К истории присяги в русской армии

Воинская присяга как особый ритуал появилась в России при Петре I, в пору создания регулярной армии. До этого существовала общегосударственная присяга через крестное целование на верность государю при восшествии последнего на престол. К кресту приводились все сословия, в том числе и военнослужилые: дворянство, стрельцы и казаки, главной обязанностью которых была служба в войске и защита границ. Принятие ими присяги подразумевало обязательство несения военной службы. Один из современников начала царствования Петра, например, писал: «А к черкасскому гетману Ивану Самойловичу послан с Москвы думный дворянин Иван Афанасьевич Желябужской, ево и всех черкас ко кресту приводить. И гетман Иван Самойлович со компаниею и со всеми черкасы целовали в черкасском городке Батурине крест... ему Великому Государю... Петру Алексеевичу» ¹.

Наряду с этой, общей, существовала еще и присяга для выборных должностных лиц, представлявшая собой все то же крестное целование. В «Статьях разбора ратных всякого чина людей» от 19 декабря 1694 года, например, указывалось: «У смотру и разбору... выбрать окладчиков вновь и нововыборных окладчиков в соборных церквах привесть к вере по евангельской заповеди Господни на том, что им про свою братию, про служилых людей, против сказок их, сказывать правду, не тая ничего» ². В известной мере эту клятву можно рассматривать как прообраз введенной Петром I и получившей позднее широкое распространение в гражданском и военном законодательстве системы присяги на выборные должности. [13]

Традиции русской патриархальной общины привели к возникновению такой своеобразной формы присяги, как круговая порука. В уже упоминавшихся нами выше «Статьях разбора ратных людей» разъяснялось: «Таких же гулящих людей, которые сысканы будут... писать в солдатскую службу и поручныя записи по них иматъ же, а по которым порук сторонних людей не будет и им велеть ручаться меж себя, друг по друге» ³.

Такого рода присяга могла применяться лишь в новых полках солдатского строя, комплектовавшихся за счет вольной и насильственной вербовки людей. Практика круговой поруки утвердилась затем в новой армии и вплоть до реформы 60-70-х годов XIX века оставалась непременным элементом комплектования войск. Она представляла собой поручную запись, подписанную с одной стороны присягающими, с другой — ручителями, если таковые были, с объяснением их ответственности за поручаемых. Ее текст, правда несколько более поздний, выглядел следующим образом: «1700 году... дня. По указу Великого государя, нас, Преображенского полку драгунов, ручали в том, что нам великому государю службу чинить верно и над казной его, великого государя, дурна и хитрости никакой не учинить, лошадей и ружья, и строевого платья не продавать и не терять, и с службы не бегать, вином и табаком не торговать, зернью и в карты не играть и с воровскими людьми не знаться, и пьяным не напиваться» ⁴.

Круговая порука позволяла правительству не только снизить количество побегов среди вербуемых до их прибытия в полки, но и взыскивать с членов артели унесенное сбежавшим жалованье, казенные вещи, а также брать в службу кого-либо из его родственников или поручителей.

По мере того как основным источником комплектования армии становились рекрутские наборы, круговая порука была перенесена на них: «Даточных, взятых в рекруты, которые будут в приеме... чтоб они со станции и с дороги, куда посланы будут, не бегали, утверждать круглою порукою друг по друге по 20 и больше» ⁵.

Присяжная система допетровской Руси не канула в Лету с вступлением страны на путь реформ. Она, в переработанном виде, вошла в новое законодательство, созданное Петром I и его последователями ⁶.

