№ 46
1769 г. мая 15. – РЕЛЯЦИЯ П. А. РУМЯНЦЕВА ЕКАТЕРИНЕ II О ПЕРЕПРАВЕ ГЛАВНЫХ СИЛ АРМИИ НА ПРАВЫЙ БЕРЕГ ДНЕПРА И ТРУДНОМ ПОЛОЖЕНИИ 2-й АРМИИ В СВЯЗИ С ОТКАЗОМ А. М. ГОЛИЦЫНА ОТ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ
Главная квартира в Крюковом шанце.
Предыдущею моею от 25-го апреля 1 всеподданнейшею реляциею представлял я вашему императорскому величеству, что главные трудности при собрании вверенной мне армии настоят [86] в постройке переправы, надежной чрез реку Днепр, и неприбытии еще и поднесь в оную назначенной артиллерии.
Хотя сии важные недостатки до сего времени непрерывно, так как и неприбытие рот, назначенных на линию, на которой часть великая из полков вверенной мне армии и часть большая старых солдат остаются и неудобно их взять, нужной ради осторожности от набегов татарских, меня заботят, и коль скоро услышал от генерала-губернатора киевского Воейкова об одержанных над неприятелем авантажах за Днестром при Хотине генералом-аншефом, командующим первою армиею, князем Голицыным 2, то, прежде его о том мне уведомления, начал переправлять полки на ту сторону Днепра, чтоб споспешествовать первой армии и своими действиями к стороне реки Буга. А как получил потом от помянутого генерала-аншефа о вышеписанных успехах с объявлением о его с армиею отступлении от Хотина и возвращении паки за Днестр, и что притом неприятельские множественные силы под предводительством верховного их визиря скоро перейдут реку Дунай, так поставил и паче нужным переправить войски за реку, чтоб собранием на той стороне оных и движением, привлекши и на себя примечание, и понудить разделить силы, соединенные за Дунай выходящие. Таким образом, не дожидаясь продолжительной (по неимению к тому надобного числа припасов) постройки моста на Днепре, которая и поднесь не начата, уже некоторые полки перешли за реку на паромах при Кременчуге и Переволочной, а и все свою переправу скоро бы окончили, естьли бы затруднения набольшего в том не случилось от сильных ветров с дождем, которые, другая тому неделя, как днем и ночью препятствуют ходу по реке. Между сим для прикрытия границ на сей стороне Днепра и отражения стремлений неприятельских на линию, так к защищению возобновляемых крепостей Азовской и Таганрогской, отделил я особливой корпус, состоящий именно в пехотных Володимерском и Тамбовском, конных Астраханском драгунском, Бахмутском гусарском и пикинерных Луганском и Днестровском полках, пятистах Донских и тысяче Малороссийских казаков, под командою господина генерала-порутчика и кавалера фон Берга, приказав ему с сим корпусом расположиться при Бахмуте и принять в свою же команду до времени и калмыцкое войско.
Сему командующему генералу-поручику при прочих должностях предписал я главнейшими сокращенные в следующем: 1-е. Позицию при Бахмуте взять в таком месте, откуда ни что ему не препятствовало распространить свои примечания, с одной стороны, на возобновляемые крепости Азовскую и Таганрогскую, с другой – между Днепра, себя и на линию, и чтоб сего корпуса один уже лагерь вид неприятелю казал не только [87] замешательства его покушений, но и встревожение вступлением в собственные его границы. 2-е. Движения свои главные против неприятеля не прежде устремлять, как уже действительно откроются его намерения, в которую прямо сторону он силится, чтоб видом одних покушений не быть обмануту и не удалиться с силами от мест, на которые неприятель предприятием своим метит. 3-е. Сохранял бы все предосторожности для Азова и Таганрога по известиям, ему доставляемым от генерала-порутчика Вернеса и бригадира Жедераса, против движений неприятельских, так равномерно содержанием постов и пред линиею, чтоб неприятель нигде своей предприимчивости не мог укрыть от его передовых. 4-е. Все операции сего корпуса относительны должны быть к главному над всем уважению, что расстояние немалое отделяет оной от главной армии, которая, перешед реку Днепр, тем труднейшее с собою сообщение оставляет. В продолжении таковых распоряжении получил я вчерашний день от генерала-аншефа и кавалера князя Голицына от 10-го сего месяца письмо, которым предуведомляет меня, что по возвращении своем за Днестр не предвидит уже никакой возможности, чтоб опять ему сию реку перейти, не подвергая армии очевидной опасности от крайнего лишения пропитания; что его выступление из границ польских откроет случай полякам к общему возволнованию; что все войски неприятельские и главная их армия под предводительством верховного визиря не намерены приступить к Польше, но для отвлечения наших войск оттуда устремить большую часть своих сил против границ собственных державы вашего императорского величества, следственно противу армии, мне вверенной, и что по сему предвидимому им случаю не может он отважиться в облегчение мое никакого сделать движения без высочайшего вашего императорского величества повеления.
