ПИСЬМА К ГРАФУ ПЕТРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ РУМЯНЦОВУ ОТ СЫНА ЕГО ГРАФА СЕРГИЯ ПЕТРОВИЧА РУМЯНЦОВА.

I.

Милостивый государь батюшка!

Неожиданное пришло вдруг сюда уведомление о прибытии и весьма скоромь гр. Д’артоа. Государыня, желая оказать ему уважение должное, приказала принять его сообразно с наблюденным в рассуждении принца Генриха. Меня назначить изволила к принятию его на дороге, где встретить могу. Еду я с провожанием Дворцовых экипажей и всего обычайного служения, ц пребыть имею при его особе во все время пребывания в том же самом звании, в каковом был покойный г. Бибиков. Для отправления же при нем дежурства, назначен камергер Колычев и камер-юнкеры г. Шувалов и кн. Щербатов. Вся коммиссия сия не может быть долговременна. Намерение его королевского высочества, по донесениям кн. Репнина, объяснившегося с присланным от него, есть пробыть не более как дней десять. Государыня изволила сказать мне, что принимает его она с таковым отличием [854] точно только для того, что состояние нещастное взыскивает самое нежное с достоинством обхождение.

Завтрашнего числа отправляюсь я рано; но до Риги нужды ехать иметь конечно не буду. Случай сей неожиданный озаботил крутым образом. Впрочем, исполняя к благоугождению Самодержицы таковое повеление, надеюсь, что с окончанием сего восприиму должность важнее сего, и мне как бы уже принадлежащую. Впрочем имев теперь доступ беспосредственный до Ее Величества, испытываю благоволение высочайшее, приобретение которого было предмет всех моих подвигов.

Пребываю с глубочайшим почтением и истинною сыновнею любовию, милостивый государь батюшка, вам покорнейший и послушнейший сын Сергий Г. Румянцов.

Гр. Св. Петра 28 февр. 1792. [855]

II.

Уведомясь от г. Бока, что он имеет случай доставить до вас сие письмо, пользуюсь оным для сообщения вам, милостивый государь батюшка, некоторых обстоятельств касательно неожидаемого и всех удивившего Прусских войск отступления. Причины настоящие, как окалывается то из многого, суть конечно недостаточность должных мер и неизвестность странная истинного положения в том краю дел; тогда искусство и сила лишь бремя тяжкое, в рассуждении отчета, которого по ним любопытствующим дать остается.

Дошло уже конечно до вас, каким образом всем этим воспользовались Французы. Гарнизоны Эльзацких крепостей отрядили войско, которое, начав в Спире истреблением главного Австрийского магазеина, шли в перед, опустошая все до самого Дармштата. Многие владетели в сем краю покинули свои пребывания, между которыми курфирст Майнцкой. В самом Франкфурте было не без страха, и брат пишет ко мне, что более двух суток он, выдержав все действие рассеявшегося трепета, виделся наконец действительно принужденным скорее пробираться к соединенным поискам; где же точно сии теперь и какое их есть настоящее положение, о том никаких истинных нет известий. Говорят о недостатке провианта, распространении болезней, о великом несогласии между союзниками и между начальством. Но в долгих сих объяснениях видна только самая постыдная неудача.

Осмеливаюсь почитать, милостивый государь батюшка, что все до моего счастия касающееся не может не быть вам [856] приятно; за удовольствия крайнее ставлю ясность вам, что с некоторого времени Ее Величество благоволения своего подает мне частные лестные знаки. При всяком случае удостаивая меня разговором милостивым, является к употреблению меня в службе благорасположенною. Когда наполнялся Сенат, то приказала она меня спросить, не имею ли я какого к тому желания; ответствовал я, милостивый государь батюшка, что желания все в повиновении, но что род службы мне совсем не известный и от настоящих моих расположений меня отклоняющий. Такое отражение не только ей было не противно, но и по многому, после происшедшему, имею я надежду, что, отказав важное присутствие в Сенате, не останусь я без места.

Имею честь приносить к стопам вашим уверение того глубочайшего почтения и истинной сыновней любови, с которыми до конца пребуду, и проч.

