-

МОРСКОЙ КАДЕТСКИЙ КОРПУС В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА ПЕТРОВИЧА

Императрица Екатерина II, взошед на престол 1762-го года июня 28-го, в том же году декабря 7-го наименовала Наследника Своего Великого Князя, которому был осьмой год, генерал-адмиралом, указом правительствующему сенату, в следующих словах: — «Ревностное и неутомимое попечение Наше о пользе государственной и о принадлежащем к ней между иным цветущем состоянии флота Нашего, желая, купно с достойным в том подражанием блаженные и бессмертные памяти деду Нашему Государю Императору Петру Великому, вперить еще при нежных младенческих летах во вселюбезнейшего сына и Наследника Нашего Цесаревича и Великого Князя Павла Петровича, всемилостивейше определяем Мы Его Императорское Высочество в Наши генерал-адмиралы, и повелеваем из Нашего сената послать о том куда надлежит Наши указы.» — В то же время Императрица приказала начальствовавшему Морским Кадетским Корпусом И. Л. Голенищеву-Кутузову, доставлять порфирородному генерал-адмиралу нужные сведения, относящиеся до флота. Сия высочайшая воля исполняема была не только с крайним усердием, но с особенным удовольствием, потому что Великий Князь любил приобретать сии сведения, считал, что [531] он принадлежит флоту, приезжал в корпус, слушал преподавание в классах и обращал особенное внимание на морскую тактику и корабельную архитектуру; каждый год определял несколько молодых дворян в корпус в кадеты, и когда не было вакансий, определял сверх комплекта пансионерами на счет своего жалованья по званию генерал-адмирала, относился о сем письменно к директору корпуса. Одно из таковых писем примечания достойно потому, что Великий Князь будучи токмо 13-ти лет, изъявил особенное участие и благотворительное попечение о сироте, которого отец убит в сражении; письмо сие в следующих словах:

____________________________________

«Иван Логинович, вручитель сего молодой дворянин Купреянов, не имея собственного достатка, а потому и способов, сделать себя к службе отечества полезным гражданином, прибегнул недавно ко мне и просил о поправлении в том злой его судьбины. Я тем охотнее снисхожу на сию его просьбу, что нахожу случай сделать добро, и что опять молодой Купреянов сам по себе тем большего достоин призрения, что он в младенчестве еще лишился отца, который пролил кровь свою против неприятеля. Таким образом заменяя ему теперь сию чувствительную потерю, посылаю я его к вам, препровождая моею просьбою, чтоб вы его пожаловали принять в [532] собственное ваше смотрение и определили для обучения в те классы вверенного вам кадетского корпуса, к которым они предпочтительно охоту и способность иметь будет. Что на содержание его, дворянину пристойное, потребно будет, изволите вы изчисля по некотором времени годовую сумму, брать ее по третям из моего генерал-адмиральского жалованья и уведомить меня о количестве; а в прочем верить, что прилагаемое вами о сем молодом дворянине попечение будет мне самому в особливую угодность, и что я вам пребуду всегда благосклонен.»

На подлинном подписано: Павел.

в Москве,
9 октября 1767 года.

____________________________________

В 1772-м году во время великого пожара, бывшего в разных частях Петербурга, сгорел дом, в котором находился Морской Кадетский Корпус, (на том же самом месте, где ныне находится), и переведен в Кронштат. Сие обстоятельство не положило препятствия отношениям Великого Князя к корпусу. По штату о управлении флотом и адмиралтействами, генерал-адмирал был президент адмиралтейств-коллегии, Великий Князь начал участвовать в ее действиях, коль скоро достиг тех лет, в которые можно заниматься делами; коллегия [533] ежедневно посылала к августейшему своему президенту мемории о ее решениях, и не исполняла оных до его утверждения, даже вовремя отсутствия в Москву посылала таковые мемории и Великий Князь уведомлял о своих замечаниях, разрешениях и несоглашениях. Сообщая любопытства достойные сведения, особенно такого рода, как теперь упомянутые, должно присовокуплять доказательства о истине сих сведений, и потому приведу следующее собственноручное письмо Великого Князя:

____________________________________

Москва, февраля 19-го, 1775.

