину своей артиллерии и зарядов к ней. Фермор приказал навести мост через Одер, чтобы переправить войска и двинуть их на соединение с австрийскими войсками Дауна. Не ожидая нападения, он командировал вниз по течению Одера дивизию Румянцева, чтобы тем помешать возможной переправе прусской армии У Шведта. Однако совершенно неожиданно для Фермора появились прусские войска.

Сражение 14 августа при Цорндорфе стало испытанием полководческих талантов Фермора. Кровопролитный бой Длился весь день и продолжался даже ночью. Российская армия, хотя численно и превосходила прусскую, была [76] предоставлена самой себе. Фермор по какой-то причине покинул место боя еще в самом начале. Инициатива полностью принадлежала Фридриху, русские защищались. Спасло российскую армию от поражения лишь ее отчаянное сопротивление и стойкость. Однако потери русской армии были значительны. Армия Фридриха также понесла большие потери, которые не позволили пруссакам вновь атаковать русских.

Фермор собрал то, что мог собрать, и организованно покинул место боя. То, что он не был разбит, позволило ему отослать реляцию о своей победе.

Победная реляция была получена в Конференции 26 августа 12. Было назначено всенародное празднование с чтением реляции в храмах, молебном и пушечной пальбой. Однако вскоре по столице поползли противоречивые слухи. Берлинские газеты писали о поражении русских, о пленных и о больших трофеях. Конференция потребовала у Фермора подробностей сражения: сколько убитых и тяжелораненых, сколько потеряно денег, пушек и знамен и т. д., планы и описания боя 13 . В рескриптах Конференции стали проскальзывать иронические ноты.

Однако Фермор не спешил давать ответы на все вопросы. Конференция томилась в неизвестности. Рескриты главнокомандующему, в которых было немало надежд, домыслов и радужных планов, показывают искаженное восприятие ситуации.

Между тем Фермор отвел российскую армию в безопасные места в Померании, отрядил корпус Пальменбаха для осады Кольберга, которая оказалась неудачной. Конференция еще лелеяла надежду на то, что армия будет оставлена на зимние квартиры хотя бы в Померании. Эта надежда была перечеркнута Фермором в начале ноября, когда он прислал Конференции реляцию о решении возвращаться на прежние зимние квартиры на р. Вислу. В декабре армия возвратилась, кампания 1758 г. была закончена. [77]

Для Конференции настало время осмысления проведенной кампании, восстановления сил и составления планов новой кампании. Вместе с тем вскрывались факты, которые отражали недостатки оперативного руководства.

В ноябре в Тайную канцелярию 14 был доставлен гусарский бригадир Михаил Стоянов, который был участником Цорндорфского сражения и которому ставилось в вину оскорбление главнокомандующего и желание сдаться в прусский плен. Расследование, проведенное начальником канцелярии и членом Конференции генералом Александром Ивановичем Шуваловым, не столько показало вину Стоянова, сколько дало пищу для подозрений в отношении главнокомандующего Фермора.

Императрице были поданы показания Стоянова, основу которых составил его рассказ о Цорндорфском сражении и последующих днях после сражения. Этот интересный документ, кратко и не до конца пересказанный С. М. Соловьевым в «Истории России...» 15 , заслуживает того, чтобы быть приведенным полностью (см. документ № 1). Рассказ М. Стоянова дополняет традиционные описания сражения у Цорндорфа.

М. Стоянов был признан невиновным и направлен обратно в армию. Подозрения же в отношении Фермора укрепились еще больше.

11 января 1759 г. по указу е.и.в. в Петербург был вызван В. Фермор 16 . Масловский выдвигает догадку 17 , что этот вызов был связан с предстоящим обсуждением плана новой кампании. Однако последующие события заставляют в этом усомниться. В тот же день Конференция решает настоять об отзыве австрийского наблюдателя в русской армии генерала Сен-Андре. Причиной тому послужили его критические отзывы своему правительству о боеспособности русской армии и о распоряжениях Конференции, которые якобы связывали руки главнокомандующему 18. Такая [78] именно оценка Конференции сохраняется в исторической литературе 19 уже более двухсот лет, и теперь мы знаем, кто ее автор.

18 января 1759 г. по указу е.и.в. Конференция отправляет в зарубежную армию генерала-поручика и члена Военной коллегии И. И. Костюрина и дает ему ряд поручений. Кстати, на сестре Костюрина был женат А. И. Шувалов. Поручения сводились к двум задачам 20. Во-первых, Костюрин должен был втайне от Фермора собрать сведения о Цорндорфской баталии. Он должен был вручить циркулярные письма с вопросами генералам, собрать их письменные свидетельства и переслать в столицу. Вторая задача сводилась к поездке по местам расположения армии с целью изучения ее состояния, снабжения, вооружения и пр. Отдельно Костюрин должен был выяснить, нет ли разногласий среди генералов и как генералы и армия относятся к Фермору.