Град Св. Петра.
Октября 17-го, 1792.

ІII.

Сие есть второе мое письмо без нумера. Первое отправлено с Ираклием Ивановичем Марковым, но я боюсь, чтоб он несколько не помедлил в Москве. Сие же, милостивый государь батюшка, дойдет до вас из Киева, где мне обещал оставить его в верных руках отъезжающий сего дня бригадир Ланской.

Генерал Бок вручил мне ваше письмо без числа, которое причиною было мне двух и сердцу моему чувствительных огорчений: во-первых, м-вый государь б-ка. усматриваю и из оного, что состояние здоровья нашего претерпевает от ненастливой и беспорядочной погоды; от действия ее здесь здоровые и молодые люди [857] претерпевали же беспрестанно, что и доселе продолжается. Ни воздух, которым дышим, ни земля, по которой ходим, не в своем естественном состоянии. По городу ни ездить, ни ходить почти не можно; шубы несносны, а без них простуда неминуема.

Второе мне от вашего, м. г. б., письма причинившееся огорчение ость сомнение ваше касательно соблюдения с моей стороны должного и глубочайшего в рассуждении вас почтения. Некоторые из моих выражений принять изволили вы за советы и примечаете справедливо их непристойность. Но, милост. г-рь б-ка, тому ли нужны советы, дела которого суть изображение самой прозорливости и следствия превышающего духа? Ласкаясь по общему мнению в некотором сходстве с вами лица, желал бы я, чтоб сходство в прочем было столькоже чувствительно; но мне советы нужны, а ваши особенно составляли бы притом еще и счастие моей жизни, ибо служили бы они мне доказательством того милостивого и нежного участия, которым вы меня удостоиваете. Подайте мне доказательства таковых расположений чувствам удовольственным о счастливом пременении моего состояния; оно столь удивительно сим удачным обстоятельством, как бы нарочно для меня устроенное. Войду я в некоторое всего этого пространное объяснение.

Во время пребывания Ее Величества в Царском Селе, утруждал я еще ее просьбою о употреблении к делам. Письмо мое было подано графом Зубовым, который тогда же сделал мне отличие письменного и благосклонного ответа. Но как худое состояние здоровья моего не позволило мне личные употребить искания и что я ни одного раза в Царском Селе не был, то и считал, что просьба моя погребена с [858] многочисленными утрудивших равно со мною Ее Величество. По возвращении однакожь Государыни в город, всем уже явно стало, что расположения монарший были ко мне самые милостивейшие. Ее Величество не только меня завсегда удостоивать изволит разговором, но и еще во многих случаях лестными выражениями. Отказ места сенаторского никаковой в том не причинил перемены; но напротив того. Государыня, великодушно вняв причинам, изволила вскоре потом мне сказать при многих людях в образе шутки, что на меня угождать трудно.

Таково со мною Ее Величества обхождение было ободрительно и заставило уже забывать прошедшие в рассуждении меня строгости. Но какое того возмогло бы быть следствие, изощряло мое и многих любопытство без всякого успеха: происшедшее в Стокгольме доказало, что намерение Государыни было действительно наградить отлично мои претерпения. Гр. Стакельберга, отчасти по нужде обстоятельств, а отчасти и по своему поведению, навлек на себя действительную жалобу; произведена она письмом самого Регента к Ее Величеству, присланном сюда с братом Шведского посла, нарочно затем приехавшим. При прочтении оного, Государыня изволила решительно на отзыв гр. Стакельберга согласиться и меня министерству своему преемником его объявить, в том же саном качестве посла. Желании Ее Величества суть только, чтоб гр. Стакельберга отзыва, был учреждена, пода, образом его собственного прошения, что и остановило публичное мое наречение. Между тем Государыня изволила мне самому при всех сказать, чтоб я старался брать вид самый важный, что он мне делается необходимо нужным и что она то мне сама [859] повелевать изволит. Граф Безбородко, граф Зубов и все в делах имеющие участие меня согласно послом величают; но еслибы о том уже был указ, то бы еще было вернее; хотя дело, кажется, сомнению мало подвержено. Извините, м. г. б., если я вас подробностями сими отягчить осмеливаюсь. Видя еще из последнего письма вашего, что почитаете вы меня как бы к службе настоящей неупотребляемым, чувствовал я некоторое утешение в представлении вам, что праздность моя была не столь осудительна, как с первого может она казаться взгляда. Лучше ожидать отличного, нежели хвататься за перво-представляющееся. Впрочем не теряю никогда я и то из вида, что принадлежать вам есть счастие многое против других преимущество дающее. Право мое о сей стороны ни в чьих мыслях несомнительно; но что бы оно было, еслибы тут же не считали, что вы еще мне отец милостивый и любовию своею удостоивающий: тут вся моя важность, превышающая от чипов или достоинств происходящую.

