Из протокола Конференции. Рескрипт Коллегии иностранных дел о международном положении в связи с переговорами о мирном конгрессе и наставления русским послам в Вене, Париже и Лондоне о дальнейших планах и действиях русского правительства ²⁹⁴

После рескрипта нашего от 19-го числа сего месяца под № 34-м ²⁹⁵, в котором мы паче всего опасались перемирия, не ведая каково приняты будут в Лондоне первые о мире предложения, состояние дел совсем переменилось и поелику можно сделать себе справедливое воображение...

Состоит оное в следующем.

1-е. Французской двор, быв преклонен сделать обще с нами и протчими союзниками простую о мирном конгрессе декларацию, присовокупил к оной собственные свои предложения о примирении особенной между Франциею и Англиею войны.

2-е. Аглинской и берлинской дворы, приняв тотчас и с охотою предложение о конгрессе, так как оное учинено, не торопилась однако ж Англия ответом своим на письмо дюка Шоазеля и на учиненные им предложения к примирению помянутой особенной войны, паче же приметно показав, что восстановление в Германии мира предпочитает протчим делам, замедлением своего ответа об оных в оном самом и в темном оного сочинении. Ясно однако ж знать даем, что германской мир ей более на сердце лежит.

3-е. До получения еще сего последнего ответа союзными в Париже министрами соглашено и постановлено срок к собранию конгресса назначить между первым и пятым на десять будущего июля нового штиля, а военные операции со всех сторон начинать как можно скорее и с большею силою.

4-е. Важно притом и сие обстоятельство, что представленные нами в Лондоне к примирению Англии с Франциею добрые официи, быв жадно выслушаны, отклоняются однако ж учтивым образом, а притом и Кейт здесь при вручении ему толь важных сообщеней согласно однако ж статского секретаря Пита отзыву отозвался, что он не чает, чтоб его подкрепление или содействование могло много пользовать. [720]

5-е. Остается решить вопрос, чьих союзнических министров допускать на конгресс.

Теперь остается ожидать, какое действие произведет в Париже данной помянутым Питом ответ, которой существительно в том состоит, что Англия не приняла почти ни одного из тех предложеней, кои Франция учинила, дабы основанием миру служить имели, а именно: 1-е. Не отвергая совсем, чтоб остаться при том кто чем владеет, предоставляет однако ж делать некоторые промены. 2-е. Предложенные в протчих частях света сроки к завоеваниям совсем не приемлет, но 3-е, желает токмо, чтоб Франция прислала от себя в Лондон для трактования поверенную персону.

Потому что единое замедление сим ответом весьма чувствительно было французскому двору, надлежало бы думать, что сей ответ еще больше произведет тамо неудовольствие и негодование и Франция тотчас усмотрит, что Англия особенную свою с Франциею войну или не за велико ставит или же продолжения оной ищет, будучи обнадежена о своей на море поверхности, а старается токмо о сохранении короля прусского, следовательно и далее приметит, что при таком состоянии дел она, Франция, не может играть весьма знатную роль и главное делам решение имеет учиниться с одной стороны между нами и императрицею королевою, а с другой стороны королем прусским и Англиею. И для того мщением и существительным своим интересом побуждена найдется, не столько о ускорении мира усердствовать, сколько новыми и чрезвычайными на твердой земле Европы усилениями придать себе новую знатность и Англию до того довести, чтоб она о гордости своей раскаялась и пришла во опасение, что и короля прусского не спасет и учиненными в протчих частях света завоеваниями принуждена будет жертвовать спасению Гановера и протчих своих союзников. И действительно мы, на месте французского двора будучи, не приняли бы другой резолюции.

Но понеже не всякое дело всем равно воображается и часто малые приключения поздно до нашего ведения доходящие подают повод к великим происшествиям, то и опасаемся мы, что французской двор не предуспев постановить сроки завоеваниям в протчих частях света, похочет сохранить остальные свои тамо владения перемирием, и потому об оном настоять будет, а притом, получа приглашение от Англии прислать министра своего в Лондон, не только тотчас оного отправить, но сия особенного с Англиею мира негоциация нечувствительно распространится и на германскую с королем прусским войну, и буде не решит оную, то великое однако ж нанесет общему союзу предосуждение тем токмо, что тогда неминуемо произошли бы между членами оного ледоверки и несогласия.

