-

Воспоминания Великого Князя Павла Петровича о жизни его с 1755 по 1761 год, записанные с его слов С. А. Порошиным в 1764-65 гг.

«Бабушка Фандершар Голандка; Фусадие мама; Татьяна Афанасьевна Скороходова няня; Матрена Константиновна, дочь ее, кормилица; Матрена Дмитриевна, жена Оконнишкова, в Сарском Селе майстера, Матвея Федорова; Пульхерия и Кристина камер-юнгферы Короткия; гоффурьерская жена Бергманша; взятая из московского Вознесенского монастыря девушка Мавра Ивановна; дворянка Дарья Володимеровна Маслова; Ирина, камер-медхен, Татарка.

«1755 году, в ноябре месяце, определен Савелий Данилович Титов. До определения присылыван был для забавы, и как Великой Князь в первой раз, во все лето, обрадован был, что увидел человека такого ж малого, как и сам был, изъявлял радость свою знаками и поставил ею с собою у окошка на стул.

«В том же году (Великой Князь) ходил в гости к Матрене Константиновне и увидел в окно, что один истопник в воде, оборвавшись с плоту, утонул было; на глазах Его Высочества из воды его вытащили, что ему весьма чудно показалось.

«В том же годе, ходя по маленькому верхнему садику, увидел вырезанные на решетках, около фонтана, разные ордены. Между протчим, увидел шведской и, вспомнивши, что такой орден на бывшем тогда шведском посланнике видел, показывал то знаками. На помочах водила тогда Матрена Константиновна, так как и обыкновенно она важивала. Ножка выскочила.

«В том же году церемониальной был переезд из Летнего дворца в Зимней. Покойная государыня (Елисавета [603] Петровна) держала Великого Князя на руках. Кто-то (?) в трубку глядел.

«1756 году, в день Богоявления, увидел Великой Князь нищего; испугался, лег в постель и приказал закрыть окна, и после того боялся нищих; однако скоро прошло. В тот же день покойная Государыня Императрица пожаловала столовые фарфоровые часы, у коих внизу представлена была кухня; Его Высочество весьма забавлялся ими. Определен был Иван Иванович Ахлебинин. После того недели две спустя определена Савелия Даниловича родная сестра, Анна Даниловна, которую Великой Князь назвал Аня, прежде ее не называл никого. Ивана Ивановича назвал Жан. Солдат всех также называл жаны.

«Весьма любил всяких тварей: собачек, кошечек и тому подобных, особливо кошек.

«Подали в первой раз особливо приготовленную молошную кашу, которая чрезвычайно понравилась.

«Летом поехали в Сарское Село, где Его Высочество водили на помочах по покоям. Шли вверх по бывшей тогда, с низу до самой Китайской залы, дубовой лестнице, которой ныне нет. Покои показывал лакей Волгодав (?).

«Тогда в Сарском Селе спознал Великой Князь сына нынешнего г. генерала Хомутова и еще двух артиллерийских унтер-офицеров, коих к нему приводили.

«В Сарском Селе в саду, у прудов, был фонтан, к коему весьма захотелось побежать: однако на помочах удержали.

«Помнит, что план баталии при Ловозице показывал ему Савелий Данилович.

«1757 год. При взятии Мемеля, на модели, Пруссаков шомполом бил на вылазках. Как Петр Иванович Панин, с известием о Эрнсдорфской [604] баталии, с трубящими почталионами, в Сарское Село приехал, то Великой Князь испугался. Тот день был ужасной гром.

«Как Великая Княжна (Анна Петровна) родилась, то вскоре после рождения ее ходил к ней, и весьма любил ее целовать.

«Писал Ротари (портрет с великого князя) и держал во рту эстампы, чтоб Его Высочество, глядя на них, сидел смирнее.

«Червей летом по садам было много. Жар был ужасной. Государь Великой Князь опочивал много целую неделю.

