-

Скорняков-Писарев и Девьер в Сибири.

1727-1743.

Сподвижники Петра Великого, обер-прокурор сената Григорий Скорняков-Писарев и обер-полициймейстер столицы гр. Антон Девьер, по манифесту императора Петра II, 27-го мая 1727 г. ¹, были наказаны кнутом и сослана на жительство в Якутскую область ².

По прибытии преступников в Якутск, их немедленно отправили в Жиганск, где находились под строгим надзором. Но Скорнякову-Писареву недолго пришлось оставаться в Жиганске.

По окончании первой экспедиции Беринга, правительство нашло необходимом учредить в Охотском острове, вместо ясачной избы, охотское управление, независимое от Якутска, и устроить при устье р. Охоты порт.

По этому поводу, 23-го апреля 1731 г., был прислан из сената в Сибирский приказ ³ особый указ, в котором, между прочим, было сказано: «Григорий Скорняков-Писарев, который сослан в Сибирь на поселение и находится в жиганском зимовье, определен в Охотск, с тем, чтобы он имел главную команду над тем местом».

Вслед за этим указом, и именно 10-го мая 1731 г., состоялся о назначении Скорнякова-Писарева в Охотск имянной указ.

Жалованье назначено ему было в год 300 руб., да хлеба всякого, каким он взять хочет, по сту четвертей, и вина простого по сту ведр в год. При этом предписывалось ему быть в подчинении у иркутской провинциальной канцелярии. Инструкциею, присланною из Сибирского приказа (за подписью Павла Ягужинского и Ивана Давыдова) ⁴ Скорнякову-Писареву, между прочим, поручалось: заселить Охотск, с учреждением при нем верфи и пристани. Для этой пели, по высочайшему повелению, отправлена были туда неоплатные должники, вместо каторги, с распределением их в прежние сословия, т. е., записав купцов в купцы, мастеровых — в [445] мастеровые и. т. д. В 1731 г. их был прислано в Охотск 153 человека.

В начале 1732 г. Скорняков-Писарев прибыл из Жиганова в Якутск и потребовал от якутского воеводы Жадовского немедленной отправки в Охотск команды и провианта, но Жадовский, по ссоре с ним, не исполнял его требований, и Скорняков-Писарев, 1-го июня, донес иркутской канцелярии, что якутский воевода не хочет исполнять его требований, отчего порученное ему дело идет медленно.

11-го июля Скорняков-Писарев послал в Охотск штурмана Бирева с 23 казаками, для заготовления леса. Но, по недостатку кормов в пути, 8 человек из них умерло, а остальные разбежались.

Между тем, 19-го октября 1732 года, из Иркутска прислан был Писареву указ, которым предписывалось: «Требовать все от якутской воеводской канцелярии, не взирая ни на какие бездельные и плутовские отговорки Жадовского, а пока он, Жадовский, всего не исполнит, держать его в канцелярия скованным в цепях и железах, не освобождая по то число, как надлежащее отправление Писареву учинит». Скорняков-Писарев исполнил этот указ в точности, и, располагая средствами воеводства, к половине февраля 1733 г. успел заготовить провиант и построить на р. Лене суда для сплава грузов, а со вскрытием рек готовился и сан отправиться в Охотск; но ссора его с Жадовским не осталась и для него без дурных последствий. 12-го февраля 1733 г. был получен в Якутске следующий указ:

«Как учрежденный от сената в Охотск ссылочный Скорняков-Писарев, для заведения там морских судов, в порученном ежу деле оказал малые успехи, то и минным указом повелено: отправить в Камчатку лаки капитан-командора Беринга для заведения оного судового дела, а Писарева отослать обратно в Якутск млн Жиганы» ⁵.

Приверженцы Жадовского, в главе которых стоял сотник Аргунов, тотчас же освободили воеводу из-под ареста, а 13-го февраля заперли городские ворота и завалили их колодами, из опасения, чтобы команда Писарева, проживавшая вне города, не вмешалась бы в их распоряжения. 19-го февраля Аргунов взял Писарева под арест, а подканцелярист Бугаев прочел ему вышеприведенный указ. После того Жадовский взял у него шпагу и [446] посадил в острог за решетку, под замок. Продержав его там две недели, отправил затем в Жиганы, на оленях, за большим конвоем ⁶.

