-

Яицкое войско и проэкт Неплюева об его преобразовании.

Яицкое войско, образовавшееся в конце XVI века из Донского, было первою колонозирующею силою нижнего течения р. Урала. Покорившись добровольно власти Московских государей, Яицкие казаки, по причине отдаленности от правительственного центра России, нередко оказывались противниками желаниям правительства, так как заботились о неприкосновенности своего устройства, о расширении и укреплении казачьих прав и вольностей. Основываясь на грамоте царя Михаила Феодоровича, они смотрели на себя как на единственных обладателей р. Яика, или теперешнего Урала; опираясь на его грамоту, они считали себя в праве принимать в свою общину вольных людей и жить по казацким обычаям. Внутреннее устройство Яицкой общины представляло род республики и имело характер древневечевого уклада. Все члены общины были равны между собою; все покорялись одинаковым правилам и следовали одинаковым обычаям, вытекавшим из условий самой жизни и потому сохранявшим силу обычного права. Домашнее правление у казаков было выборное: всех должностных лиц, начиная с атамана и кончая простым десятником, казаки «вольными и согласными голосами» выбирали из своей же среды и давали им власть творить суд и расправу над собою, однакож, в тех размерах, какие допускались обычным правом народа., не более. Дела обыкновенные, обыденные, напр., тяжбы, различные ссоры и т. п., разбирались и решались атаманом и другими начальниками по казачьим обычаям, имевшим силу закона; дела же более важные обсуждались и решались большинством голосов в войсковом кругу, где каждый казак имел право голоса. Выбранные начальники занимали свои места неопределенное время; сроков службы должностных лиц у казаков не было. Если избранный казаками начальник выполнял хорошо порученные ему дела, нисколько не злоупотребляя своею властью, тот сохранял за собою возложенную на него должность очень долгое время, а иногда и всю жизнь, пользуясь в тоже время нравственным влиянием на казаков и материальным обеспечением со стороны последних. Но когда кто из выборных, хотя бы то был войсковой атаман, не оправдывал доверия к нему народа, того община без церемонии низлагала, и обращала в первобытное состояние, поглощая в себе же. Такой порядок вещей был хорош и выгоден для казаков; был, как говорится, по душе им. Но с [6] течением времени, когда среди казаков образовался класс людей богатых и влиятельных, прежнее равенство было нарушено, равноправность членов общины была потрясена. Страх общинного суда стал ослабевать; явились беспорядки в распределении и расходах общественных сумм; взяточничество и воровство войсковых денег достигли больших размеров. Отсюда возникает борьба двух начал: бюрократического и общинного, народного. Среди самих казаков явились доносчики или «изветчики», которые приходили к губернаторам и воеводам, особенно в Казань, и уличали атамана и его советников в приеме и приверстывании в казаки беглых. Особенно много наделал хлопот и дорого стоил казакам «извет» Яицкого знаменщика Ив. Карташева. Донос Карташева, направленный главным образом на укрывательство на Яике беглых, повел к тому, что в Яицкий городок были отправлены следователи, сыщики и фискалы, которые, обирая бесцеремонно казаков, еще более осложнили дело по извету Карташева.

Петр Великий, назначив в войсковые атаманы Григория Меркурьева, приказал произвести перепись казаков и разделить их на сотни и десятки, для чего и был отправлен на Яик в 1722 году полковник Захаров, которого казаки едва не лишили жизни. Выбор войскового атамана хотя по прежнему был предоставлен войску, но утверждение его с 1723 года зависело от высочайшей власти. Военная Коллегия, в ведение которой поступило Яицкое войско в 1721 году, не жалуя казацкого самоуправления, хотела преобразовать внутренний строй казацкой общины и сделать из казаков постоянную военную силу, на которую бы всегда можно было положиться. Но казаки, хотя и видели, что старый вечевой порядок их управления должен рушиться, решились всеми мерами препятствовать осуществлению планов Военной Коллегии. Страшась, как огня, солдатчины и всяких нововведений, казаки не хотели ни в чем уступить Военной Коллегии, дабы «впред ей повадно не было». На все предписания и требования В. Коллегии они прямо и энергично отвечали: «не можно сему быть, понеже войску Яицкому даровано от царя Михаила Феодоровича право служить казачью службу по своему обыкновению, а в прочем ни в чем невредиму состоять». Старшины, есаулы и другие должностные лица, во главе с атаманом, хорошо понимали выгоду и необходимость солидарности с правительством, и потому, действуя согласно целям последнего, волей-неволей должны были стать в оппозиционное отношение к народу. Явились две партии: атаманская, или старшинская, и народная; началась междоусобная борьба; о прежнем единодушии не могло быть и речи. Перевес почти всегда был на стороне сильной своим влиянием, а не численностию, старшинской партии. Эта борьба, без сомнения, не могла обещать чего-либо хорошего и в будущем, что доказали последующие события на Яике, закончившиеся участием Яицких казаков в Пугачевщине. Известный процесс по делу атамана Меркурьева и старшины Логинова (П. С. Зак., т. XI, № 8215, стр. 226.) привел, наконец, к тому, что 25 Августа 1740 года издан был указ, которым предписывалось: «в должность атамана избирать трех кандидатов из заслуженных, богобоязненных, верных и в воинском деле по их обыкновению [7] искусных людей и, исчислив их службы и достоинства, представлять их чрез Военную Коллегию на утверждение достойнейшего из них по высочайшей воле». Обиженным предоставлено было право являться с жалобой в В. Коллегию, но если обвинения их окажутся неосновательными, то с ними велено поступать по всей строгости законов; предписано было также завести приходорасходные книги за шнуром и печатью, «и в тех деньгах сборщиков и расходчиков считать при войске погодно, и на войсковые домашние расходы денег с казаков, кроме поведерных и весовых, сбирать запретить». Военная Коллегия получила указ «собрать подлинные ведомости, на каком основании Яицкие казаки сперва там поселены, какие вольности и жалованные грамоты притом даны и генерально обо всем том, что до упомянутых Яицких казаков касается, и по оным иметь рассуждение и, постанови на мере, на каком надежном основании с собственною их пользою впредь содержать и оное с приложением своего мнения представить» (Ibid., стр. 228.). Но такого рода меры не могли привести правительство к достижению предположенной цели. Демократическая воля в Яицком казачестве до того была сильна и необузданна, что оно по прежнему не хотело следовать указаниям Военной Коллегии и продолжало вести открытую, неусыпную борьбу с ограничительными притязаниями начальства. Постановления 1740 года не приводились в исполнение: казаки продолжали управляться прежними обычаями страны. Военная Коллегия также не успела еще собрать затребованных от нее сведений относительно Яицкого войска.

В 1744 году Оренбургская коммиссия была преобразована в губернию, и тогда же Яицкое войско подчинено ведомству Оренбургского губернатора, Ивана Ивановича Неплюева.

Считаем нелишним сказать здесь несколько слов об этом государственном деятеле XVIII века (С подробностями биографии Неплюева, особенно с его деятельностию в Оренбургском крае, желающие могут познакомиться из монографии: «Неплюев и Оренбург», напечатанной нами в «Уральских Войсковых Ведомостях» за 1873-1875 годы и, частию, перепечатанной в «Оренбург. Губ. Ведом.» за 1874 год. В настоящее время монография эта пересматривается вновь и будет со временем напечатана в более полном виде, благодаря новым материалам, которые мы недавно получили от Николая Николаевича Неплюева, одного из потомков Ив. Ив. Неплюева.). Сын бедного Новгородского дворянина, Неплюев начал свою службу при Петре Великом, в чине поручика, и вышел в чистую отставку уже при Екатерине II-й с чином действительного тайного советника, семидесяти лет от роду. Деятельность Неплюева в высшей степени была разностороння; его служебные обязанности весьма разнообразны; его энергия и трудолюбие — изумительны. Иван Иванович Неплюев представляет собою тип учеников, вышедших из школы Петра Великого. Вся жизнь этого почтенного Русского деятеля может служить красноречивым доказательством того, как сильно, прочно и плодотворно было влияние могучего Императора, когда оно падало на благодарную почву. Основные понятия Петра о бескорыстном [8] служении Отечеству, его идеи о гражданской честности, нравственном долге и справедливости были вполне усвоены Неплюевым. Достойный ученик не только понимал планы своего учителя — Государя, но умел энергично и выполнять их. Стремясь постоянно приблизиться в своей общественной деятельности к Петру, как идеалу, и питая к нему личную привязанность, Неплюев остался чистым среди интриг, сплетен, взяточничества, казнокрадства, роскоши и других пороков своего времени. Неплюев был не только хороший моряк, храбрый воин, опытный инженер, искусный дипломат, энергичный колонизатор, благоразумный и честный служака; но вместе с тем истинный христианин, добрый и попечительный отец семейства, а главное — человек, который, горячо и неподдельно любя свое Отечество, посвятил ему более 50-ти лет своей служебной трудовой деятельности, и только совершенная потеря зрения заставила его проситься в чистую отставку. Не даром Петр Великий, еще в самом начале службы Неплюева, говаривал, что «в этом малом путь будет»; проницательность гения Петра оправдалась: ее подтвердили последующие монархи и потомство. Но Неплюев, всегда верный долгу службы, никогда не самообольщался своими великими заслугами: доступ до него был открыт каждому, и всякого выслушивал он с внимательным терпением. Полагаясь во всем на Провидение, управляющее жребием смертных, Неплюев скончался на 81 году жизни с искренней верой в Бога и твердой надеждой на будущую жизнь. Сознавая свои ошибки, как человек, Неплюев просил о нем помолиться: «помолитесь обо мне грешном!» были последние его слова в жизни. Прошло сто лет (Ив. Ив. Неплюев умер 11 Ноября 1773 года, и 20 числа того же месяца погребен в построенном им самим храме, служащем доныне фамильным склепом его потомков и находящемся в селе Поддубье, Петербургской губ., Лужского уезда.) со дня кончины Неплюева, и Оренбургский край вспомнил завет своего умного, доброго и деятельного губернатора: 11 Ноября 1873 года в Оренбурге, Уфе, Троицке, Уральске, Гурьеве и по селам Оренбургской губернии была отслужена литургия об упокоении души болярина Иоанна; служители алтаря возвестили о Неплюеве собравшемуся народу с церковного амвона (Некоторые из слов, сказанных в день 100-летнего юбилея Неплюева, были даже напечатаны. См. напр. «Оренбургские Епарх. Вед.» за 1873 г. № 21, 1874 г. № 1.) и, вместе с ним, молились о незабвенном труженике и о том, чтобы побольше было на Руси Неплюевых.