«1758 год. В январе, мимо Зимнего дворца, провели команды от Астраханского, Ингерманландского и Великолуцкого полков в армию; в окно глядели с Матреной Константиновной. В феврале или в марте вели новой корпус: и один унтер-офицер поскользнулся, чему весьма хохотал Великой Князь. В этом году трусость напала. Как Катерина Константиновна, une femme de chambre de feu l’Imp., вошла и дверьми хлопнула, то Великой Князь нспугался и бросился под стол, и ухватился за ножку.

«В сем году приехал Федор Димитриевич Бехтеев. Великой Князь до его приезда очень боялся, думал, что наказывать будет. Тот же день (Бехтеев), и посадил (Великого Князя) учиться грамоте; с ним вместе (посадил) Ивана Ивановича (Ахлебинина), Савелия Даниловича и Анну Даниловну (Титовых), кои притворялись, что не умеют грамоте. Через полчаса сам Великой Князь вскочил.

«Федор Дмитриевич спустя несколько (времени) подарил Его Высочеству карту российскую, на пергаменте. На оной карте означены (были) только границы России; також главные города и реки, дабы явственнее в глаза металась надпись на ней следующая:

«Его Императорскому Высочеству [605] Государю Великому Князю Павлу Петровичу.

«Здесь видишь Государь наследство, что славные твои деды победами распространили. Иван и Алексей, Петр и Елисавет из многих областей один содвигли свет, где и рек великих так и морей безмерных воды бесчисленны; к тебе усердствуют народы; всечастно они о тебе и мыслят и твердят: ты радость, ты любовь, надежда всех отрад!»

«Потом сделали для Его Высочества костяных гренадеров и мушкатеров, у коих на бантах и на шапках французские литеры были. Также сделали деревянных драгун, у коих на бантах русские литеры были. Складам по тому Великой Князь учился.

«Как Великая Княжна (Анна) преставилась, то скрывали от него; об этом однакож догадался и весьма сожалел к плакал.

«Нынешней архимандрит Лаврентий поднес духовные концерты.

«Хаживал какой-то кофешенк Осип Матвеевич, с коим Великой Князь приятно провождал вечера.

«Была раздвижная крепость с нумерами до осьмнадцати: по ней цифры показывал Его Высочеству Федор Дмитриевич.

«Помнит, что Иван Иванович Axлебинин в это время много играл в карты. Хаживал играть в кофишенскую. В исходе сего году в октябре и ноябре месяцах много резвился мячами, валялся по полу, шутил с Савелием Даниловичем и Иваном Ивановичем. Мавра Ивановна и Анна Даниловна с Иваном Ивановичем и Савельем Даниловичем в трикет игрывали. А Его Высочество в то время с стуликами и с столиками своими возился.

«Пришел Дюфур снимать на парик мерку. Он снимал с головы Великого Князя, а Савелий Данилович с болвана, чем Его Высочество тешился; [606] в вечеру и Фовантен портной пришел, для кафтана мерку снимать в первой раз. До того (Великой Князь) носил детское платье. Плакал; как парик и платье поспели, то няня кропила святою водою. И после всякой день в парпке ходил.

«1759 год. Оная же игра и резвости зимою продолжались. Весною ложился или очень рано, часов в 8-м вечеру, или уже часу в первом пополуночи, по прихотям.

«Хаживали певчие четыре человека и певали.

«1760 год. Определили шестерых лакеев, а бывших с самого рождения при Великом Князе лакеев, Березовского и Петягпна, пожаловали в камер-лакеп. Оные шестеро были: Теш, Игнатьев, БрежинскоЙ, Померанцов, Сидоров и Трепольской. Великому Князю представляли их Сиверс, и он их всех поимянно перекликал. Помнит Его Высочество как польской курьер приехал после франкфуртской баталии. Великой Князь был тогда в Mon plaisir.

