-

О БУМАГАХ И ЗАМЕТКАХ, ОСТАВШИХСЯ ПО КОНЧИНЕ ПЕТРА ВЕЛИКОГО В ЕГО СОБСТВЕННОМ КАБИНЕТЕ

Самое смелое воображение останавливается, изумленное, когда произносят имя Петра. Гений его могут постигнуть только — или благоговейное удивление, или ум, испытанный изучением истории и глубокою думою о судьбе человечества. Без размышлений о таинственном жребии судеб человеческих, без веры в великое, непонятны многие громадные явления истории в разных веках и у разных народов. Непостижимее всех их Петр — одно [422] из самых огромнейших явлений человечества. Скажем откровенно: в настоящее время, нам, Русским, недостает народной гордости. Говорю не о той детской хвастливости, которая указывая на игрушку свою, восклицает: мое лучше! Такой период национального детства мы пережили, и — слава Богу! — Но из огня в поломя попасть ничуть не легче. Место детского хвастанья заступило у нас какое-то равнодушие, сомнение, совестливость какая-то в том, что должно составлять основание народности нашей — мы как будто стыдимся себя. Мы готовы отказаться от достоверности наших летописей; готовы поверить первому лепетуну чужеземному, который станет утверждать, что только с запада идут величие и ум; что только те, кто учился истории по-Эллински и по-Римски, суть истинные Европейцы; что наш север есть царство какой-то окаменелости души, так, как он есть смерть вещественной природы — мы всему готовы поверить. — «Вы не Католики, вы не западные, вы не потомки феодализма, следственно, у вас не было истории» — неужели верить? — «Вы Скифы,» — говорят нам — «вы громада вещественного!» продолжают говоруны — и мы повторяем: «мы Скифы, мы громада вещественности!» И торжественно после сего говорят нам: «в вашей истории не было эпох; ваши войны и победы были набеги, завоевания — [423] у вас не было великих людей!» И даже при такой клевете, сердца наши не кипят гордою ревностью, и мы печально, как будто готовы отвечать: «Да у нас не было великих людей!»

Знаете ли, какое это состояние? Состояние юноши, который вступил в свет, видит, слышит, чувствует, робеет за свое происхождение, свое образование, свои дарования, юноши, который не понимает еще пустозвучия слов, выученного умничанья, идей, истертых, хотя и общих в том кругу, куда ступил он, не умеет ответить на них своим прошедшим и не постигает еще своего будущего. Такое состояние означает естественный переход от детства, но будьте осторожны в сем переход. Именно в таком переходе всего легче увлечься блестящим софизмом, отказаться от верования, потерять свою нравственную гордость — залог всего великого...

Спор наш с Европою оружием кончен. Мы победили. Теперь идет спор ума. Не уступайте, Русские!

Если люди, у которых была история, если потомки Римлян, дети Феодализма и Общин, Католицизма и Реформации, народы, которые причислили к великим людям такую толпу своих, и Бог знает кого не причислили к ним, осудят вас — не бойтесь: верный признак — они робеют нас! Им хочется [424] повторить с нами тоже, что никогда делала побежденная Греция с победительным Римом. Истина везде и всегда беспристрастна. Она умеет оценять великое, чье-бы оно ни было и где бы оно ни было. Если хотите опровергнуть их в прошедшем — изучайте свою историю; если хотите уличить их в настоящем — узнайте лучше самих себя, а для будущего-за него не опасайтесь! Пусть мы Скифы, пусть мы жители безжизненного севера, пусть не было у нас истории! — Что за дело, если глубокая идея судеб Провидения раскрывается в летописаниях наших; что за дело, если Россия является целым миром, отдельная своею историею, верою, языком — беда: она не подходит под выкройку западных систем — что же нам делать! Поклонимся западу, да только не поверим ему, а поверим его — пусть он умничает; постараемся жить не чужим, а своим умом.