Яицкое войско особенно было многим обязано своему губернатору: Неплюев отстоял пред правительством право войска на р. Яик, укрепив и заселив ее форпостами и редутами на протяжении 700 верст, от Рассыпной крепости до Гурьева городка. Благодаря стараниям Неплюева, казаки получили в аренду Гурьевские учуги и соляной сбор с соленой рыбы и ее продуктов, производившийся в Сызрани, на Батрацкой пристани, в Самаре, Сергиевске, Алексеевске и в Оренбургских крепостях. Неплюев же защитил приверженцев старообрядства от крутых и смелых мер известного ревнителя православия, Казанского епископа, Луки [9] Канашевича. Не смотря на многие недостатки Яицкого войска, Неплюев видел, что оно составляло незаменимый материал для военной колонизации края, и потому он всячески старался улучшить экономический быт войска, дать ему прочное административное и военное устройство, руководясь теми основаниями, которые наиболее согласовались с потребностями колонизируемого им края и назначением, какое должна была занять, по его мнению, Яицкая казацкая община. Между тем, Военная Коллегия, в силу указов от 9 Декабря 1745 г. и 22 Июля 1748 г., предписала Неплюеву собрать подробные сведения о прежнем состоянии Яицкого войска, учинить штат и указать способы содержания войска, заметив, что «о Яицком войске обстоятельных известий не бывало и нет, что чрез одну переписку с тем войском исправить весьма невозможно». Нелегкое поручение давала В. Коллегия Неплюеву, если принять во внимание внутреннюю борьбу партий в Яицком войске и заклятую ненависть казаков ко всякого рода новшествам, особенно к штатам. Но Неплюев, при всей своей энергии и настойчивости, менее всех встретил протеста со стороны казаков. Держась всегда Русской пословицы, что «свой глаз — алмаз», Неплюев донес В. Коллегии (20 Августа 1748 г.), что он считает необходимым посетить лично Яицкий городок «и, рассмотря все до того принадлежащие окрестности, Государственной В. Коллегии единожды такое представление учинить, чтобы оное к высокому той Коллегии рассмотрению, елико можно, было достаточно и к высочайшим Ее Императорского Величества интересам благонадежно, также бы и с состоянием оного войска сходственно». Неплюев, получив дозволение на выезд из Оренбурга, в Ноябре 1748 г. прибыл в Яицкий городок, в сопровождении известного бытописателя Оренбургского края, П. И. Рычкова. Собрав здесь сведения, какие только было возможно, частию по изустным рассказам стариков, частию на основании бумаг, сохранившихся в Войсковой Избе, Неплюев препроводил их в Военную Коллегию, представив вместе с тем и свой проект о переустройстве Яицкого войска, обнимающий собою многие стороны его быта. Из донесения Неплюева видно, что различные беспорядки и несогласия, происходившие до того в войске, разделение казаков на две враждебные партии, зависели оттого, что в войске не было ни штата, ни правильно организованных административных учреждений, ни строго определенного круга деятельности должностных лиц; все зависело от произвола выборных казаков и основывалось на прежних казачьих обычаях; приходо-расходных книг, не смотря на указ 1740 г., не велось; с казаков брали должные и недолжные поборы; о производстве следственных дел никаких письменных документов не было, и т. п. «Того ради», — говорит Неплюев, — «для приведения сего нерегулярного и в здешних местах нужного корпуса в лучший порядок, ныне учинен примерный штат». Вообще, по мнению Неплюева, необходимы были коренные преобразования в Яицком войске, и он изложил их в особом проэкте, которому, впрочем, не суждено было осуществиться вполне. В своем проэкте Неплюев с подробностию определяет права и круг деятельности всех должностных лиц, начиная с атамана и кончая простым казаком; [10] с не меньшею подробностию излагает он и свое мнение об устройстве полков или станиц, о походной и городской артилерии; определяет оклад жалования для служащих; указывает на порядок в содержании форпостов, в отбывании нарядов и командировок; излагает свои соображения о бедных, об отношении к ним казаков; говорит о рыбных и других промыслах и т. д. Все эти данные, как результат личных наблюдений над Яицким казачеством глубокого государственного ума, без всякого сомнения, весьма важны для истории казачества, и потому-то мы осмеливаемся думать, что помещаемый ниже проэкт Неплюева о преобразовании Яицкого войска не будет лишним в Русской исторической литературе. Интересно было бы знать содержание и другого проэкта Неплюева, о котором упоминает Порошин в своих Записках (См. стр. 75. Изд. 1844 г. Спб.), именно — проэкта о закладе и выкупе имений, написанного Неплюевым, по распоряжению графа Остермана, в царствование Анны Ивановны и отмененного по проискам князя Н. Ю. Трубецкого. Граф Н. И. Панин говорит, что этот проэкт «сочинение весьма благоразумное и достойное быть в законах государства просвещенного (Стр. 76, там же.); но в чем состоял этот проэкт и где находится он теперь, нам положительно неизвестно. Желательно было бы появление в печати и писем Неплюева. Известно, что Неплюев пользовался большим доверием и расположением императрицы Екатерины II и вел с нею частную переписку. Н. Н. Неплюев, между прочим, сообщил нам, что у них в семье были три довольно объемистые тетради писем Екатерины II к Неплюеву, которые были переданы г. Висковатому, намеревавшемуся писать биографию Неплюева; но Висковатый, раньше осуществления своего желания, скончался, в бытность свою за границей, и где теперь эти письма, неизвестно. Немало также тлеет интересных бумаг касательно жизни и деятельности Неплюева в Тургайском и Уральском областном архиве, в чем мы лично убедились, составляя монографию «Неплюев и Оренбург». Вероятно, найдется также кое-что в Тобольском, Астраханском, Киевском и Екатеринбургском архивах; но особенно, думаем, многое можно извлечь из столичных хранилищ. Помещаемый нами проэкт заимствован из Уральского войскового архива, где он встречается как копия из книг Казенного Повытья (№ 141), хранящихся в архиве дел В. Коллегии.

В заключение нашей заметки, осмеливаемся выразить уверенность, что все, имеющие у себя в руках какие-либо бумаги касательно деятельности Неплюева, особенно его письма, не откажутся сделать их общим достоянием Русского общества и истории путем печати.

Владимир Витевский. [11]

Проэкт Неплюева о преобразования Яицкого войска.

I. О войсковом атамане.

Войсковой атаман есть глава корпуса и непременный командир всего Яицкого войска, и хотя в сей чин войску Яицкому позволяется на убылое место из лучших богобоязных и заслуженных людей трех кандидатов избирать и командующему генералитету представлять, но действительное в тот чин определение зависит всегда от рассмотрения Государственной Военной Коллегии и от Высочайшей Ее Императорского Величества апробации. Его особливая должность есть в начале Ее Императорскому Величеству быть верным подданным рабом и по указам Ее Императорского Величества вседолжное и непременное исполнение чинить, к услугам Ее Императорскому Величеству живота своего не щадить и в том, при вступлении в атаманский чин, публично пред народом присягать. От него особливо требуются совестные и справедливые поступки и в войсковом деле по казацкому обыкновению пред всеми наибольшая храбрость и совершенное искусство. В знак своей команды и управления войскового, когда он в войсковом приказе заседает или в войсковой круг приходит, имеет пожалованную атаману Григорью Меркульеву и будущим потом атаманам с надписью и с государственным гербом насеку, а когда самому ему случится быть со всем войском в походе, то тогда сверх оной насеки и войсковое белое знамя с ним же войсковым атаманом отправляется. В прочем должен он. всегдашнее попечение иметь, чтобы все старшины и казаки в страхе Божии пребывали, в праздничные дни и воскресные прилежали бы к церкви Божией, удаляясь от пьянства и всяких бесчинств, чрез что на все дела Божеское благословение происходит, а притом и сего смотреть, дабы всяк свою должность прилежно и верно исполнял и старшины с подчиненными им людьми справедливо и безобидно поступали. Он же долженствует наблюдать, чтобы все наряды, промыслы и торги по установленному у них порядку происходили, и никакого бы воровства, обманства и шалостей не было; печется о справе казачьей и о доброй их экономии, суд и расправу производит, как между старшинами и рядовыми, так и между всеми на Яике случающимися приезжими, употребляя при всем том совет и согласие приданных к нему старшин. А когда случится большое дело, до всего общества принадлежащее, в таком случае призывать ему и полковую старшину, с которыми усоветовав как быть, собирает казачий круг и, объявляя чрез есаулов содержание дела, подтверждает им о вседолжном исполнении; одним словом, везде и во всех своих поступках так должен себя вести, чтобы его все старшины и рядовые, как своего главного командира, почитали, любили и боялись, а при том всем толь скромным себя представлять, чтобы каждому был к нему [12] свободный приступ, наипаче ж быть правдиву, беспристрастну и нелакому, вспомогательну в народных нуждах и некичливому в их прошениях. Ему, без особливого указа из Государственной Военной Коллегии или командующего генералитета, из городка, кроме ближних рыбных ловель, никуда не съезжать, разве для осмотра форпостов.