«В комнатах оные лакеи катали Его Высочество, сего году, часто в карете, которая была сделана двухместная и и обита внутри зеленым бархатом. Великой Князь в карету и сам лазил и резвился. Пока в карете важивали, то иногда и засыпал Его Высочество.

«Гренадеры Преображенские любили (Великого Князя); один раз резвясь (Великой Князь) спрятался за гренадера.

«Учился изрядно писать и по букварю учил заповеди, в коих был экзамен.

«В саду верхнем, Петергофском, гуливал и около редутов резвливался. Бывшей у Его Высочества с оными же шестерыми лакеями определенной тафельдекер Федор Панкратьевич Карташев представлял иногда комедианта.

«Учил ружьем оных всех лакеев. Его Высочество, Иван Иванович и [607] Савелий Данилович были офицеры; Теш барабанщиком, Березовской с алебардой, протчие (были) с ружьями в гренадерских шапках. Всякой день до Никиты Ивановича, а при Никите Ивановиче раза два только учил ружьем и потом никогда.

«Вступление Никиты Ивановича (Панина в звание обер-гофмейстера к Его Высочеству).

«Плакивал прежде за месяц еще до определения его, по рассказам мам. Потом, как у Государыни Никита Иванович обедал, (Его Высочество) подсылал подсмотреть его; сказали, что парик с узлами и старик угрюмой. Поехали в Петергоф. 2-го июня Великой Князь был у покойной Государыни и сам-друг с нею стоял на галлерее, что в Петергофе, между дворцом и церковью. Вдруг увидел (Великой Князь), что идет старик в парике, в голубом кафтане, с обшлагами желтыми, бархатными, и заключил, что это Никита Иванович, и неописанно струсил, для того, что уже рассказано было, что как скоро он определится, то не будет допускать ни Матрену Константиновну, ни других женщин, и все веселости отнимут. Стрельба была потом для праздника.

«В саду, гуляя некогда, говорил Никита Иванович: «Для чего Его Высочество ничего не говорит, нет ли чего новенького, извольте нам сказать?» Великой Князь тотчас сорвал травку и, показывая ему, говорил: «Вот вам новенькое, Никита Иванович». «Это старое, Великой Князь, прошлого году».