Фермор был вызван не для составления плана предстоящей кампании. План военных действий на 1759 г. к тому времени, когда в середине февраля в Петербург приехал Фермор, в основном уже был составлен 21 . Ему еще 1 февраля Конференция указала возвратиться в армию 22, но командующий продолжил путь в столицу в надежде лично объясниться перед императрицей. Кстати, в тот же день, 1 февраля, Конференция по указу императрицы распорядилась об аресте пастора Теге 23, который более года сопровождал Фермора в походе и был заподозрен в шпионаже. Тучи над головой командующего сгущались все больше и больше.

11 февраля императрица повелела Конференции взять письменное объяснение от Фермора на «все то, в чем доныне е.и.в. и Конференция причину имела недовольной быть, как в рассуждении невсегдашнего исполнения здешних указов, так и произведения всей кампании генерально, а последней баталии особливо» 24 . Были составлены опросные [79] пункты. 25 февраля Фермор дал на них ответы (см. документ № 2). Эти ответы являются интереснейшим свидетельством о всей кампании 1758 г. В тот же день Фермор был отослан к армии.

Недостаток фактов не позволил Конференции осудить Фермора за неудачи кампании. В Конференции ждали результатов следствия по делу пастора Теге и приезда из армии генерала-поручика Ивана Костюрина. Известно, что допросы пастора не дали ничего, что скомпрометировало бы Фермора.

14 апреля перед собранием Конференции выступил возвратившийся Костюрин. Его рапорт опубликован в «Архиве князя Воронцова» и на него ссылаются многие исследователи 25 . Однако эти исследователи сделали бы более точные выводы, если бы знали словесный отчет Костюрина и доклад Конференции для императрицы, составленный на основе этого отчета (см. док. № 3), с рекомендацией назначить на пост главнокомандующего русского генерала.

6 мая Конференция составила записку в доклад императрице. В ней было обращено внимание на новые, недавно вскрывшиеся промахи Фермора. В частности, говорилось о том, что когда после Цорндорфа на Вислу привезли 12 тысяч раненных, Фермор отменил распоряжение о сборе для них с местных обывателей постелей и велел купить для них мешки и набить соломой 26 .

Это явилось последней каплей. 8 мая императрица указала назначить командующим Петра Семеновича Салтыкова. 19 мая Салтыкову был дан напутственный рескрипт от Конференции. В нем было указано оставить Фермора в армии, дав ему в командование одну из дивизий 27 . До конца войны Конференция не могла ни избавиться от подозрений в отношении Фермора, ни переменить того мнения, что на большее, чем командовать корпусом, Фермор не способен. [80]

Публикуемые документы различаются по характеру и по происхождению. Объединяет их то, что они весьма содержательно отражают ход кампании 1758 г., основным событием которой являлось Цорндорфское сражение, а также деятельность генерала Фермора на посту командующего армией. Бесспорно, эти документы расширят и углубят наши представления о событиях Семилетней войны.

Российская армия под предводительством Фермора прошла в 1758 г. долгий и тяжелый путь по Восточной Европе, понесла ощутимые потери и возвратилась в исходную точку, так и не выполнив поставленных задач. Некоторые историки поспешили объяснить безрезультатность похода бездарностью командующего. Пожалуй, такое объяснение слишком упрощено.

Фермор не был бездарным — он успешно провел зимнюю кампанию в Восточной Пруссии, не потерял армию в столкновении с прусским королем Фридрихом II, который в свою очередь показал себя блестящим полководцем. Для характеристики полководческих принципов Фермора, пожалуй, более всего подходит слово «правильный». Фермор умел правильно вести осаду, правильно снабжать и водить войска, строить их в походный или боевой порядок и т.д., а также правильно держать ответ за свои действия. Однако одолеть Фридриха и успешно провести кампанию мог только полководец инициативный, изобретательный, дерзкий и вместе с тем расчетливый, то есть полководец гениальный. Фермор гениальным не был. И это не было той виной, за которую его можно было судить. [81]


№ 1

Протокол показаний бригадира М. Стоянова на допросе в Тайной канцелярии

28 октября 1758 г.

1758 г. октября 28 дня присланной от армии брегадир Стоянов генерал-аншефом и разных орденов кавалером графом Александр Шуваловым против показания на него от поляка Казановского спрашиван.

И оный Стоянов сказал, поляка Казановского так, как волунтера при себе имел по рекомендации находящегося при графе Ферморе в свите поляка, а фамилии не упомнит, и асессора Веселицкого, да и граф Фермор неоднократно того Казановского видел. И, уповательно, что он с ним и говаривал означенному Казановскому слова такие: «Видишь, что зделалось — лютеран, генерал командующей, армию поставил под ветер и всю погубил. И только б, когда время пришло, съехадся б с ним и застрелил», — говорил ли, не упомнит. Но только такой злобы на графа Фермора не имел и никогда умертвить или вред зделать намерения не имел и не имеет.