Вместе с тем организация постоянной армии потребовала создания особого свода военных постановлений. Работа над ним началась еще в конце XVIII века. В ней в разное время принимали участие лица из ближайшего окружения царя: П. Гордон, Б. П. Шереметев, Я. В. Брюс, А. Вейде, А. Д. Меншиков и другие. Учреждая регулярную армию по образцу иностранной и вводя для нее законы, Петр I, естественно, должен был обратиться к опыту Западной Европы, так как существовавшее законодательство ни в коей мере не отвечало потребностям военного строительства в России. В связи с этим в 1696 году в Венгрию и Саксонию, а в 1698-м во Францию и Англию был послан А. Вейде. Результатом поездки явилось составление последним в 1698 году воинского устава, значительная часть которого вошла позднее в первый российский военный устав — Артикул воинский. В немалой степени разработке нового устава способствовала поездка самого царя по европейским странам в составе «великого посольства», где он мог лично ознакомиться с устройством армий. Все это затем отразилось на создании русского военного законодательства, которое в значительной степени представляло собой заимствования из западноевропейских уставов ⁷, что относится и к положению о воинской присяге. Это положение составной частью вошло в Артикул воинский, а затем, вместе с последним, в Воинский устав 1716 года.

Присягающий обязан был, произнося текст присяги, или клятвенного обещания, как еще называли ее, «положить левую руку на Евангелие, а правую руку поднять вверх с простертыми двумя большими персты». Солдаты, «понеже их множество», поднимали только руку перед предлежащим Евангелием и повторяли текст присяги вслед за читающим, после чего целовали Евангелие ⁸.

Сам текст в значительной степени был заимствован из ст. 110 старошведского устава короля Густава II Адольфа, с теми лишь исключениями и добавлениями, которые сделал Петр, чтобы придать присяге более обобщенный характер ⁹.

Универсальность ее подчеркивалась в самом уставе: «Понеже сия присяга вообще всякому чину положена, того ради надлежит тому, кто к присяге их приводит, выписывать, которому чину, что принадлежит, а унтер-офицерам и солдатам все» ¹⁰.

В зависимости от чина и должности присягающего в текст присяги вносились некоторые изменения, должные отразить круг его обязанностей. Сравнение текстов присяжных листов показывает, что изменения присутствовали в клятвенных обещаниях генералитета и штаб-офицеров, а обер-офицеры, так же как унтер-офицеры и рядовые, приносили присягу по ее полному тексту. Это объясняется, видимо, тем, что поле деятельности последних ограничивалось пределами роты или эскадрона.

После торжественного ритуала принесения присяги в строю присягающие подписывали индивидуальные клятвенные обещания, или присяжные листы. Офицерское клятвенное обещание, представлявшее собой лист гербовой бумаги с тем же текстом, который зачитывался перед строем, подписывалось присягающим и священником, приводившим к присяге. Кроме того, внизу могли стоять подписи кого-либо из начальствующего состава, чиновника канцелярии и офицеров части. После подписания присяжные листы отправлялись в Военную коллегию.

По Воинскому уставу Петра присяга должна была приноситься генералитетом в Военной коллегии, а штаб-, обер-, унтер-офицерами и солдатами — «при полку или роте, при распущенном знамени» ¹¹. Но уже в указе о рекрутах от 29 октября 1719 года говорится: «...а пока те рекруты отправлены будут из губерний... в начале тем офицерам (приемщикам. — А. К.), приняв их, тотчас привести к присяге по Воинскому уставу» ¹². Такой порядок был затем подтвержден в генеральных учреждениях о наборе рекрутов в 1757 и 1766 годах, где добавлялось, что рекруты проходят начальную подготовку, а перед приемом присяги им зачитываются статьи устава о наказаниях за воинские преступления, в том числе и за нарушение присяги. [14]

Что же касается присяги для офицеров, то, когда к присяге приводилось несколько человек, она могла проходить с выносом знамен и построением полка; когда же присягу приносил один человек — она могла быть проведена на квартире полкового командира, где, как правило, и хранились знамена.