Буде же он войсковой атаман в исполнении вышеписанных своих должностей учнет поступать противно, слабо или к кому произойдут от него явные обиды, в таком случае позволяется на него доносить и просить у здешней главной команды, от которой по тем доносам и прошениям следовать, и ежели по следствию окажется он виновным, тогда со мнением доносить об нем в Государственную Военную Коллегию, а без конфирмации от оной его атамана не штрафовать и от команды не отрешать, разве того, по Высочайшим Ее Императорского Величества интересам, по силе его преступления, необходимая нужда востребует. А буде явится, что донос и жалоба на него были неправые, то тех людей по силе указов неупустимо штрафовать для примеру, чтобы никто затейно доносить и бить челом на него не дерзал. Для чести ж и безопасности его иметь ему у ворот своих караул из служащих казаков поочередно.

II. О войсковых старшинах.

Понеже войсковому атаману все к вышеписанной его должности принадлежащие дела, а особливо всякий суд и расправу без вспоможения одному производить невозможно, а всех старшин на всякое дело сбирать и с ними со всеми завсегда советывать разные неудобства, толь наипаче, что по нынешнему учреждению всему войску особый штат и разделение по полкам учинено и на каждого полновато старшину особливые должности положены, кои они завсегда исполнять и за подчиненными им казаками доброго порядка и всякой справы наблюдать должны, так как ниже сего изображено: того ради от сего времени всех старшин ко всякому к Войсковом Приказе (или в Войсковой Избе) производимому делу не сзывать, а вместо того при атамане у всех дел присутствовать двум старшинам, которых именовать войсковыми старшинами, чего для и в учиненном штате (кроме полковых при атамане) особо и с особливым жалованьем два положены, которым у того присутствия быть беспременно, да сверх того присутствовать по одному из полковых старшин или станичных атаманов (как повелено будет именовать) по одному с переменою погодно, дабы они чрез то все к правлению были понятны и при случившейся ваканции к наполнению мест удобны и яко сведомые своего полка, или станицы нужды избежать могли. Должность оных старшин в том состоит, чтобы общее с войсковым атаманом и с войсковым писарем по присылаемым Ее Императорского Величества указам должное и непременное исполнение [13] чинить и атаману добрыми помощниками быть и пользу общества наблюдать беспристрастно, как то атаману предписано, рассматривать, рассуждать и определять всякие в войске случающиеся дела и наряды, наблюдать, чтобы суд и расправа между всеми чинились справедливо и никому бы ни от кого обид и в нарядах неуравнения не было. В отлучение же атаманское, старший из них должен и атаманскую должность отправлять. Ежели усмотрит чинимое в противность указов и сего учреждения или обиду и утеснение подчиненным от старшин, то должно сперва в заседании пристойным образом представить, что и за кем усмотрел или уведал необинуясь, хотя бы то и до самого атамана касалось; буде же оное представление принято не будет, а старшина свое мнение и известное ему дело признает справедливо и благо основанно, в таком случае позволяется ему тогда ж под делом мнения свои чрез писаря особо записать и впред для своего оправдания к делу приложить, и хотя дело потому решить как атаман с прочили присудит, но одному атаману собою без согласия старшинского ничего не определять, разве одних неспорных городских дел и приказов к его особливой должности принадлежащих; а когда случится большое и сумнительное дело, то к тому и полковых старшин призывать и обще с ними советуя определять.

Буде же дело до всего общества принадлежащее, яко то: наряды на службу, сборы и отпуски в определенные времена на промыслы, отставка от службы, определение в полковые старшины на место умерших и выбылых, то не только со всеми старшинами советывать, но и казаков сбирая в круг (о котором ниже сего в 6-м пункте помянуто) по прежнему обыкновению публиковать, и на то их согласия требовать. Все оное помянутым двум войсковым старшинам и присутствующему с ними полковому под таким же штрафом наблюдать, как выше сего в атаманской должности предписано. Чего ради, при вступлении их в помянутое присутствие, прочитая им сей пункт, приводить их к присяге при команде; а буде кто из них старшин явится в явном преступлении и буде малое дело, то атаману того штрафовать арестом, а буде в чем учинит великое погрешение, то его от команды и заседания отреша судить, и со мнением какого наказания достойны с делом к главной команде представлять.

III. О войсковых есаулах.

В войсковые есаулы определять всегда из полковых есаулов, заслуженных и способных людей, которым в войске Яицком с полковыми старшинами равный чин иметь, токмо быть пред ними младшими и как случится порожнее место полкового старшины, то их в полки старшинами определять. Должность их в том состоит, чтобы от атамана повседневно всякие приказы принимать и для исполнения в полки отдавать, повещать сборы и круги, чинить наряды и по кого надлежит посылки, иметь смотрение, чтобы в городке как днем, так и по ночам все было спокойно, [14] наблюдать, чтобы воров и беглых людей, тако же драк и всяких бесчинств и непотребств, не было, и весь городской порядок по сему бы учреждению происходил. Буде же усмотрят они что либо противное, и тогда им немедленно доносить войсковому атаману или войсковым старшинам, и так поступать, как от них приказано будет. Впрочем у больших дел и советов и они также, как и прочие старшины, присутствуют и наблюдают всего, так как ниже о должности полковых старшин написано.

IV. О войсковом писаре.

Войсковой писарь есть старшина, равен с есаулами, и понеже ему надлежит не только все к войску Яицкому прежде присланные и присылаемые Ее Императорского Величества грамоты и указы и прочие до дел Ее Императорского Величества принадлежащие письма во всегдашней памяти иметь и в добром порядке содержать, но притом и о правах государственных основательное сведение иметь и потому во всех делах наблюдать, яко за всякое неисправление он наипаче ответствен: сего ради надлежит ему особливо трезву, прилежну и беспристрастну быть и никакого лакомства не иметь. Вуде же усмотрит что либо указам противное и с правдой несходное, тогда должность его атаману и старшинам содержание прав и указов напомнить, и представлениями своими к тому их приводить, чтобы все по силе оных и сего учреждения исполнялось и никакого бы ни в чем упущения не было. Ежели ж представления его не послушают и дело иначе поведут, в таком случае должно ему представлять письменно (а буде дело важное, то и к команде доносить), без чего он оправдаться не может. Впрочем в его смотрении быть казначею с приходными и расходными книгами; в его же особливом ведении все приказные служители, чрез которых он же всем входящим и исходящим письмам содержит повседневную записку, и все дела между писарями так разделять, чтобы всегда и, когда бы что ни востребовалось, прииск был нетрудный; имеет надзирание над всеми приходами и расходами, содержит старшинские и казачьи списки и печется, чтобы Ее Императорского Величества определенное жалованье каждому по его окладу сполна приходило и никто бы оным напрасно не корыстовался и что усмотрит неисправное или к лучшему порядку и установлению, о том о всем представлять атаману и старшинам в присутствии с ясными доказательствами. Чего ради за такой пред прочими старшинами излишний труд и жалованье положено ему с прибавкою, и выбирать в сей чин всегда из полковых есаулов, а хотя и из писарей самых надежных и добросостоятельных людей, кои бы письменный порядок довольно знали, и быть им бессменным. Буде же войсковой писарь явится в должности своей неисправен и нерадителен или что пренебрежет и упустит, тогда с ним поступать таким же образом, как выше сего о стар шинах предписано. [15]

V. О Войсковом Приказе или о Войсковой Избе.

Войсковой Приказ или Яицких войсковых дел канцелярия (как повелено будет именовать) есть такое место, где войсковой атаман с войсковыми ж старшинами и писарем присутствует, по указам Ее Императорского Величества исполнение и наряды чинит, суд и всякую расправу производит, которому по состоянию происходящих в войске Яицком дел, по меньшей мере, надлежит в двух пространных покоях состоять. Из них в одном помянутый атаман и старшины купно с войсковым писарем, за одним столом, заседают; но писарь нижнее место имеет, на которых в знак их правления иметь красное сукно, столовые чернильницы и настольные указы, по примеру прочих приказов. В том же покое хранить атаманскую насеку и войсковую печать и для того, сверх обыкновенных сторожей, иметь у дверей, или крыльце оного, обыкновенный казачий караул, и смотреть, чтобы по прежнему обыкновению в оной, а особливо в судейскую никто нагло и бесчинно без дела или пьяный не входил. А для содержания колодников по близости от оного поставить нарочно большую избу, и иметь при ней особый караул. Подаваемые от челобитчиков прошения войсковому атаману кроме сего места нигде инде не принимать и у себя в доме никаких письменных судов не производить и дел не решать, разве за болезнию, да и то в присутствии войсковых старшин. Впрочем хотя напред сего в войске Яицком было, что всякие дела по их особым обыкновениям производили и решали, как-то и вышеозначенною 1740 года грамотою (пока надлежащий порядок введен будет) позволено, но из того чинились и еще доныне происходят разные несходства и затруднения, как то и оною грамотою свидетельствуется. Того ради ныне, время от времени отставляя все их казачьи обычности, случающиеся дела разбирать и решать, применяясь во всем государственным правам и указам; а буде по какому либо делу дойдет до розыску, то и розыскивать, и по розыске о таких, яко же и о всех криминальных и важных делах, доносить к главной здешней команде со всеми обстоятельств! и какое от нее определение будет, потому и поступать, чего ради от Оренбургской Губернской Канцелярии, купя на счет войска Яицкого Соборное Уложение и прочие государственные права и указы, отправить к атаману и старшинам, которые иметь им всегда на столе и в случающихся делах, справливаясь с оными, суд и расправу и прочие исполнения по содержанию оных чинить, что наипаче к должности войскового писаря принадлежит, еже он по крайней своей возможности и под штрафом (как выше сего изображено) должен наблюдать. А для отправления писем, которые по форпостам вверх и вниз ходят, учредить им в Яицком городке почту, чтобы по очереди казакам подводы содержать, дабы того не было, как доныне, что хотя на пять верст добровольно наймом и дорогою ценою нанимают. [16]