А естли б имел такое намерение, то б он нижеследующим образом в самой день сражения того Фермора от неприятеля усильно не отбивал. Потому, как неприятель стал нашу армию обходить, то приказано было ему неприятеля с Сербским гусарским полком атаковать, что он и чинил, и был в самом неприятельском фрунте. Но от превосходящей неприятельской силы, а паче что гусарския лошеди весьма были от разных раскомандованей изнурены, принужден был с гусарами, потеряя несколько человек, прийтить нашей армии на правой фланг. [82]

А потом, как неприятель стал нападать на левой фланг нашей армии, то паки приказано ему атаковать с Хорвартовым (Т. е. с Сербским полком, сформированным генералом-майором И. Хорватом) полком неприятельскую артилерию, что он и чинил. Даже до того времяни, как началась генеральная баталия и неприятельские полки с нашими в сражение вступили, то он, Стоянов, был на левом фланге. Как же неприятель усилился — фрунт наш збили, и сперва правой фланг пошел на ретираду, а потом и вся армия по нескольком сражении пошла к лесу. И на месте баталии никого не осталось.

То и он, Стоянов, принел ратираду, и как приехал к лесу, то в то самое время усмотрел, что генерала Фермора окружили неприятельские гусары и керасиры, коих с малым числом имевших при нем гусар неприятелей отогнал и Фермора (коего, конечно, или б убили или б же в полон взяли) оборонил. И Фермор, увидя ево, приказал, чтоб он от него не отставал, где он и был. Но как в то самое место, где стоял Фермор и он, великое множество прибежало казаков и гусар, от чего Фермор отъехал от того места прочь, а он за теснотою и что великая была пыль и дым из глас ево выпустил и, думая, что он поехал на место баталии, поехал туда, где стояло правое крыло.

Но как приехал на то место, то увидел, что неприятельские гусары напали на наш Комисариат, то он оных разогнал и нескольких порубил. И потом поехал вдоль плаца, где баталия была, где увидел генерала-майора Панина (Панин Петр Иванович, родной брат дипломата Н. И. Панина) и бывших с ним подполковника Транзя, полковника гусарского и других штап- и обер-офицеров. И увидя его, Панин, держась за живот, говорил, что он жестоко ранен и брегада моя вся пропала. И для того б он сыскал ему место, где б перевезать рану. И он, Стоянов, сожалея того [83] Панина, (думая, что он тяжело ранен), отвес его в деревню, которая была поблизости правого нашего фланга. Как же приехали к той деревне, (то было уже пополудни в шесть часов), то намерен был, оставя его в той деревне, ехать искать паки Фермора.

Но оной Панин говорил ему, что тут остаться опасно от неприятеля, и он, Стоянов, осердясь, что Панин тут не остается и чрез то отнимает способ сыскать Фермора так же и в единой смех, сказал тому Панину: «Куда мне с тобою деваться? Так поедем в Кистрин» (Т. е. в крепость Кюстрин сдаваться). И потом поехали, будучи он, Стоянов, в том намерении, чтоб найтить оставленной обоз и там оставить того Панина, где перевезать могли ему рану.

Как же ехали дорогою, а стало уже наступать ночь, то Панин спросил ево: «Куда ж мы едем?» — то он в смех же ответствовал: «В Кистрин». И Панин на то сказал: «Теперь в Кистрин ехать поздо, а лучше поедем в лес». И он, Стоянов, говорил: «В лесу быть худо — на нас как наедут мужики, то нас палками побьют». И Панин сказал: «Вот де есть трубач». И он, Стоянов, в единой же только смех, сказал: «Пущай, поезжай, трубач (Трубач сопровождал парламентеров и при сдаче в плен), вперед к Кистрину и скажи, что едут генерал Панин и брегадир Стоянов».

А подлинного ж намерения в Кистрин иттить он не имел. И между оными разговорами приехали к нашему обозу. Как же он ехал со объявленными людьми, то в лесу взял в полон одного ундер-офицера и четырех человек рядовых. А как приехал к обозу, то уже было весьма темно, зачем и обратно ехать было нельзя, где и ночевал. А как приехали к обозу, то велел Панин перевезать рану, а при перевяске усмотрел он, что та рана явилась весьма легка и на брюхе так, как бы оцараплено. [84]

А поутру на другой день поехал к армии, и как приехал, то, увидя его, Фермор, сидя в коляске спросил, ...для чего он от него отстал?... На что он ему сказал, что он принужден был отстать от пыли и от дыму.

После того ж дня и вся армия пришла к объявленному обозу. А как наша армия туда пришла, то и неприятель своею армеею туда ж приближился. И тогда граф Фермор посылал его, Стоянова, учреждать пикеты, что он и исполнял и неприятельские пикеты до самого лагеря прогонял. А на четвертой день после баталии чинил он с неприятелем еще сражение.

