-

ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ СТАТЬИ:

«О ПРОИЗВОДСТВЕ В ЧИНЫ ВО ФРАНЦИИ».

С удовольствием прочитали мы в одном из прошлогодних нумеров «Военного Сборника» любопытную статью г. Аничкова «О производстве в чины во Франции». Автор статьи, разбирая иерархическое устройство во Франции, заставляет читателя совершенно справедливо удивляться тем разумным началам, на которых оно основано; но дойдя до изложения того случая, когда инспектор французских войск в производстве в чины за отличие может руководствоваться мнением товарищей, г. Аничков говорит: «странно, что ни в одном европейском законодательстве, при производстве за отличие, выбор не предоставлен товарищам-сослуживцам». Это замечание г. Аничкова навело нас на мысль о нашем давно забытом прошедшем, где очень часто затрагивались такие вопросы, которые и по ныне еще остаются неразрешенными и возбуждают к себе живое участие во всех образованных людях. К числу таких явлений принадлежит и мысль о производстве в чины по приговору товарищей-сослуживцев. Мысль эта давно уже у нас в России была правильно развита и отчасти применена в нашем войске Петром I, — и мы конечно удивим многих, сказавши, что с 1714-года, то есть с издания об этом предмете указа и далеко позже смерти Великого Императора, в армии [65] нашей не было иного порядка в производстве, как на основании выше приведенного правила. Вот от слова до слова этот, в высшей степени замечательный указ, которым великий человек в подробности определяет порядок производства не по старшинству, а по личному достоинству и при этом не иначе, как с согласия товарищей.

«1714 года Апреля 14 числа.

Мы Петр Первый

Царь и Самодержец Всероссийский

и пр. и пр. и пр.

«Объявляем сей наш указ генералам нашим, фельдмаршалам и прочему генералитету, также высшим и низшим офицерам и прочим кому выдать надлежит. Понеже во всей армии офицеры как высшие, так и низшие через фельдмаршалов и генералов на вакансии производятся не все со свидетельством; того для повелеваем сим указом, когда вакансия будет, то производить тем, которым ближе достоен, то хоть и ниже ею недостойного (Курсивом напечатанные слова написаны в подлиннике собственною рукою Государя) и таким образом обер-офицеров за свидетельством штаб и обер-офицеров того полку, а штаб-офицеров за свидетельством всей дивизии генералитету и сей дивизии (ежели не при дивизии случится, то за свидетельствовать толикому числу штабных офицеров, сколько их случится, а именно, чтоб не было штабу менее как трех полков), что тот, который производится на вакансии того достоен, при том же объявляется, чтоб выбирали и не для какой страсти, но правдою, а ежели сыскано будет, что неправдою то избрание, будут те лишены своих пожитков и чести и те свидетельства принимать у них к высшему генералитету за их руками, по тем свидетельствам их публиковать и потом высшему генералитету присылать те свидетельства с самыми теми офицерами, которые в чины будут произведены в военную канцелярию, для принятия им на те чины патентов (тогда, когда им будет свободное время и не во время кампаний).

«Cиe позволение о перемене чинов дается по прежнему указу фельдмаршалам производить до подполковников, а генералам [66] полным до капитанов, а в полковники без нашего указу и фельдмаршалам не производить, но выбрав предреченным образом, потом в присутствии объявляет нам, а в отдалении писать и ждать позволения. Сей указ публиковать везде, где надлежит»

(Главный государственный архив, дела кабинетные, по однотомному реестру книги № 17, лист 44).

______________________________

Далее Государь рассуждает таким образом о вреде и ущербе государственному интересу от существующего порядка производства в чины по старшинству службы, не обращая внимания на личные достоинства человека:

______________________________

«Хотя обычай есть в некоторых многих государствах, что повышенье в чинах по старшинству службы, но cиe кажется весьма не добрый тот есть порядок и не точию не добрый, но еще и вредный государственному интересу и случается и с самим тем, которые так повышены бывают как явиться ниже, ибо всякий легко может рассуждать, что Бог не равное дарование людям дал и например ежелиб годный был в генерал-майоры последней полковник по списку, то бы подлежало всех повысить в генерал-майоры или бригадиры, которых бы было более 60 человек, а такое число генералов куда употребить? Когда не по достоинству дела, а по старшинству службы возвышают, то бывает погрешение обоих, как выше писано, например ежели такого возвысят, который полком мог управлять, а далее не имеет столько сил душевных, то и государственный интерес потеряет и он, который возвышен, понеже от его недостатку государственный интерес может быть поврежден, а оный за тот поступок наказан будет, а паче наказание, что явится негодным и так век не человеческий застанет. Я бы желал, чтобы у всех было такое paзcyждeниe, как учинилось в прошедшей войне в аглецким флоте у боцмана, который был на корабле аглецкого вице-адмирала от красного флага и когда оный вице-адмирал сигнал получил от адмирала атаковать в Ввыгосе французский флот и когда к оному приближался, тогда тотчас остановлен был от французского брандера и зажжен, от чего вице-адмирал со всеми с корабля бежать принуждены были, но вышереченный боцман уговорил человек с пятьдесят, чтобы остались, с которыми отчаянно тот корабль спас, за [67] что королева оного капитаном учинила, но оный благодаря ее милости, оного чина не принял, вопросил токма жалованья, объявляя, что ему того не снесть, а когда не снесет, то ни капитан, ни боцман будет, но понеже не всякий такого рассуждения, того ради определяется же указом яко следует, дабы это в оскорбление не ставить и неведением не отговариваться»

(Главный государственный архив, дела кабинетские, по двухтомному реестру книги № 37, листы 417, 379 и 380).

Гениальный указ этот и множество других не менее замечательных военно-положений бессмертного преобразователя России, осязательно указывают нам необходимость разработывать свою родную почву, где, к сожалению, у нас еще так много бесплодных пустошей. Тогда быть может реже пришлось бы сожалеть о несовершенстве всего нашего русского и бессознательно восхищаться чужеземною мудростью.

Возьмем для примера другой указ того же Государя о понимании устава и об отношении офицеров к солдатам, указ, не менее первого поучительный и современный при настоящем общем напряжении к оживотворению буквы устава и между нашим офицером и солдатом. Указ этот говорит:

«Понеже офицеры суть солдатам яко отцы детям, того ради надлежать их равным образом отеческим содержать и понеже дети перед отцами суть бессловны во всяком послушании, полагая надежду свою на отцах во всем, чего ради отцы не дрематное попечение о их состоянии имеют, о их учении, пропитании и всяком снабдении, особливо же дабы нужды и недостатка не терпели, тако офицерам делать надлежат (а особливо наши офицеры должны суть, понеже не единый народ в свете так послушлив, яко российский) во пользе солдат делать, что в их мочи есть (а чего не смеют доносить вышним) и не точию их лишними церемониями, караулами и протчим, а особливо во время кампаней, правда может офицер якобы к оправданию своему ответствовать, когда в том спрошен будет, что я то чинил по уставу воинскому, однакоже то его оправдать не может, хотя то и написано, ибо там порятки писаны, а время и случаев нет, того ради надлежит ему рассуждение имеет (понеже не в числе детей, но в числе отцев обретается как [68] выше писано) о целости солдат (ибо все воинское дело в том состоит); многие, не смотря на трудный марш и прочая тягости солдат, когда кто из высших поедет, тотчас встать велит и ружье на караул поднять, караулы ставят многие и лишние, или и не лишние, но не нужные и в числе таком, якобы солдаты в домах сидели, також пикеты в неопасных местах противо-опасных и прочее чинят без рассуждения, держася воинского устава, яко слепой стены, того ради сей пункт прилагается, дабы офицеры в таковых нужных случаях на крепко рассуждали и делали то, без чего обойтиться невозможно для облехчения людям, опасаясь жестокого истязания за неразсуждение»

(Главный государственный архив, дела кабинетные, отделение 1, книга 37, лист 409. Подлинник собственной руки Императора).

Достаточно двух приведенных нами столь важных документов, чтобы показать, что за частую мы напрасно теряем и труд и время, отыскивая в чужих уставах то, что западные наши соседи выработали и применили у себя к делу в течение долгого своего политического существования и что весьма редко может быть применено у нас с успехом. Нам кажется, что в подобных случаях и ближе и полезнее обращаться к нашим богатым архивам. Одна эпоха царствования Петра Великого представит неисчерпаемый источник знаний и учреждений разумных, вполне применимых к настоящему времени; знаний и учреждений вытекших из русского национального духа, из жизни и прямой потребности Русского народа. А золотой век Екатерины II? Румянцев, Суворов, Потемкин, Орлов, Разумовский, Панин, Безбородко, Бецкий, Вяземский — эти истинно великие государственные люди, обнимавшие деятельностию своею жизнь России в течение слишком тридцати лет? Неужели они не оставили нам ни одного назидательного урока?