По известно мне еще, милостивый государь батюшка, когда точно воспоследовать может настоящее мое изречение. Позвольте мне спросить у вас, между тем, не противно ли вам будет, если я, сколь скоро могу, воспользуюсь счастием пасть к ногам вашим.

Будьте уверены, что заслуживать милости ваши есть не только естественный предмет всех моих подвигов, но еще и чувствительнейший долг моего сердца. В утешении мною у вас испрашиваемом надеюсь, милост. государь батюшка, что не только мне не откажете, но что к позволению прибавить благоволите и милостивейшие к тому ободрения. Повелений ваших ожидать буду с горячим самым [860] нетерпением, возлагая надежду, что присутствие при вас, сколь краткое бы оно н» было, но подаст мне случай удостоверить вас, что я выше всего ставлю вашу милость; уверение же с вашей стороны о существительности ко мне оной есть счастие и спокойствие моей жизни.

Пребываю с глубочайшим почтением и с истинною сыновнею любовию, и проч.

Гр. Св. Петра.
21 февр. 1793.

IV.

Сегодняшнего числа принцесса Баденская восприняла греческий закон и наречена Елисаветою Алексеевною. Завтра обручание Ее Светлости с Его Императорским Высочеством Александром Павловичем. Брак же, сказывают, не далее отложиться имеет, как до сентября месяца.

Отправление сих действий воспричинствовало преселение Ее Величества из Таврического дворца в Зимний; а после завтра, сказывают, Государыня изволит отъехать на обыкновенное в Царское Село летнее пребывание. Нынешний год не будет оно по упомянутым причинам долговременно, а и впредь таковым же, кажется, останется в рассуждении удовольствия и выгод для Ее Величества пребывать во дворце Таврическом. Государыня мне самому изволила сказывать неоднократно, что с приближением долгих вечеров Царское Село становится ей довольно скучным.

Граф Стакельберг, по письмам его, должен быть уже в дороге. Приятнее бы было для меня еще, еслибы уже он был и здесь. Изречение мое от обстоятельства сего зависит единственно. Ее Величество, разговаривая со мною, называет меня m-r 1'ambassаdeur, и оказывая иногда отличия, которые предстоящим могут [861] показаться необыкновенными, изволит часто прибавлять c’est que je le traitte en ambassadeur. Во все здесь пребывание г. Артуазского и доселе Государыня изводит позволять мне доступ беспосредственный и к счастию неизреченному испытываю я, милостивые государь батюшка, что благоволением (кое делает мне много завистников) удостоен я без всякого с чьей-либо стороны предстательства. Донося вам о том, не заражаюсь единым честолюбием, но ищу более делаться милостями столь отличными достойнее ваших. Без их, важнейших преимуществ утратится для меня цена.

Как скоро гр. Стакельберг приедет, то и можно будет мне узнать настоящее своего отправления время, а по оному и то, в которое позволено будет мне свидетельствовать вам лично чувства того глубочайшего почтения и топ истинной и горячей сыновней любови, с коимн пребываю до конца, и проч.

Гр. С. Петра.
9 мая, 1793.

V.