Едучи в пути, как его сажали на пакетбот, двоекратно государево слово и дело сказывал, для того чтобы спасти живот свой, ибо он от морских штурмов был весьма болен и просил, чтоб хотя на его коште вести и скованного сухим путем.

При сем же он объявляет, что как неприятель усильно на нашу армию наступил и фрунту уже не стало, а ретировались в лес, то солдаты оборонялись почти собою. А генералитет и штап- и обер-офицеры побежали чрез лес, болото и чрез реку, где многие на той стороны реки, также и плывущих по реке, били мужики. А и иных брали в полон, другие ж бежали в корпус к Румянцову (Положение русской армии было бы гораздо легче, если бы Румянцев привел свой конный корпус на соединение с главной армией Фермора. Время позволяло это сделать. Но по каким-то причинам Румянцев не захотел или не смог сделать этого, хотя и слышал артиллерийскую канонаду сражения. Его даже упрекали в трусости (см.: Екатерина II. Сочинения. М., 1990. С. 428)).

Как же миновалась уже из мелкаго ружья стрельба, то неприятель стал строить свой фрунт. И тогда стали кричать, что неприятель побежал, то солдатство сами собою без генералитета и штап-офицеров выходили из лесу и становились на месте баталии. [85]

Во время ж баталии в лесу, куда солдатство бежало, было множество бочек вина, отчего солдаты были пьяны и между собою дрались. Как же пришла армия к обозу, то не токмо того дня, но и после того чрез три, а иные чрез два дни генералитет весь не собран был. В том числе генерал- поручик князь Голицын (Голицын Александр Михайлович, командовал пехотными полками левого фланга), брегадир Гаугребен (Гаугребен командовал конницей на правом фланге из драгун и конногренадеров. При первой атаке пруссаков обратил в бегство пехоту Мантейфеля) к обозу приехали в четвертый день, а были у Румянцова.

А о том, что оне у Румянцова были, сведал он, Стоянов, потому, в шестой день после баталии, увидя он казацкого полковника Дячкина, спросил: «Для чего он с казаками не пришел на сикурс? (Т. е. на помощь) Вам бы можно приехать чрез три часа». И оной Дячкин говорил, мы де слышали, как у вас не только ис пушек, но из мелкого ружья стрельбу, и мы де просились у Румянцова, только он нас не пустил.

А как приехали к нам от вас генерал-поручик князь Голицын, брегадир Гаугребен, (полковник Черепов), а также множество штап- и обер-офицеров и по приезде сказали Румянцову, что наша армия вся пропала. И граф Румянцев, услыша оное, приказал корпусу следовать от того места еще далее от армии. И ежели б де не прислали ордера, то б мы, уповательно, следовать стали даже до Вислы. Да об оном же Голицыне и о протчих так же. Что у Румянцова он видел асессора Веселицкова, сказывал венгерского гусарского полку секунд-майор Маламар во время его ареста.

РГАДА. Ф. И. Оп. 1. Д. 1832. Л. 33-36. [86]

№ 2

Записка В. В. Фермора с ответами на опросные пункты Конференции

25 февраля 1759 г.

1. По плану операций на прошедшую компанию велено с армиею вашего императорского величества по переходе по мосту при Мариенвердере чрез речку Вислу в поход вступить, почему в половине майя месяца, как скоро трава показалась, первая и вторая дивизии при Мариенвердере, а третья при Таруни, перешед реку Вислу, во ожидании вновь формированного корпуса, июня до первого числа от Вислы не отдалялись. А по недостатку конского корму, как то войско на одном месте долго простоять не может, и чтоб приготовленный к походу провиант на июнь месяц до города Познани не изошел, армия, — следуя со обыкновенными растахами до Познани, куда прибыв, получен рапорт, что формированный корпус к Торуне прибыл и что за усталостью лошадей к соединению с армиею скоро в поход выступить не может, — дожидалась армия при Таруне до первых чисел июля. И старался как на армию, так и на формированный корпус покупную рожь в муку перемолоть и в хлебы перепечь. А пред выступлением в дальнейший поход, хотя конница под командою генерала-лейтенанта графа Румянцова при Вронках и Обржицах по реке Варте находилась, однако уже великий недостаток в фураже показываться начал. И для того от Познани до Мезерич большими маршами следовали. А в Мезеричах принуждена паки армия за ожиданием формированного корпуса, пока он в Парадиз-Клештер, которой от Мезерич в трех милях (Польская миля составляла 10 верст, немецкая (или географическая) - 7 верст (см.: Даль В. Толковый словарь живаго русского языка. М., 1881. Т. 2. С. 327)) [87] расстоянием прибыл, простоять не менее десяти дней, о которых всех обстоятельствах о времени в резолюциях моих вашему императорскому величеству доносимо было.

