Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

№ 335

1773 г. июля 18. – ПИСЬМО ЕКАТЕРИНЫ II П. А РУМЯНЦЕВУ В ОТВЕТ НА ЕГО ДОНЕСЕНИЕ О ПРИЧИНАХ ОТХОДА РУССКИХ ВОЙСК НА ЛЕВЫЙ БЕРЕГ ДУНАЯ

Петергоф.

Граф Петр Александрович, любя истинное благо империи и для того желая не менее многих восстановления мира, чистосердечно вам скажу в ответ на ваше ко мне партикулярное письмо из лагеря при деревне Жигалее от 30 июня сего года 1 что известие о возвратном вашем перешествии чрез Дунай не столь мне приятно было, как первая ваша с армиею переправа чрез сию реку, с которою я вас столь искренно поздравила письмом моим от 28 числа прошедшего месяца 2, ибо мню, что возвращение ваше на здешней берег не будет служить к ускорению мира, оставляя впрочем без всякого уважения все пустые по всей Европе эхи, коими несколько месяцев сряду уши набиты будут. Сии сами собою конечно упадут, причинив нашим ненавистникам пустое некоторое удовольствие, на которое взирать не станем. Что же касается до ваших персональных неприятелей, о коих вы ко мне упоминаете, что они вас выводят на пробу жестокую тогда как силы, вам вверенные, приведены в великое ослабление и для того вы ко мне о всех трудностях перехода чрез Дунай живое описание делаете, то, входя во все ваши обстоятельства, колико возможно подробнее откровенно вам скажу, во-первых, что я сих ваших неприятелей, на коих вы жалуетеся, не знаю и об них, кроме как от вас, не слыхала, да и слышать мне об них было нельзя, ибо я слух свой закрываю от всех партикулярных ссор, уши надувателей не имею, переносчиков не люблю и сплетней-складчиков, кои людей вестьми ими же часто выдуманными приводят в несогласие, терпеть не могу; сии же люди обыкновенно не имеют к приобретению себе уважения, кроме таковых подлых; подобным интригам и интриган-там я дорогу заграждать обыкла уничтожая их двоякости; о людях же качествами своими и заслугами себя столь же как и чинами от других отличивших как вы, я не привыкла инако судить, как по делам и усердию их; итак, надеюсь, что вы по прошедшему времени, в котором вы толико имели опытов моего благоволения к вам и многочисленным вашим заслугам ко мне и к государству, будете судить о настоящем и о будущем моем к вам расположении. Описав столь откровенно вам мой образ мыслей в рассуждении вас персонально, теперь приступаю я к другому предмету вашего письма, то есть к живому описанию [658] положения вашей армии, в которой вы пишите, что под именем армии не более имеете, как корпус небольшой в 13 000 пехоты на все действия с визирскими силами. Признать я должна с вами, что армия ваша не в великом числе, но ни когда из памяти моей исчезнуть не может надпись моего обелиска по случаю победы при Кагуле, на нем начеканенная, что вы, имев не более 17 000 человек в строю, однако славно победили многочисленную толпу, предводимую тогда визирем Галил-беем, с которым считалось до полутораста тысяч человек, что весьма во мне утвердило правило, до меня римлянами выдуманное и самыми опытами доказанное, что не число побеждает, но доброе руководство командующего, совокупленное с храбростию, порядком и послушанием войск. Сожалею весьма, что чрез сей вам бывшей весьма многотрудной за Дунай и обратной поход утомлены сии храбрые люди, и что лошади дошли до крайнего изнурения, как вы о сем в вашем письме ко мне упоминаете, но надеюсь, что вашим же известным мне об них всегдашним попечением и люди и лошади паки приходить будут в прежнее их состояние. Что же ваше оборонительное положение рушилось до самого основания, вам не легко будет оное восстановить, сие себе представить могу не беструдным для вас, ибо чрез месяц ваша позиция три разные вида получила, а именно: первое ваше положение по сю сторону Дуная, потом наступательная переправа чрез Дунай и за сим обратной поход ваш совокупной с восстановлением паки оборонительного положения. Все сии так сказать переломы конечно соединены быть должны с немалыми трудностями и заботами, но знав ваше искусство и испытав усердную ревность, не сомневаюсь, что вы в каких бы ни нашлись затруднениях с честию из оных выходить уметь будете. Супротивной дунайской берег у Силистрии вы мне описываете столь неспособным к продолжению на оном военных действий, что не токмо удвоить, но утроить надлежало армию для получения твердой на оном ноги; я описанию сему вашему совершенную подаю веру, но колико не желаю окончания войны нанесением наивящего вреда неприятелю в недрах его, не могли получить мира сносного чести и пользе моей империи негоциациями после толиких побед, со всем тем удвоить, а еще менее утроить армию я не в состоянии и сие сверх того и за полезно не почитаю по вышеписанным мною постоянно принятым и следуемым правилам. Все, что делать ныне могу, есть то, что я из польского корпуса приказала к вашей армии послать несколько еще полков для усиления оной и надеюсь, что они еще ко времени к вам приспеют, ибо полагаю по нынешним вашим мне уведомлениям, что большая часть летнего, времени исчезнет и, следовательно, обыкновенное время кампании сей, прежде нежели вы в состоянии будете паки принудить вашими действиями неприятеля к ускорению мирных договоров, в сем и в прочем я вам руки не связываю, как теперь, так и прежде в совершенной вашей воле состоит наносить неприятелю [659] все те удары, которые по мере сил ваших вам бог на сердце положит. Более доверенности кажется вы от меня уже желать не можете, но дабы вы во всем совершенно удовольствованы были и ответствуя на все строки письма вашего ко мне, приказала я выправиться, на какие из ваших требований или писем вы от меня решением не снабдены, и естьли таковые отыщутся, то немедленно на оные вам сообщены будут мои о том положении, не менее как и награждение тем, кои оного по вашему предстательству заслужили, дабы дух подчиненных ваших и в сем случае был ободряем, так я обыкла оных не приводить в упадок, что многими вам не безызвестными опытами самим делом по вашему предстательству уже многократно доказала. Что же ваши телесные силы чрез войну, водимую пять лет сряду, пришли в ослабление, как вы о том ко мне упоминаете даже до того, что вы охотно желаете увидеть такого на вашем месте, который бы так, как вы, полагал щастие свое в угождении воле моей и в благе отечества, о сем осталось мне сердечно жалеть и конечно, колико бог подкрепит телесные и душевные силы ваши к предводительству орудий российских, империя не-инако, как с доверенностию от вас ожидать должна дел, соответствующих уже приобретенной вами ей и себе славы, но со всем тем естьли бы по человечеству свойственным припадкам вы к общему сожалению и моему не в силах себя нашли продолжать искусное ваше руководство, то и в сем случае я бы поступила с обыкновенным моим ко всем в подобных обстоятельствах находящимся уважением. С победами, полученными вами за Дунаем, от всего сердца вас поздравляю и желаю, чтоб вы завистникам всегда ответствовали победами. Смерть храброго генерал-майора Вейсмана мне чувствительна весьма была и много об нем жалею. Впрочем остаюсь к вам доброжелательна 3.

Екатерина.

ЦГВИА, ф. 341, св. 1, д. 1, л. 39-43. Копия. Частично опубл. в сб. «Фельдмаршал Румянцев», ОГИЗ, 1947, стр. 237-239.


Комментарии

1. См. документ № 332.

2. Не публикуется.

3. Ответ П. А. Румянцева – см. документ № 339.