Иван Логинович.

«Я получил оба письма ваши с приложениями о адъютантах и проч. и Xаныкове, которые и посылаю обратно к вам; вы найдете на них мои отметки. — Я во всем с коллегиею согласен, — чтож касается до Антропова, то я весьма рад, что вы им довольны, но желательно, чтоб он продолжал вести себя таким образом и в предь, да при том, что можно еще погодить жаловать его обер-секретарем, дабы более еще его узнать. Продолжайте и в предь меня уведомлять о случающихся затруднительных делах, я весьма за оное буду благодарен; вам всегда благосклонный.» Павел.

____________________________________

Таковые же были отношения Великого Князя к корпусу: о помещении, переводе, производстве [534] в офицеры, о экзамене для выпуска из корпуса и определении каждого недоросля, главный директор представлял на его утверждение; каждую субботу и воскресенье приезжал из Кронштата кадетский офицер на ординарцы к генерал-адмиралу. Имея сие звание 34 года, Великий Князь не только почитал все морское своею принадлежностию, но так любил флот, что при самом восшествии на престол, 6-го ноября

1796-го года, доказал, какое имел уважение к флоту. На другой день призвал И. Л. Голенищева-Кутузова и сказал ему, что сохраняет при себе звание генерал-адмирала, желает, чтобы колыбель флота, Морской Кадетский Корпус, был близко к генерал-адмиралу, переводит оный из Кронштата в Петербург, и в кампанию 1797-го года намерен начальствовать флотом, и из Кронштата идти в Ревель. Для исполнения сих предположений последовали Высочайшие повеления:

Ноября 8-го отдан приказ, в котором сказано:

«Его Императорское Величество сохраняет звание генерал-адмирала во флоте.»

Декабря 8-го, о переводе Морского Кадетского Корпуса, главному директору предписано Высочайшим рескриптом в следующих словах:

____________________________________

«Господин адмирал Голенищев-Кутузов! с получения сего имеете вы немедленно [535] принять в свое ведение дом корпуса чужестранных единоверцев, с принадлежащими к «нему строениями и местом, и обратить оный под Морской Шляхетный Кадетский Корпус, который и начать переводить из Кронштата немедленно. Ту часть чужестранных единоверцев, которая обучается наукам, принадлежащим до мореплавания, приняв поместить в Морской корпус в кадеты; равно как и сумму денежную, положенную на содержание оных, а буде есть экономическая, то и сию, по пропорции имеющих поступить воспитанников, потому ж принять вам в свое ведение и распоряжение. Наконец, буде бы всего Морского корпуса поместить было не можно, в таком случае стараться прикупить прилежащие к оному домы, сколько вознадобится к помещению, или сделать нужные пристройки; о чем и подать к Нам подробные планы и сметы на усмотрение Наше.

Пребываем в прочем вам всегда благосклонны.»

На подлинном подписано: Павел.