Вслед затем был сменен и Жадовский и вместо его назначен воеводою — Середкин. Но в сентябре 1733 г. был прислан в Якутск, с нарочным, новый сенатский указ, которым предписывалось: «Писареву быть по прежнему в Охотске до указу я отправлять все по прежде-посланным к нему указам и инструкциям непременно». 21-го ноября, Писарев прибыв снова в Якутск, где, во время его отсутствия, предназначенная в Охотск команда разошлась, а запасы продовольствия употреблены были на довольствие чинов второй экспедиции Беринга. Пришлось вновь хлопотать о том, что было уже сделано раньше. Но на этот раз представилось ему препятствий еще более, чем при воеводе Жадовском. В одно почти время с ним прибыл в Якутск капитан-командор Беринг, которому, кроме экспедиции, было поручено адмиралтейств-коллегиею наблюдение за устройством охотского порта. Но Беринг больше заботился о делах экспедиции, чем о содействии Писареву. Начались между ними ссоры. Беринг обвинял Писарева в бездействии и, 31-го декабря 1734 г., писал адмиралтейств-коллегии: «что не только в Охотске люди и хлеб умножены или пристойные суда и заведения строить начаты, но и мастеровые были задержаны в Якутске».

Наконец, к осени 1735 года, Писарев прибыл в Охотск, где помощник Беринга, капитан Шпанберг, занимался постройкою судов для экспедиции. В начале 1736 г. Писарев заложил порт недалеко от того места, где производились работы Шпанберга.

Писарев и Шпанберг, оба облеченные обширною властию, на первых же порах поссорились. Шпанберг стал посылать Писареву предписания, в которых доказывал, что самое устройство порта делается для экспедиции, и потому он считает себя вправе действовать самостоятельно. Писарев, в свою очередь, доказывал ему, что он местный начальник. Наконец, начались с обеих сторон ябеды и доносы в Иркутск.

Писарев доносил, что Шпанберг внял у него силою почти всех мастеровых, которых жестоко наказывает, и весь провиант, чрез что будет оскудение. «Шпанберг, — писал он, — ведет дружбу с присланными в вечную работу — князем Алексеем Барятинским и князем Василием Долгоруковым ⁷ — и взял их к себе в [447] команду. Имеет у себя писарем ссылочного Колмогорова; а в премемориях своих мне пишет яко некоторый князь: мы рассмотрели, мы повелели, а не так, как партикулярные персоны пишут о себе единственным числом. Взял в себе и держит без работы ссылочного, за разорение ясашных, сотника Лукашевского. Боты «Гавриил» и «Фортуну» взял в свое ведение и мне не отдает, для того, чтобы все, идущие в Камчатку и обратно, были ведомы ему, Шпанбергу, для корысти».

Подобных доносов Писарева не было и числа. Для образца приведем еще один, не лишенный интереса. «Якут Такунай и служилый Сафронов застрелили из луков медведя. Шпанберг тот убой медведя приписал в свою храбрость и на доске вырезкою про свою храбрость написал и прибил тою доску на том месте, где медведь застрелен, с которой для известности о его, Шпанберговой, храбрости, при сем точная копия».

Шпанберг, в свою очередь, писал доносы на Писарева, который, несмотря на свое, по тогдашнему времени, обширное образование, предался в ссылке пьянству и разврату. В Охотске он вел самую разгульную жизнь, окружил себя огромною женскою прислугою, составлявшею его гарем. Кроме того, брал взятки, не выдавал служащим жалованья, брал с инородцев двойной ясак в свою пользу. С подчиненными был жесток до зверства: засекал до смерти за малейшее преступление, а на лиц неподчиненных писал ябеды.

Борьба его с грубым, дерзким и необразованным Шпанбергом была неравна. Последний на своей стороне имел Беринга, которому сильно покровительствовала адмиралтейств-коллегия. Кроме того, Шпанберг не раз прибегал и в кулачной расправе. Наконец, Писарев, чувствуя свое бессилие, в сентябре 1736 г., выехал с своею дворнею в Якутск.

Летом 1737 г., Писарев, вместе с Берингом, приехал снова в Охотск и приступил к устройству порта; но снаряжение экспедиции Беринга не дозволяло вести дело как бы следовало: в течение двух лет в порту построено было только две избы и деревянная церковь.