2. При Торуне вновь формированного корпуса артиллерия с ее снарядами половинное число оставлено по военному совету собранного того корпуса генералитета за усталостью и малоимением лошадей и о том в Конференцию вашему императорскому величеству репортовано, а ко мне в Познань только для ведома писано было. А и при главной армии взято только по сту выстрелов на каждое орудие за неприводом из России артиллерийских лошадей и ис Пруссии, хотя в артиллерию около тысячи лошадей ис покупных в Пруссии и ис приводных из России подъемных придано, но более не доставало той артиллерии и ея снаряду и поднять. И уповаю, что о том в то время в Конференцию вашего величества донесено или в артиллерию писано было, только за неимением при мне здесь походной моей канцелярии, точно донести о том не могу. А подвозу вслед за армиею за неимением лошадей и по тракту корму учинить было невозможно.

3. Ко благоудачному покушению на Кистрин и по сожжению оного продолжалась одна блокада и бомбардирование, пока вновь формированный корпус от Ланзберха по отдохновении и снабдении себя провиантом к армии сближится мог! Ибо прусская армия под командою генерала- поручика графа Дона, находясь за Одером, от Кистрина не далее полумили, по отступлении по намерению моему от Кистрина по реке Одеру к Шведту, могла б по мосту чрез Кистрин в тыл за армиею проследовать или на формированный корпус при Л айсберге атаковать.

4. При переходе армия вашего императорского величества чрез реку Варту при Ланзберхе армия к пропитанию Другова надежного способу не имела, как получить оное из Неймарка и Померании в силу высочайших рескриптов чрез [88] порядочное выписывание с имеющихся городов контрибуции! (Восклицательные знаки оставлены на тех местах, как они употреблены в тексте подлинника. Используя их, Фермор, видимо, хотел привлечь этим внимание к ключевым моментам или усилить значение сказанного) К чему тотчас как в Зольдин, так и в Штаргард с командами штап-офицеры отправлены были. Токмо желанного успеху в том не предвидилось, пока знатная команда, которая б штеттинский гарнизон, кой в семи тысячах почитался, превосходить могла, туда отправалена не была! К тому ж для имения коммуникации с шведской армиею мост чрез реку Одер при Шведте за весьма важно пункт почитался и для того как для пропитания армии, так и для надежного удержания при Шведте чрез Одер-реку моста целая дивизия к тому и командирована, и пропитание без нужды имела! А от Кистринской блокады токмо в восьми милях находилась, почему и соединение с армией в два марша почиталось.

5. По реке Одеру на нашей стороне по берегу не токмо казаками, гусарами, но и драгунами, которые для лутчаго довольствия под командою полковника Хомутова при деревнях лагерями стояли, непрестанные патрули имелись. И как скоро усмотрено, что чрез рукав мост починивать стали, то и оной полковник сам от меня с командою отправлен. А в подкрепление ему бригадир Уваров с тысячею человек пехоты и с пушками был отправлен же, токмо по скорому переправлению на судах неприятельских гусар и конницы воспрепятствовать не мог, и прибыл в ту ж ночь к армии обратно. А полковник Хомутов с командою ретировался к Шведту. А за прусским лагарем, который за Одером стоял, вседневно с высоких мест примечание было! [89]

6. О прибытии к корпусу графа Дона знатного сикурса от шленской (Т. е. силезской) границы дни за три или за четыре, о чем за неимением моей концелярии точно показать не могу, известия были. А о короле прусском двояко писали и сказывали, понеже цесарский (Т. е. австрийский) фельдмаршал Даун с сильной армиею короля прусского преследовал и письменно обнадеживал меня, что он по пятам за ним следует и из глас его не выпустит, почему и не бес сумнения было, чтоб король прусской, оставя Шлезию, так далеко от цесарской армии удалился. А напротив того, помышлялось, что пруссаки королевским присудствием хвастают и людей своих ободряют. А предосторожности принимаемы были посылкою из Лансберга к Франкфурту из легкого войска сильных партей.

7. Под командованием Дона корпус за Одер по известиям до самого Франкфурта не доходил, а стоял на половине дороги при местечке Лебус, откуда по сожжении Кистрина на третей или четвертый день х Кистрину на полмили обратно пришел и в виду от нашего лагеря находился. А решительная ведомость к переправлению чрез Одер короля прусского о наведении мостов и употреблении паромов к транспорту людей получена чрез пойманных на сей стороне прусских пленных августа 12 числа около полудень. А к препятствию ево переходу какие меры взяты, о том показано выше сего в пятом пункте.