____________________________________

Бывшему главному директору Сухопутного Кадетского корпуса Михаилу Ларионовичу Голенищеву-Кутузову, в тот же день рескриптом предписано, тех воспитанников корпуса чужестранных единоверцов, которые не поступят в Морской Кадетский корпус, взять в [536] Сухопутный. В тот же день повеление Императора исполнено: кадеты не достигшие до обучения навигации, переведены в Сухопутный корпус, прочие причислены к Морскому Кадетскому корпусу; половина оного привезена из Кронштата 10-го декабря и на другой день Император прибыл в корпус. Строение занимало пространство только от того места, где начинается большая столовая зала (тогда был деревянный дом вице-адмирала Фондезена и огород) до того места, где ныне обсерватория; далее по берегу Невы и по одиннадцатой линии до лазарета, был дом и сахарный завод, принадлежавшие купцу Канавану; сии строения куплены, и как дом и завод были давние, весьма сухие, то в течении зимы, весны и лета 1797-го года устроены так, что другая часть корпуса переведена в Петербург; вышеупомянутый прилежавший к корпусу по 12 линии деревянный дом В. А. Фондезина и место также куплены. — Желая, чтобы все кадеты могли обедать в одном зале, а не в двух, так как в здании, где помещен корпус, главный директор поручил известному архитектору Ф. И. Волкову, обучавшемуся в Париже и в Италии, составить план зала, в котором бы семь сот человек и более могли обедать за многими разными столами, чтобы сие здание было украшением корпуса и достойное искусного художника. Г. Волков, по представленным планам, построил [537] зал длиною в 33 сажени, шириною в 10, кухни, пекарни и далее по двору большой флигель для жительства офицеров. В начале 1797-го года устроена церковь, и как Император Павел Петрович, тотчас по восшествии на престол, изъявил свою особенную милость корпусу, повелев перевести его в Петербург, то в память сего для корпуса важного события, церковь посвящена Павлу Архиепископу, которого празднуют ноября 6-го, в день вступления на престол Павла I.

В корпусе давно обучали языкам французскому, английскому и немецкому; в С. Петербургских Ведомостях 1776-го года июля 15-го № 57, видеть можно, что во время присутствия Императрицы Екатерины II на флоте, два кадета, оба Русские, Насакин и Арбузов, произнесли речи, первый на французском, второй на английском языке. По переведении корпуса в Петербург, главный директор поручил известному профессору, секретарю Академии Наук Фусу (Профессор Фус был ученик и зять знаменитого Эйлера), преподавать алгебру и механику на французском языке, и в двух классах было двадцать восемь гардемарин; когда еще корпус находился в Кронштате, французскому и немецкому языкам в верхних классах обучал, бывший после при Академии Наук профессор [538] статистики и инспектор в Смольном монастыре и Екатерининском институте Герман; по переводе корпуса ему назначено преподавать географию и историю также на французском языке. Император изъявил за сие особенное удовольсвие главному директору. Венценосный генерал-адмирал, как выше сказано, видел во флоте как будто свою непосредственную принадлежность, и переведя корпус из Кронштата полагал, что основал оный вновь в С. Петербурге, желал, чтобы все иностранные знаменитые посетители столицы, видели корпус, и был столько оным доволен, что Императрица Мария Феодоровна по его воле приезжала в корпус и обозревала во всех частях с великим вниманием. Император повелел, чтобы фрегаты с гардемаринами ходили в разные иностранные порты Балтийского моря, и они были в Стокгольме и Копенгагене. Получив от наших посланников при сих Дворах донесения и от их посланников при Дворе нашем извещения о бытности фрегатов в Стокгольме и Копенгагене, Император отдал приказ и в данном адмиралтейств коллегии и Высочайшем повелении повторил о сем приказе следующими словами; «Его «Императорское Величество Государь Император отданным сего числа при пароле приказом Высочайше объявить соизволил свое благоволение находящимся в кампании с кадетами [539] Морского корпуса: флота капитану 1-го ранга Моллеру, корпуса маиору Перфильеву, капитанам: «Ефимовичу, Шулепникову и всем вообще катетам за благородное поведение их и порядок в чужестранных портах; равно и главному корпуса директору и всем в том участвующим. О чем для исполнения адмиралтейств коллегии чрез сие сообщается.» По военным обстоятельствам, фрегаты с гардемаринами не выходили из Балтийского моря, но Император предположил, по восстановлении мира, послать их в порты Англии и Франции; в мае месяце 1800-го года повелел адмиралтейств коллегии построить для корпуса особенные три фрегата, которые бы могли ходить в море и объявил, что коль скоро будет мир, отправить сии фрегаты. Во все продолжение царствования своего Император Павел Петрович продолжал удостоивать корпус особенных своих попечении и Высочайшей милости.

Текст воспроизведен по изданию: Морской кадетский корпус в царствование императора Павла Петровича // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 27. № 108. 1840