Свой ум царь в голове, по присловью наших грубых предков; ученье, о котором предки наши говаривали, что оно свет, а не ученье тма, отдавая трех неученых за одного ученого, и — главное: вера, вера в свое достоинство, суть основания всего прекрасного и великого в народе, как любовь к отцу и сознание своего достоинства ручательства за нравственное величие каждого человека. Вот что нам необходимо. [425]

Сии великие истины знал и в силу их действовал наш Петр Великий. Известно ли вам, что он сам начертал меркаторскую карту земного шара, подвинул на ней надпись: Европа, к западу, надпись: Азия, к югу, и на пространстве от Чукотского мыса до Немана и от Архангельска до Арарата поставил надпись: Россия, такими же, крупными буквами, какими на карте написано было: Европа, Азия. — «Все ошибаются, называя Россию государством» — сказал Петр — «она часть света.»

Как высоко должен был стать тот, кто так понимал назначение земли своей и самого себя! — И Петр стал на высоту не достижимую....

И такова должна быть основная мысль каждого Русского — только умейте оправдать ее своею жизнью. История будущего мы сами. Напишем грядущую нашу историю великими делами. Ни один народ не подражал другому в том, что составляло его самобытное величие. Разгадайте же свое великое в будущем, настоящем и прошедшем, неотвергаемом пророчестве будущего....

Здесь-то всего необходимее чувство собственного достоинства. Благоговею пред полудиким Монголом, который думает, что тень Чингис-Хана до ныне шумит грозою над лесом, выросшим на его могиле. Презираю того, кто [426] презирает своего предка. Прекрасное и великое не изучают — его творят. Здесь начало самобытных ума, поэзии и общественного блага. Гении все были самоучки. Укажите мне человека, который выучился быть гением. Нет! они заставляют других изучать их, и из законов их самобытности выводить законы народов и человечества, знаний и ума человеческого.

В таком отношении нет ничего поучительнее полного, сколько возможно, изучения людей, самобытно великих, в том или другом народе. И что же после сего может быть поучительнее для Русского, если не изучение нашего Великого Петра?

Будет время, когда Петр сделается знамением величия для историка, великою тайною провидения для философа. А для народа Русского? О, храм славы Петра будет безмерен, когда в преддверии его станут племена полумира, и гимн благоговения взыдет пред изображением его от конец земли, и во прах лягут перед ним бессильная зависть и высокоумная систематика запада! Великий постигал Россию — Россия постигнет Великого. Потомки станут изучать летопись деяний его, как святые скрижали, на которых рука судьбы чертила гиероглифы, непонятные для его современников и [427] близкого потомства, но поясненные опытами веков....

Между тем неужели молчаливо пройти веку нашему мимо изображения бессмертного? — Если мы не осмеливаемся, не надеемся на силы свои для решения вопроса о гении Петра, сохраним пред ним хоть то безотчетное, святое чувство, какое ощущает человек, созерцая бесконечность Океана, снега Альпов и скалы Гиммалайские. Важный труд предоставлен нам: мы должны приготовлять материялы, из которых будущие века создадут летописи жизни и дел Петра. Наш должен быть сей труд, наша работа, по свежим, горячим следам еще не остывших событий. Все, что касается Петра, должны мы подвергнуть исследованию, обозрению, все, что может указать нам на то, что сокрыто было в душе его, и открывалось только единому Богу сердцеведцу, но ясно в истории.

Такая мысль побудила нас обратить на сей раз внимание соотечественников на драгоценный материял для будущего историка Петра Великого, для каждого, благоговеющего перед его памятью. Мы хотим говорить о бумагах, оставшихся по кончине Петра в его собственном кабинете. Сии бумаги известны нам из реестра, напечатанного Голиковым в ХVІ-м томе Дополнении к деяниям Петра Великого [428] (стр. 241–462). К сожалению, реестр сей краток, и огромное количество бумаг заставляло людей, делавших им опись, обозначать их немногими словами. Большая часть их без означения годов и чисел и суть черновые списки, писаны большею частию рукою самого Петра, или правлены им, перечерчены и изменены. Следовательно, на все сии бумаги устремлен был его орлиный взор, и каждая из них обращала на себя его внимание.