8. При отступлении от Кистрина за краткостью и ночного времени военного совета содержано не было. По полученной ведомости, что король прусской с войском Одер переходит, тотчас призваны были командующие дивизиями генерал-поручик Салтыков (Салтыков Иван) и князь Голицын и на словах со оными было советовано, каким наилутчим той же ночи [90] все обозы под прикрытием 4000 человек и двух бригадиров к Грос-Камину, который на пути к Лансбергу подле Варты лежит, отправить. Артиллерию из блокады без урону людей тихим образом вывести и на рассвете со всей армией [выйти] из лагиря под Кистрином, которой для выгодности солдатству и защиты от солнечных жаров в лесу имелся, выступить на чистые места для соединения как с обсервационным корпусом, так и с третьей дивизией. Чего для и нарочные курьеры как к генералу Броуну (Ю. Ю. Броун командовал обсервационным корпусом. Был при Цорндорфе на левом фланге. Во время сражения, как писал Масловский, Броун получил семнадцать сабельных ран), так и к графу Румянцову от меня отправлены. Почему генерал Броун на другой день около полудень с армией и соединился. А посланной к графу Румянцову непрятелем не пропущен.

9. Как выше в восьмом пункте показано, армия на рассвете от Кистрина выступила, проходя лес пещаными дорогами, перешед блиско шести верст, от жаров утомилась, а о неприятельском приближении еще никаких подлинных ведомостей не было. И для того велено от меня, не дошед деревни Цорндорфа по близости воды и лесу занять лагерь для отдохновения людям во ожидании генерала Броуна. А х Камину (Т. е. к Грос-Камину) с армиею я по военным резонам за обозами не следовал, дабы не подать солдатству повод, что, не видя еще неприятеля, тем же путем, которым пришли, ретируемся. А для баталии местоположение при Камине, по собственному моему осмотру, как к Кистрину следовали, неудобно, что одна гора другую пушечною пальбою командует. А ежели б неприятель, видя, что с ним дело иметь не хотим, или бы в том своего авантажу (Т. е. преимущества) не предусмотрел, то б позициею своею армию коммуникацию легко с [91] Ландсбергом нам отрезать и тем бы нашу армию пропитания лишить бы мог. А занятие при Цорндорфе лагаря и осмотр ближнее околичности за отбытием генерала-квартирмейстера Штофеля учинен генерал-квартирмейстером лейтенантом Ирманом.

10. Осмотр лесу и топи, х которому армия наканоне баталии стояла фронтом, был, и потому после сражения с неприятельским авангардом, где переходы чрез болоты были, к амт Кварчен (Видимо, имелась в виду д. Картшен) и к деревне Куцдорф и Нейдорф поставлены были пехотные команды с пушками.

11. Чтоб с армиею отступить или другое положение взять ни от кого мне представления не было. А по окончанию канун баталии авангардом сражения на правом крыле, где формированный корпус тогда стоял, по соглашению с генералом Броуном и генерал-лейтенантом графом Чернышевым (Чернышев Захар Григорьевич, был взят в плен при Цорндорфе) той же ночи переменена позиция армии и приняты формированным корпусом все надобные для лучшего действия артиллерии в авантаж наш высоты. А главная армия к тому корпусу примкнула, и на рассвете по тому ж от меня по положению способного места главная армия построена была. А полевой артиллерии большая часть перевезена и со всем вторая линия первую учреждена и перед батареями реданты (Т. e. редуты, земляные укрепления) тот час поделаны были.

12. Генеральная диспозиция о баталии заблаговременно мною и господином генералом Броуном сочинена и полученным рескриптом из Конфиренции вашего императорского величества апробована, о которой весь генералитет и полковники сведомы были. А ротным командирам сообщено, что до их сведения принадлежит, по чему каждой бригадной командир и поступать был должен. А в случае [92] несчастья армии о ретираде никому по военному резону не объявлено, чтоб какой робости не оказать. А довольно всякой приметить мог, что ретирада не в другое место быть может, куда обоз отпущен был, и пропитание свое армия ис Пруссии чрез Ландсберг получать имела. А чтоб, в силу плана операций, на главную баталию до соединения со всеми силами, или где б неприятель выгодность свою имел, отнюдь не поступать, в том бы я по моей рабской должности исполнить не оставил, ежели бы от такого азартного неприятеля, который своими поспешными движениями и королевским присутствием в своей земле почти невозможное возможным делает, атакован и необходимо к баталии принужден не был. Ибо, всемилостивейшая государыня, каждой генерал, который в таком случае бывал, правосудие мне сделает, что никакова способу не было от баталии уклониться, ни же отделенными деташементами вправо и влево действовать. А армия в ордер-де-баталии (Т. е. в боевой порядок) поставлена углом к завороту по положению места и облежащей высоты, ибо на расстоянии двух верст, аще в прямую линию поставить то многие б полки в лощинах свое место получить и больше от неприятельской стрельбы повреждены быть могли, а правой фланг наш при атаковании левого фланга мог неприятеля вдоль по шеренгам вредить.

13. По резону, который во двенадцатом пункте объяснен.

14. После баталии от меня чрез три-четыре дни с курьерами и штафетами репортовано. И о чем возможно было от полков, из которых большая часть лишилась полковых и ротных командиров, верные репорты получить, об оных в реляциях упоминалось, а пространно невозможно было писать, понеже неприятель по 20 число августа на пушечной выстрел от армии стоял, и от непристанные дожди и [93] сильных ветров в полатках возможности не было пространно и обстоятельно писать. А на полученный с подполковником Борисовым рескрипт по учиненному с генералитетом военному совету о главных пунктах донесено, а о протчих по прибытии моем к армии всеподданнейшее объяснение учинено будет.