«Великой Князь все в воображениях о предстоящей реформе упражнен был; со страхом и сожалением пошел потом к себе. Сел за стол, и с ним, по обыкновению, Матрена Константиновна, Анна Даниловна, Савелий Данилович, Иван Иванович и пр. Вдруг растворились двери. Вошел Иван Иванович Шувалов, за ним граф Михайло Ларионович Воронцов, а за [608] Михайлом Ларионовичем — Никита Иванович. Иван Иванович и Михайло Ларионович объявили, что Никита Иванович пожалован к Его Высочеству обер-гофмейстером. C’etait un coup de foudre pour Son Altesse. Покатились в три ручья слезы и ничего не кушал. Иван Иванович, Михайло Ларионович и Никита Иванович тотчас потом вышли. Отрапортовался Его Высочество больным, попросил молока и покушал тюрьки; через полчаса опять встал. Объявляли в комнате, что бы его все слушались. Унялись на несколько слезы у Его Высочества. Потом вошел опять Никита Иванович и заставил играть его в волан. Сколько волей, вдвое того неволей играл; (утешился) Его Высочество, когда увидел, что Матрена Константиновна и проч. (еще) при нем. Поутру повел его Никита Иванович гулять. На другой день сели обедать опять с Матреной Константиновной. Никнта Иванович и Павел Захарьевич Condoedi, medecin, стояли у окошка и тихонько разговаривали. Великой Князь все косился и похныкивал. Как встал, то в первой раз сегодня Никита Иванович приказал, чтоб Его Высочество во рту пополоскал у себя: взявши воды в рот, проглотил Великой Князь, потом кой-как научился и полоскал. Ушел Никита Иванович в первой день (?), потом смотрел (?) планы, поднесенные граф. Петром Ивановичем Шуваловым. Взошел Никита Иванович и опять появились у (Великого Князя) слезы. Приказал подвести Никита Иванович линею и поехал с Великим Князем по саду гулять. Тут (?) посадил было Никита Иванович Великого Князя писать: но тот опять новые слезы, стоя, вылил. Потом приехавши (Никита Иванович), велел на стол накрыть. Ужинать сели с Его Высочеством Никита Иванович, подле Никиты Ивановича Павел Захарьевич, подле Павла Захарьевича Фузадье, подле Фузадье Федор [609] Дмитриевич Бехтеев. Вот уже другая компания. Его Высочество полил опять горькие слезы; переплавившись, спросил Его Высочество у Никиты Ивановича: Для чего Ивана Ивановича и Савелия Даниловича нет тут за столом, по прежнему?» Никита Иванович ответствовал только, что «не должно». Опять Его Высочество заплакал. Иван Иванович и Савелий Данилович за стулом у него стояли. На третий день Иван Иванович заплакал (?); Никита Иванович выслал его (?), Савелий Данилович только стоя утешал (?). Великой Князь, увидя в дверь Мавру Ивановну, приказал было для нее подать прибор, но Никита Иванович запретил. Слезы пошли; со слезами из-за стола встал, со слезами и в постелю лег. На третий день было (то же); пришедши из саду, смотрел Его Высочество модели, поднесенные от графа Петра Ивановича и все оным чертежи. Но ничто не утешало; повел Никита Иванович гулять (Великого Князя) по саду. Там встретил Его Высочество многих придворных дам и кавалеров и гулял долго; поразвеселился было несколько. Но как пришел домой, увидел, что большой стол накрыт, и многие из гулявших с ним по саду кавалеров у стола поставлены, то взвыл почти во весь голос; не привык (он) в такой компании кушать. После стола гулял с оными кавалерами, не могли они развеселить его.

«Через несколько дней, в одну пору, под вечер, к ужину (ужинал тогда Его Высочество часов в шесть), как приметили, что Его Высочеству скучно было, то сказали: «Не изволит ли он приказать призвать лакеев и не велит ли по комнате маршировать им?» Кликнули лакеев, и водил их маленькой Иван Ильич Миронов, сын помошничей (?), которой взят был в комнату Его Высочества. Его Высочество был смотрителем, потом поводя их, оной Ильич повел их строем [610] в кухню, за кушаньем для Его Высочества.

«Еще через несколько дней учил лакеев Его Высочество сам, и это последнее было ученье.

«В Сарское поехали Село. Приехали Леклер и Штарцер, l’un jouait de la flutte et l’autre un violon. Сделали у Ивана Ивановича (Шувалова) концерт. Великой Князь, там слушав, сказал про Леклера: «О, брат, Немец-то хорошо играет!» Потом случилось в тот же день быть куртагу. Великой Князь только лишь у Гильфердинга выучился поклонам; (ему) велено так кланяться, как придет Императрица; вошла Государыня, зачал Великой Князь ломаться, и насилу могли унять, такое пошло шарканье.

«Во время бытности в Сарском Селе определен был Тимофей Иванович Остервальд. Не любил его Великой Князь; он учился у него истории, кою он напоследок до Нинова сына (прошел) и вычли, что из 30 государей (того времяни) ни одного не было хорошего; в сие время от Государыни принесли пять арбузов. Стали их разрезывать; четыре были негодны, один только годен. Великой Князь сказал: «Вот из тридцати государей не было ни одного хорошего, а из четырех арбузов хотя один сыскался хорошей».

