-

ЦЕСАРЕВИЧ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ.

Исторические материалы, хранящиеся в Библиотеке дворца города Павловска.

Печатаются с разрешения Его Императорского Высочества Государя Великого Князя Константина Николаевича.

————

VI. ¹

Мысли герцога Сюлли.

(Выдержки из его записок).

Великий князь Павел Петрович, во многие годы своего досуга, в уединенном Павловске ², до восшествия на престол, прилежно занимался чтением, делая выписки из любимых авторов. Со своей стороны императрица Екатерина II, поддерживая в сыне своем эту склонность, нередко руководила ом при выборе книг, снабжая великого князя таковыми и из собственной своей библиотеки. «Записки Сюлли» принадлежали к числу этих немногих избранных сочинений ³и они же были любимым чтением великого князя. Вот что по [736] поводу этой книги говорится в записках графини Н. Н. Мордвиновой ⁴: «Будучи еще великим князем, он (Павел Петрович) подарил отцу моему (графу Н. С. Мордвинову) из собственной своей библиотеки Записки Сюлли (Les memoires de Sully), с вензелем П. П. под императорской короной, в знак искренности своего чувства и сказал: «когда я буду царем, ты будешь при мне моим Сюлли». «К сожалению, — замечает графиня, — книга эта пропала у нас в подмосковной при нашествии французов в 1812 г.».

Максимилиан де-Бетюнь герцог Сюлли родился в Рони в 1560 г. В детстве был сверсником, а в юности ратным товарищем короля Наварского, принимал деятельное участие в усобицах Лиги. Вскоре по восшествии Генриха IV на престол, он был назначен супер-интендантом (1597) и вполне оправдал доверие своего государя. Сюлли нашел средство ликвидировать громадный государственный долг; наполнил казну сбором недоимок; дал Генриху IV денежные средства вести войны с Испаниею и Савойею и, наконец, не взирая на всевозможные препятствия, искоренил многие злоупотребления, издавна вкравшиеся в государственную администрацию. Стараниям Сюлли Франция была обязана развитием и успехами земледелия, что хотя и вредило отчасти промышленности мануфактурной, однакоже, дало государству богатейшие хлебные запасы и многие миллионы казне. Сюлли тем удобнее было совершать великие преобразования, что он поочередно занимал высшие государственные должности, будучи губернатором Бастилии, главным инспектором путей сообщения и дворцов, потомственным начальником водяных коммуникаций, генерал-фельдцейхмейстером, генерал-инженером и губернатором Пуату. Обе последние должности он сохранил за собою после смерти Генриха IV (1610) и хотя имел личные неудовольствия с королевою-правительницею Мариею-Медичи, но почти не принимал никакого участия в смутах, ознаменовавших эпоху этого регентства. Людовик XIII пожаловал его в маршалы (1634), уважая в нем верного друга и сподвижника своего родителя. Сюлли умер в преклонной старости, в 1641 году. Имя его — самое лестное прозвище, которое только можно дать государственному человеку. Верному своему другу Рони Генрих IV обязан всей своею славою. Неподкупный, благородный, бесстрашный Сюлли был не только советником, но весьма часто и руководителем своего державного друга. Он вел борьбу и с его врагами, ц с многочисленными его фаворитками, видя в каждой из них позорное пятно царствования Генриха. Генриху IV верный Сюлли высказывал в глаза самые горькие истины и король всегда умел их выслушивать; скупой во всех тех случаях, когда дело шло о какой-нибудь пустой забаве Генриха IV, — Сюлли не жалел денег, если с затратою соединялась выгода государства или величие короля. Записки Сюлли (les Economies royales), помимо их исторического значения, весьма любопытны, как заключающие в себе многие правила и афоризмы, вполне достойные внимания.

Выписки деланы в небольшую тетрадь и сохраняются в числе прочих бумаг великого князя Павла Петровича в Библиотеке дворца города Павловска. — Ред. [737]

————

Том I, стр. 65. Добродетель, вследствие постоянного ей служения, должна до такой степени обращаться в привычку, чтобы никакое добродетельное деяние никогда не казалось тягостным и чтобы, — в случае необходимости все спасти путем преступления, или всего лишиться вследствие доброго дела, — сердце даже и не ведало внутренней борьбы между склонностью и обязанностью.