В петровское же время были изданы отдельные указы о приведении к присяге находившихся в России пленных шведов, пожелавших вступить в русскую службу, и иностранцев. Они должны были также приносить устную и письменную присягу, а текст ее несколько отличался от присяги для россиян. Присягающий обязан был указать свою национальность и подданство. Устная присяга могла быть зачитана на родном языке присягающего, если он плохо владел русским или не знал его совсем. Но письменный ее вариант должен был быть записан на двух языках: родном и русском, после чего оба текста подписывались и скреплялись печатью присягавшего. Иностранец, вступая в русскую службу и принимая российское подданство, приносил присягу в Иностранной коллегии. Те же, кто только вступал в службу, оставаясь подданным другого государства, должны были приносить присягу при полках ¹³.

Следующим событием в формировании присяжной системы в русской армии явился именной указ от 10 ноября 1721 года «О учинении присяги на каждый чин», которым предписывалось, «чтоб в повышении чина всякому на каждой чин присягать» ¹⁴.

С этого времени и до 1917 года обязательная присяга на каждый новый чин стала непременным условием воинской службы в русской армии. Она ничем не отличалась от присяги, утвержденной в уставе 1716 года.

В годы, последовавшие за смертью Петра I, каких-либо значительных изменений в порядке принятия присяги не произошло. Правительства лишь подтверждали действие петровских постановлений. И только в текст присяги было включено имя наследника престола.

Первая серьезная попытка усовершенствовать порядок ее принятия относится ко времени правления Екатерины II.

До этого текст клятвенного обещания был рукописным. 20 мая 1765 года, по определению Военной коллегии, «велено всем, находящимся в воинской службе, на воинская, вновь пожалованныя, чины и при определении в службу... как при Коллегии, так и при командах, присягу чинить по напечатанной в Воинском артикуле форме» ¹⁵. Для чего в типографии было напечатано «потребное число» форм, «по которым и велеть всем находящимся в воинской службе и на воинския, вновь пожалованныя, чины, и при определении в службу, присяги чинить, а для единственного порядка, чтоб оные присяги при всех командах содержаны были в бережении, а излишняго расхода бумаге не было, переплесть оныя с белою бумагою во особливые книги, в которых и подписываться, кто по той присяге которого году, месяца и числа приводим был, а священнику засвидетельствованным» ¹⁶.

Эти печатные присяжные листы были разосланы по командам, в каждую: генеральских — 5, полковничьих — 15, подполковничьих, премьер- и секунд-майорских — 30, обер-офицерских — 50, унтер-офицерских — 205 ¹⁷.

С этого момента в практике принятия присяги в русской армии появляются печатные формы, рассчитанные на несколько человек.

Вновь установленный порядок, как показывают документы, не всегда соблюдался. В армейской практике продолжали существовать как индивидуальные присяжные листы, так и групповые, как рукописные, так и новые печатные формы.

Вторая попытка внести изменения в ритуал принятия присяги относится ко времени правления императора Павла I и связана с изменением статуса знамени.

Нельзя сказать, что предшественники Павла I недооценивали значения знамени в жизни армии. Еще в петровском уставе на прапорщика в бою возлагалось: «не надлежит ему знамя свое оставлять под смертною казнию, но подобает ему оное в левой руке держати, а правою рукою оборонятися даже до смерти, не оставляя онаго, понеже вся рота при нем содержится. И того ради надлежит ему в том при знамени присягу чинить, а егда опасной случай в ретираде (или отводе) учинится, тогда знамя от древка отодрать надлежит и у себя схоронить или около себя обвить, и тако себя со оным спасать» ¹⁸.

Вместе с тем знамя оставалось обычным табельным имуществом, на которое распространялись сроки годности.

При Павле же был введен принцип вечности знамен: были отменены табельные сроки выдачи знамен, за каждым полком были утверждены свои знамена, в уставе полевой пехотной службы включена глава об освящении новых знамен и отдаче старых. Кроме того, на знаменах начали делать надписи за отличия в сражениях.

