-

ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ И ЕГО ВРЕМЯ.

Император Павел и Игнатий Маньковский.

1797 г.

В 1839 г. цесаревич Александр Николаевич обозревал свое будущее обширное царство. В этом путешествии сопровождали его высочество: генерал-адъютанты Кавелин и Юрьевич, адъютант князь А. И. Барятинский и лейб-медик Енохин. К августу того же года цесаревич прибыл в Бородино, где собирались войска к высочайшему смотру и на маневры, на которых предполагалось представить знаменитый бой 1812 года. По окончании же маневров, наследник имел намерение продолжать свое путешествие по России; но прибыв в губернский город Могилев, на Днепре, заболел. Бывший в то время Витебский, Смоленский и Могилевский генерал-губернатор, генерал-адъютант, Петр Николаевич Дьяков, получив о том известие вслед по возвращении своем из под Бородина в Витебск, поспешил со мною, своим адъютантом, в Могилев, где мы и застали свиту его высочества крайне озабоченною. Кавелин и Юрьевич предлагали Енохину созвать консилиум, а Дьяков советовал послать за проживающим между Оршею и Смоленском, в своем имении, и уже почти не занимавшимся практикою, известным доктором Декортом. Так и было сделано: я поскакал на почтовых и на другой день утром привез Цекерта. Хотя он отказывался, трусил, боялся ответственности, но все-таки я его притащил почти насильно. Впоследствии он не раскаивался, потому, что его ли, или нет, советы помогли наследнику, а он получил орден св. [414] Анны 3-й степени, давший ему дворянство, которого он не имел, будучи иностранцем. Между тем телеграфировали к государю в Петербург, и в ожидании прибытия лейб-медика Арендта, старались чем могли развлекать выздоравливавшего цесаревича, показывая его высочеству различные произведения края, даже меха черных зайцев, попадающихся единственно в Копысском уезде, Могилевской губернии, и стихотворения на белорусском языке. При этом случае я доложил моему генералу, что мы могли бы показать наследнику-цесаревичу нечто гораздо любопытнее, относящееся к вашей Белоруссии, а именно два подлинные рескрипта царственного деда его высочества, императора Павла Петровича, удостоившего своим сватовством одного молодого человека на дочери тогдашнего вельможи этого края, имевшего в Могилевской губернии значительные имения, бывшего камергера короля польского, действ. ст. советника Маковецкого, — у одного из наследников которого, Николая Маковецкого, хранились эти рескрипты; но последний к несчастию не имел их при себе и доставил их мне из своей деревни слишком поздно, после уже выезда цесаревича, почему я их показывал только П. Н. Дьякову, а себе оставил копии.

Молодой человек, о котором идет речь, — был мой родной дядя, впоследствии Витебский вице-губернатор, статский советник Игнатий Антонович Маньковский ¹. Отец его, а мой дед, живя в своей деревушке, в Витебской губернии, и имея, кажется, в виду покупку другого имения, весь собранный им с этою целью капитал, как говорили, целковыми рублями и другою монетою, закопал, по древнему обычаю, в лесу, под деревом, и часто ходил на это место под предлогом прогулки, щупая каждый раз железной палочкой — цело ли его сокровище; но увы, в одно прекрасное утро, подойдя к заветному дереву, он увидел под ним пустую яму! Клад исчез! Оказалось, что ночью, перед этим печальным для него днем, бежал его казак (конюх), подметивший его прогулки. С тех пор старик всегда говаривал, что он погубил своих детей и кончил жизнь в монастыре, в который добровольно себя заточил. Поэтому сыновья его, оставшись без состояния, служили в разных ведомствах, — и влюбленный в дочь богатого вельможи дядя мой не мог и думать о ее руке; но надежда не оставила любившую его девушку, Рахель [415] Маковецкую: она написала письмо к императору Павлу Петровичу. К сожалению, содержание этого письма неизвестно — и потому трудно разъяснить смысл первого рескрипта, от 17 февраля 1797 года. С этим письмом дядя мой поскакал в Петербург. Он имел при дворе знакомых, которые обещали дать ему знать, когда будет удобнее подать письмо государю, — и он, в ожидании этой минуты, ежедневно подходил ко дворцу. Наконец, однажды утром, когда государь вышел к разводу и был очень весел, ему подали с таким нетерпением ожидаемый знак. Дядя мой стал на колени, на пути следования государя, и письмо положил себе на открытую голову. Павел Петрович его заметил, подошел к нему, расспросил в чем дело, тут же распечатал и прочел письмо, засмеялся. — и возвратясь во дворец, представил молодого человека и письмо императрице. Пока, возвратясь на плац, государь был у развода, императрица Мария Феодоровна разговаривала с ободренным ласковым приемом дядею, а по возвращении императора засвидетельствовала, что за такого умного и любезного молодого человека, конечно, дочь выдать можно.