VI. О войсковом круге, то есть о сборе казаков.

Понеже в войске Яицком издавна обыкновение было и доныне есть, что, получая грамоты и указы Ее Императорского Величества или отколь нибудь о делах Ее Императорского Величества нужнейшие требования и известия к надлежащему по тому исполнению, яко же и в других народных делах, всех казаков повещая чрез есаулов с вечера, а буде дело скорое и строгое, то чрез колокол собирают в круг и, объявя им дело и на то атаманское и старшинское мнение, требуют от них соизволения, но притом от них (как выше упомянуто) разные несходства и непристойности бывали: того ради от сего времени хотя такие круги сбирать и позволяется, но согласие от казаков требовать токмо на одни их домашние, то есть мирские дела, например, когда и как сбираться и идти им на промыслы, что для чего и как в городке поставить или вновь сделать из публичных их строений, когда кого произвесть в полковые старшины или куда отправить за войсковыми нуждами, об отставке старшин и казаков за их старостию и невозможностьми от службы, и о других тому подобных делах, и выборе их, однако, и притом всем атаману и старшинам, а особливо есаулам прилежно смотреть и наблюдать, чтобы от них по прежнему никаких бесчинств и своевольностей не было, но все бы спокойно и порядочно происходило. Что же принадлежать будет до исполнения по грамотам и по указам Ее Императорского Величества, а хотя и по сообщениям из команды или по рассуждению войскового атамана с старшинами, а особливо по должности их к службе Ее Императорского Величества и высочайшим интересам принадлежащее, то сбирая круги (однако кроме секретных дел) учинить им чрез есаулов одно объявление, что и как исполнять надлежит и наблюдать накрепко, чтобы по таковом объявлении всяк должность свою беспрекословно и неотменно исполнял, а по прежнему и неприличному обыкновению («любо ли, атаманы, молодцы?») в таких делах отнюдь не спрашивать и им что любо или не любо не кричать и смотреть, чтобы сей худой обычай конечно был в них уничтожен.

VII. О полках или станицах и о их учреждении.

По учиненному ныне штагу, весь Яицкого войска корпус на семь полков или станиц разделен, и в каждом по пяти сотен, то есть по пяти сот человек рядовых положено, а сверх того к ним особые старшины, полковой писарь и сотники беспеременные приданы, которые полки (ежели сие установление от Государственной Военной Коллегии рассмотрено и апробовано будет) войсковому атаману с старшинами из действительно служащих казаков и из детей их, кои выше семнадцати лет, учредить. А буде паче чаяния в дополнение того числа от показанного возраста [17] казачьих детей не достанет, то на первый случай вместить и таких, кои от шестнадцати лет и больше, яко по здешнему усмотрению, а оные к службе Ее Императорского Величества не неспособны. И всячески стараться, дабы все войско Яицкое по тому учреждению в надлежащий порядок приведено было немедленно, которые полки или станицы, от учреждения их именовать по числам, а именно: первой, второй, третий и проч. даже до седьмого. Из них при всяком иметь свое особливое знамя; полковыми же старшинами и есаулами определять к тем полкам из находящихся ныне при войске старшин, выбрав тех, кои службу снести могут и надежны; а кои за старостию и за другими немощами явятся ненадежны, тех по предписанному от службы отставя, на места их, також в полковые писаря и к сотням в сотники, произвесть из заслуженных достойных людей. И каждому полку учинить списки, двойственно, из которых одни иметь в Войсковом Приказе, а другие оставить в Полковой Избе у полкового писаря. А понеже при войске Яицком, как выше сего значит, находятся Калмыки, которые и службу Ее Императорского Величества, по своей воле, отправляют и хотя их, яко вольных, действительно служащими числить невозможно, однако при учреждении тех полков и сих переписать и которые к службе Ее Императорского Величества представят себя охотными, тех причислить к полкам особо, и числить их закомплектными или вольницей, и каждому полковому старшине при полку своем иметь особые им именные списки, чтобы знать, сколько в котором полку такой вольницы будет. На каком же основании им быть и служить, о том ниже сего в 21-м пункте упомянуто.

VIII. О полковых старшинах и есаулах.

Полковой старшина или станичный атаман, в полку непременный командир, а полковой же есаул есть у всех полковых дел всегдашний его помощник и товарищ. Помянутый старшина должен о состоянии и комплекте своего полка войсковому атаману чрез есаула повседневно на словах и пооднажды в месяц и письменно рапортовать, и иметь смотрение, чтобы в сотнях сотники и прочие определенные чины должности свои порядочно исправляли, и подчиненных им ничем не обижали, и все б наряды происходили поочередно. Он такожде печется и наблюдает, чтоб каждый из них, также бы и рядовые казаки и в вольной службе будущие Калмыки, имели исправных лошадей по казацкому обыкновению и всякую к их службе надлежащую сбрую, чего ради летнею порою пооднажды весь полк (однако между тем, когда рыбных промыслов не бывает) надлежит ему осматривать и свидетельствовать, по их казачей экзерциции стараться, чтобы порученный ему полк был всегда в надлежащем комплекте, и определенное б жалованье каждому исправно доходило. Между подчиненными ему казаками, по их жалобам в партикулярных их делах, обще с полковым [18] есаулом разбирать и чинить всякую справедливую расправу: но ежели дело большое или между просителей будет один не его команды и словесно примирить ему неможно, таковых отсылать в войсковой суд, а самому в такие, яко же и в прочие до войскового суда ненадлежащие дела, не вступать; впрочем от такого полкового старшины те ж все качества потребны, как выше сего о войсковом атамане изображено. А есаулу таковому быть, как о войсковом есауле написано, от которого он атаманские и войсковые приказы повседневно должен принимать. В походах и в экзерцициях полковым старшинам пред сотниками всякую справу и лошадей, яко же и конский убор, гораздо лучшие иметь, а сотники во всем же том пред рядовыми лучше себя содержать должны. И все они, не нанимая вместо себя, поочередно служат, разве бы тому болезнь или какая другая законная нужда воспрепятствовала; тогда войсковому атаману по совету с старшинами вместо очередного другого командировать, отдав приказ или ордер, для чего кто оставлен. А буде случится командирование двум или трем полкам или более, то над всеми главную команду приказывать по старшинству одному старшине, коему называться походным атаманом. А полковниками по прежнему обыкновению никого не писать и не называть. Ежели ж полковой старшина и есаул впадет в погрешение, то его не сменяя, так как и войскового, атаману со всеми старшинами судить, и чему по суду явится он виновен, о том по предписанному представлять и ожидать указа.

IX. О справе и должности казачьей и о смотрах.

Казак есть нерегулярный и легкий служилый человек, которому надлежит быть смелу и добрым наездником; он должен быть к походу во всегдашней готовности, иметь не меньше двух надежных и сытых лошадей и исправное ружье, то есть саблю, турку с принадлежностями, или вместо оной сайдак и копье, а кто может и панцырь, притом же всем хотя недорогую, но сколько можно добрую и достаточную одежду, и чтобы каждый из них в таковой справе был, о том полковым и ротным командирам их попечение иметь и всячески к той справе их приводить, и для того в летнее свободное время каждый год, поединожды всем полкам, сколько их при городке случится, самому войсковому атаману чинить по спискам смотр, и экзердицию, по их казацкому обыкновению с стрелянием в цель, напусками друг на друга, и еще как надлежит, и которые при таком войсковом смотре явятся неисправны и надлежащей сбруи не имеют, о тех стараться в исправность приводить и чем надлежит снабдевать, а кои в экзерциции лучшее действие и исправность покажут, тех особо отмечать и впред при произвождениих предпочитать. А притом ему войсковому атаману и за самими полковниками, старшинами и писарями, тако же и за сотниками, смотреть, чтобы они пред рядовыми как в лошадях, так и в конском уборе, так и в ружье и во всей справе отменную и лучшую исправность имели, [19] а у которых того и не явится, оных всякими образы до того приводить, чтобы конечно заводили, опасаясь исключения от чинов и должностей. И какову он войсковой атаман при таком смотре исправность найдет, и что за кем усмотрит неисправного, и как оное поправит, и сколько в каждом полку явится панцырей имеющих казаков, о том ему к командующему генералитету обстоятельно рапортовать, а тех панцырников во время походов чрез знатные места и при знатных оказиях отбирая иметь пред каждою сотней в равном числе для лучшей полковой парады.

