-

Письмо Ломоносова к Миллеру.

(Хранится в бумажниках сего последнего в М. Архиве Госуд. Колл. Иностр. дел).

Благородной Господин Профессор

Государь мой.

Новоприсланная диссертация для получения награждения, не токмо ста, но ни единого червонца не стоит. Знакомое дело и то худо описано. О решении сего прошу Господ академиков подождать, пока акт публичной будет назначен.

Письмо Г-на Ейлера прочитал я не без удивления. Шпаненберга и Ебергарда признает за таких людей, которые в Академии негодны, за тем что ничего не писали годного в Комментарии. Сие учинено против справедливости, и против его самого. Он рекомендовал Академии таких людей уже прежде, которых сочинения в Комментарии мало годны, и только на будущее надеялся. Так же и ныне представляет Мейера, Кестнера к Бермана, которые в ученом свете не чудотворцы. Профессор Шпангенберг в Марбурге читал уже лет восемь лекции во всей Философии и Математике, и столькож как Вольф имел слушателей, а Берман тогда ходил сам к Волфу на лекции. Я его доволно знаю; с год времени за однем столом был у Волфа, и учился у него Немецкому языку и Математики; Бермана превосходит Шпангенберг несравненно. Студентом будучи много лет читал лекции другим студентам с великою похвалою, и ныне Профессором тринатцать лет в том упражняется. Правда что в Академии надобен человек, которой изобретать умеет; но еще больше надобен, кто учить мастер. Обои достоинства в Профессоре Шпангенберге несомнительны. О новых изобретениях не было ему времени думать: для того что должен читать много лекций. В протчем физические, и електрические особливо опыты, делает он часто в Касселе перед Ландграфом, и Кассельской Физической Департамент на руках имеет. При том [119] о его остроумии уверен я из его разговоров. Чтож до чтения физических и математических лекций надлежит, то подобного ему трудно сыскать во всей Германии. Сие нашим студентам весма нужно: ибо нет у нас Профессора, которой бы доволную способность имел давать лекции в Физики и во всей Математики; сверх сего честные его нравы и все поступки Академии Наук непостыдны будут. Мне в четыре года студентом и Профессором доволно знать его случилось. Мы счастливы ежели он только поедет. Чтож до Ебергарда надлежит, то его сочинения весма не хуже Краценштейновых. Разве только тем негодны, что он Невтоновой теории в рассуждении цветов держится. Я больше нежели Г-н Ейлер в теории цвеетов с Невтоном несогласен, однако тем не неприятел, которые инако думают. Кестнера и Мейера я только по сочинениям ведаю; признаю за людей весма посредственных, и думаю что они дороги. В рассуждении Котелникова нет ли полно пристрастия. Г-н Ейлер сам не такой великой был математик, когда здесь произведен в Профессоры. Все со временем. И так мое мнение состоит в том, чтобы для Физики експериментальной и для курса матемаитческого выписать Профессора Шпангенберга, для механики Ебергарда или Бермана, вышшую математику Котелникову оставить. Сие прошу сообщить Его Сиятельству Г-ну Президенту; а Г-на Ейлера о том не уведомлять: за тем что бы дружба моя с ним не нарушилась; правду больше всего почитаю, притом стараюсь чтоб без ее нарушения дружба сохранилась. О скончании Николая Наумовича сердечно болезную, затем что он любил ученых и меня в том числе. В пртчем желая всякаго благополучия пребываю.

Вашего Благородия
покорный слуга
Михайло Ломоносов.

Из Устьрудиц
7 числа Мая
1754 года.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо Ломоносова к Миллеру // Москвитянин, № 3. 1842

Письмо Сумарокова к Миллеру.

(Хранится в бумажниках сего последнего в М. Архиве Госуд. Колл. Иностр. дел).

Я приемлю смелость послати к вам новосочиненную мою Трагедию: а особливо ради того, что оные содержание взято из Московской Истории. — К. Щербатов мой и ваш приятель имел два экземпляра книжки Маржеретовой, один оставил, как он сказывает, у Ее Величества ради любопытства, а другой подарил он вашему Высокородию; так я за крайнее себе почту удовольствие, есть ли я оную книжку дни на три от вас получу, токмо прочесть: а я вас уверяю, что она вам будет всеконечно дни чрез три в целости возвращена, а ради вашего любопыства, коли вам угодно, могу я вам показать подлинной портрет сего Димитриа, которого мы обычайно Самозванцем называем: где вы прочтете похвальные ему того времени подписи одна на Греческом из премудрости Соломоновой, а другая на Латинском короткая гласящая тако (Admiratione virtutis quam Deus in luce populorum posuit), а портрет сей в том годе вырезан, когда он царствовал. Прочтите краткое примечание при ево портрете при трагедии. Вы меня Маржеретом очень одолжите: — а когда будет представление Димитрия на театре, так бы я желал вас видети зрителем сея драмы, как я желаю имети честь возобновиться именем

Вашему ВысокородиюВашего Благородия
покорным и верным слугою
А. Сумароков.

21 Марта. — 771.

При сем письм положена 6 записок Сумарокова к Миллеру, писанных по-немецки. Он нередко просит книг, особливо к Российской Истории относящихся, которою, как говорит, занимается прилежно; просит некоторых месяцев журнала, вероятно исторического, который предполагал издавать в Москве Миллер, говорит, что не все статьи оного могут быть сообщены публики. Вот одна из [121] записок, писанная по Руски и по Немецки. «Прикажите мне списать ряду бывшую во время ложного Димитрия — а теперь пришлите мне какую-нибудь старину почитать. — Ich bin nach Moscau auf eine sehr kurtze Zeit gekommen, und bleibe hier laenger als ich dachte, folglich habe ich keine Buecher — пришлите еще сверьх того какой месяц рукописных журналов, welche ich bei Ihnen gesehen habe A. S. (21 alt 1707 кажется 1767).

_______________________________________

В сем же бумажнике находятся три письма Василья Зуева, Адъюнкта Академии, к Миллеру: два на Русском, а третье на Французском языках; записка по Французски Зуева к Ейлеру, и письмо Окт. 30 1775 г. из Оренбурга нещастного Феодора Сукина. — А. Ф. М. говорит, что он был послан в ссылку за делание фальшивых ассигнаций. Прочие записки и бумаги неважны.

Письмо Ломоносова писано в лист на 4-х стран. Сумарокова в 4 на одной странице.

(Копии в бумагах К. Ф. Калайдовича).

Текст воспроизведен по изданию: Письмо Сумарокова к Миллеру // Москвитянин, № 3. 1842