Стр. 148. Все слова великого государя должны до такой степени быть ненарушимы, чтобы не было повода даже и в мысли — сомневаться в его честности.

Стр. 157. Горе тому государю, который на столько безрассуден, что не в состоянии скрывать своей ненависти в людям, служба которых становится для него необходимою. Но, вместе с тем, скажем в пользу добродетели, что уважение в ней самая несомненная порука за успех в важнейших предприятиях. Мудрость, справедливость, благоустройство, порядок, храбрость, счастие порождаются добродетелью в вышеупомянутой последовательности; таково сцепление деяний истинно великих людей. Иным путем шествуют неправедно украшающиеся этим прекрасным именем: в их деяниях видим, напротив, дерзость и упрямство — спутников слепого честолюбия; упоение могуществом; суетную уверенность в своих дарованиях; кичливость при удаче и все последствия лести, обыкновенно никого не порабощающей так могущественно, как этих мнимых героев, воображающих, будто они рождены поработить весь мир.

Стр. 182. Люди, по большей части, дорожат своими обязанностями, обществом и родством, ради надежд и выгод — отнюдь не по влечению в добрым делам, к честности и добродетели.

Стр. 228. В какие треволнения способен впасть государь нерешительный, робкий и ленивый! Для государства нет ничего хуже характера нерешительного. В трудных обстоятельствах не должно предоставлять все на волю случая, или все отнимать у него; но избрав цель, по разумном и холодном размышлении, надобно стараться направить все свои действия в ее достижению. Не следует также покупать необходимого мира, или спешить его заключением; особенное же старание прилагать к тому, чтобы умы подданных не оставались в сомнении между миром и войною.

Стр. 228. Недостаток, свойственный умам, способным только на мелкие, ничтожные интриги, и вообще тем, в которых более живости, нежели здравомыслия, — представлять себе ближайшие предметы в ослепительном свете, отдаленные же видеть сквозь туман. [738] Несколько мгновений, несколько дней — вот в чем для них состоит вся будущность.

Стр. 233. Часто сущая безделица, ничтожность, производят действия, обыкновенно приписываемые иным, важнейшим причинам.

Стр. 272. Перевороты, совершающиеся в великих государствах, отнюдь не дело случая, или следствие прихоти народов. Ничто так не возмущает вельмож в государстве, как слабое и беспорядочное правление. Что же касается до народа, он восстает не из желания напасть, но по недостатку терпения переносить страдания.

Стр. 346. Поражая внезапностью, храбрость, одушевленная славою и затруднениями, помогает меньшинству против массы и тем почти уравнивает стороны.

Стр. 363. Случается видеть государей, способных воздавать добром за добро и быть благодарными; но, как редко это чувство усиливается, или только сохраняется при счастии!

Том II, стр. 14. Нельзя слишком полагаться на руку того, чье сердце нам не принадлежит.

Стр. 99. По успеху нельзя было бы верно судить о достоинствах и дарованиях, еслибы, в тоже время, мерилами успеху не служили препятствия.

Стр. 210. Истинно достойным престола оказывается тот, кто умеет преодолевать в себе склонность и естественное стремление взойти на престол.

Стр. 219. Для успешных переговоров о политических делах, несколько затруднительных, надобно приветливо обходиться со всеми; мало обещать; делать вид, что желаешь кончить, слагая всю вину в промедлении на препятствия, и прилежно трудиться над их отстранением.

Стр. 220. Разница между торопливостью и быстротою в том, что последняя, подобно первой, враг бездействия и лени, не делает, однакоже, ни единого шагу без совещания с рассудком; при всем том, в практической жизни, одну с другою почти ежеминутно смешивают.

Стр. 228. От снисходительности к государю до лести весьма ничтожное расстояние.

Стр. 266. Мужество возвышает сердце, придает ему великодушие и наполняет благородною гордостью, которая ничто иное, как чувство сознания своего достоинства, не имеющее ничего общего с низким тщеславием и с напущенным самообожанием. Человек прямой искрен и правдив; не способен ни на хитрость, ни на коварство; уступчив рассудку и справедливости. Тому, кто [739] соединяет мужество с прямодушием, иногда бывает свойствен один только порок — вспыльчивость.