X. О городовой и походной артилерии.

Понеже в Яицком казачьем городке имеется пушек и артилерийского снаряда число довольное и пороху от канцелярии главной артилерии и фортификации на каждый год по семидесяти пуд, а свинца по пропорции того отпущать велено, что по состоянию оного городка и на всегдашнее время небеспотребно, чтоб порох и свинец всегда в запасе были: того ради оную артилерию содержать в добром бережении и самому войсковому атаману почасту осматривать, наблюдая, дабы каждая пушка по их казацкому обыкновению (ибо имеют на особливых лафетах так утвержденную, что на все стороны способно обращается) всегда действительна была, а те люди, которые ими действуют, должности бы свои разумели, в чем их при смотре полков пальбою нарочно свидетельствовать; а буде когда в стрелянии из пушек большая и лучшая практика вознадобится, то представлять командующему генералитету, почему для обучения артилерийские служители из Оренбурга присылаемы быть могут. Особливо же порох в добром хранении иметь, наблюдая, чтобы оному повреждения не было, а ежели отчего внезапно станет портиться, то писать в Оренбург, отколь для поправления нарочно тому искусные люди присланы будут, и как оного так и свинцу, кроме того что к службе Ее Императорского Величества и к необходимым случаям, також на викториальные дни (как-то доныне у них чинилось) потребно, не держать, а сколько когда получено и издержится, тому особливые приходные и расходные книги иметь.

XI. О произвождении жалованья и об оставающихся от неполного количества деньгах.

По штату определенное Ее Императорского Величества жалованье производить по прошествии каждой половины года или и по третям по заслужении каждому на лицо с росписками, а именно: на войсковой штат в Войсковом Приказе, в присутствии атамана или старшин, а на полки отпущать по спискам наличное число суммою в полки и в том от полковых есаулов иметь росписки, и производить то жалованье каждому по рукам, при одном войсковом есауле, который купно с войсковым старшиною должен смотреть, чтобы оное на каждого казака без вычету и верно [20] доходило; а буде случится командировка, то и при командах оного жалованья отпущать по рассуждению войскового атамана, також и впред оного жалованья при командированиях на одну треть производить позволяется, токмо брать поруки: ежели кто не заслужа треть бежит или умрет, то оное жалованье взыскивать с тех их поручателей, а буде кто, не по луча заслуженного жалованья, умрет, то заслуженное его жалованье выдавать жене его и детям и другим законным наследникам по рассмотрению и определению войскового суда.

А понеже в дальные и долговременные походы командуемые казаки получают сверх окладного особливое и из других сумм жалованье, у них же когда командировки будут не по прежнему наемные, но по очереди, то женам их и детям останется багренье, которым обыкновенно одни действительно служащие пользуются, и продается от пяти до шести рублей, что те командированные, ежели у кого жен и детей нет, и другим своей братии продавать могут: того ради оставающееся на обретающихся в дальних командировках окладное жалованье к ним ли пересылать, или женам их и детям отдавать, то зависит от случая и от их соизволу, токмо бы исправно каждому доходило. А что по каким случаям останется от полного комплекта, о тех оставающихся деньгах в Оренбургскую Губернскую Канцелярию по третям года рапортовать, и без указу ни в какие расходы их не употреблять, записывая в книгу. А которые казаки от войскового атамана и старшин уволены будут для торгового или звериного промысла, тем вместо себя представлять, кто б очередь их исправлял, когда что до них касаться будет, без чего их весьма не отпущать, дабы чрез такие увольнения другим тягости не происходило. А старшин более месяца не увольнять, а ежели который за собственною нуждою более месяца пробудет, таковым на все то время, сколько он от команды в отлучке, жалованья не давать и по вышеписанному удержанное записывать.

XII. О посылке станиц.

Хотя до сего в удовольствие Яицкого войска позволено им в резиденцию Ее Императорского Величества в год четыре станицы посылать, в том числе одна зимовая, а три легкие, и на то в Государственной Военной Коллегии особливая сумма определена, две тысячи шесть сот тридцать восемь рублей, из которых приезжие атаманы, есаулы, старшины и казаки награждения, ковши и сабли получали, и для того в оные станицы от войска Яицкого всегда заслуженные и выборные люди, вместо награждения, посылались; но понеже ныне всему войску Яицкому сделан штат и особое учреждение, причем каждый старшина, яко же и рядовые, пред прежним в жалованье их немалою прибавкою удовольствованы: того ради ныне из оных станиц легкие отрешить, а оставить токмо одну зимовую станицу, и на нее сумму против прежнего положения, показанного в вышеозначенной выписке, с проездом [21] войскового атамана и с прогонами, тысячу двести семнадцать рублей сорок одну копейку с половиною, да сверх того на чрезвычайные расходы дачи за службы, то есть, на ковши, сабли и на знамена сто рублей (итого тысяча триста семнадцать рублей сорок одна копейка с половиною), из которой суммы производить, так как и прежде бывало, а именно: атаману восемьдесят рублей, а буде приедет войсковой, то сто рублей, при нем есаулу шестьдесят, старшине пятьдесят, рядовым семнадцати человекам, каждому по тридцати пяти рублей. Но буде в зимней станице войсковой атаман сам не поедет, а довольно при станичном атамане одного есаула, тако против прежнего на станицы годового положения останется на войсковой штат и на полковых старшин и сотников по нынешнему учреждению довольно. Оные станицы в том рассуждении положены, дабы из войска Яицкого в тех станицах по заслугам отправляемые старшины, по их обыкновению, прежнего награждения и ковшей, что они за велико почитают (как-то и в самом деле есть) по их состоянию не лишались, также б и рядовым, которые пред прочими окажут большую и лучшую службу, способ был получать Ее Императорского Величества особливую милость, чрез что всяк из них к службам Ее Императорского Величества вящше будет тщиться и ревновать; а буде каких особливых старшинских заслуг не случится, то посылать из полковых старшин и есаулов в ту зимовую станицу поочереди.

XIII. О всегдашней Яицкого войска службе и о содержании форпостов их.

Ординарная войска Яицкого служба, как выше означено, в том состоит, чтобы начиная от Илецкого городка вниз по реке Яику до Гурьева городка учрежденные форпосты и маяки содержать, и на тех форпостах иметь завсегда тысячу, да сверх того по особливому Государственной Коллегии Иностранных Дел определению в помянутом Гурьеве до указу в зимние времена по пятидесяти человек, куда по нынешнему учреждению повсягодно на те форпосты два полка в полном их комплекте отправлять надлежит, в коих число людей с старшинами имеет быть тысяча шестнадцать человек, а сверх того в Гурьев посылать вышеозначенных пятьдесят, да вверх по Яику к Илецкому городку на недавно учрежденный форпост двадцать, итого всего ординарного их командирования и во всегдашней службе будет из них тысяча восемьдесят шесть человек будучи на всех тех форпостах, надлежит им крепкую и недреманную осторожность иметь, чтобы чрез реку Яик с одну сторону Киргиз-кайсацкий степной народ (от которого напред сего не только на Волжских Калмык, но и на Русские жила частые и весьма вредительные нападения бывали), а с другую б и Волжские Калмыки, для обыкновенного их воровства и отгону от Киргизов лошадей, к ним через ту же реку перелазить и тем оных на [22] себя поднимать не могли, яко от тех их взаимных друг на друга нападений бывали и доныне еще происходят разные затруднения. И для того тем на форпостах и приманках будущим всегда и всячески высматривать, не появятся ли где в степи люди, которых усматривая проведывать, какие, и буде явятся на Киргизской степи Калмыки, а на Калмыцкой (то есть на здешней) стороне Киргизы, таких всегда за противников почитать, и ловя к команде отсылать: ибо как тем, так и другим неоднократные уже объявления учинены, что бы они оную реку без позволения и воровски переходить не дерзали. А хотя которые либо из них и на своей стороне усмотрены будут, но собранием людным и от Яика реки в близости, хотя бы то и кочевание их было, к таким посылать, дабы они отошли и по крайней мере ближе двадцати верст не кочевали, объявляя, что для пресечения их Киргиз-кайсацких и Калмыцких междоусобных ссор близко подходить им указами Ее Императорского Величества запрещено. А буде станут они упрямиться и к переходу чрез реку Яик силиться, то, зажигая маяки и у множась людьми, препятствовать им всеми силами и поступал как с противниками оружием. Ежели же те или другие, прокравшись где тайно и бывши уже на воровстве, усмотрены будут с отогнанными лошадьми и с пленом, таких за сущих злодеев почитать и чинить над ними наисильнейшие поиски, стараясь, чтобы не только украденных ими лошадей и людей отбить и возвратить, но и над самими бы теми злодеями так поступать, чтобы от оружия никто не ушел и впред на такие злодейства отваживаться б не могли. Ежели же появятся тех или других сильные и многочисленные партии или надежную ведомость получат, так что одними людьми надлежащего сопротивления и поиску учинить над ними будет невозможно: тогда, сколько возможно пересылками с ними удерживая их или без дального азарту препятствуя им, посылать наискорее в Яицкий городок к войсковому атаману и требовать вспоможения от него, почему он не только командировать, но, ежели нужда позвала, то хотя бы и всем Яицким корпусом тех форпостных сикурсовать и, совокупи все силы, по силе имеющихся Ее Императорского Величества указов о искоренении тех злодеев, стараться и к команде рапортовать должен. Чего ради для таких чрезвычайных нужд надлежит ему в войске особливое учреждение или сигнал чрез колокол сделать, чтобы все или сколько потребно как можно наискорее сбираться могли. Что же касается до вышепомянутых между теми форпостами от войска Яицкого построенных дву городков Кулагина и Калмыкова, то хотя по определению Правительствующего Сената и велено оные как скоро возможно тщиться фундаментальным житьем обселить, токмо по здешнему усмотрению, а паче по состоянию Яицкого войска и тех мест, где оные городки находятся, мнится сходнее, чтобы обселение оных фундаментальными людьми до времени отложить: ибо на то из Яицкого войска охотников ныне нет, а в неволю селить тому войску будет [23] небеструдно, а к тому же и в проходе к казачьему их городку рыбы, ежели будут там фундаментально поселенные люди, имеет быть не без помешательства. Впрочем теми форпостными людьми командующие полковые старшины за подчиненными их должны крепко смотреть и наблюдать, чтобы они без ведома их никогда от команды не отлучались, и кочующим иногда не в дальнем расстоянии Киргиз-кайсакам и Калмыкам обид и никакого воровства из-под улусов их не чинили, и напрасно бы на них худых дел не затевали, чего ради на звероловство и ни на какие промыслы от форпостов далее десяти верст их не отпускать. Ежели же от Киргизцев Калмыцкие, а от Калмык Киргизские пленники будут выбегать, то допрашивая их, давно ли в плен попались, когда и как ушли и какое где состояние и намерение есть, их самих тако же и тех лошадей, на которых они выбегут, и со всем, что при них есть, не чиня им никаких обид, отсылать к войсковому атаману, который должен их при способных оказиях в их орды, со всем тем, что при них будет, отпускать и о том в Оренбургскую Губернскую Канцелярию репортовать. Вся оная войска Яицкого форпостная служба есть и будет ординарная, которую должно оное войско отправлять на одном по штату определенном им жалованье, имея притом рыбные и прочие их промыслы в близости; но когда востребуется командирование в Оренбург или куда далее, тогда тем командированным Ее Императорского Величества жалованье и провиант производить, отколь повелено будет, против прежних примеров, сверх окладного.