Между тем, слухи о разврате и бесчинстве Писарева дошли до императрицы Анны Иоанновны, которая указом своим, 13-го апреля 1739 г., повелела: «На место в Охотске командира Григория Скорнякова-Писарева определить из ссылочных Антона Девьера; а жалованье давать по тому-ж, как определено было Скорнякову-Писареву».

Сибирский приказ, августа 28-го, сообщил об этом Девьеру, [448] предписав ему отправиться в Охотск немедленно и при отправлении принять присягу и прислать ее в сенат. «И велено тебе, по прибытии в Охотск, сменить Писарева и поступать во всем по его инструкции. А Писарева, по смене, держать под арестом, а о доносах Беринга, Шпанберга и его, Писарева, друг на друга, исследовать накрепко». Вместе с тем было написано и Писареву, чтобы он был послушен Девьеру.

В апреле 1740 г. Девьер был уже в Иркутске, а мая 8-го в Верхоленском остроге, откуда просил выслать к нему из Иркутска приказных. В каком именно месяце он прибыл в Охотск — нам неизвестно, но только первое его донесение в Иркутск было от ноября 1740 года.

Девьер был честный, справедливый и энергичный начальник. Он нашел охотский порт и команду в самом бедственном положении: «люди претерпевали голод, малым пропитанием едва дни живота своего препровождали». В 1740 г. экспедиция Беринга была уже готова к походу, и потому Девьер обратил все средства порта на постройку необходимых зданий и судов. Завел школу, которая послужила основанием штурманскому училищу сибирской флотилии. Школа эта существовала более 100 лет и была рассадником образования всего северо-восточного края Сибири.

По вступлении своем в командование портом, Девьер арестовал Писарева, описал его имущество, продал часть его с аукционного торга и вырученные деньги употребил на удовлетворение команды порта жалованием, которого она не получала за несколько лет. При следствии Девьер раскрыл все злоупотребления своего предшественника и донес о них сенату. Донесение это получено было в Петербурге за несколько дней до вступления на престол Елисаветы Петровны и послужило им обоим в пользу. Императрица вспомнила о них, и 1-го декабря 1741 г. состоялся имянной указ сенату: «Обретающимся в Сибири Антону Девьеру и Скорнякову-Писареву вины их отпустить и из ссылки освободить». Указ этот был получен в Иркутске 3-го марта, а в Охотске 26-го июня 1742 г. Писарев в это время все еще содержался под арестом.

11-го июля Девьер сдал свою должность и выехал из Охотска, а вслед за ним отправился в Петербург и Писарев. По возвращении их в столицу, 23-го апреля 1743 г., по высочайшему указу, им возвращены были генеральские чины, а Девьеру и графское достоинство, с назначением снова обер-полициймейстером столицы. Девьер недолго занимал эту должность: в 1745 г. он умер.

Скорняков-Писарев, по прибытии своем в Петербург, подал [449] на высочайше имя прошение, в котором, объясняя, что он пострадал невинно, по нападкам князя Меншикова, просил о возврате ему пожитков, взятых в казну. По этому поводу возникла переписка, из которой обнаружилось, что более ценное и непроданное имущество Писарева было отослано в Сибирский приказ. Наконец, в марте 1745 г. ему возвратили оставшиеся в целости вещи, оцененная в 824 рубля, взыскав при том с него пошлин 82 руб. 40 к., с них же по 10 коп. — 8 руб. 24 коп., и за провоз от Охотска до Москвы 42 руб. 73 1/4 коп. ⁸.

При обозрении старых дел иркутского архива, пересмотрены мною все инструкции, данные разным лицам, сопровождавшим в Сибирь важных государственных преступников, в царствования Анны Иоанновны и Елисаветы Петровны. Одну из этих инструкций, от которой ничем почти не отличаются остальные, приводим здесь, без всяких изменений, расчитывая, что она доставит некоторый интерес читателям «Русской Старины»:

_____________________________

По указу ее императорского величества инструкция.

Из иркутской провинциальной канцелярии Якутского полка порутчику Сангу.