При таком деликатном состоянии дел нельзя довольно сожалеть, что мы не можем быть ближе к театру главных дел, и что удаление здешнего места натурально много уменьшает наше содействование. Сего ради необходимо нужно министров наших в Вене, Париже и Лондоне пребывающих снабдить сколько можно [721] пространными и достаточными наставлениями и одинаким, но весьма надежным цыфирным ключом для корреспонденции их между собою. Но как отнюдь теперь невозможно дать весьма точные предписания, потому что обстоятельства и в пользу и в противность ежедневно переменяются, и в получении всегда новых отсюда указов проходит весьма много времени, то до будущего учреждения конгресса, на котором министры наши так инструированы быть имеют, что по их обещаниям и требованиям протчие наши при других дворах министры поступки свои распоряжать долженствуют, довольно теперь постановить для всех троих, то-есть в Вене, Париже и в Лондоне пребывающих единогласно план и наставление, кои могут состоять в следующем:

1-е. Когда весь воюющей теперь свет желает мира, то натурально желаем и мы оного, но честного и прочного, с справедливым удовольствием обиженным сторонам и что более с существительным ослаблением сил короля прусского. Важность сего последнего артикула столько изъяснена в данной здесь маркизу Лопиталю от 2 февраля ответной декларации, что ничего к тому вновь присовокупить нельзя, ниже возможно кому либо из наших союзников оную оспоривать.

2-е. Имея сие желание, желаем мы, чтоб и конгресс скорее состоялся, но не для того, чтоб и действительной мир тотчас затем следовал, ибо при толиком смещении интересов опасно, что, скоростию или неполезной мир сделался б, или же сия война, прекратясь на время, воспалилась бы вновь с большею свирепостию, но для того, дабы скорее видеть с подлинностию прямые склонности и мнения лондонского и берлинского дворов и дабы с большею точностию принимать потребные меры.

В сем виде долженствуют министры наши не токмо под рукою прилежным образом разведывать каждой в своем месте о точном содержании даваемых от каждого министрам своим на конгресс инструкцей и о том донося сюда друг другу сообщать, но и прямо сообщения оных в дружеской и союзнической доверенности требовать, объявляя, что понеже мы свои требования предварительно учинили всем известными, то откровенное нам сообщение желаней каждого послужит токмо к тому, что мы обязанными себя почтем подкреплять оные и действительно подкреплять будем. От Англии не может сие откровение таким образом требовано быть, но прилежно разведывать и так не меньше нужно.

3-е. Сию кампанию намерены мы действовать с крайнею силою, естьли союзники наши будут равного мнения, и так, что никакая с неприятельской стороны наружная податливость или приманка нас не усыпит и чем ближайшим мир казаться будет, тем нужнее почитаем мы войну производить с большею силою, дабы неприятельскую податливость умножать и не дать способа к полезной ему проволочке негоциации. Сего ради вновь и неотменно надобно им твердить и в Вене и в Париже, что всякое теперь перемирие опасно и не кстате. Питов ответ на мемориал дюка Шоазеля заставляет нас опасаться, чтоб сие дело вновь [722] всчано ²⁹⁶ не было, но оной же и подает много основательных доказательств, что об оном отнюдь помышлять не надлежит. Мы видим, как Пит чрез то сказать хочет французскому двору: «старайтесь скорее заключить мир в Германии с королем прусским, инако же все ваши в других частях света владения потеряете, а в Германии, чтоб вы ни завоевали, ничего за собою удержать не можете». Но не трудно разобрать, что и при всем том аглинской двор не меньше короля прусского во всей его силе сохранить хочет, сколько и французскую в протчих частях света силу разорить намерится. Когда неприятель оной теперь толь выгодных ему сроков для американских и индейских дел единственно в надежде приобрести тамо еще более, и что Франция сею наружною аглинскою твердостию и усердием в пользу короля прусского принуждена будет более поспешать миром и стараться лутчие королю прусскому исходатайствовать кондиции, то несумненно верить надобно, что буде бы и приняла она перемирие, то с весьма дальними для Америки и Индии сроками, а впротчем приписав предложение оного оказанной от нее в пользу короля прусского твердости умножила бы свои и его притязания.