В тот же самый, или на другой день, дядя несся стремглав, на перекладных, из Петербурга в Могилев, с письмом государя к Маковецкому. Это был первый рескрипт. Вот он:

В С.-Петербурге, февраля 17-го 1797 года.

«Господин действительный статский советник Маковецкий. Я получил письмо от дочери вашей; но что оно писано нечистосердечно ², в том имею многие доказательства, уверившие меня о страсти ее к советнику Маньковскому и о желании быть его женою. Согласие ваше на увенчание таковой взаимной их любви, может составить их щастие и я надеюсь, что вы, по чадолюбию, не воспротивитесь тому. С моей же стороны, для поспешества оному, пожаловал я жениху чин, место и деревню. Пребываю впрочем вам благосклонный. Павел».

Маковецкий поторопился съиграть свадьбу; об этом свидетельствует второй высочайший рескрипт: [416]

Новгород, 11 марта 1797 года.

«Господин действительный статский советник Маковецкий. Извещаясь чрез письмо ваше, что брак дочери вашей с надворным советником Маньковским, основанный на взаимной любви их, уже совершился, я желаю, чтобы он был для них источником всякого благополучия. Скажите им о сем моем желании и уверьте их о моем к ним благоволении, с каковым и к вам пребываю; вам благосклонный. Павел».

Вскоре затем последовал указ: о производстве коллежского ассесора Маньковского в надворные советники, о назначении его Каменец-Подольским губернским прокурором и о пожаловании ему в Витебской губернии Буевского имения, (в 12-ти верстах от Витебска) в пожизненное владение. Это последнее обстоятельство поставило в тупик моего дядю: в высочайшем рескрипте сказано было о пожаловании имения, а указ гласил, что имение дается в пожизненное владение — и он видел в том громадную разницу, льстя себя однако надеждою, что когда у него родится сын и он будет просить государя быть его восприемником, то наверное последует при этом новая царская милость и пожизненное владение превратится в вотчинное. Но, к несчастию, сын родился у него уже после кончины его благодетеля.

Рядом с Буевским имением находилась маленькая деревушка, Мазолово, в чрезвычайно живописном местоположении: небольшая речка протекала между двух невысоких гор, покрытых одна сосновым, а другая березовым лесом; между ними и вдоль этой речки, расстилалась долина, а посреди ее небольшая возвышенность — прекрасное место для дома — с которой видны были поля, холмы, курганы и окрестные леса. Об этой местности рассказывали следующее: Польскому королю, вероятно последнему, вовремя бытности его в Витебске, представлены были местные чиновники, между которыми король заметил необыкновенной толщины личность. Спросив кто этот чиновник, где и как служит, и получив засвидетельствование главного местного начальника о примерном его усердии и необыкновенной деятельности, не смотря на его чрезмерную тучность, приказал дать ему за таковую его службу столько земли, сколько обойдет ее пространства в день. Фамилия его была Талькэ. На основании этого королевского повеления, назначены были чиновники, которые, с восхождением солнца, привезли Талькэ, по его просьбе, на вышеупомянутую местность, известную ему по ее [417] красоте — и он начал ходить. Ходил он каким только мог скорым шагом, — и все что обошел, конечно не без отдыхов, до солнечного заката, было ему подарено. Эту-то самую землю, населенную уже небольшим числом крестьян, купил у Талькэ мой дядя; на приданное, полученное за женою, построил каменный двух этажный дом на описанной выше возвышенности, близь речки, между горами, покрытыми лесом; позади дома выстроил хозяйственные принадлежности, дал этой новой усадьбе название «Милой» — и там, выйдя в отставку, овдовев два раза и потеряв дочь и сына, проживал до конца жизни.

Обширные покои его дома меблированы были очень просто — и только на стене гостинной, над софою, занимал почетное место, в вызолоченной раме, портрет императора Павла I-го.

На другой стене, в раме гораздо проще, висел портрет, во весь рост, его первой жены, Рахели, урожденной Маковецкой, с сыном в пажеском мундире.