15. Что от венского и польского дворов жалобы происходили, якобы командующему генералу здешними указами руки связываются произвождением операций с лучшим успехом, в том я не токмо никому не жаловался, но и поводу не подавал. А может быть, они, по обыкновению своему, оными на меня безвинно нарекали.

16. Осада Кольберха предприята по переходе припасов к Риге, яко за такое крепкое место, за которым армии с покоем и пропитанием как людем, так и лошадям до окончании компании. То есть до заморозов простоять можно было с тою надеждою, что сильного сикурса сия крепость ни от Штеттина, ни от Донау получить не может, вскоре принуждена будет сдаться. А по взятье упование полагалось на обратном пути к Висле ис тамошних магазейнов и ис привозного ис Пилау несколько провианта получить. А что генерал-майор Палменбах по два раза приступал и паки отступал, то учинено в противность моих ордеров, как о том всеподданическим моим рапортом донесено с приложением з данных ему моих ордеров копей. И хотя тот ево поступок вреда не учинил, однако безславие оружию делал, и для того я не дерзал и вашему императорскому величеству до окончания компании о таких поступках доносить, а посланы были от меня ему реприманды!

17. Изъяснения моего я учинить не могу за неимением У себя отпуску с тоя отправленной моей реляции, всепокорнейше вашего императорского величества прошу приказать мне дать копию.

18. По полученным в ноябре месяце рескриптом, нет ли в армии недостатку в ружье, тотчас ордерами в дивизии по [94] вступлении на винтер-квартиры по осмотре полкам в ружье, мундире и амуниции табели велено было прислать! Но понеже последние полки не прежде 9 ноября в свои винтер- квартиры вступили и на обширности более тридцати миль находились, почему тех табелей прежде генваря месяца получить нельзя было. А ныне в Государственную военную коллегию табель мною подана, а полки велено из рижского цейхгауза тех, которые из раненых выздоровели, а ружья не имеют, снабдить. А ко укомплектованию полков от третьих батальонов (Пехотные полки в заграничной русской армии состояли не из трех, а из двух батальонов. Третьи батальоны находились в Риге и на их основе проводилось комплектование для зарубежной армии) и от первой колонны люди вступить имеют с ружьем и всею аммуницией.

РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 10. Л. 216-220 об.

№ 3

Доклад Конференции императрице Елизавете... по делу В. В. Фермора

6 мая 1759 г.

Конференция уже неоднократно принимала смелость вашему величеству словесно и письменно представить о малой способности генерала графа Фермора командовать великою армиею, и о крайней по тому надобности отправить к оной главного командира, и кого угодно будет из русских. Ныне посыланной по именному ея императорского величества указу для получения прямого об армейском состоянии известия генерал-поручик при сем в экстракт рапортом и журналом сию надобность столько умножил, что [95] Конференция, по рабской своей должности, обойтись не может вновь о том всеподданейше представить.

Сей посыланной генерал-поручик объявил еще сверх своего рапорта словесно...

1. Что хотя и много генерал Фермор прилагает попечения о провианте, салдаты однако едят токмо сухари и воду, да еще запасением и возкой онаго весьма отягощены. Стараются только хлеб закупить, буде рожью — то перемолоть, в сухари пересушить и с собою возить, вместо того что, по его мнению, частые города, местечки и амты готовый хлеб доставлять могли б.

2. Что сему одному правилу, как видно, последовано и в бытность в Померании, под Кистрином, а именно: когда Кистрин уже в пепел обращен был первыми бомбами, а взять крепость было нечем, тогда вся армия, стоя еще под оною, столько упражнялась хлеб жать, молотить, что в то время, как получена ведомость о действительном переходе короля прусского через реку Одер, при армии ни в одном полку больше 60 человек не было. Хотя, напротиву того, оригиналами докажет генерал-фельдцейхмейстер (Ошибка в тексте, надо: генерал-квартирмейстер), что и на той стороне Одера лежащие и за шесть миль до самого Берлина амты умершего принца прусского, по выписке его, Штофеля, подписались уже ставить ежедневно на армию по 20000 порцей и по 10000 рацей, так что, ежели б только армия под Кистрином не осталась, то при множестве других на сей стороне реки Одера лежащих городов, местечек и амтов, без сумнения, могла бы армия иметь готовое пропитание.

3. Что строгость в армии доведена почти до некоторого тиранства. Так что двое церковников, находящиеся при главном армейском священнике, за то кнутом высечены, что от одной неприятельской деревни жалоба принесена была, якобы оную грабят, и посланная затем команда их двух в [96] той деревне застала, хотя они при том ни в краже, ни в грабительстве не обличены.