Нам действительно кажется, что французскому двору не остается иного выбрать, как токмо оставя и Азию и Америку на время их жребию, как можно больше воспользоваться настоящею в Германии поверхностию и с сей стороны поправя свои дела и своих союзников, оных себе одолжить и славной союз сделать вечным, а ослаблением короля прусского, ослабить и Англию, вечного и натурального своего неприятеля, или предпочитая отвратить настоящее зло, которое, однако, легко отвращено быть может, всем основательным для переду уважениям, пользу всего союза потерять, потому что король прусской, оставаясь в своей силе, не пускал бы подавать друг другу взаимной помощи, и Англию сделать еще больше себе опасною, потому что польза соединения ее с королем прусским была бы доказана и она, имея сию на твердой земле подпору, не стала бы дожидаться для начатия новой с Франциею на море войны, пока флоты сей последней пришли бы паки в цветущее состояние. Коммерциею живущая нация не может следовать другим правилам кроме своего интереса, а положение ее на островах и кредит на твердой земле, ежели не умалится будущим миром, научат ее почитать все позволенным.

К оспориванию сего не можно более предъявить, как только одно слабое, но может быть принятое правило, якобы главная сила брандебургского дома состоит в персоне нынешнего короля прусского. То подлинно, что к составлению вредительных соседям своим проектов и к произведению оных в действо довольно он способен и предприимчив, но известно всему свету, что и нынешней чрезмерной его силе все пути приуготовлены его предками, он пользовался только случаями, а политическому плану [723] следовал гораздо прежде его в сем доме установленному. Совсем военное, а не гражданское в областях его заведенное правительство не кажется долговременному миру приличествовать. По меньшей мере несходно с достоинством великих держав основывать будущей покой и тишину своих областей на простом гадании, что наследник нынешнего короля прусского будет совсем миролюбивых склонностей. Обыкновенно желают принцы славу предков своих превзойти, а не просто удивляться оной. Ласкательные и громкие примеры возбуждают великую ревность, а наипаче младых государей, каков нынешней наследник короля прусского. Не кстати теперь упоминать нам о Швеции, однако ж подлинно, что естьли б не было Густава Адольфа, король второй на десять, не был бы толико своим и соседей своих областям бедственен и нашлись бы ему такие ж подражатели, сколько он ревновал славе первого, естьли б при конце его не нашлась Швеция в весьма худом состоянии. Может сей пример и здесь случится, но для благополучия Европы невозможно и желать оного.

4-е. Почти уверены мы, что Франция не умедлит теперь отправить министра своего в Лондон, паче же мы и желали б, чтоб оной предуспел партикулярной с Англиею мир заключить и разделить сию державу от короля прусского, оставляя Франции свободу действовать противу оного, а по меньшей мере на основании заключенного в Версалии с императрицею королевою в 1756 году союзного трактата, то-есть чтоб Англия, заключая свой мир с Франциею, обязалась ни прямым, ни посторонним образом не помогать королю прусскому и решение с ним дел оставляла бы нам и ее величеству императрице королеве. Но понеже вышеупомянутым образом при многих дворах может произойти опасение, что сия вначале весьма ограниченная негоциация распространится нечувствительно далее, и прежде ожидания подобной акенскому мир воспричинствует; то хотя и невозможно сей посылке прямо противиться, однако ж натурально истолковать можно, что при нынешней перемене в аглинском министерстве статской секретарь Пит великой ревнитель о интересах короля прусского и преисполненной того мнения, что надобно ласкать стремление своего народа, которого благоволению он долженствует свое возвышение и которой надут полученными в войне успехами приметно тем ищет негоциацию только в свои руки заграбить и продолжением негоциации, следовательно и войны, продолжать свой кредит, которому падения он опасается. Естьли б дела не по южному, но по северному департаменту пошли через руки нового статского секретаря графа Бюта, сего ради действительно Пит отозвался, что он не чает, чтоб в наших добрых официях нужда быть могла. Мы не имеем никакого партикулярного зато восчувствования, ниже наши добрые официи хотим навязывать. Сделав об них предложение единственно из дружбы к его христианнейшему величеству, мы весьма довольны, что могли тем подать опыт нашего попечения о интересах его величества [724] ко французскому двору, не надлежит оставить сие обстоятельство без уважения.