Прошли годы. После смерти дяди Буевское имение отошло обратно в казну, а «Милую» пришлось продать и она теперь перешла в другие руки; за нашим же родом остался один только холм, исключенный из продажи. Он порос высокими деревьями, а под ними покоится прах дяди, двух жен его, дочери и сына, да стоит скромный, один только для целого семейства, памятник: на каменной колонне гранитная урна с надписью: Tu es mortel, respecte done les tombeaux des morts.

K. А. Маньковский.

С. Устье, Ольгополь, Подольск. губ.
7-го апреля 1871 года.

II.

Рескрипт Павла I — прапорщику Краузе.

Господин прапорщик де-Краузе. Женившись вы без моего позволения, поступили противу устава, за что и подвергли себя наказанию, но я вам то прощаю; а впрочем до браку вашего и до тяжбы по случаю оного, мне дела нет. Павел.

В городе Павловске,
Марта 7-го 1797 года.

На конверте: Орловского пехотного полку, господину прапорщику Краузе. В Умане.

Примеч. Списано с подлинника. Де-Краузе был уроженцем и помещиком Латинского уезда, Подольской губернии.

Сообщ. 15 апр. 1877 г. кн. Н. Н. Голицын. [418]

III.

О выключке из службы стряпчего.

Господин действительный тайный советник и генерал прокурор князь Куракин. Надворного советника и бывшего Могилевского верхнего земского суда стряпчего Стикорского, который приносил нам жалобу на белорусского вицегубернатора, что он назначил его комисаром в Рогозевский уезд, и что он унижением места огорчается, повелеваем за таковые прихотливые желания выключить из службы — пребываем вам благосклонны. Павел.

В Гродне. Маия 14 дня 1797 года.

Сообщ. Г. К. Репинский.

IV.

Из военных приказов 1798 г.

10 генваря. Как генерал маиор граф Сиверс вывихнул руку и службы продолжать не может, то для того и отставляется от оной.

17 генваря. Всем гг. штаб офицерам кавалерийских полков повелевается во время их командования разводом конной гвардии прилежно смотреть за ошибками обер офицеров находящихся при фронте, и не делать им из вежливости ни малейшего упущения в оных.

28 генваря. Отставленной ошибкою вместо брата из Нашебургского мушкетерского полку маиор Цагель определяется паки в службу.

25 февраля. За сделанную неблагопристойность в Ревеле, в публичном месте, флота капитаном 1-го ранга Ломаном и дворянином Швенгелем, арестуются оба на одни сутки.

8 марта. Псковского драгунского полку подполковник Копьев, по неспособности к службе, отставляется от оной, коему и жить в своих деревнях.

— Выключенный из службы за неприбытие к полку капитан князь Шаховской отставляется от службы по причине переломления ноги.

15 марта. Е. и. вел — во рекомендует гг. офицерам санктпетербургского гарнизона во время разводного учения на дворе стоять смирно, не бегать и не шуметь.

Сообщ. в 1871 г. Г. И. Студенкин. [419]

Письмо императора Павла — Вас. Фед. Шепелеву.

[Собственноручное. Напечатано буквально].

Гачина. Сентября 14. 1798.

Поручаю вам Василий Федорович (надеяся на вашу верность и усердие) прилежно смотреть и наблюдать не произходит ли что в Смоленске или круг вас по поводу или похожаго на дело, которого конца вы были свидетелем. Какже скоро что узнаете или сведаете то тотже час пишите прямо ко мне, Я имею сомнение на Смоленск и в нем на Зыбина с товарищи. Надеяся на бдительность вашу во всяком случае, есмь вашим благосклонным Павел.

Примечание: Письмо это писано Павлом І-м к генерал-лейтенанту Василию Федоровичу Шепелеву. Найдено оно в бумагах покойного Василия Николаевича Шепелева, моего дяди по матери и родного племянника Василия Федоровича Шепелева. В. Н. Шепелев умер 1974 года в своем родовом имении в селе Анисове-Городище, Троицком тож, Жиздринского уезда, Калужской губ. Это имение, как видно из подлинной купчей, найденной тоже в бумагах В. Н. Щепелева, приобретено в 1731 году сентября 2-го от Преображенского полку капитан-порутчика Ивана Ивановича Поснякова генерал-лейтенантом, гофмаршалом Дмитрием Андреевичем Шепелевым. От сего последнего Анисово-Городище перешло на наследству к родному племяннику его капитану Федору Михаиловичу Шепелеву, отцу Василия Федоровича Шепелева.