Имея предметом нашей статьи обзор прошедшей деятельности по усовершенствованию войска, мы представим здесь один из приказов по армии князя Потемкина Таврического, в котором он обращает внимание частных начальников на обучение солдат, на обращение с ними и на их одежду и обмундирование. [69]

Приказ

в войска, начальству моему Высочайше вверенные.

«Из опытов известно, что полковые командиры обучают движениям редко годным к употреблению на деле, пренебрегая самые нужные, и для того я предписываю обучать следующему:

«Марш должен быть шагом простым и свободным, чтобы не утруждался больше вперед подвигаться. Конверции взводами и большими частями производиться должны со всевозможною скоростью, не наблюдая ровности шага, а подобно конным оборотам; по окончании оных равняться.

«Строить колонны и разводить оные во фронт с такою же скоростию должно.

«Как в войне с Турками построение в каре испытано выгоднейшим, то и следует обучать формировать оный из всякого положения.

«Особенное употреблять старание обучать солдат скорому заряду и верному прикладу.

«Паче всего я требую, дабы обучать людей с терпением и ясно толковать способы к лучшему исполнению.

«Господа полковые и баталионные командиры долг имеют испытать наперед самых обер и унтер-офицеров, достаточны ли они сами в знании; унтер-офицерам и капралам отнюдь не позволять наказывать побоями, а понуждать ленивых палкою не больше шести ударов.

«Отличать прилежных и доброго поведения солдат; этим родиться похвальное честолюбие, а с сим и храбрость, читать при том в свободное время из военного артикула, чем солдат обязан службе. Не упускать в воскресные дни приводить на молитву.

«В коннице также исполнять, что ей может быть свойственно. Выстроение фронтов и оборота производить быстро, а паче атаку, коей удар на ближней дистанции должен быть во всей, силе; сидеть на лошади крепко с свободностью, какую козаки имеют, а не по манежному принужденно, стремена чтоб были не длинны.

«Построение как в коннице, так и в пехоте должно быть в две шеренги, ибо третья только мешает двум первым, полезнее прибавлять линию или резерв. Артиллеристов обучать [70] ежедневно и с порохом, разве бы погода не позволяла; егерей преимущественно обучать стрелять в цель.

«Всякое принуждение, как-то вытяжка в стоянии, крепкие удары в приемах ружейных, должны быть истреблены, но вводить бодрый вид при свободном держании корпуса. Наблюдать опрятность, столь нужную к сохранению здоровья, содержание в чистоте амуниции, платья и обуви; доставлять добрую пищу; лудить почасту котлы, таковыми попечениями полковой командир может отличаться, ибо я на cиe буду взирать, а не на вредное щегольство, удручающее тело.

Об одежде и вооружении войск.

«В прежние времена в Европе, когда всяк кто мог должен был ходить на войну и по образцу тогдашнего бою сражаться белым оружием, то есть не огнестрельным, и каждый по мере достатка своего и тяготил себя железными бронями. Защиты таковые простирались даже и до лошадей. Потом, предпринимая дальше походы или строясь в эскадроны, начали себя облегчать, полные латы применялись, так что в коннице передняя часть и каскет на шляпе, а в пехоте знак, и то только у офицеров. Тогда таковые не мало обороняли, особливо же от копий, почему не напрасное имели к ним уважение, которое, превратись в некоторое военное педанство, поставило цену и амуниции вовсе не обороняющей. А так как все казалось легко в рассуждении железного снаряда, при перемене амуниции ввели множество вещей излишних и нескладных. В России же, когда вводилось регулярство, вошли офицеры иностранные с педанством тогдашнего времени, а наши, не зная прямой цены вещам военного снаряда, почли все священным и как будто таинственным. Им казалось, что регулярство состоять в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, ружейных приемах и прочем. Занимая же себя таковою дрянью, и до сего времени не знают еще самых важных вещей, как-то: маршированья, разных построений и оборотов, а что касается до исправности ружья, тут полирование и лощение предпочиталось доброте, а стрелять почти не умеют; словом, одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдата, тем паче, что он взят будучи из крестьян (в тридцать лет почти) узнает уже узкие сапоги, [71] множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей век сокрушающих.

«Красота одежды военной состоять в равенстве и в соответствии вещей с их употреблением. Платье, чтобы было солдату одеждою, а не в тягость. Всякое щегольство должно уничтожать, ибо оно плод роскоши, требует много времени и изждивения и слуг, чего у солдата быть не может. На сем основании предложу по порядку о вещах, составляющих амуницию.