4. Что на месте баталии при отступлении армии к Грос-Камину покинуто до 1500 человек раненых и великое число артиллерии.

5. Что генерал граф Фермор нсчастие имеет не приобретать себе от всей армии, от первого до последнего, и ни от здешних подданных, ни же от самих иностранцов ни любви, ни поверенности, а все генерально и без изъятия желают иметь только русского командира.

6. Что в протчем он, генерал-поручик, сам очевидным свидетелем был, что солдатство во время последней тревоги, несмотря на то, что многие не имели ружья, а свинца и пороху почти все, и везли еще по непроходимым грязям по большей части на себе тягости, шли, однако ж, с бодростию и неустрашимостью, и все генералы, штаб- и обер-офицеры с великою радостию ожидали неприятеля, и все войско генерально как регулярное, так и нерегулярное, конечно с крайним усердием и ревностью все то исполнять станет, что только им повелено будет.

7. Наконец, прибавил он, что сколько и до переходу короля прусского через Одер принадлежит, что слышал он, что и о том ведомость в армию получена, только по щастию не нарочно и не от приставленных к тому людей.

К сему присовокупил он многия и другая важные примечания, служащие к приведению армии в лучшее состояние, к получению с Пруссии новых контрибуций и к облегчению здешняго государства, и к будущей пользе онаго, но Конференция пространством того ваше императорское величество утруждать не дерзает, а особливо, потребныя по тому отправлении отчасти заготовлены, а отчасти заготавливаются, а доносит только о сих важнейших пунктах и будет на то ожидать монаршего повеления...

РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 10. Л. 429-431. [97]


Комментарии

1. Масловский Д. М. Русская армия в Семилетнюю войну. М., 1888. Вып. 2; Керсновский А. А. История русской армии. М., 1992. Т. 1; Коробков Н. Семилетняя война. (Действия России в 1756-1762 гг.) М., 1940; Буганов В. И., Буганов А. В. Полководцы. XVIII в. М., 1992.

2. История Европы. Т. 4. Европа Нового времени (XVII-XVIII века). М., 1994. С. 446-448; Томас Халбот. Битвы мировой истории. Словарь. М., 1993. С. 259.

3. Соловьев С. М. Сочинения. Кн. XI. История России с древнейших времен. Т. 21. С. 272-273; Архив князя Воронцова. М., 1875. Т. 7. С. 9-14; Сборник императорского Русского исторического общества. СПб., 1898. Т. 102. С. 439-480.

4. Наумов В. П. Организация и внутриполитическая деятельность Конференции при высочайшем дворе (1756-1762 гг.). Автореферат дне. на соискание уч. ст. к. и. н. М., 1991.

5. РГАДА. Ф. 178. "Конференция при дворе е.и.в.".

6. Русский биографический словарь. Фабер-Цявловский. СПб. ,1900. С. 53-55; Сборник военно-исторических материалов. Вып. II-III. СПб., 1892-1893. (См. указатель); Столетие военного министерства. Главное артиллерийское управление. СПб., 1902. С. 8, 147; Буганов В. И., Буганов А. В. Указ. соч. С. 263-280; и др.

7. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 4. Л. 367-375, 394.

8. Там же. Ф. 11. Д. 816. Л. 1, 4; Ф. 178. Оп. 1. Кн. 4. Л. 338, 382, 482.

9. Там же. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 5. Л. 197, 200-203, 230, 234, 360.

10. Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие Петра. М., 1986. С. 120.

11. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 5. Л. 360.

12. Там же. Кн. 5. Л. 424; Соловьев С. М. Указ. соч. Т. 24. С. 444.

13. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 6. Л. 23, 53 об.

14. Там же. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1832.

15. Соловьев С. М. Указ. соч. Т. 24. С. 445-446.

16. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 10. Л. 42.

17. Масловский Д. М. Указ. соч. Вып. 2. С. 398.

18. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 5. Л. 393.

19. Масловский Д. М. Указ. соч. Вып. 2. С. 429, 433; Коробков Н. Указ. соч. С. 160; Буганов В. И., Буганов А. В. Указ. соч. С. 255, [98] 269; Меерович Г. И. Румянцев в Петербурге. Л., 1987. С. 61, 64, 81.

20. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 10. Л. 84-95.

21. Там же. Л. 109-125.

22. Там же. Л. 138.

23. Там же. Л. 146.

24. Там же. Л. 168-172.

25. Архив князя Воронцова. Кн. 7. С. 354-358.

26. РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Кн. 11. Л. 28.

27. Там же. Л. 45, 104-121.

Текст воспроизведен по изданию: Малоизвестные материалы о следствии по делу В. В. Фермора (1758-1759 гг.) // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М. Институт российской истории РАН. 1998

© текст - Яковлев С. Е. 2001
© сетевая версия - Strori. 2015
© OCR - Станкевич К. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ИРИ РАН. 1998