К системе мер по поднятию статуса знамен относится и указ Павла I генералу от артиллерии Мелиссино от 30 апреля 1797 года, по которому предписывалось: «всех воинских чинов, определяющихся в службу или удостоенных повышения в оной, какого бы чина и звания не были, приводить к присяге всякой раз не иначе как под знаменами, наблюдая при том, чтобы приводимый к присяге, имея раз-простертую в верх руку, другою держался бы за знамя» ¹⁹. Здесь уже знамя выступает как святыня, на которой клянутся как на Евангелии.

Ритуал принятия присяги под знаменами прочно утвердился в армейской жизни и просуществовал до 1917 года.

Не меняя общего порядка присяги, устав, как уже говорилось выше, предусматривал возможность ее принятия лицами разных национальностей и вероисповеданий: «Рекруты... немедленно приводятся к присяге духовными лицами того вероисповедания, к коему они принадлежат, и на языке, который им известен» ²⁰. Кроме того, в уставе были приняты специальные статьи о приведении к присяге новобранцев из Западных и Прибалтийских губерний, с учетом особенностей национальных, религиозных, правового положения, которым были наделены жители той или иной губернии. В августе 1827 года был принят Устав о рекрутской повинности евреев, подробно регламентировавший порядок приведения к присяге рекрутов из евреев, исходя из особенностей их вероисповедания. Напомним, что до этого на российскую службу принимались только крещеные евреи, то есть принявшие православие.

В новый рекрутский устав была также включена статья, [15] выпадающая из нашего представления о николаевской эпохе как времени жесточайшей муштры и шпицрутенов. В ней оговаривалось, что «рекруты, по заблуждению своему уклоняющиеся от присяги, поступают на службу без присяги, токмо случай сей отмечается в формулярных их списках» ²¹. Обращает на себя внимание отсутствие какого-либо упоминания о наказании за подобный проступок, между тем как в совсем недавнем прошлом такой отказ незамедлительно приводил в действие репрессивный аппарат государства.

Свой окончательный вид, в котором она просуществовала до 1917 года, присяжная система приобрела в ходе реформ, последовавших после поражения России в Крымской войне.

Прежде всего из устава исчезло понятие круговой поруки, к которой приводили рекрутов в дореформенный период, его заменила индивидуальная первичная присяга «на кресте Спасителя и на святом Евангелии», даваемая призываемым в том, что он будет «служить верою и правдою государю Императору, Его Наследнику и Отечеству» ²².

Далее вернулись к положению петровского устава о приводе к присяге при ротах. Теперь, после прибытия в часть и прохождения того, что мы бы сейчас назвали «курсом молодого бойца», новобранцы приводились к присяге на верность службы под знаменами: «для сего, в назначенный командиром день, выводится в строй часть, если можно, в полном составе, причем новобранцы строятся отдельно.

По прибытии знамен, командир части в нескольких словах разъясняет новобранцам значение долга службы и присяги, а затем приказывает прочесть статьи воинского устава о наказаниях, касающихся нарушения обязанностей службы в военное время и статьи... объясняющие, за какие подвиги на поле брани награждают знаком отличия военного ордена, а частям жалуют особыя отличия, после чего новобранцы приводятся к присяге духовным лицом того исповедания, к которому они принадлежат, а в случае неимения такового — командиром части» ²³.

В частях, не имевших знамен, присяга принималась в том же порядке: в батареях — перед фронтом орудий, в крепостной артиллерии — на валганге (верхней части крепостного вала, прикрытой бруствером. — А. К.) главной крепостной ограды. Во всех остальных частях — перед фронтом части.

Прибывшие в часть новобранцы, до принятия присяги, назывались молодыми солдатами, а после принятия — рядовыми ²⁴.

Уставом оговаривался ритуал присяги для тех частей, комплектование которых проходило по особым правилам. Так, например, чины роты дворцовых гренадер приводились к присяге в Военной галерее Зимнего дворца, под знаменем роты ²⁵.

Таким образом, к 90-м годам XIX века система воинской присяги в России приобрела свой окончательный вид. Совершенствуясь на протяжении почти двух столетий, впитав в себя как национальные, так и западноевропейские черты, она приобрела всеобъемлющий характер для жизни армии и, несмотря на кажущуюся громоздкость, успешно функционировала до 1917 года, воздействуя на чувства патриотизма и верности долгу военнослужащих, какое бы положение в армейской структуре они ни занимали.