Какая драгоценность! Если все, что только напоминает Великого Петра, стоит полного и благоговейного внимания потомков, как любопытно, как усладительно было бы историку-наблюдателю углубиться в рассмотрение сих именно бумаг! Здесь, в собственном кабинете своем, Петр хранил то, что почитал нужным сохранить; здесь его намеки, очерки, не одно деловое, но все что занимало его в часы досуга, тайных дум о благе народа; здесь его записные тетрадки, мимолетные замечания. Наблюдатель увидит в сем собрании молитву, списанную его рукою ¹, планы крепостям, зданиям, рисунки машин, счеты с его отметками, распоряжения о гуляньи в Екатерингофе, записки о способностях чиновников, ему [429] известных, отметки о порядке собственных его занятий ², самые мелочные распоряжения (о уборке двух комнат в Монплезирском дворце дубовым деревом, о месте для свозки нечистот в Петербурге, об обитии корабля досками с шерстью, для пробы) и важные предметы, которые хотел он обдумать, которыми распоряжался, или хотел распорядиться (о наследстве старшему сыну после отца, о необходимости удержать Ингерманландию, об управлении Курляндским герцогством, о предполагаемом браке Российской царевны с Французским королем). Разбирая кабинет Петра, сколько, может быть, открыли бы материялов для истории, сколько, может быть, открыл бы наблюдательный взор тайных предположений и идей Великого...

Но скажут нам, что прибавила бы сотня самых любопытных записок к славе Петра? К славе его — так, но мы приобрели бы в них драгоценность, мы разгадали, пояснили, прибавили бы еще несколько черт к изображению. [430]

Как ни трудно из упомянутого нами краткого реестра судить о сущности бумаг, оставшихся после Петра в его собственном кабинете, как ни трудно дополнять догадкою такой недостаточный реестр, но мы решаемся однакож обозначить здесь несколько черт, которые, может быть, пригодятся для истории, дополнят нечто к понятию о характере и делах Петра.

Описывавшие кабинет, разделили реестр свой на девять отделений: Дела по духовной части; дела по воинской части; дела по флоту; дела по гражданской части; дела по следственному судопроизводству; дела по торговой части; дела по строительной части; чертежи и планы; дела смешенные. Наконец, особенно отмечено ими тринадцать небольших записных тетрадок, всегда бывших у Петра Великого, где все отмечал он для памяти, и сии тетрадки составили последнее отделение.

Не наблюдая такого разделения, мы приведем заглавия бумаг из всех отделений, без разбора, по отношениям следующих предметов, точными словами описывателей кабинета:

ГРАЖДАНСКОЕ УСТРОЙСТВО.

1. «Новоуказные статьи весьма истребить, и кто станет в челобитьях оные писать, [431] учинить наказание, а ежели чего не будет (т. е. доставать) в Уложеньи, то чинить пункты и прикладывать к Уложению.»

2. «Чтоб то слово, что недовольно, что указ дан, написать в адмиралтейской книг и в других местах.»

3. «О рапорте всяких указов по вся пятницы, что сделано, или нет, и за чем.»

4. «О сроке коллегиям, чтобы совершенный аншталт чинили.»

5. О рапортах, что учинено по указам в Сенате, и о человек, который бы старался об указах, чтобы исполнены были.

В следствие сего:

6. «О учинении при Сенате такого чина, который бы за неприсылку рапортов и за неисполнение, экзекуцию чинил.»

7. «О прикрытии в должностях и о похлебстве.»

8. «Об особливом человеке, который бы выбирал и представлял Сенату людей годных в земское служение.»

9. «Президентам одним не подписывать, но всей коллегии.»

10. «Буде фискал ведая пропустит, казнь.»

11. «Сделали ль по указу о подъемных младенцах, как у Новгородского архиерея Иова было?» [432]

УСТРОЙСТВО ВОЙСКА И ФЛОТА.

12. «Офицерам всем дворянство и первое место.»

13. «Об указ комендантам: держаться до последнего человека.»

14. «Об артиллерийских офицерах Русских, по нужным городам.»

15. «О мундире из своих сукон, а Бранденбургские в пример.»

16. «О бранье Черемис и прочих малых в рекруты по гарнизонам.»

17. «Собственноручные записки, сколько в зимних квартирах одному человеку потребно в день пищи.»

18. «Грамата патриарха Цареградского о разрешении на мясо войску в посты; указы о том за архиерейской рукою послать потом во все полки.»