Стр. 278. Женщинам ничего не значит обещать хранить тайну, потому что их вообще обвиняют в дурном хранении тайн.

Стр. 307. Бывают обстоятельства, при которых самое счастливое намерение превращается во вздорное и неисполнимое — по свойству препятствий, по различию духа и характера народов, по складу законов, ими принятых, и по долгому их владычеству, налагающему на законы последнюю печать. Только время и долгий опыт способны исцелить недостатки в обычаях государства с установленным образом правления, что должно быть всегда по образцу его первобытных узаконений. Это до такой степени верно, что каждый раз, когда государство ведется иными путями, противуположными его основным законам, можно быть твердо убежденным, что оно недалеко от великого переворота. Впрочем, и наилучшие лекарства не действуют на больных, если они упрямятся их принимать.

Стр. 334. Министр и всякое должностное лицо совершает вопиющую несправедливость, принимая подарки, которые в данную минуту, или впоследствии, но всегда приведут в ущербу королю или ко вреду народу. Если мы не должны полагаться на честность намерений дарящих, то еще того менее не должны полагаться на самих себя, подарки принимающих. Приучим себя смотреть, как на две несовместные, непримиримые противуположности: на выгоду государя и на нашу собственную; при этом заметим, если дарит сам государь, то его даяния должны быть на столько щедры, чтобы мы не имели повода к жалобам, коль скоро убедим его, что иных доходов у нас нет. Но горе в том, что привычка считать деньги и пропускать чрез свои руки громадные суммы, почти всегда, нечувствительно, ведет нас в тому, чтобы считать за ничто суммы, достаточные для счастия и благосостояния частного лица.

Стр. 341. Невозможно убедить честолюбцев, что самые благие намерения те, которые соединены с выгодами посредственными, но верными и никаким случайностям неподверженными.

Стр. 426. Истинно великий человек умеет быть, попеременно и судя по обстоятельствам, начальником, или равным; государем, или гражданином. Он ничего не утратит, нисходя на степень человека обыкновенного, лишь бы вне ее был одинаково способен к делам военным и политическим: царедворец всегда помнит, что он состоит при государе. [740]

Стр. 435. Хота люди, одаренные живым и сильным воображением, обыкновенно подвержены двум большим недостаткам: мелочности в мыслях, беспорядку и непостоянству в намерениях, однакоже, их не должно считать за совершенно неспособных к делам, потому что им нередко удается измышлять средства, ускользающие от умов холодных и бесстрастных; надобно только постоянно наблюдать за ними и направлять их.

Стр. 436. Льстец всегда наговорит более, нежели сказать хочет.

Том III, стр. 21. У непорочности есть некоторые немые доказательства, в которых трудно обмануться.

Стр. 26. По какой роковой случайности знания, приобретаемые одним веком, обширнейшие сравнительно со знаниями веков предъидущих, никогда не служат на пользу добродетели, а только для утонченности порока?

Стр. 94. Первый закон для государя — соблюдение всех законов. Выше его самого два повелителя: Бог и закон. Правосудие должно восседать на престоле; кротость должна быть прочнейшею его опорою. Бог — истинный властитель царств; цари, будучи только правителями, своими качествами и совершенствами должны олицетворять народам Того, чьи они наместники; царствовать, подобно Ему, они могут только тогда, когда будут отцами своих подданных.

В государствах монархических-наследственных существует заблуждение, которое также можно назвать наследственным: оно состоит в том, что государь властен в жизни и в имуществе всех своих подданных и немногими словами: мне так угодно, избавляется от отчета в причинах своих поступков, может даже и вовсе не иметь никаких причин. Если так, то может-ли что быть неосторожнее, как возбуждать к себе ненависть в тех, кому государь ежеминутно принужден вверять свою жизнь? И не есть-ли это несчастие — насильственно пользоваться правом, заявляя при том, что оно будет употреблено во зло?

