1760 году сентября 4 дня в Петергофе в учрежденной при дворе ее императорского величества Конференции слушаны реляции генерала-фельдмаршала графа Салтыкова № 133 из Виколина от 22-го и № 134 оттуда ж от 23 августа ²⁶⁷ отправленные, и на оные определено послать к нему рескрипт следующего содержания:

Вскоре по отправлении к вам курьером сержанта гвардии Фитингофа с рескриптом нашим № 87, получили мы реляции ваши № 133 и 134 из Виколина от 22 и 23 августа, с сержантом Смоленского полку князем Мещерским отправленные.

Содержание оных нам было удовольствительнее прежних, ибо во-первых усматриваем мы, что от вашей болезни начинаете получать облегчение и потому надеемся, что вскоре получим приятную нам ведомость и о совершенном вашем выздоровлении. А второе, что учиненное вам от барона Лаудона предложение об осаде крепости Глогау и о соединении с ним корпуса наших войск вы уже приняли, и так исполняя по прежним нашим указам предупредили содержание последнего.

Ничто толико нам приятно быть не могло, как естьли б всегда предприятии и намерении ваши согласно встречались с нашими повелениями, а при сем случае удовольствие наше гораздо увеличивается еще следующим обстоятельством.

Венской двор сообщил нам ныне оригинальную корреспонденцию короля прусского со взятым при Ландсгуте в полон генералом его Фукетом. Оная весьма пространна, но существительная и для нас и для вашего известия нужное состоит в следующем:

1-е. Король прусской уверен и уверяет своих генералов, что войска его нашими никогда атакованы не будут и, приняв за правило поступать в сию кампанию оборонительно, за правило ж [648] предписывает, чтоб старались только пользоваться случающимися в нашей армии на походах ошибками.

2-е. Совсем не чаял он, чтоб наша армия предприняла поход в Силезию, потому что в ту сторону никаких магазинов приготовляемо не было, а напротиву того, заводится магазин в Конице, почему он и полагал, что разве какой небольшой корпус отправился в Силезию для соединения с генералом бароном Лаудоном, а вы конечно с главною армиею вступите в Померанию и будете стараться взять Кольберг.

3-е. Ведая, коль трудно выбивать наши войска из таких мест, кои ими заняты и в коих они утвердились, открывает он генералу Фукету, что как ни нужно ему остаться в Саксонии, однако ж в случае вашего в Померанию вступления, на время все покинет, дабы не допустить вас до взятия помянутой крепости и потому тотчас вас всею силою атаковать, дабы, прогнав нашу армею, возвратиться скорее противу австрийцов.

4-е. О Глогавской крепости, повидимому, не только много он беспокоится, знатно не думая, чтоб осадная артиллерия туда привезена быть могла.

Каждой из сих четырех пунктов заслуживает прилежного от вас примечания, а нам делает некоторое особливое удовольствие.

Что до первого принадлежит, то вы из рескрипта за собственноручным нашим подписанием от 30 апреля уже довольно усмотреть и удостовериться имели, что король прусской не ожидает неприятельских движеней, чтоб свои располагать по оным, но паче все учреждает по правилам или принщшиям и что наибольшую его в рассуждении нас силу и преимущество составляет единое токмо уверение, якобы наши войска никогда атаковать его не могут. Сего ради приближался и в нынешнем еще году нахально принц Генрих с малыми силами и с растянутым в одну и то редкую линию лагерем к целой нашей армии. Сего ради завсегда желали мы, чтоб хотя единожды какой либо неприятельской корпус войсками нашими атакован был. Сего ради и в последнем № 87 рескрипте повторено сие желание в рассуждении Гольцова корпуса. Сего ради и теперь не отменно уверены пребываем, что первое от нашей армии мужественное предприятие, и первая атака какого либо хотя подвигу корпуса и несмотря на то ретируется ли оной тотчас, или побит будет, весьма расстроит мысли короля прусского, и войне и операциям во всем другой вид подаст. Рассуждая о сем, мы с приятностию и сожалением воспоминаем собственные ваши слова, что Веделева прошлого лета армия совсем истреблена была б, естьли б ваши к атаке учиненные диспозиции и данные приказания точно исполнены были. Приятно нам, что вы тогда еще почувствовали сию давно нами найденную интригу, а сожалеем токмо, что тогда тем воспользоваться нельзя было. Нынешняя кампания совсем была б инакова. Принц Генрих тем меньше посмел бы приближаться к нашей армие и при отступлении ее к Миличу такой вид показывать, якобы он ее преследует, что наше легкое войско постоянно [649] сохраняет в поле поверхность над прусскими гусарами, и потому итти невозможно, что б он мог вблизости вас совсем скрытные походы делать. Потому, когда принц Генрих находился на сей стороне реки Одера под Бреславлем, или когда еще некоторой от него отделенной корпус стоял, мы охотно согласовались с тогдашним вашим мнением, что предприемлемая вами против него атака была бы бесполезна, ибо неприятель, имея свободное с городом сообщение, тотчас в него ретировался бы, но сверх того, что он мог бы при скоропостижной ретираде довольно претерпеть, вы тем одним, что атаковать хотели, великую себе пользу получили б. Неприятель без видимого в силах превосходства и без великих сверх того авантажей противу наших войск конечно стоять не может, войска его, по согласному же объявлению дезертиров, ищут только к побегу случая и по объявлению всех от вас приезжающих состоят или в престарелых солдатах или в малолетних и бессильных ребятах. Наша, напротив того, армея по собственному вашему доношению никогда в толь хорошем состоянии не бывала, как ныне, и состоит почти вся из победителей, к новым победам жаждающих и о получении оных несумненно надежных. Таким образом, действительно королю прусскому остается главным ресурсом и спасением единое токмо уверение, что фельдмаршал граф Даун медлителен и не предприимчив, а наша армея никогда не атакует. Мы не хотим, чтоб для отнятия сего полезного неприятелю предубеждения всегда и без разбору надлежало вам искать атаки. Но совсем непростительно было б не воспользоваться никогда сим обстоятельством и сведением. Уверенной неприятель, что его никогда не атакуют, может уже почитаться в половину побежденным. Фукет со всем его корпусом не был бы в полону, ежели б уверен не был, что его не атакуют.