В таковых его, генерала-аншефа, изъяснениях, мне кажется, едва он не переменяет своих наступательных действий на положение оборонительное. Я в держанном моем совете с ним в Киеве предлагал сии самые следствия в рассуждении неприятельских движений и внутренних дел Польши, которые в самом событии теперь видит помянутый генерал князь Голицын.
В сих обстоятельствах, когда первая действующая армия своим положением не будет отвлекать на себя движений неприятельских, когда неприятель, будучи удостоверен о пресечении пути к себе нашим войскам опустошением своих земель, ждать не станет от стороны Польши главных на себя действий, словом, когда его ничто удерживать не может, обратится всеми силами на собственные империи вашего императорского величества пределы, которых открытое пространство едва я могу заслонить вверенным мне войском, а не противостоять многочисленной армии, не имевши и к тому возможности, чтоб малые силы держать в соединении и не раздроблять их на части разные, одна от другой отстоящие. То в таком случае ваше императорское [88] величество всемилостивейше и всевысочайше благопризнать соизволите, сколь одними силами моими, как для меньших действий предопределенными, неудобно во всем пространстве границ с сей стороны, паче отдаленных мест к Бахмуту и возобновляемых крепостей Азовской и Таганрогской, достаточно сделать отпор против превосходных стремлений.
Я, без сомнения, надеюсь, что известная премудрость вашего императорского величества и глубокое во все совершенства проницание, по учиненному уже к вашему императорскому величеству от генерала князя Голицына представлению, подаст нам обоим наилучшие способы к пользе и облегчению наших трудностей.
С моей стороны осмеливаюсь предуверить всеподданнейшим признанием, что я, пожертвовавши собою долгу службы вашего императорского величества и отечества славе, не утрачу ни в котором случае побуждения, от сих предметов производимого, во всех предстоящих мне действиях. Потому, коль скоро узнаю о движении в сей край неприятельских сил, то тотчас открою действия отделенного корпуса к Багмуту с калмыцким войском, вступлением в собственные неприятельские границы, чтоб понудить его к диверсии и разделению, встречая между тем от своей стороны в ополчении с частию войск. 3
Напоследок я неусыпно стараюсь и подтверждаю весьма часто о доставлении назначенной артиллерии, постройке моста и понтонов, приемля к награждению недостатков средства, подать только к тому возможность могущие.
Госпитали, главной по удобности мест и настоящего моего положения, я назначил быть в Голтве, куда трудно болящие все отправлены будут, которых число от дня в другой умножается. Причиною терпимых болезней дознают быть физики низко положения мест при Днепре и от того исходящие сырые пары...
Граф Петр Румянцов.
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1826, л. 127-136. Подлинник. [89]
Комментарии
1. См. документ № 42.
2. 19 апреля 1-я армия Голицына подступила под стены Хотина. Турецкие войска, расположившиеся под Хотином, не приняли боя и отошли в крепость.
3. По плану кампании 1769 года, разработанному в Петербурге, главная роль отводилась 1-й армии Голицына, которая должна была овладеть Хотином. Армии Румянцева отводилась вспомогательная роль. Она должна была обеспечивать наступление 1-й армии и попрежнему оборонять все пространство юга России от Днепра до Дона. Переправой своей армии через Днепр Румянцев начал активные действия. Однако ничем не обоснованное отступление Голицына от Хотина к Деражне ставило малочисленную армию Румянцева в очень опасное положение: она могла быть обойдена главными силами турецкой армии. Таким образом, петербургский план первой кампании на первых же шагах потерпел крушение. В письме Н. И. Панину одновременно с настоящей реляцией П. А. Румянцев писал: «Положение оборонительное клонится на его сторону, а на мою идут действия наступательные, превосходящие мои силы» (Государственная библиотека СССР им. Ленина. Рукописный отдел Бумаги Н. И. Панина. Дело VI – 12, лл. 55-56).Тем не менее Румянцев продолжал активными действиями выполнять свою задачу.