XIV. Каким образом командировки и наряды чинить.

Вышеизображенною 1740 года грамотою на войсковые домашние расходы с казаков деньги сбирать точно запрещено, и велено службу отправлять всем на ряду и командирования в партии на караулы и в посылки чинить по нарядам, когда до кого очередь дойдет. Того ради все напред сего, в противность оной грамоты, по мирским приговорам, на форпосты и в партии командируемым в кругах от всего войска бывшие наймы и подмоги, и на то с каждого казака сбор (на что сбирывались великие деньги) совершенно отрешить, и впред сего отнюдь не чинить; ибо из того можно было видеть разные несходства, а служить всем и наряжать от войска как старшин, так и рядовых во все наряды поочередно, не обходя никого, кому очередь дойдет. И тем по очереди наряжаемым никаких наймов и подмог не чинить, и на то с вставших сборов ни по чему не сбирать. А понеже во всяком обществе торговые, промышленные и мастеровые люди есть и всем столько потребны, что без них никому содержать себя невозможно (ибо от одного промышленного и заводного человека многие свои извороты, а убогие, нанимаясь в работы, и пропитание свое получают) что паче по состоянию Яицкого войска уважать надлежит, яко одним денежным их жалованьем казаку содержаться неможно, а промыслы их такие, что кто [24] больше капиталу имеет, тот не только свой доход лучше получит, но около его и другим, а паче маломочным разные бывают способы, чем их все общество состоит и к службам Ее Императорского Величества лошадей и всякую свою справу получает: и для того, ежели когда при таких очередных нарядах дойдет очередь до такого-то казака, который имеет знатный капитал, торги и разные промыслы производит, то им яко нерегулярным людям, с ведома своего полкового старшины, позволяется вместо себя сына или родственника и свойственника с подмогою от себя отправить, тако же и из казаков не очередного, а хотя и из Калмык надежного добровольно нанять, чтобы он вместо его очередь отслужил. А ежели командировка какая малая, что понемногу с полку, следственно и с роты достанется, и пожелают казаки которой роты добровольно командированных подмочь деньгами, того за представленными от войска Яицкого резонами не запрещать; однако ж, дабы то казаки собою сами в своей роте, а не в других чинили, а старшинам в тот сбор и договор по прежнему не мешаться, и сколько таковых при командировании явится, о тех полковым старшинам войсковому атаману иминные ведомости подавать, который должен сам пересматривать, надежны ль они к службе, исправных ли имеют лошадей, ружье и всякую сбрую, чтобы никто в службе ненадежный и недостаточный не был. Но при том всем атаман и войсковые старшины особливо должны наблюдать, чтобы чрез то богатые и семейные люди детей своих, которые у них в казаки записаны, от службы не отлучали, и тем не только их, но и весь корпус в слабость не приводили, а старшинам всем служить поочередно, разве кого за болезнию командировать будет нельзя.

XV. О неотпуске с службы и о беглых.

Походным атаманам, хотя бы были и на ординарных форпостах, командированных с ними старшин и казаков по их прихотям в домы ни вовсе, ни на время, кроме нужнейших по команде посылок, не отпускать и самим с форпостов, без позволения от войскового атамана, не съезжать. И для того при выступлении из городка как он, так и все провиантом и прочими потребностями столько должны себя запасать, чтобы до назначенного им к смене термина без всякой нужды содержать себя могли; там же будучи, кроме того что на пищу никаких промыслов им не иметь и затем вдаль и врознь отнюдь не отходить, но прилежать всем к Ее Императорского Величества службе и к тем должностям, которые на них положены. А буде крайняя и чрезвычайная нужда до того привела, что провиант и прочее к содержанию нужное оскудеет, в таком случае походный атаман или старшина должны писать к войсковому атаману и что надлежит требовать, который, рассматривая такие требования обще с старшинами, а буде дело большое, то и со всеми в кругу советывать, каким образом тем командированным вспомочь и так учинить, чтобы в тамошней [25] службе никакого упущения, а тем людям нужды не было. Ежели же кто из рядовых казаков, будучи в службе, бежит, а после пойман будет, тех всех при собрании войска в кругу нещадно наказывать и содержать в тюрьме скована месяц; а буде то в другой раз учинит, тому оное наказание усугубить и штрафовать чрез день или как от первого справится подважды, его же держать в тюрьме, заковав руки и ноги в железа два месяца; а буде в третий, то утроя вышеписанное наказание и не освобождая из тюрьмы, рапортовать о таковых в Оренбургскую Губернскую Канцелярию и ожидать определения от оной. Равномерно ж и с Калмыками поступать, которые из своей воли служить будут, чтобы никто к побегам отваживаться не мог, токмо их в край ни на какой форпост и в партии не командировать, а по крайней мере дабы более половины Русских было.

XVI. О рыбных и прочих войсковых промыслах.

Выше сего означено, что войско Яицкое все свое пропитание и домовное обзаваживание и всякую воинскую справу получает от имеющегося у них рыбного и звериного промысла, из которого, что до рыбного принадлежит, то оный у них основан на довольной эксперианции, так что в том никакого особливого учреждения, кроме их старого обыкновения, видится непотребно, толь наипаче, что все то войско, бывая притом в назначенные им времена, находится оружейно; следственно не только безопасны, но и к содержанию форпостов немало тогда способствуют. И так все сие оставляется на рассуждение войскового атамана и старшин, которые, советуя между собою и в том яко общенародном их деле, собирая войсковые их круги, могут поступать по их сведению и искусству, а на учужную забойку и на будары потребный лес, ежели оного в назначенных им местах доставать будет невозможно, то со временем позволять из Сакмары реки доставать, токмо для бережения, чтобы Оренбург лесом не скудить, смотреть, дабы оные на другие потребы излишнего там не рубили. Чтож касается до звериного промысла, то понеже оный не меньше здешней и на Бухарской, то есть на Киргизской степи производится, того ради войсковому атаману охотников отпускать туда с наибольшим осмотрением, а именно: когда от Киргизцев опасности нет, чтобы будущим на звероловстве вреда от них не было, а и кроме того приказывать, чтобы они на той степи от нечаянных и воровских их набегов имели ежечасную осторожность и были бы компаниями. Буде же повстречаются где с находящимися в степи за своими нуждами Киргиз-кайсаками, то б им никаких обид не чинили, и для воровства и отгону лошадей под улусы их отнюдь и под опасением жесточайшего штрафа не ходили бы; а кто на оное дерзнет, таковых сажать в тюрьму и доносить об них в Оренбургскую Губернскую Канцелярию; а в прочем каждому старшине и казаку позволяется внутри городка и отъездами торговать и какие кто может промыслы иметь, токмо бы кроме [26] бываемого по Яике реке рыболовства всех людей больше трети из городка не выезжало, а буде опасность какая есть, то разве по необходимой нужде десятую часть отпускать. А те отпуски чинить войсковому атаману обще с определенными к тому войсковыми старшинами, сроками по рассмотрению состояния людей и тех мест и дел, куда зачем промыслятся, а притом и сего смотреть, чтобы в отлучении их в городовой службе и в прочих нарядах очередь их не стояла, и другие б из того тягости не понесли.

XVII. О городовом порядке и о всяком благочинии.

Впрочем войсковой атаман и старшины должны всегдашнее попечение иметь и стараться о добром порядке в полиции их, наблюдать чтобы в их городке все спокойно и порядочно чинилось, а особливо б простой народ обоего пола в торжественные и праздничные и воскресные дни к церкви Божией прилежали, о чем атаману всегда накануне тех дней в полковые команды приказами подтверждать, смотреть, чтобы прежде нежели божественная литургия отойдет, пьянства, и питейной продажи, и крику не было; иметь попечение, чтобы все торги и промыслы порядочно и верно происходили, проезжающим и отъезжающим купцам удержания, обид и грабежа отнюдь не было, чего ради в пристойных местах, когда и где нужно иметь пристойные караулы и смотр, а притом всем пещись и о доброй городской экономии. Заводить и умножать такие заводы и промыслы, которые по состоянию здешнего места учреждены и пред нынешним в лучшее состояние приведены быть могут; наблюдать, чтобы берегли лес, в котором здесь недостаток; впред всяк строился бы порядочно и таких тесных улиц, какие ныне есть, не делать; тако же и сего смотреть, дабы на торгу весы и всякие меры были справедливые, цена на хлеб и на все харчевое держана умеренная и такая, чтобы из того народной тягости, тако же и ни в чем бы никаких обманов, не было; для безопасности же от пожарных случаев иметь особливое учреждение и надлежащие к тому инструменты.