«20-го сентября, в день рождения Его Высочества, кушал он в Сарском Селе, в картинной зале, с Государыней. Спросил про пажей: для чего их нет? Про здоровье еще (спрашивал?). Великой Князь разговаривал, по большей части, с Иваном Ивановичем Шуваловым; после стола изволил пойдтить к Государыне, дожидался там близко часа. Напоследок вышла Государыня, поговорила что-то с Его Высочеством, и потом пошел Его Высочество к себе; там откланивался (ему) Александр Борисович (Бутурлин); он ехал в армии. Великой Князь сказал: «Петр Семенович [611] (Салтыков) поехал мир сделать и миру не сделал; а этот теперь конечно ни миру, ни войны не сделает». Потом у Великого князя был бал; он (то-есть Павел Петрович) не танцовал, потому что только лишь на умел делать, не более. Между протчим, была (на бале) княгиня Юсупова с дочерьми и в большую, Елизавету, Великой Князь влюбился. Пошел (потом) к себе, во внутренние покои, и сел ужинать. Приходил в свое время в Никите Ивановичу Алексей Григорьевич Жеребцов.

«В оной же день рождения приняты Монсе и Шиллинг доктора.

«Поехали из Сарского Села Великая сумятица и скачка была; тот день, как из Сарского Села приехали сюда в старой Зимней деревянной дворец, выходил (Великой Князь) с Никитою Ивановичем на крыльцо. Государыня нынешняя (к Великому Князю) хаживала. Как после взятия Берлина молебен (был), то Великой Князь ходил к молебну. Пришел архиерей новгородской и стал на амвон; надобно знать, что Его Высочество монахов и всех духовных боялся и весьма струсил, увидя архиерея на амвоне. Однакоже, как скоро повели к благословению и архиерей с амвона благословил (его), то несколько поотдало (у Великого Князя) от сердца и ободрился он. Полюбился тут Великому Князю поддьяв Его Преосвященства, маленькой Калмычек.

«1760 году 24-го ноября, в Екатеринин день, в вечеру, был бал. Его Высочество, танцуючи, сшибся с кадансу и танцовал дурно; влюблен тогда был в Екатерину Николаевну Чоглокову, что ныне за Рославлевым. Просил потом Никиту Ивановича, чтобы заставил танцовать контрдансы. «Стали танцовать контрдансы, и я тут зевал», говорил Его Высочество.

«30-го ноября, Андреев день. Накануне Великой Князь убран был в папильоты; ночью все они сбились. По [612] утру убирался. Убравшись в орденское платье изволил сказать: «Хотел бы я узнать, каков-то я теперь»? Его Высочество в первой раз сегодня оделся в орденское платье. Пошел с Иваном Ивановичем Шуваловым из опочивальни в другую комнату. Иван Иванович поставил его перед зеркало на стул. Великой князь смотрел на себя и удивлялся. Убираючись, то и дело что с стула спрыгивал. Пошли в обедни. Ее Величество покойная Императрица выходить в тот день також изволила. После обедни пошел Великой Князь к себе и там завтракал; барабанщики перед окнами били в барабаны. Никита Иванович велел им раздать денег. Как убирался, то мамы тут были и его крестами осеняли. Позавтракавши (Великой Князь), за большой стол идти изволил. Сели уже в пятом часу, в исходе. Государыня была в орденском платье. Подле нее, по правую сторону, сидел покойной Государь, а по левую, Великой Князь Павел Петрович. Далее протчие того ордена кавалеры. За стульями стояли Никита Иванович (Панин), Иван Иванович Шувалов и многие придворные кавалеры. Я (т.-е. Порошин) был кадетской прапорщик и тут же был в старом деревянном дворце, в галлерее, где стол оной был. Великой Князь просил арбуза, и ему не дали. Здоровье как зачали пить Государынино, как грос-майстера (ордена), лишь пушка выпалила, тотчас (Великой Князь) вскочил. Государыня говорить с ним изволила и шутить; Иван Иванович Шувалов, подходя за стул, шутил с ним и после его речи Государыне пересказывал.