Ежели граф Бют поведением своим подтвердит те мнения, кои об нем мы заключаем по реляции посланника нашего князя Голицына под № 22-м, то твердило б нашим и союзников наших интересам сделать искусным образом и ему сие примечание, дабы он видел что способом особливой негоциации, а паче естли б оная далеко распространена была, всю честь и славу получит один его товарищ.

С великими предосторожностями имеет сопряжение быть сей поступок, однако ж, когда подобным сему образом все победы принца Евгения ²⁹⁷ и дюка Марлборуга в ничто обращены и Франция при худом состоянии выгодной мир получила, то для чего б не могло и ныне случиться, чтоб аглинское к королю прусскому усердие вдруг простыло и он тогда видел бы себя оставленным, когда наибольше на помощь Англии надеялся. Оказанное доныне помянутым нашим посланником князем Голицыным в делах искусство и службе нашей ревность уверяют нас, что он по меньшей мере все то сделает, что не компрометруя себя и нас в сем виде сделать возможно. Но как сие, так и предыдущее ему наставление, несмотря на то, что с курьером отправляется в цыфрах, и прилежно писать надлежит.

5-е. Естьли французской в Англию министр уже послан или посылку оного отвратить не можно, то однако ж не мешает вышеизображенное истолкование в Париже сделать, поелику до тамошнего двора касается, дабы чрез то Францию преклонить, чтобы сей министр не только повеление получил ничего не скрывать от князя Голицына, но паче ему подчинен, а по крайней мере по всем делам соединен был, присовокупляя за особливой знак нашей поверенности, что как новой статской секретарь граф Бют, так и дюк Неукастель (естьли оной между тем не вышел из министерства) и здесь Кейт сильно обнадеживали вновь помянутого князя Голицына об особливом и отменном ко всему тому уважении, что к ним с нашей стороны доходило б.

6-е. Что сказано выше, что мы желали б, дабы Франция могла заключить особенной свой мир с Англиею без предосуждения нашим и ее величества императрицы королевы делам с королем прусским, то требует большого объяснения. Сие желание показали уже мы приступлением нашим к помянутому Версальскому трактату 1758 году. Однако ж как теперь граф Кейзерлинг назначен уже министром нашим на конгрессе, то он может пристойным образом и случайно всчасть ²⁹⁸ сию важную материю, тронутую уже в последнем нашем рескрипте от 19-го числа сего месяца под № 34-м и графа Кауница сондировать для донесения нам какого находится о сем мнения его двор, естьли б происшествия дел воспричинствовали настояние сего случая. Собою разумеется, что он не долженствует притом скрыть ваших мненей, кои в том [725] состоят, что мы честь и славу и будущее благосостояние земель всему предпочитаем и в твердости и великодушии никогда не похотим отстать от наших союзников.

Сие осведомление надлежит и здесь сделать у посла графа Эстергазия как запасное на всякой непридвидимой случай соглашение.

7-е. Что надлежит до вопроса чьи из союзничьих министры на будущей конгресс допущены быть имеют, то признаваем, что всякое число оных причинит много главным делам затруднения. Но действительно, как во избежание сего самого затруднения, так наипаче для справедливости и самой благопристойности почитаем мы за необходимо, чтоб ее величество римской император, как глава империи, принявшей [в] настоящей войне участие не токмо министра своего на конгресе имел, но и поручил оному попечение об интересах тех имперских областей, кои для защищения вольности своих сочленов толико претерпели от короля пусского. Особливо же надеемся мы, что рекомендовано оному будет совокупно с нашими и ее величества императрицы королевы министрами стараться о справедливом награждении цербстского и мекленбурского дому толь много и толь неправедно претерпевших. Посему думаем мы, что и с неприятельской стороны довольно было б допустить одного гановерского министра, снабденного полною мочью трактовать за протчих имперских князей союзников лондонского и берлинского дворов.

Чтоб в достоянии сих наставленей больше времени выиграть, и дабы министры наши были сведомы о данных каждому наставлениях, то в Вену и в Париж и в Лондон надлежит весь сей рескрипт, каков оной есть, отправить, переменя оной токмо в форму наставительного мемориала и препроводя кратким рескриптом, лабы каждой содержанием оного пользовался и по востребованию нужды пристойное и надобное из оных почерпал...

Князь Н. Трубецкой. Граф Александр Шувалов. Иван Неплюев.

ЦГАДА, ф. 178, д. 22, лл. 347-355 об. Подлинник.

Комментарии