В. Ф. Шепелев был генерал-губернатор в Могилеве и приведенное выше письмо, как надо полагать, писано было к Вас. Федоровичу как к генерал-губернатору. Старый дом в Анисове-Городище к несчастью сгорел со всем в нем находящимся. По рассказам моей матери, урожденной Шепелевой, и старых дворовых, в том доме много было старого оружие и утвари. После Вас. Николаевича Шепелева осталось много старых бумаг, но исключительно пекового характера. Между этими бумагами найдено помещенное выше письмо, а также письмо императора Александра I к В. Ф. Шепелеву от 1 окт. 1819 г. с повелением выступить в поход в 24 часа и родословная Шепелевых.

Из родословной видно, что родоначальник Шепелевых Шель пришел в Россию из Свейской земли; потомки его стали впоследствии называться, даже сын его, Шепель. Шель пришел в Россию при Дмитрия Донском и награжден был от великого князя многими землями. Местоположение Анисова-Городища гористое и очень живописное; по преданию здесь был притон разбойников. При усадьбе есть старый липовый сад во вкусе ХVIII ст. (во французском); сад этот разведен женою Федора Мих. Шепелева, рожденною Ушаковою, бывшею фрейлиною двора ее величества.

г. Жиздра, Калужской губернии.
6 июня 1875 г.

Сообщ. Н. Г. Дмоховский. [420]

VI.

Павел I командиру сводного гренадерского баталиона полковнику Григорью Гавриловичу Ломоносову.

Господин полковник Ломоносов. Не устрашимая храбрость оказанная вами при поражении неприятеля победоносным нашим войском у местечка Лекко, где вы были главным помощником генерал-маиору князю Багратиону в одержанной им победе над неприятелем, приобретает вам монаршее наше благоволение, воизъявление которого жалую вас кавалером ордена нашего святые Анны второго класса, коего знаки при сем доставляя повелеваем вам возложить на себя. Удостоверены мы в протчем, что вы получа сие состороны нашей ободрение потщитеся продолжением службы вашей вящше удостоится монаршего нашего благоволения. Пребываем вам благосклонный. Павел.

В Павловске.
Маия 14 дня 1799 года.

Господин полковник Ломоносов. Храбрость оказанная вами при поражениях французов у реки Тидане и Требио, где вы будучи командированы с баталионом первой день сражения на левой фланг скорым прибытием и быстрою атакой споспешествовали победе. Второй день с баталионом кинулись атаковать неприятеля штыками, опрокинули его и в третий день сего жестокого сражения служили примером неустрашимости и расторопности подчиненным своим, приобретает вам монаршее наше благоволение, воизъявление которого жалую вам знак ордена нашего святы Анны 2-го класса украшенной алмазами, которой при сем доставляя повелеваем вам возложить на себя, удостоверены мы, впрочем, что вы получа сие со стороны нашей ободрение потщитеся продолжением службы вашей вяще удостоится монаршего нашего благоволения пребывая вам благосклонный Павел.

В Петергофе.
Июля 13 дня 1799 года. [421]

Божиею милостию мы Павел Первый император и самодержец всероссийский и прочая и прочая и прочая, великий магистр державного ордена св. Иоанна Иерусалимского и прочая и прочая и прочая.

Нам любезноверному полковнику Ломоносову. Храбрость и подвиги ваши против французов, обратили на вас внимание наше. В изъявление особенного благоволения нашего всемилостивейше пожаловав вас командором державного ордена св. Иоанна Иерусалимского с командорством по тысяче рублей ежегодного дохода, повелеваем вам возложить на себя командорский крест у сего прилагаемый, поручая впрочем вас Божию хранению. Дан в Павловске июня 6 дня 1799 года, царствования же вашего в третие лето а великого магистерства в первое. Павел. Великий канцлер граф Ростопчин.

Господин полковник Ломоносов. Усердная служба ваша, храбрость и отличные подвиги обратили на вас внимание наше. В изъявление благоволения нашего всемилостивейше жалуем вам украшенный брилиантами знак ордена св. Иоанна Иерусалимского, который при сем препровождается. Пребываем вам благосклонны. Павел.

Гатчино.
Сентября 20 дня 1799 года.

Господин полковник Ломоносов. Получа письмо ваше из Вены, приказал немедленно перевесть к вам три тысячи рублей серебром. Восстановите здоровье ваше и возвратите мне и службе отличного подвигами офицера. Относитесь в нуждах ваших ко мне прямо и уповайте на благосклонного вам Павел.

Гатчино.
Октября 19 дня 1799 г. [422]

Примечание: Подлинники сообщенных выше рескриптов подписаны собственноручно императором Павлом. Любопытен один из них по форме своей ³, в виде манифеста, о пожаловании Мальтийского командорства. Все эти рескрипты были написаны деду моему, отцу моего отца, во время итальянского похода. По окончании похода дед мой был произведен в генерал-маиоры, а в 1809 году вышел в отставку.

