Мнение канцлера А.П. Бестужева-Рюмина и вице-канцлера М.И. Воронцова об опасности усиления прусского королях ⁵⁸

3 мая 1757 г.

Уже со многих лет за правило признано и положено, что чрезмерное усиление короля прусского для здешней империи так опасно и вредительно, что ещё в Москве определено было, умножа армею, атаковать его всеми силами хотя б и без союзников. [139]

Чрезмерное опасного соседа усиление было уже для многих держав достаточным поводом к начатию войны против оного.

Франция неоднократно истощевалась долговременными и тягостными войнами без всякого награждения единственно для того, что б только аустрийской дом усилением других привести в ослабление.

Чувствовано и здесь сие правило, но только со времени учреждения при дворе Конференции с большею серьезностию и можно сказать в самое прямое время о сокращении опасных сил короля прусского помышлять начато.

Венской двор почти в то ж время не токмо оказал равномерное с своей стороны в том намерение, но и надежду подал, что по меньшей мере Франция тому препятствовать не будет.

Толь удобной случай к отвращению навсегда опасности и заботы от короля прусского упустить было бы навсегда непростительно, во чтоб притом ни стало, почему доныне ничего и не пренебрежено.

Но как обстоятельства весьма полезны казались, ибо венской двор не скрывал больше свое желание о получении похищенной у него неправо Шлезии, Франция упражнена была с Англиею, а здешней дружбы искала, о Саксонии уповаемо было, что и оная хотя некоторым образом ослаблению наиопаснейшего ей соседа содействовать будет, а с Швециею начинались уже некоторые у короля прусского холодности, так что обещанием ей каких-либо выгодностей надежда была склонить и ее на здешнюю сторону, то хотя главной вид, а именно сокращение сил короля прусского всегда единственною причиною был всех учиненных движеней, однако ж притом за возможно поставлялось и о приобретении здешней империи некоторого приращения покуситься.

К сему назначена Курляндия и приобретение оной так трудным не было б, ежели б король прусской здешней первой план не разрушил, хотя тем больше всей строгости военных прав свои собственные области подвергнул, так что сколь больше происшествии, сами собою при употребленных притом трудах, умножили и утвердили надежду, что силы короля прусского в желаемое ослабление приведены будут, тем паче оказалось, что желание получить Курляндию основывалось больше на ее смежности и пристойности, нежели на каком-либо праве или возможности, и что к получению каких приобретеней совсем новой план сочинить надобно.

Первое доказуется отчасти само собою, а о втором, то есть плане к получению новых приращеней рассуждать надобно.

О Курляндии довольно сказать, что оная не принадлежит никому из имеющих в войне участие, ниже самому королю польскому, но одной токмо республике польской, которая в войне никакого участия не принимает и о которой можно сказать, что хотя б весь свет согласился доставить ее императорскому величеству Курляндию, [140] доставляя за то Польше двойное награждение, она на то никогда не согласится и сто раз лутче тем довольна будет, чтоб Курляндия совсем в здешнем владении была, как почти и есть, а только именем слыла польскою, нежели, чтоб слыла токмо российскою, а совсем в польском владении и самовластии находилась.

Другое препятствие к получению Курляндии есть гораздо важнейшее. Франция и турки уже довольно оказали, колико они опасаются, дабы и одним только проходом здешней армеи чрез Польшу в тамошние дела вступаемо не было. Потому легко рассудить, на чтоб они поступили и какие бы приписали здешнему двору титулы, ежели б увидели, что в противность всего того, что доныне для успокоения их и Польши торжественно объявлено, однако ж ищется отторгнуть от оной целые провинции.

Одним словом, сколь больше король прусской нарекал обоим императорским дворам и приписывал им весьма вредительные виды и тем поляков и турок возбудить искал, тем паче надлежит им крайнее старание приложить, показать свету клеветам его все противное, а с учиненными с их стороны декларациями все согласное и тем самым искать приобрести достаточное на прусского короля право требовать от него и получить во всем сатисфакцию и обезубытчивание.

Для сего венской двор отступает от той декларации, которою ее императорское величество обязаться хотела, гарантировать ему и то, чтобы оной иногда сверх Шлезии приобрести мог, ибо что до оной касается, то императрица королева на сию похищенную у нее провинцию имеет уже трактатом 1746 года для того право, что король прусской ее атаковал и тот трактат сам нарушил, которым она ему сию провинцию уступить принуждена была.

Для сего, видится, надобно отступить и с здешней стороны от той декларации, которою обязуется императрица королева доставить ее императорскому величеству Курляндию.

Но как однако ж при всем желании ослабления токмо сил короля прусского и несмотря на то, что сие единое стоит завоевания целых провинцей, справедливо, что б употребляемое на то великое людей, денег и трудов истощение и можно сказать оказуемая тем для переду роду человеческому услуга некоторое награждение получили, то теперь и приходит[ся] рассуждать о новом плане, толь паче, что прежде составленной, прежде своего совершения, скоропостижным короля прусского впадением разрушен, а наставшие между тем обстоятельства других, но гораздо важнейших выгодностей обещать видятся.

Тогда никак чаемо быть не могло, чтоб король прусской сам искал Францию и почти весь свет на себя подвигать и чтоб Франция столь великою силою против него на помощь обратилась. Довольно тогда думать было, что Франция, оставляя на жертву короля прусского, все силы употребит к низложению главного своего неприятеля — Англии. [141]

Тогда и опасение справедливо было, чтоб Англия в весьма великой упадок не пришла, скоропостижного и для Франции весьма выгодного мира не сделала и чтоб тем самым Франция с королем прусским не примирилася, ибо натурально главное его то пред Франциею преступление, что он другом Франции сделался.

