№ 217
1771 г. мая 20. – РЕЛЯЦИЯ П. А. РУМЯНЦЕВА ЕКАТЕРИНЕ II О НЕДОСТАТКЕ В СУЩЕСТВУЮЩЕЙ СИСТЕМЕ КОМПЛЕКТОВАНИЯ АРМИИ РЕКРУТАМИ И СНАБЖЕНИЯ АММУНИЦИЕЙ
Яссы.
Имел я щастие в 11-й день сего месяца принять всевысочайшее вашего императорского величества [письмо] 1, в котором удостоили, всемилостивейшая государыня, лестною доверенностию, вразумив меня о состоянии дел внешних и внутренних вашего государства.
В последних как на все подробности призирает око ваше, то я уповал так власно, всемилостивейшая государыня, как ваше величество мне дали знать, что по всем моим представлениям о снабдении армии ваши высочайшие повеления везде определяли скорое тому споспешествование и что только [444] посредствующие в исполнении воли вашей осторожностьми, предвзятыми против известной заразы, воспрепятствовали течению лучшему. Целость армии и целость границ ваших они не клали на равные весы, итак могу сказать, заграждая единственно свои места от прикосновения заразы, сближали было не меньшую для них опасность, пресек всякое сообщение с своим брань ведущим против неприятеля войском, которое, тем лишившись нужного себе снабдения, существовать бы не могло.
Ваше величество известны из прежних моих донесений, сколько я сам окружен был отвсюду бедою от язвы. Я не меньше присвоял моей должности пещися о нераспространении оной не только до наших границ, но и в Польше, но зря неизбежное оскудение армии, предавался лучше во власть руки божией, нежели смел обезоружить себя против воюющего на нас. Посылка от меня генерала-порутчика графа Салтыкова в Киев, хотя по несколько тщательнее подвинула шедшее от наших границ снабдение армии, но время, потерянное, уже тем не наградилося, когда до того посланных офицеров для приему рекрут и других закупок не впустили в границы и тщетно продержали, не исправляя средствами другими на них положенных дел.
Да позволите мне, всемилостивейшая государыня, еще и сие обстоятельство представить: по отдалению страны, куда перенеслось оружие ваше от границ собственных, набранные рекруты на укомплектование армии, в коротком времени и без отдохновения делая непомерной путь, лишаются естественных сил и великая часть их еще в дороге погибает; которые же и к армии приходят, то в такое уже время, когда действия свои сия открывает. И так утомленному и истощенному силами человеку надобно не опочивши поднять новое бремя полевых трудов, которые изнуряют и самого привычного к ним солдата. Нельзя довольно описать, всемилостивейшая государыня, ни той жалости, которую производит изнемогающее в сих людях человечество, когда ими все наполняются лазареты, ни той траты, которую имеет в них бесплодною от сих обстоятельств армия ваша во место своей пользы. Посему я осмеливаюсь пред моею великодушною государынею изъяснить мое мнение: чем далее война продолжится, то тем вящше сии нужды и убытки возрастут, а их можно, мне кажется, отвратить таковым постановлением, чтобы, завременно набирая рекрут, назначать ближайшое к армии место, в которой бы они исподволь отправлялись, и прибыв туда, между отдохновением своим и тем, как в них нужда в армии настанет, приучаемы могли быть военной службе. Также есть ли и впредь нужда настояла (чего боже не дай) удержать вольное сообщение армии с границами нашими, то предупредительно надобно определить внутрь к тому людей, которые бы, лошадей и протчие вещи к снабдению армии в наших границах закупя, имели готовыми, чтоб отдать их вне застав посланным для приему армейским офицерам. Я чем мог только [445] пособлять в прошедшую зиму облегчению наших транспортов, то всего того из виду не выпустил. Рекруты, принимаемые в Киеве, были там же и обмундированы, имея чрез то несколько времени на отдохновение себе и привычку делать в пути оттуда к предстоящим им подвигам. Они ношением на себе аммуниции заменяли великое число подвод, для отвозу оные требовавшихся, которых от недостатку едва сил моих стало изобретать средства на доставление сюда пропитания армии, но, богу благодарение, хотя сие стоило мне несказанных забот, однакож я запасся здесь подвозом из Польши столько в пропитании для армии, что до будущего урожаю или и до самой осени не будет в нем недостатка.
Чертеж, присланный судну изобретения адмирала Кновлеса, находящийся здесь флота капитан Нагаткин (который, как мне кажется, с хорошим знанием рассуждает о своем ремесле) находит весьма удобным для здешних вод, но, к сожалению, по пропорции оного не нашлось здесь и самого первого материалу к построению оного, то есть лесу в потребной к тому величине. Но что относится в откровении мне всемилостивейшем на положение дел внешних, не могут в том, всемилостивейшая государыня, удержать успехов ваших ни зависть, ни ухищрения супостатов. Предходит вашим высоким намерениям благоволения вышнего, его воля явна в гласе народов, которые, величая вашу премудрость и дела, ставят оные за эпоху будущим временам. Ваше величество, сподобив меня в одной части быть исполнителем воли вашей, дарили сим вечную славу роду моему, что высокую доверенность толь премудрые и великие государыни носил на себе, пребывающий с глубочайшим благоговением...
Граф Петр Румянцов.
ЦГАДА, ф. 5, д. 103, л. 41-43. Подлинник.
Комментарии
1. Письмо Екатерины II от 20 апреля 1771 г. в Сборнике не публикуется. В нем Екатерина благодарила Румянцева за подаренную лошадь, говорила о постройке речных судов и сообщала внешнеполитическую обстановку, в частности о взаимоотношении Турции с Австрией и Пруссией и положении дел в Швеции (см. ЦГАДА, ф. Румянцева-Задунайского, д. 98, л. 1-4).