На сих днях получил я повеление явиться в Царское Село, где мне гр. Зубов отдал пакет, содержащий знаки Белого Орла, прибавя, что Государыня позволяет мне их на себя возложить. Я тот же самый час пошел прямо к Ее Величеству в кабинет, так как я имел на то позволение, и пав к ногам ее, донес, что милость ее мне чувствительна паче тем обстоятельством, что она мне сделана в роде surprise. Кроме Государыни и ведавших о письме ее к послу нашему Сиверсу, ни один человек о том не имел подозрения. Впрочем гр. Зубову сказал я, милостивый государь [862] батюшка, что украшения не входят по образу мыслей моих в предмет моего честолюбия, и что еслибы я не боялся явиться неблагодарным, то бы принял смелость от вручаемого мне от него отказаться. Он сказал мне в ответ, что дает мне орден сей Государыня и имеет в том виды, относящиеся к моему в Швеции употреблению. Если назначение мое не объявлено, то происходит оно от некоторых затруднений, как слышу, но делам в рассуждении Французов; а тут же и граф Стакельберг, употребляя разные искания, затрудняет оное. Но как оно ни есть, милости Ее Величества ко мне не позволяют мне опасаться никаковой перемены в худшее.

Приношу к стонам вашим уверения глубочайшего почтения и истинной сыновней любови, с коими пребываю но конец и проч.

Гр. С. Петра.
9 Июня, 1793.

VI.

Более уже двух месяцев, как я не имею от вас, милостивый государь батюшка, писем. Беспокойство мое по сему обстоятельству есть двоякое: сумнение о состоянии вашего здоровья и опасение претерпевать в оказании ваших к себе милостей: и то и другое весьма чувствительное.

Из приложенной здесь копии письма ко мне гр. Безбородки, изволите усмотреть, милостивый государь батюшка, какие намерения были Ее Величества; но как тут же худое состояние моего здоровья столь милостиво Государынею было принято в рассуждение, то и доставлена была мне тем свобода, принеся глубочайшую свою за таковое о мне напоминание [863] благодарность, от оного поручения невозможностию отказаться. Вследствие сего камергер Дивов был назначен и в соответствии чину присланного будет, как сказывают, произведен в тайные советники.

Медведев просил меня на сих днях о письме к здешнему вице-губернатору, к которому по делам вашим допущение было ему нужно. Письмо сие имело скорое и полезное действие. Медведев сам будет вам о том, милостивый государь батюшка, доносить. Знаю я только от него вообще, что пустошь, но экономии его нужная, отдана была ему из казенной палаты за весьма умеренную цену. Выгоды по сказанию его велики; но тут же думаю нужно будет предписать крестьянам и Медведеву самому — соблюдать осторожность в рассуждении злоупотребления. Но из донесения его вы, милостивый государь батюшка, лучше то усмотреть изволите.

Большое удовольствие производят здесь известия, из армии приходящие. Движения сии, хотя войною звать запрещено, но успехи именуются победами; и как в оных соучаствуют люди к сильным принадлежащие, то и заслуги прославляются. Впрочем лиется, кажется, тут кровь со стороны Поляков безумно: силы их наших конечно не превосходят; искусство доселе не известно, а подкрепления от других держав решительно безнадежны. Остается власть Божия, на которую упования с обеих сторон еще может-быть равные, если с нашей и не превосходнее.

Гр. С. Петра.
17 июня 1793.

Копия с письма г. Безбородки.

По случаю надобности отправления в Стокгольм с поздравлением нового короля Шведского с вступлением его на престол, в соответствие присылки от него [864] генерал-поручика барона Клингспора, Ее Императорское Величество желала бы назначить ваше сиятельство; но как известно ей, что вы были нездоровы, то и указала мне предварительно о том с вами, милостивый государь мой, изъясниться. Прошу поспешить отповедью вашею, в состоянии ли вы предпринять сие путешествие ко благоугодности Ее Величества. Впрочем Государыня щитает, что ежели вам дней десять иди недели две надобно на то, чтоб оправиться, она дозволяет вам непрежде как по прошествии сего времени в путь пуститься.

Июня.

VII.