Я (имя рек) обещаюся всемогущим Богом, служить Всепресветлейшему Нашему Царю Государю верно и послушно, что в сих постановленных, також и впредь поставляемых, Воинских Артикулах, что оные в себе содержать будут, все исполнять исправно. Его Царского Величества государства и земель Его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах, и в прочих воинских случаях, какова оные звания ни есть, храброе и сильное чинить противление, и всякими образы оных повреждать потщусь. И ежели что вражеское и предосудительное против персоны Его Величества или Его войск, також де Его государства людей или интереса Государственного что услышу или увижу, то обещаюсь об ондм по лучшей моей совести, и сколько мне известно будет, извещать и ничего не утаить, но только пане во всем пользу его и лучше охранять и исполнять. А командирам моим, поставленным надо мною, во всем, где Его Царского Величества войск, государства и людей благополучия и приращению касается, в караулах, в работах и в прочих случаях, должное чинить послушание, и весьма повелению их не противиться (присяга для генералитета включала полностью текст до слов: «и весьма повелению их не противиться», после чего шел пропуск до слов: «И во всем так поступать...», за исключением слов: «в караулах и работах»). От роты и знамя, где подлежу (присяга на чин полковника включала в себя текст полностью, за исключением фразы: «От роты и знамя, где надлежу», которая заменялась словами: «От поверенного мне от Его Царскаго Величества (позднее — Его Императорскаго Величества) полку команды...».), хотя в поле, обозе и гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, непременно, добровольно и верно так, как мне приятна честь моя и живот мой, следовать буду. И во всем так поступать, как честному, верному, послушному, храброму и неторопливому солдату надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог всемогущий.

Комментарии

1. Записки Желябужского с 1682 по 2 июля 1709. СПб., 1840. С. 3.

2. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). СПб... 1830. Т. III. С. 186.

3. Там же. С. 193.

4. Бобровский П. О. История л-г Преображенского полка. Т. I. СПб... 1900. С. 364.

5. ПСЗ. Т. III. С. 526.

6. ПСЗ. Т. IV. С. 94; ПСЗ. Т. XIV. С. 847.

7. Бобровский П. О. Военное право в России при Петре Великом. Ч. 2. Артикул Воинский с объяснениями, заметками и цитатами по иностранным источникам. Вып. 1. СПб., 1882. С. IV.

8. ПСЗ. Т. V. СПб., 1830. С. 319.

9. Бобровский П. О. Военное право в России при Петре Великом. С. 128.

10. ПСЗ. Т. V. С. 320.

11. Там же. С. 319.

12. Указы блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя императора Петра Великого. СПб., 1775. С. 153-154.

13. ПСЗ. Т. VI. С. 355-386; Т. XV. С. 939; Т. XVII. С. 841.

14. ПСЗ. Т. VI. С. 452.

15. РГВИА. Ф. 54. Оп. 1/194. Св. 90. Л. 122.

16. Там же.

17. Там же.

18. ПСЗ. Т. V. С. 445.

19. ПСЗ. Т. XXIV. С. 598; РГВИА. Ф. 5. Оп. 5/77. Св. 271. Д. 912. Л. 2.

20. Свод законов Российской империи. Ч. 4. СПб., 1838. С. 106.

21. Там же.

22. Свод военных постановлений (далее — СВП). Т. 6. СПб., 1891. С. 5; Друг пехотинца: новый практический учебник для рядовых пехоты. Вильно, 1915. С. 7.

23. СВП. Ч. 2. Кн. 7. СПб., 1892. Q. 6, 57.

24. Друг пехотинца. С. 11.

25. СВП. 4.2. Кн. 7. С. 45.

© текст - Канунников А. 1993
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Николаева Е. В. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Родина. 1993