19. «Из полковых старых пушек отведать пять или шесть: оттереть короче одну другой.»

20. «О пушечном железном мастере против медных»

21. «О воженьи пушек для скорой стрельбы.»

22. «О вынимании трубок из бомб и набивании трубок в бомбы.»

23. «О гранатах бумажных, из бумаги лить.» [433]

24. «Не забыть отведать о зажигании парусов.»

25. «О великих судах под мост, из кожи, или полотна, сделать самому.»

26. «О ботиках, что кругом вертятся.»

27. «Дать всякому корабельщику по два человека ребят маленьких обучать, не только на море, но и дома по моделям.»

28. «О солдатах на флот особливых.»

29. «О волосяных мешках на галеры для сухарей, а крупу и соль, или в бочках, или в холщевых мешках, а рогож, ни на галерах, ни на кораблях отнюдь не было б.»

30. «Из всякого пехотного полка, по два капральства с офицерами, жить в Петербурге, для галерного обучения во время мира.»

31. «Чтобы не отговаривались, что не знают, кои были довольно на галерах.»

32. «Мастеровым прибавлять тем жалованья, которые тщатся, а убавлять у ленивых.»

ТОРГОВЛЯ И ПРОМЫШЛЕНОСТЬ.

33. «Указ о публиковании, дабы купоросу, красок, бакана и мумии, игол, и прочего, что делается в России, из-за моря не вывозили.» [434]

34. «Тщиться товары свои продавать более на деньги, нежели менять товар на товар.»

35. «О жидах из Азова, торговать и место давать.»

36. «О торговле свободной всем, с достойною пошлиною.»

37. «О компании Сибирской.»

38. «О том, чтобы послать в Англию для учения деланию кож, сапогов, слесарной работы.»

39. «О сыскании мастеров, которые знают как делать масло на Голландский манер.»

40. «О написании в Голландию, чтобы нашел человека искусного, который хаживал за овцами, и знал, как шерсть их умягчать, и другие сысканы ль такие люди, которые овец водить умеют.»

41. «О мастерах, кои делают кожи и лосины.»

42. «В Париж, о сыске и найме мастера шарнерного.»

43. «О найме таких мастеров, которые делают кожи и подошвы с ворвенным салом.»

44. «Сапожников из Курляндии.»

45. «О выписании из Брабантии кружевных мастериц.»

46. «О шляпных мастерах.» [435]

47. «О присылке из Астрахани на пробу тамошнего вина.»

48. О мельницах, чем стекло точат.»

49. «О заведении китовой ловли, для прибыли и матросов.»

РАЗНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ.

50. «Купить секрет, как кишки заливные делать.»

51. «Выписка о машине, огонь угашающей.

52. «Писать о кишке, которую обвязывают вокруг себя, как через воду ходят.

53. «О делании в Смоленске домов мазанковых.

54. «О неначинании строения по указам без порядка, не сделав прежде, кем и чем оные содержать.

55. «Чтобы три дня не хоронили.

56. «О гулянье в Екатерингофе и других местах.

57. «Пункты, как сделать дорогу, и по сделании разделить по дистанциям тамошним жителям для поправок, а из городов определить надсмотрщиков, которые надзирали бы за ними.

58. «На загородных дворах, вместо заборов, сажать ольху.

59. «О ботиках Финских или иных тому [436] подобных, выдумать для бедных людей вместо лодок.

60. «О сделании для извощиков образцовых саней.

61. «Об осмотре дубу на Волхове.

ПРОСВЕЩЕНИЕ И ОБРАЗОВАНИЕ.

62. «О счастии и несчастии все печатать, что делается, и не утаивать ничего.

65. «Чтобы присылали Французские газеты.

64. «О краткой истории, для внушения молодым после азбуки.

65. «О сочинении для простого народа краткой о законе регулы.

66. «О надсмотре за солдатами, чтобы по барабанному бою собирались на молитву, и не вменяли бы того в одну только церемонию.

67. «Об обучении ребят грамоте возле монастырей.

68. «Написать книгу о ханжах и изъяснить блаженства (кротость Давидову, и проч.), что не так как они думают, и приплесть в требники, а в предисловии явить то дельцом Ростовского с товарищи.