Григорий Григ. Ломоносов.

г. Сычевка, Смоленской губ.
24 фев. 1875 г.

VII.

Григорий Кушелев 1 и И. М. де-Рибас.

Павловское. Августа 9 дня 1798 года.

Милостивый государь Иосиф Михайлович! Уведомясь, что вы тот дом, которой нанимал у вас граф Орлов, продаете, и как его императорскому величеству благоугодно оной у вас купить, и притом надеется, что вы незадорожась скажите соразмерную оному цену, почему и прошу покорно ваше превосходительство, в рассуждении цены, уведомить меня в самоскорейшем времени для донесения. Впрочем, со всегдашним почитанием пребываю в. п-ства покорный слуга Григорий Кушелев.

Вице-адмирал Иосиф Михайлович де-Рибас — к вице же адмиралу Григорию Григорьевичу Кушелеву 1.

14-го августа 1798 г. Рыбинск.

На письмо в. п. от 9-го числа сего месяца, достигшее меня в Рыбинске сейчас, имею честь ответствовать: за великое счастие поставляю когда благоугодно будет е. и. в — ву, взять в казну дом мой, в коем живет граф Орлов. Предоволен буду потому [423] особенно, что имеющиеся на мне долги меня много беспокоят. Сей дом в хорошем состоянии, в нем 130 покоев, картин и мебелей не мало, церковь, две ранжереи, сад и хорошие службы. Что же касается до цены, то хотя он, как по оставшим после покойного Ивана Ивановича Бецкого запискам известно, стоит больше 130,000 рублей, но если бы мне за него пожаловано было 110,000 рублей, то я бы весьма доволен был особливо в рассуждении долгов. Но впротчем какая б цена мне ни была пожалована, я почту себя счастливым, что могу тем, к великой радости моей, исполнить волю или желание всемилостивейшего государя моего. Словом, дом сей предоставляю его высочайшему благоизволению и вас, м. г., осмеливаюсь дружески на то уполномочить. Ежели надобно будет совершить крепость, то имею честь известить в. п. что верющее письмо, законным порядком засвидетельствованное, оставил я в Петербурге у жены моей Настасии Ивановны.

Сообщ. 23 июня 1871 г. кн. А. Б. Лобанов-Ростовский.

VIII.

Из рескриптов Павла I в 1799 году.

1799 года сентября 13 дня. Гатчино.

Господин генерал от инфантерии Бенкендорф! В полученном мною от вас рапорте о проезжающих чрез Ригу, усмотрено мною, что высланному за границу по моему повелению италиянцу Половичины дали вы от себя пашпорт для свободного выезду за границу, то удивляяся таковому вашему дурачеству чрез которое в чужих краях предъявляя ваш пашпорт может по оному иметь разные пособия от находящихся там моих министров, делаю вам за сие выговор. Павел.

Декабря 19 дня 1799 года. С.-Петербург.

Господин генерал фельдмаршал граф Салтыков 2-й. Получил я донесение ваше о отправлении в С.-Петербург бывших бригад-маиоров при вверенном вам корпусе, с удивлением [424] усмотрел из оного, что полковник граф Сантии не был выключен из вверенного вам полка, хотя в приказе и отдано было чтобы всех бригад-маиоров считать по армии, то заключаю из сего, что вы не, читаете отдаваемых мною приказов. Павел.

[Собственноручно, писано карандашем].

Получив известие что аглечане назначили ескадру адмирала Трагнея с войском на какую-то тайную в Средиземном море експедицию предостерегаем вас дабы взяли вы свои меры есть-ли бы сие назначено на Черное море.

Примечание: Последние три документа, в подлинниках, сообщены в 1871 г. князем А. Б. Лобановым-Ростовским.

Комментарии

1. Это тот самый И. А. Маньковский, о котором упоминает Добрынин в своих превосходных Записках, напечатанных в «Русской Старине» изд. 1871 г., см. том IV, (октябрь), стр. 336. — К. М.

2. Вероятно это описка переписчика, сообщившего нам копию с документов: по общему смыслу письма надо читать: «чистосердечно». — Ред

3. Это обыкновенная форма так называемых булл (bulles), которые выдавались из капитула ордена св. Иоанна Иерус. при пожаловании Мальтийскими крестами. — Г. Л.

Текст воспроизведен по изданию: Император Павел и его время // Русская старина, № 8. 1882