XVIII. О войсковых доходах и о сборе оных.

Хотя Яицкий казачий городок, как выше значит, имеет в себе жило и людство немалое, и притом разные и немалые же промыслы, следственно и приезд из внутренних Российских городов всегда, а особливо в зимнее время, когда у казаков багренье происходит, купцам и других чинов людям бывал многочисленный, но притом всем в пользу общества никаких почти доходов и сборов по сие время не бывало, кроме одних откупных кабацких и весовых и поведерных, но и сих всех в год (как выше объявлено) больше четырех сот тридцати пяти рублей по бывает, от чего во время нарядов и других в том войске общих нужд и малых посылок не только напред сего, но еще и ныне чинят с миру, то есть с казаков, разные поборы, а иногда [27] оное войско в такие долги входило, что занятых на войсковые нужды денег отплатить было нечем, как то и в указе Ее Императорского Величества из Государственной Военной Коллегии, от 19-го Декабря прошлого 1745 года, к тайному советнику Неплюеву имянно знать дано, и для того велено на домашние войсковые расходы, без которых пробыть невозможно, какую сумму повсегодно и из каких доходов в оном войске иметь, также из каких сборов долги заплатить надлежит, о том взяв пристойное известие и обо всем, что до оных казаков касается, и впред на каком надежном основании собственною их пользою содержать, как выше значит, рассмотреть ему тайному советнику и с мнением своим представить в вышереченную Коллегию, А понеже пошлины с товаров за помянутый городок, яко же и с ловленной здесь рыбы и за прочее указное число, как известно, берется в Самаре и в других таможных, и потому уже оный в помянутом городке учреждать и вторично брать не следует, но чтобы здесь свой собственный доход был без отягощения народного: то по мнению реченного тайного советника не только не противно, но пред нынешним по многим окрестностям и сходнее, чтобы, ежели Правительствующий Сенат и Государственная Военная Коллегия соизволят, здешнюю водочную и горячего вина продажу с публики от войска Яицкого, с ведома Оренбургской Губернской Канцелярии, в откуп отдать и впред отдавать на таком основании, как оная и в Оренбурге производится, чем одним нарочито знатную сумму в здешний доход получить уповательно, а народу не только в том никакой тягости не будет, но и польза тем, что: 1-е, водка и вино будет продавано гораздо дешевле нынешнего (яко и ныне простое вино продается здесь около двух рублей, а в Оренбурге по рублю и менее); 2-е, жители Яицкого городка, ежели бы позахотели оным торговать, имая у откупщика бочками или ведрами, могут шинковать и продавать чарками, как то и в Оренбурге, по заключенным с откупщиками контрактам, Оренбургским жителям отпускается, да еще и с уступкою против того, как из кабаков продается ведрами. А буде за ту на Яике до сего времени всем позволенную продажу есть какая особливая накладка на Самарский или Сызранский кабаки и выключить ее из окладу несходно, то с откупщиками так можно договариваться, чтобы или в тамошних местах, где надлежит, вино брали и сюда привозили, или те окладные деньги в помянутых городах от себя платили. А пивной и медовой продаже, как ныне производится, так и впред быть у здешних казаков, токмо с платою в войсковую сумму денег, с публики, кто больше даст; а хотя и выше пятнадцати рублей (как ныне платят) не дадут, то можно ее и на таком основании позволить. Сверх того еще можно здесь, против прочих городов, с приезжих сюда поземельного и прорубного с воза по три копейки имать, с чего по великому сюда наезду также в год нарочитая сумма сберется, а народ из того никакой тягости не понесет, также и с лавок поземельное на приклад с лавки по [28] полтине, ибо оные построены партикулярными людьми. И все те сбираемые деньги, сколько их будет, записывая в приход, употреблять на приказные расходы, яко то: на бумагу, на сургуч, свечи и дрова, на посылки курьеров, на прогоны, к церкви (коих три прихода), на свечи и ладон, доколе на то особливый доход изыщется, на содержание приезжих и пленных Киргиз-кайсаков и Калмык и на прочие ж по сему учреждению назначенные войсковые ж расходы, и о тех расходах повсегодно в Оренбургскую Губернскую Канцелярию репортовать, которая, года через два или три рассматривая, может и на оные расходы штат положить. А к тем сборам, яко же и ко всякому приходу и расходу, определить от войска по приговору войсковому из отставных или из действительно служащих казаков, людей добрых, прожиточных и грамотных, кому б в том поверить было возможно, и иметь за ними смотрение войсковому атаману и старшинам самим, сменяя погодно, а по окончании года оных считать, определяя к тому двух из старшин. О долгу же здесь не упомянуто, яко оного за сборами казаков общего нет.

XIX. О обучении детей чтению и письму и впредь как к тому возбуждать и приводить.

Понеже в войске Яицком между всеми нынешними старшинами грамотных людей, кроме наказного атамана и войскового писаря, более трех или четырех человек не имеется, да и те знают недовольно, також и из молодых людей грамотных и учащихся тому весьма не столько, сколько нынешний штат и сие учреждение требует: того ради войсковому атаману с товарищами, также и с полковым старшиною, иметь попечение, чтобы не только их старшинские, но и знатных казаков дети обучаемы были грамоте и чистому письму. А при том не излишнее бы для них было и сие, если б кто знал из них хотя первые части арифметики и прилежали бы в церквах чтению и пению. И для того учения ежели из церковнослужителей свободных к тому людей нет, то можно на войсковой кошт построить в пристойном месте особые один или два покоя и содержать особого ж одного или двух учителей, употребляя на то деньги из оставающейся от неполного комплекта войсковой суммы. И чтоб каждого к тому потребному и полезному обучению поохотить и понудить, для того от ныне грамотных людей, ежели состояния доброго, хотяб кого службою и моложе был, в произвождениях предпочитать, а впред как грамотные умножатся, выше урядничьи и хорунжие чина безграмотных не производить, разве по особливым заслугам.

XX. О нищих, престарелых и увечных людях.

Войсковому атаману и всем старшинам такожде должно и надлежит смотреть, чтобы в противность указов не бродили по миру и милостыни не просили такие люди, которые работою своею пропитать себя могут, ибо от таких бродяг и тунеядцев разные бывают воровства и непотребства, престарелых же, раненых и [29] увечных людей, неимущих своего пропитания, обоего пола, отсылать в богадельни, где их мирским подаянием содержать, а сверх того из войсковых мелочных денег десятка по два или по три держать на них позволяется вместо того, что прежде (как в доношении войсковом помянуто) на церковнослужителей войсковые сборные деньги употреблялись, яко здесь при церквах приходы весьма немалые, и можно им содержаться от прихожан обыкновенными доходами. Если же есть и будут шататься по миру малолетние сироты, отцов и матерей неимущие, таковых до возраста и отдавать родственникам и свойственникам их, и буде сих не будет, то и посторонним с запискою и подписками, чтобы мужский пол, когда придут в шестнадцать лет, объявили в Войсковом Приказе для определения в службу, а до того возраста, ежели кто возьмет малолетнего, самовольно им не отходить, но за воспитание служить и работать на того, кому он в малолетстве отдается до вышеозначенных лет, всякую домашнюю работу, разве бы кому содержание было самое нужное и непристойное, то таковых по их жалобам и по рассмотрению в войсковом суде, отбирая отдавать на таком же основании другим.

XXI. Как поступать в содержании кочующих близ Яицкого городка Калмык.

Выше сего из доношения войска Яицкого явствует, что при помянутом городке имеется вольных Калмык, пришедших из Калмыцких улусов в разные годы, которые в казаки хотя не записаны, но служат по воле своей, четыреста семьдесят, да сверх того самовольно кочующих сто пятьдесят, итого шесть сот двадцать человек, из которых от первых Яицкое войско не только подмогу в службах своих, но и от всех от них разные извороты имеет. А понеже по указу Ее Императорского Величества, присланному из Государственной Коллегии Иностранных Дел к тайному советнику Неплюеву, от 10 Апреля 1747 года, повелено: Калмыкам до присылки за ними от Калмыцких владельцев нарочных с конвоем при том Яицком городке быть дозволить, с подтверждением, чтобы у оных, так как и от определенных от них в Оренбургскую губернию Калмык, старшина и казаки детей их к себе не отбирали, и в том от владельцев Калмыцких вновь жалоб не наведи, а которые и впред к войску Яицкому приходить будут Калмыки, а крестить их не пожелают, и оных, чтоб они в Киргиз-кайсаки уйти не могли, от городков не отсылать, а когда за ними от наместника ханства или от других владельцев Калмыцких будут присыланы нарочные с конвоем, толь наипаче когда оные будут о том от Астраханского губернатора иметь письменные виды, и оных креститься нежелающих Калмык нимало не удерживая, отдавать им возвратно, по которому Ее Императорского Величества указу войску Яицкому в содержании ныне находящихся и впред приходящих к ним Калмык и поступать непременно. Для лучшего же их утверждения и для [30] всякого между ими порядка, всех их, по особливому в Оренбургской Губернской Канцелярии учиненному определению, содержать на круглой поруке, с таким обязательством, чтобы им жить спокойно и никаких пакостей не делать, и по договорам, ежели кто у кого наймется служить и работы исполнять, и для того из них самих выбирать им старшин, чтобы они того наблюдали и знали, кто где находится, которым и приходящих вновь на руки с таким же подтверждением отдавать. А буде кто из них явится в воровстве или пошел своевольно на службу, и будучи в походе убежит, или с форпоста и караулу самовольно уйдет, за то, яко и за всякие их непотребства, наказывать их в войске Яицком равно так, как и казаков, и что они, живучи при городке и будучи на службе, во всем по тому как и казаки содержаны будут, о том при приемах их сказывать, чтобы никакой отговорки не имели. Однакож между ими самими в партикулярных их делах всякое разбирательство и штраф оставить их старшинам, разве недовольны будут, тогда рассматривать и решение чинить войсковым судам, и когда и сколько из тех Калмык вновь прибудет и чьих они улусов, или когда же и сколько отдается из них в орду по вышеизложенному, о том от войска в Оренбургскую Губернскую Канцелярию рапортовать.