«Я, пришед домой, располагал как бы со времянем попасть к Его Высочеству? Великой Князь, пришед домой, сделал из стульев оркестр и играл, бегая кругом с Иваном Ивановичем и с Ерменевым, которой последней нынешнего году зачал ходить еще в [613] комнату от Ришара; c’etait un maitre d’..... (Пропуск в рукописи) Поигравши (Великой Князь), лег опочивать.

«В протчие будничные дни учился только не много и ленивенек был. Как волосы уберут поутру, то должен был идти учиться, а потому бывало лишь буклю сделают (а он) то рукою испортит, и Дюфур принужден бывало ему (прическу) переделывать, наконец до того дошло, что во время убирания волос и по-французски учить приказал Никита Иванович. После обеда учился, но мало. Впрочем, играл с Ерменевым и с Иваном Ильичом (Мироновым); по доскам, из библиотеки взятым, ходили как по мосту, и разослав сукно красное по-полу, коим учительной стол покрывался, валялись по оному. В один праздник был бал. Ее Величество, покойная Императрица, изволила присутствовать. Тут танцовал Великой Князь. Потом как Ее Величество изволила выйдтить в комнату, что подле галлереи, в деревянном Зимнем дворце, и сесть там, то и Его Высочество туда ж вышед, стал подле ее. Государыня изволила разговаривать с ним с четверть часа, что Его Высочество за особливую почел милость и очень рад тому был, для того, что сие редко случалось; к Великому Князю Ее Величество в год раз или два ходить изволила, не более. Великой Князь во внутренние ее покои никогда почти не ходил. Нынешняя Государыня езжать к нему изволила довольно часто.

«Как некогда в Петергофе Его Высочество гулял в Монплезире, зашел он к Ивану Ивановичу (Шувалову) и там никого за ним не было. Камердинеры не определены еще были, то за ширмы пошел с ним камердинер Ивана Ивановича, застегнуть было некому. Камердинер не знал того; [614] напоследок сказал уже ему Великой Князь: «Что ж, братец, застегай». Пришед домой (Его Высочество), говорил: «Какой это дурак.... стал да на меня смотрит». Извиняли (лакея), что он не знал.

«1761 год. В новой год обедал (Великой Князь) у Государыни; поздно встали. Великой Князь спрашивал: «которой час?» Говорили, что дурно при Государыне спрашивать, однако сказали, что шестой. Пришед, Его Высочество резвился в своем будуаре с Иваном Алексеевичем и с Иваном Ильичем. В вечеру просился на фейерверк, но не пустили.

«25-го апреля, день коронации, в первой раз формально танцовал Его Высочество на бале (см. выше).

«Когда Никита Иванович не выезжал, то Великой Князь обыкновенно плакал, едва успокоить было можно.

«Сего жь году, весною, поехали на краткое время в Сарское Село. Три дни поживши там, Государыня, в скорости, отправила Великого Князя в Петербург за тем, что в Селе воспа была.

«Сама там изволила остаться. Возвратясь потом из Сарского Села, Государыня, в Троицын день, переехала по утру в Летний дворец. Великой Князь после обеда переехал.

«Великой Князь Петергоф всегда лучше любил нежели Сарское Село.

«Из Летнего дворца, через несколько времяни, поехали в Петергоф. Его Высочество жил ныне под орлом (?), радовался и прыгал, что жил на новой квартире. Увеселялся, между протчим, вот как: сыскал где-то палочку и обручь; связал их вместе, что представляло у него волторну. Оную привязавши на долгую веревку, сбрасывал с балкону вниз; внизу ход по лестнице в сени и когда проходящим волторною и в голову попадало, Его Высочество забавлялся тем».

Текст воспроизведен по изданию: Воспоминания Великого Князя Павла Петровича о жизни его с 1755 по 1761 год, записанные с его слов С. А. Порошиным в 1764-65 гг. // Русская старина, № 12. Приложения. 1881