Что неприятель ласкал себя или ласкает пользоваться случающимися в походах нашей армии ошибками, то не знавши столько, как ныне, его мненей, крайне однако ж беспокоились мы о том во время кампании 1758 году. Тогда, как мы посторонне ведаем, ходила наша армия иногда такою долгою одною веревкою, что когда первые полки прибывали в новой лагерь, задние едва с места трогаться могли, тем изнурились вконец задних полков лошади, ибо обозы приготовлялись в одно время всей армии, тем принуждено было часто долгие держать растаги, тем наконец подвергалась вся армея малым числом неприятеля полк за полком побита быть. Но теперь сие беспокойство для нас уже не настоит. Прошлогодней от Познани поход всегда в виду неприятельской армий, часто одержанные тогда над ним авантажи и учреждение нынешнего похода от Познани уверяют нас, что неприятелю не достанется чем воспользоваться, так что, ежели б неприятель притом ведал, что столько ж есть намерения и столько ж ищется случая его атаковать, сколько наши войска имеют к тому охоты и храбрости, то бы мы и совсем спокойны были.

На второе — а именно, что неприятель ожидал вас в Померанию, а не в Силезию, могли б двоякие деланы быть рассуждения; [650] неоспоримым всегда останется правилом, что то самое и делать надобно, чего неприятель опасается. Потому кажется и надлежало бы последовать предложенному от вас здесь плану, а именно в Померанию итти и брать Кольберг. Но, напротиву того, мы теперь сугубое чувствуем удовольствие, что предизбрали совсем другой план, ибо во первых.

На третие. Король прусской, опасаяся сего, уже твердо намерен был все оставить и всею силою атаковать нашу армию. Скорее тогда решилась бы подлинно вся кампания и мы от помощи божией могли б надеяться, что неприятель также поражен был бы, как прошлого лета под Франкфуртом, а австрийцам совсем свободные руки были б тем надлежаще воспользоваться. Но сверх того, что отчаянная с неприятельской стороны и решительная баталия могла б быть и не весьма удачлива, сверх того, что австрийцы никакой уже в Померании нам помощи подавать не могли б; положим неотменно, что армея наша совершенную победу одержала б и после Кольберга взяла б, взятие сей сама по себе малой крепости чрезмерно дорого нам стоило б, хотя б оная без осады сама сдалась, ибо претерпеваемой натурально и в одержанной победе урон надлежало б ставить на счет сей крепости; да еще кто знает, возможно ли было б, видя приближающегося со всеми силами неприятеля, осадную артиллерию с собою взять. И, наконец, хотя б и победа недорого стоила и крепость взята была, то еще не весьма сходствовало б с нашим достоинством и с сентиментами нашего великодушия, полагать им предел при взятии сей малой крепости, ибо не только навсегда казалось бы, что целою ее кампаниею и всеми иждивениями ничего не имело б в намерении кроме сей малости, но и в самом деле уже ничего более предприять нельзя было б. Теперь, напротиву того, можем мы при помощи вначале божией с добрым основанием надеяться, что не подвергая нашу армею такой великой опасности, какая видимым теперь образом настояла б, не только сугубо то исполнить, чего неприятель опасается, следовательно чего общая польза требует, но тем самым такие новые ему и всему свету силы покажем, о которых они чаятельно совсем не думали. Одним словом, мы не можем довольно признавать и возблагодарить неизреченное к нам милосердие божие и премудрое его устроение, сколь скоро рассуждаем:

1-е. Что баталия в Померании паче всякого ожидания была бы неизбежна и весьма кровопролитна, а много оною пользование невозможно было б; теперь, напротиву того, такой баталии не опасаясь, беспокоит армея наша, однако ж и утешает весьма неприятеля, будучи в близости не только хорошим случаем воспользоваться, но действительно войне конец сделать.

2-е. Что Кольберг может взят быть, не токмо не заимствуя ничего от армии, следовательно не ослабляя оную, но еще много ее усиливая и подкрепляя ее операции.

3-е. Что вы, утесняя и беспокоя неприятеля и подкрепляя тем союзников, находитесь в состоянии взять Глогау, ибо мы уверены [651] вскоре получить приятное от вас уведомление, что как генерал барон Лаудон требованные вами объявления подать вам незамедлил, так и вы от своего намерения и данного слова не отступили, но о действительном намерении оного прилежно стараетесь.

4-е. Что благополучным, дай боже, взятием крепостей Глогавской и Колбергской вы в состоянии найдетесь, или по усмотрению обстоятельств в Силезии утвердиться, или в Померании зимние квартиры занять, или же еще и то другое к несказанному нам удовольствию и к удивлению всего света сделать. К сему надобно токмо, чтоб король прусской по изображенному от него в письме к маркизу Даржансу намерению решительную баталию отважил и проиграл. Тогда он совсем ослабел бы, да и австрийские силы немало претерпели б, а вы, напротиву того, усиля несколько от себя Кольбергской корпус, а еще больше с реки Вислы, скоро могли б составить из одной две армии, и так в то время знатно в силах возрасли б, когда б всех протчих силы умалились.

На четвертое. А имянно, что король прусской не столько, по-видимому, беспокоится о Глогавской крепости, сколько о Кольберге, мы действительно такого мнения, что Кольберг сам по себе пред Глоговом ничто, но король во-первых не чает, чтоб осадная артиллерия к Глогау привезена быть могла б, потом надеется, что осаде сей крепости и воспрепятствовать может, а наконец рассуждать ему надлежит, что к Кольбергу по удалению сего места не всегда он подоспеть может, а мы, имея тамо гавань, не только способ найдем надежно тамо утвердиться, но и весьма в состоянии будем при первом удобном случае предприять осаду важной штетинской крепости. Сего ради и на всякой впредь случай мы и предписали бригадиру Шваненбергу, как то вы из данной ему инструкции усмотрели, укрепить не токмо тамошнюю гавань, но и другие близ Кольберга лежащие места, и сего ради весьма усердно желаем, чтоб осада Глогау самим делом начата была и щастливой успех имела.

О Кольберге не имеем мы еще никакого точного известия, однако ж столько ведаем, что флот наш благополучно туда прибыл и артиллерия выгружаема была. Вы конечно о том больше ведаете теперь, а зная о сем предприятии заблаговременно, конечно не пропустили без примечания отделение Гольцова корпуса от армии принца Генриха и поход его к Глогау, и потому буде не формальною еще осадою Глогова, то однако ж и по меньшей мере другими распоряжениями постараетесь воспрепятствовать, чтоб помянутой Гольц мешал уничтожить наше на Кольберг намерение.

Всеми сими действиями не предписываем мы вам ничего точного, а наименьше руки вам связываются; но вы сами конечно найдете, во первых, что без намерения ничего вам не сказано, следовательно ничто без уважения оставляемо быть не имеет, и второе, колико нужно, чтоб о взятии Глогау крайне усердное старание приложено было. [652]

Впротчем повторяем, паки наше усердное желание о скором и совершенном вашем выздоровлении, чтоб происшествии соответствовали нашему ожиданию, и чтоб в ваших намерениях и предприятиях столько было благорассудительной смелости, сколько мы всегда при помощи в начале божией на ваше усердие и примерное мужество всея армии полагаемся...

ЦГАДА, ф. 178, д. 18, лл. 18-21 об. Подлинник.

Комментарии

267. Реляции №№ 133 и 134 в сборнике не публикуются.