XXII. О Калмыках же, кои будут желать святого крещения и чтобы из них и других иноверцев Татарские муллы в магометанский закон не обрезывали.

Каким образом из оных Калмык с приходящими с желанием к воспринятию святого крещения указом Ее Императорского Величества, состоявшимся в Государственной Коллегии Иностранных Дел 28 Июня сего 1748 года, поступать велено, о том войску Яицкому в указе же Ее Императорского Величества посланном из Оренбургской Губернской Канцелярии сего года от 12 Сентября, обстоятельно знать дано, о чем во все команды в городе Оренбурге и в народ публиковано, почему в войске Яицком и исполнять, и того исполнения войсковому атаману самому накрепко наблюдать. А сколько и когда по содержанию тех Ее Императорского Величества указов ко святому крещению будет допущено и давно ль к Яицкому городку пришедшие из их улусов, о том в Оренбургскую Губернскую Канцелярию имянно рапортовать. А понеже в корпусе войска Яицкого имеются записные Татары и при них их магометанского закона абызы и муллы находятся, и по делам оказалось, что они, аки б не ведая запретительных указов, из Калмык в их магометанский закон обоего пола людей приводили, о чем из Оренбургской Губернской Канцелярии в Правительствующий Сенат, от 17-го Января сего года, обстоятельно донесено, и что чинить от оного высокой резолюции прошено, а к войску Яицкому из оной Губернской Канцелярии посланным указом подтверждено, дабы впред отнюдь до таких приведений в магометанский закон не допущали и для того у прилучившихся в том [31] Татар взяты подписки, под смертною казнию, чтобы впред не только сами они к превращению в свой закон, ниже к подговариванию и научению для того из других вер никого и ни под каким видом не отваживались, и других свою братию Татар не допускали, и ежели о ком то уведают, то бы немедленно, где надлежит, доносили, чего отныне как за помянутыми Татарами, так и за самими Калмыками не только войсковому атаману, но и всем старшинам каждому всеприлежно наблюдать. А которые из Татар в такой противности явятся, оных сажая под крепкий караул, доносить об них в Оренбургскую Губернскую Канцелярию, где поступать с ними оной Губернской Канцелярии по силе Соборного Уложения, Губернаторского Наказу и по прочим государственным правам и указам.

XXIII. О недержании беглых и беспаспортных людей.

Хотя беглых и беспаспортных людей во всем государстве, следственно и в ведомстве Яицкого войска, держать многими и крепкими указами запрещено, но в Яицком городке и в ведомстве оного как государственным, так и прочим крестьянам и всякого звания людям всегда знатные убежища бывали. А понеже в нынешнем 1748 году, по силе особливого Ее Императорского Величества указа, состоявшего в Государственной Военной Коллегии прошлого 1746 года Ноября от 14-го, всему Яицкому войску по переписи полковника Захарова, того войска старшинами свидетельство учинено; и как в Яицком городке, так и в Сакмарской и Илецкой станицах, новая перепись же сделана, и потому от тайного советника Неплюева в вышереченную Коллегию сего года, от 28 Июня, обстоятельно донесено, с представлением мнения, кого из явившихся сверх оной Захарова переписи оставить и кого на прежнее жительство выслать, и прошено на то от оной Коллегии определение, как в том его тайного советника доношении обстоятельно изображено: того ради впред в войско Яицкое никаких беглых и беспаспортных людей, какого бы они звания и веры ни были (кроме вышеозначенных Калмык), не принимать, и как в городке, так и в помянутых станицах и на хуторах тех беглых ни под каким видом и именем, ни тайно, ни явно не держать. А буде кто примет такого беглого и станет у себя держать или укроет многое или малое время, на таковых бить челом в Оренбургской Губернской Канцелярии, с которыми в штрафах и во взыскании пожилых (Т. е. за постой.) поступать во всем по содержанию состоявшихся о том генеральных указов без упущения. Того ради войсковому атаману со старшинами сделать особливое учреждение и смотреть, дабы такие беглые и беспаспортные люди в ведомстве Яицкого войска нигде никакого пристанища не имели и паспорты [32] рассматривать, чтобы между оными ненадлежащих и воровских не было, а буде где появятся или уведаны будут такие и беспаспортные, оных ловить и по поимке отсылать их за караулом в Оренбургскую Губернскую Канцелярию для учинения с ними по указам. В Илецкую ж станицу повсегодно от войска Яицкого посылать одного старшину, которому свидетельствовать, все ли там по содержанию сего учреждения исполняется и не находится ль сверх действительных казаков беглых и беспаспортных людей, определенные казаки к службе имеют ли надлежащую справу, и все тамошнее состояние рассматривая, войсковому атаману рапортовать; а буде когда время дозволит, то и самому оному атаману в ту станицу ездить, яко он должен пещись, чтобы ее старшина и казаки в равной же исправности были, как Яицкие. Что же до Сакмарской станицы принадлежит, то понеже она от Оренбурга в близости и находящиеся в ней казаки по тому городу употребляемы будут, то надлежащее за ними смотрение по способности может чинено быть от Оренбургской Губернской Канцелярии.

XXIV. На каком основании помянутым Сакмарской и Илецкой станицам быть.

Хотя обе оные станицы в тех рыбных промыслах, которыми войско Яицкое содержится, участия иметь не могут, да по отдаленности их те промыслы им и неспособны, но они при своих городских к содержанию своему имеют свои особливые и разные промыслы, как то выше сего изображено, они ж в карауле войска Яицкого не служат, да по отдалению их от того войска обще с оным служить им и невозможно, и хотя домашняя служба не столь трудная как Яицкая войсковая, во многих нарядах состоящая, однако по состоянию здешнего края, также небеспотребная, толь наипаче, что они, во время чрезвычайной нужды, куда надобно, и все могут употреблены быть с немалою пользою, а между тем остается им довольное время к земледельству и к прочим домашним работам, яко же и к вышеозначенным имеющимся у них промыслам, которые они имея (кроме того, что некоторые из Сакмарских напред сего от войска Яицкого против прочих по пятидесяти и по шестидесяти человек в лов бирывали) и не получая себе никакого жалованья содержались и ныне содержатся без нужды: того ради впредь оным станицам окладного денежного жалованья не определять, а быть и ординарную их службу отправлять им во всем на своем коште, довольствуясь сим, что подушного оклада не платят и при жительствах своих к хлебопашеству и к разным промыслам имеют немалые и против Яицких казаков излишние способы. Но когда случится им по Оренбургу наряд чрезвычайный и от жилищ их не близкий, тогда командированным из них на то время, пока в походе будут, производить жалованье и провиант, во всем против крещенных Калмык, из суммы Оренбургской Губернской Канцелярии. Впрочем комплект их содержать по сему, а именно: в [33] Сакмарске атаман один, есаул один, сотников три, писарь один, хорунжих, урядников и рядовых двести пятьдесят, итого в Сакмарске с атаманом и прочими двести пятьдесят шесть человек; в Илецком атаман один, сотников пять (из которых одному поочередно у всех дел присутствовать с атаманом), есаул один, писарь один, хорунжих, урядников десять и рядовых четыреста пятьдесят четыре, итого на Илеке четыреста шестьдесят два, а в обеих семь сот двадцать восемь человек, которое число комплектовать всегда их казачьими детьми, а больше вышеименованного другим старшинам в тех станицах не быть; порох и свинец по пропорции людей, на обе оные станицы, отпускать также, как и на Яицкое войско отпускается.

XXV. О апеляции.

Понеже по сему новому учреждению, как войсковому атаману и старшинам, так и всему войску Яицкому разные должности назначены, и такие порядки предписаны, которых у них напред сего не бывало, и дабы все то от них самым действом исполнялось и во всем всегда наблюдательно и спокойно поступано было, опасаясь команды: того ради, ежели сие учреждение будет за благо принято, необходимо требуется, чтобы на войсковой суд для таковых, которые не имеют способа бить челом в Государственной Военной Коллегии, апеляция была по близости и по способности в Оренбургской Губернской Канцелярии; ибо хотя от нескольких лет, яко же и ныне, в то войско о разных делах указами Ее Императорского Величества из оной Губернской Канцелярии определяется, по которым оная и исполняет, но чтобы войсковые суды, ежели кто решением оных явится недоволен, в помянутую Губернскую Канцелярию по вышеписанному переносить и в оной рассматривать, точного указа не имеется, а без того все по сему учреждению в совершенный установ привести и завсегда наблюсти будет небеструдно. Впрочем же все оное Яицкое войско имеет состоять и быть в главной команде Государственной Военной Коллегии, яко же и ныне есть, и по прежде присланным из оной Коллегии и из других мест, яко же и впред по присылаемым Ее Императорского Величества указам, чинить вседолжное исполнение, которое и помянутая Губернская Канцелярия наблюдать должна.

На подлинном подписано тако: Иван Неплюев. — Ассесор Петр Рычков.

Учинено на Яике.
Ноября 22-го 1748 года.

Текст воспроизведен по изданию: Яицкое войско и проэкт Неплюева об его преобразовании // Русский архив, № 5. 1878