69. «О Греческом падении от презрения войны.

70. «Римское падение от раззорения Карфагена. [437]

71. «Написать о войне, как началась, и о нравах и случаях, как и кем делана.

72. «Об отправлении сюда законника Севастиана де-Анго, Францискана реформата.

73. «Писать об историях Латинских, которые переводят в академиях.

74. «Пункты Шафирова: какие ему потребны известия к писанию о истории, с отметками Петра Великого.

75. «Для истории: в которых числах где был.

76. «Какие журналы от кого взять для истории.

77. «Об истории: не лучше ль оную напечатать на подобие Барониевой?

78. «Реестр политическим книгам, продающимся в Гаге, с приписками рукою Петра Великого.

79. «О пословицах на Голландском языке.

80. «О пословицах Русских.

81. «О лексиконе Русском.

82. «О присылке рисунка присланным из Тавастгуста кирпичам.

83. «Об определении офицера в Тавастгуст, для отыскания двух с старинными письменами досок.

84. «О найденных крестьянином каменьях.

85. «О карусели водяной. [438]

86. «Учреждение об ассамблеях (собственноручное.)

87. «Достать в Рим мраморную статую Венеры.

88. «О покупке хороших картин.

89. «О статуях и раковинах.

90. «О строении дома готической архитектуры.

91. «О приискании в Немецкой земле комедиянтов.

ЧАСТНЫЕ ЗАМЕТКИ.

92. «Тетрадки с надписью: пробовательная хитрость.

93. «Об изобретателе в Гданске некоторых полезных секретов: узнать в чем состоят.

94. «О некотором вымышлении, чрез которое многие разные таинства можно открывать.

95. «О смотрении в полдень на солнце.

96. «Роспись редко виданным животным.

97. «Спросить красок, что купили в Лондоне, также кои походят на золото.

98. «Нефть утушать стеклом и купоросом. Концы обжечь.

99. «Лютер родился в 1483 году, умер в 1546, живота его было 63 года, тому 165 лет. [439]

100. «258 лет, как взят Царьград.

101. «О Запорожском уеме не забывать.

102. «Не забывать о Персии.

103 «Буде мнят законы смышленые, то для чего животные одно другое едят, и мы на что им такое бедство делаем?

104. «Записки сновиденьям своим и государыни.

105. Стихи, писанные собственноручно карандашем, начинающиеся так:

«Предведение Божие нам открывает,

Еже время по воле его исполняет.»

106. «Посмотреть к Коринфянам, зачало 139.

Остановимся здесь и взглянем на исчисленное нами. Александр Благословенный, обозревая Сардамский домик Петра Великого, сказал: «Для великого человека нет ничего малого.» Если Петр поучителен, как пересоздатель Русской земли, если обширные замыслы его на Персию, Китай, Мадагаскар, Бухарию, Хиву, на всю Европу, заставляют трепетать воображение наше, если мы изумляемся его предприятиям, каковы были: прорытие на сто верст Ладожского канала, соединение Дона с Волгою, экспедиция Беринга в Америку, в бумагах, оставшихся в кабинете Петра Великого, не виден ли тот же Петр, тот же гений великий? [440]

Сотня заметок, выписанных нами, не подтверждают ли сказанного нами выше, не поясняют ли характеристики его, не прибавляют ли он новых черт к изображению Петра? Не гений ли он даже в оставшихся после него запыленных лоскутьях бумаг, в заметках его, как искры светящихся в пыли ста лет, протекших с тех пор, как лежат они забытые, забвенные потомством?

Бросим легкий взгляд на исчисленное нами, постараемся угадать намеки Великого, которые могли бы яснее раскрыться из подробнейшего обзора самых бумаг.

Комментарии

1. Она начинается так: «Боже великий, вечный и святый!»

2. Вот одна из таких заметок его, 1 ноября 1721 года: «Понедельник, вторник, середа, четверток, делать устав адмиралтейский; пятница в Сенате; субботнее утро чужестранные дела, а когда река станет, тогда, если много будет дел, четверток прибавить к сенатским делам».

Текст воспроизведен по изданию: О бумагах и заметках, оставшихся по кончине Петра Великого в его собственном кабинете // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 18. № 72. 1839