Что касается до подданных, первый закон, налагаемый на них, как религиею, так природою и рассудком, есть, бесспорно, — послушание. Они должны уважать, бояться, чтить своих государей, будто изображающих Всевышнего, как-бы пожелавшего в их лице явиться на земле, подобно тому, как на небесах, Он проявляется в совершеннейших светилах. Подданные обязаны питать эти чувства к государям из признательности за спокойствие и за все те блага, которыми они пользуются под покровом царского имени. В виду несчастия иметь царя несправедливого, [741] надменного, жестокого, у подданных одно только средство: царя укрощать покорностью, Бога — умилостивлять молитвою. Все будто-бы справедливые причины сопротивляться царям, в сущности — если их пристально порассмотреть — ничто иное, как предлоги измены, тонко закрашенные; этими путями никогда ни исправляли царей, ни избавлялись от налогов.

Стр. 101. Непомерное уважение в древности, ложная мысль о последствиях удаления от старины, мало обдуманный вывод из событий минувших, недостаток более ясных и верных воззрений на будущее — в чем, к несчастию, не хотят сознаться — вот причины увековечения старинных злоупотреблений. Говорят: не должно ничего изменять в законах и в обычаях. Я большой приверженец этого правила, кроме того случая, когда польза, — а еще того более — необходимость требуют, чтобы от него отступили.

Стр. 108. Одно из главнейших правил монархического правления заключается в том, чтобы государь всего более остерегался доводить своих подданных до неповиновения ему, не только на деле, но даже и на словах.

Стр. 312. У царей в добрых подданных никогда не бывает недостатка, в царях же случается недостаток у добрых подданных. Величайшая трудность будет всегда заключаться в обретении государя, который не искал бы в своем совете министра по своему вкусу и прихотям; который, соединяя великую мудрость с великою прозорливостью, взял бы на себя заботу призывать на главные должности только тех, которые известны ему, как обладающие богатым запасом прямоты, здравого смысла и способностей; наконец, который будучи сам с дарованиями, не завидовал бы им в других. Эта зависть в чужим достоинствам — в государе, полагающем, что они есть и в нем, в известном смысле приносят государству более вреда, нежели ему приносит пользы ненависть к некоторым порокам.

Стр. 327. Государи подлежат ответственности пред судом Бога, судящего о войнах, к несчастию государей-воителей, не по правилам сих последних.

Стр. 384. Состояние, в котором должен находиться каждый рассудительный человек, имевший важные причины к огорчениям, должно заключаться в том, чтобы он не охуждал, не одобрял их; не вызывал воспоминаний о минувшем, но и не предавал его забвению.

Том IV, стр. 243. У самых добрых государей бывают минуты недоверчивости и дурного расположения духа. Иногда одной [742] подобной минуты достаточно, чтобы погубить самого могучего министра.

Том V, стр. 172. Любовники никогда с такой охотою не восхваляют своих любезных, как высказав о них всевозможное зло.

Стр. 241. Благоразумие — качество, несвойственное человеку с нечистой совестью.

Стр. 292. Добрые нравы и хорошие узаконения взаимно образуют друг друга. К несчастию для нас, это отрадное сочетание одного с другим заметно только тогда, когда нравственная порча и в тоже время злоупотребления достигают высочайшей степени; так что у людей в величайшем зле всегда скрываются начатки добра.

Стр. 330. В политике время даст все, когда умеешь его дождаться.

Стр. 392. Должно быть, для зависти нет ничего заветного, коль скоро она может принудить себя даже хвалить других. Она не только хвалит того, кого внутренно ненавидит, но еще могла бы в этом случае дать уроки и самой лести.

Стр. 436. Благодарность — добродетель, несвойственная царедворцу.

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» изд. 1873 г., т. VIII, стр. 649-690; 853-884; изд. 1874 г., т. IX, стр. 37-56; 277-300; 473-512; 667-684; т. X, стр. 60-70; 309-320; 549-560.

2. Виньетка изображает памятник основанию этого города в 1777 г.; памятник находится в Павловске, на берегу р. Славянки.

3. См. «Русская Старина», том IX, 1874 г., январь, стр. 47-48.

4. «Воспоминания об адмирале графе Н. С. Мордвинове». Спб. 1873, стр. 21.

Текст воспроизведен по изданию: Цесаревич Павел Петрович. Исторические материалы, хранящиеся в библиотеке дворца города Павловска // Русская старина, № 8. 1874