Но как теперь Франция, вступя весьма далеко в германские дела, чинит тем немалое уже Англии облегчение, которой министры как бы королю преданы ни были, умеют однако ж разделять великобританские интересы от гановерских, то сумнения или опасения нет, чтоб Англия скоропостижной мир сделала, или потому Франция короля прусского сберегать стала.

Таким образом необходимо чаять надобно, что война будет генеральнее, а примирение ее может быть славнее, нежели вестфальские трактаты. Ибо сами гаранты оных, а именно Франция и Швеция будут предлагать свои собственные дела к решению. Франции надобно будет получить тогда гарантию на то, что ныне иногда добровольно венской двор для получения токмо Шлезии ей уступит. Швеции уже надежда подана укомплектовать ее в том, в чем по силе пребывающих трактатов она от Бранденбургии не удовольствована.

Ее императорскому величеству надобно только продолжать и оказать свою бескорыстливость и будет конечно медиатором над медиаторами и гарантом над гарантами, ибо непременно как и доныне притом остаться надобно, что ее императорское величество повелевает армеям своим действовать, единственно во исполнение прежних обязательств для вспоможения своим союзникам и для доставления им праведной сатисфакции.

Такого сильного и бескорыстного гаранта всякая держава иметь, а может быть без него и ничего приобрести не похочет, так что неминуемо ее императорское величество миротворительницею и судиею будет.

Коль справедливо ныне Франция и Швеция тем прославляются, что идут исполнять гарантию вестфальских трактатов и сохранять права римской империи, из того удобно рассудить, коль несравненнее слава ее императорского величества возрастет.

Но ни сия слава, ниже толкуемая бескорыстливость тревожить не имеют. Они только долженствуют отворить и приуготовить путь к другим существительным авантажам. Сперва надобно приобрести и утвердить кредит и доверенность, тем получить в свои руки решение дел и чрез то силу оружия удвоить, не всегда впротчем действительную, ежели б какою-либо двоякостию неприятели и приятели оставались в некоторой недоверенности.

Но приобретениям и паки сие мешать не может. Надобно токмо иметь к ним достаточное право.

Простою помощию союзникам приобретается уже неоспоримое право над их признанием, а на короля прусского всегда довольные найдутся и толь больше, ежели он еще войну объявит и потому надлежит:

1-е. Неприятельские против него действии под именем помощи производить с крайнею силою и жестокостию, дабы его принудить, [142] чтобы он в своей горячести здешнему двору войну объявил, чем тотчас приобретется право награждения убытков от него требовать.

2-е. Францию и Швецию на дозволение и гарантию приобретаемого приуготовить, ибо о венском дворе сумневаться нельзя, чтоб он к тому охотен не был и чтоб императрица королева, наруша свое слово, забыла, чего она от здешнего в рассуждении турков ожидать имеет и для того:

3-е. Конвенцию против короля прусского соверша таким образом, как она предварительно Франции уже сообщена и по реляциям надворного советника Бехтеева приятною ей показалась, сообщить ей формально и приглашать на приступление к оной, как о том и соглашенось, а притом договариваться, что ее императорское величество охотно вспомоществовать будет приращению Франции, ежели она тем же здешней стороне обяжется, в чем и сумневаться не надлежит, ибо, чтоб императрица королева ей ни уступила без здешней гарантии, оное ей не довольно твердо зная, что дружба их между собою может рано или поздно разрушиться, а здешней с венским двором союз, так сказать, никогда.

4-е. С Швециею тож и вдвое учинить можно, а именно приступая к заключенной в Стокгольме конвенции и получая ее приступление к здешней конвенции.

Положим, что они только одни с венским двором и пользоваться будут, ибо о Саксонии едваль сказать можно, чтоб ей то когда наградиться могло, что она действительно потеряла, то не славно ли и сие, что ее императорское величество одолжит вдруг толь великих держав и ослабит в то же время наиопаснейшего соседа короля прусского.

Императрица королева ослабление его почитает толь важным, что может быть столько ж сакрификует в Нидерландах Франции, что приобретает в Шлезии.

Правда, на сем основании можно бы и здешнему от венского то ж требовать, но во-первых, надлежало бы быть с ним смежным. Второе, Франция сакрификует крайне нужную ей силу короля прусского, а усиляет опасное ей, аустрийской дом и, третье, король прусской беспокоил здешней двор столько ж, как и императрицу королеву.

Только ж видится, что за толь бескорыстное вспоможение большего от них признания ожидать надобно. И так пускай достались бы ее императорскому величеству одни приморские города Пруссии, они уже несравненную пользу принести могут. Англия имеет каменистой среди Гишпании Гибралтар. Ее императорское величество получила б почти всю польскую торговлю в свои руки, Курляндия заперта была б среди Риги и Мемеля, флоты и галеры могли б в случае надобности выходить в море ранее целыми месяцами, а все то имело бы такой вид, что принесено ее императорскому величеству от спасенных союзником в должное признание.

Что сильное действование здешних войск к тому, паче всего потребно, о том и упоминать нечего.

ЦГАДА, ф. 178, д 2, лл. 375-379. Копия.

Комментарии

58. Мнение приложено к протоколу Конференции за № 140 от 3 мая, которым оно и утверждается. Протокол не публикуется.