Марта 22-го дня 1732 года. По указу ее императорского величества и по определению в иркутской провинциальной канцелярии, велено по силе ее императорского величества указу из тобольской губернской канцелярии исполнять нижеследующее:

1) Прибыв в Якутск и принять трех человек колодников у посланного из Тобольска прапорщика Афонасья Быкова, которые привезены чрез Илимск в Якутск, а приняв вести в камчадальские дальние остроги с великим охранением и за твердым караулом с осторожностью тайно, чтоб они, колодники, не могли уйти, и никого к ним не допущать; чернил я бумаги не давать и не токмо кого к ним допущать, но ниже кому видеть давать, я разговоров как тебе не иметь, так и посланным с тобою солдатам не велеть, и не токмо разговоры иметь, но и о именах их не спрашивать, и никому о них не объявлять и до того никого не допускать.

2) В пути из Якутска, где случится, хотя и трудными местами, и на то осматривая место, весть тех колодников порознь, а паче в квартирах не допущать в одно место, и чтоб между ими никаких разговоров отнюдь не было.

3) А прибыв в камчадальские остроги, содержать в тех острогах, в которых бы таких же колодников не было, и во всем исполнение чинить по силе первого пункта.

4) Кормовые деньги оным трем человекам колодникам по двадцати копеек на день требовать тебе в якутской канцелярии у воеводы Жадовского, и отдавать им, колодникам, подевно и записывать в расход глухо, что дача учинена колодникам, а именами их не писать. [450]

5) Для караула послано с тобою капрал один, солдат десять человек, а кто именно, тем при сей инструкция имянной реэстр.

6) Об отправлении твоем из Якутска с теми колодниками и с солдаты до камчадальских острогов, и о даче тем колодникам кормовых денег, в Якутск, к воеводе Жадовскому указ послан с тобою-ж.

7) Тебе, Сангу, о делах, которые тайности подлежат в государственных делах, оного отнюдь в партикулярным письмах надписей не писать, ниже и тому, от кого отправлен, кроме настоящего дела, а ежели какие препятствия от кого тебе будут, то писать тебе куда за благо ты рассудишь, только упоминая о врученном тебе деле генерально, от чего оному повреждение есть; также, ежели случатся дела посторонние, тайне подлежащие; в делах к тому, от кого отправлен будешь, писать, за каким подозрением, невозможно тебе вольно писать кому в том поверить, а о врученном своем никак инак, только как выше писано, под жестоким наказанием по вине преступления.

8) А ежели ты по сей инструкции чего не исполнишь или учинишь противно, и за то тебе учинено будет по военному артикулу без всякой пощады.

А сию инструкцию содержать тебе, порутчику Сангу, секретно и никому об ней не объявлять. Протоколист Матвей Порезов.

Марта 22-го дня 1732 года.

_____________________________

Инструкция эта была выдана поручику Сангу при отправлении с ним в Камчатку князей Барятинского и Долгорукова, но кто был с ними третий колодник — нам неизвестно. Надо думать, что это был Колмогоров, о котором упоминал Скорняков-Писарев в одном из своих доносов на Шпанберга; в бытность Писарева и Девьера начальниками Охотского порта не было высылаемо туда государственных преступников, кроме упомянутых трех лиц. Хотя, по смыслу инструкции, колодников этих следовало отправить в дальние камчатские остроги, но эта часть инструкции не была выполнена, вероятно, потому, что в 1731 году вспыхнул в Камчатке бунт, во время которого не удобно было отправлять их туда.

Сообщ. А. С. Сгибнев.

Комментарии

1. Полн. собр. зак., т. VII, ст. 5084.

2. Соучастниками их были: Петр Толстой, сосланный с сыном в Соловецкий монастырь; Иван Бутурлин, лишенный чинов и высланный из столицы на жительство в деревню; князь Иван Долгорукой, отлученный от двора и переведенный в Томский полк; Александр Нарышкин, лишенный чина, и ген.-лейт. Андрей Ушаков.

3. Сибирский приказ стал посылать грамоты сибирским воеводам с 1637 г., а до того времени они получались из приказа Казанского дворца.

4. От 10-го мая 1731 г. А. С.

5. Указ 15-го мая 1732 г.

6. Следовательно, Верх не прав, говоря, что указ этот не был приведен в исполнение (Зап. адм. д-та, 1825, ч. 8, стр. 425).

7. Присланы в Охотск 20-го июня 1732 г. А. С.

8. Из дела иркутского архива: «О винах Антона Девиера и Григория Скорнякова-Писарева». По приказной, указной описи, дело № 1, 1727 г.

Текст воспроизведен по изданию: Скорняков-Писарев и Девьер в Сибири. 1727-1743 // Русская старина, № 2. 1876