Чрез нарочного, отправляющегося от г. Бока, имею честь уведомлять вас, милостивый государь батюшка, что 20 числа, то-есть в прошедший понедельник, Государыня изволила меня наименовать чрез вычайным послом при Его Шведском величестве, оставя в награждение отозванному оттоле гр. Стакельбергу продолжение данной ему аренды и три тысячи жалованья до определения к месту. Предместник мой имел, как я слышу, надежду отдалить еще несколько мое назначение, уповая на покровительство гр. Зубова и г. Моркови, к нему весьма благосклонных. Но прошедшее воскресение Государыня сама изволила лично меня обнадежить, что тому быть необходимо должно, что она однажды уже сказала, прибавя милостиво, что она меня приучает к терпению, так как к качеству в политике нужному. В тот же самый день однакожь указ написать приказала, а назавтра имел я счастие ее благодарить. Донеся вам, милостивый государь батюшка, о сих подробностях, уповаю, что послужат они к совершенному вам удовольствию; тогда ирямо в [865] благополучии моем недостатка не будет. В сем деле, которое и по себе есть для меня важности особенной, такую чувствовал я милость монаршую, что остаток дней моих посвятиться должен на оказание могущей соответствовать тому благодарности.

Хотя я прямо еще не просился, но Ее Величество знает, что намерение мое есть ехать немедленно к вам. Итак, в начале будущего месяца, считаю отправиться, имея на то уже от вас, милостивый государь батюшка, дозволение, и уповаю, что сие присутствие мое при вас послужит вам вернейшим доказательством всех тех чувств моего к вам глубочайшего почтения и той горячей любови, которых бы желал я подать нам ежедневные доказательства; жалеть должен и только, что пребывание мое не может быть долговременно.

Венский двор сделал некоторые в рассуждении приобретения в Польше покушения. Хочет он предварительно завладеть Краковом. С сим приехал куриер от гр. Разумовского, который, угождая двору Венскому, послал к Сиверсу куриера, чтоб наши в Польше распоряжения на некоторое время остановить. Намерениям императорским с иашей стороны положатся преграды, а гр. Разумовского к Сиверсу предложение сочтено самою неизвинительнейшею непристойностию.

Гр. С. Петра. 23 Июня, 1793.

VIII.

Гр. Заводовский вручил мне принадлежащие за две прошедшие трети деньги. В продолжении и сего обычайного от вас благодеяния находил бы я, милостивый государь батюшка, достаточное утешение, еслибы оно сопряжено было с тою милостию, которая всякой вещи дает в глазах моих высшую цену; но при ваших ко мне расположениях [866] пища сама преобращается, так сказать, в отраву. Свидетельствуюсь всеми меня истинно знающими. С самого того времени как, при неведении причины, терплю я смертельное огорчение, утрачивается здоровье мое до опасения преждевременно. Дай Боже, милостивый государь батюшка, чтоб то, что уделиться может от моих дней, прибавлено бы было к вашим для счастия остающихся у вас еще детей. Но еслибы в продолжении моей жизни подвигло хотя бы вас сожаление ко участию: то прошу вас со слезами возвратить милость. В ней жизнь моя, как в том что доношу истина.

Более шести месяцев, как я уже не выезжаю. Государыня, оставляя мне мое место, уступает всеконечно великодушию. Состояние мое таковое, что не токмо к службе, но едва к общежитию делаюсь я способным.

Гр. С. Петра. 26 сентября, 1795.

Р. S. Не знаю, брат Николай Петрович доносил ли вам, что по причине смерти Александра Александровича (Нарышкина) просился он в отпуск; на что Государыня и дала ему позволение. Не замедлит он я думаю, милостивый государь батюшка, и приехать.

——

Сие последнее письмо отправлено было во время слуха о вступлении в брак графа Петра Александровича. Примечание в современном списке.

Текст воспроизведен по изданию: Письма к графу Петру Александровичу Румянцову от сын его графа Сергия Петровича Румянцова // Русский архив, № 5. 1869

© текст - Бартенев П. И. 1869
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Андреев-Попович И. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1869