«Шляпа убор негодный, она головы не прикрывает и торча концами во все стороны озабочивает навсегда солдата опасностью, чтоб ее не измять, особливо мешает положить голову будучи треугольником, препятствует ей поворачиваться и не закрывает также от морозу ушей. Кафтан и камзол с рукавами, как сих вещей вдруг не носят, то которая-нибудь и есть излишняя. Покрой кафтана подает много поводу делать его разнообразным, следовательно, уравнения быть не может. Штаны в коннице лосиные, которым срок положен весьма долог, так что сберегая их, солдат должен на свои деньги делать другую пару суконных, убыток несносный, которого требовать от него несправедливо. Притом много заботят чищением и трудностью надеванья; зимою от них холодно, а летом жарко, под ними же нельзя иметь полотняной одежды и ныне же лосиная одежда не нужна, в старину ее носили для того, что употребляли латы, а как лосина больше могла сносить, нежели сукно, потому и предпочиталась.

«Сапоги делают так узки, что и надавать трудно, а скидавать еще труднее, особливо когда намокнуть. При том сколько подвязок, чтобы они гладки были и сколько лакирования, чтобы лоснились.

«Для пехотного шпага лишняя тягость, оружие не употребительное, о котором главное старание у всех, как бы ловче надеть, чтобы маршировать свободнее, также и ворочаться. Многие армии шпаг в пехоте не употребляют, а носят штыки.

«Седло Венгерское лучше всех седел, доказательством тому, что все нации, ездящие верхом, такие употребляют: Венгры, Татары, Черкесы, Козаки и Поляки. Они легки, лошадей вовсе не саднят. Делать их в полках можно дешевле старых. [72]

О уборе волос.

«Завивать, пудриться, плесть косы — солдатское ли это дело? У них камердинеров нет. На что же пукли? всяк должен согласиться, что надежнее голову мыть и чесать, нежели отегощать пудрою, салом, мукою, шпильками и косами. Туалет солдатской должен быть таков, что встал, то и готов. Еслиб можно было счесть сколько выдано в полках за щегольство палок и сколько храбрых душ пошло от сего на тот свет? И простительно ли, что страж целости отечества удержан прихотьми, происходящими от вертопрахов, а часто и от безразсудных. Употребление же солдатами пуколь и кос сопряжено с следующими невыгодами: уносит у них понапрасну много времени и изнуряет их, потому что когда бывает отряд на карауле, то обыкновенно шесть, а когда эскадрону или целому полку назначается строй, то до двенадцати часов употребить им непременно должно для убирания себе взаимно волос и препроводить целую ночь в этом беспокойстве без сна, отчего неминуемо должно последовать неизбежное упущение в других нужных исправлениях, ибо препроводив таким образом ночь в сем изнурении, не имеют они ни времени ни силы исправить других своих дел, как например, вычистить и накормить своих лошадей и прочее; или ежели в этом упущения не сделают, то не будучи подкреплены сном бывают слабы, нерасторопны и мало способны к таким действиям, где потребны бодрость, живость и сила; требует разорительного для бедных солдат изждивения, которые, нуждаясь и так во многом но малости своего жалованья, должны еще из того употреблять на пудру, помаду и косные ленты, в год каждый по меньшей по рублю по пяти копеек.

«Суконные, лосинных штанов выгоднее тем, что суконные полагаются только на один, а лосиные на четыре года. Поэтому нижние чины принуждены бывают заменять их суконными, покупая их на счет своего жалованья, что составит в год каждому не дешевле шестидесяти копеек. Во время осенних дождливых погод, лосинные причиняют великое беспокойство, а особенно вновь приверстным; зимою же они ни мало не греют. Лосиные, суконных убыточнее для солдат, по этому не только потребно их чисто вохрить, на что в год изойдет [73] по меньшей мере 20 коп., но надлежать еще иметь к ним пары три штибель-манжет, что будет стоить в год по крайней мере; 30 коп.; суконные же по новому образцу ничего того не требуют.

«Просторные сапоги перед узкими и онучи или портянки перед чулками имеют выгоду, что в случае, когда ноги помокнут или вспотеют, можно при первом удобном времени тотчас их скинуть, вытереть портянкою ноги, и обвертев их опять сухим уже оной концом вскорости обуться, и предохранить тем их от сырости и ознобу.

«В узких же сапогах и чулках, того учинить никак не можно, которых ни удобно скинуть, ни свободно надеть нельзя, да чулки бывает невсегда возможность переменить или высушить, через что бедные солдаты, имея беспрестанно ноги мокры, подвергают их нередко простуде и другим болезням. Что не имея нужды так как при узких сапогах подвязывать крепко своих ног, солдаты могут и свободнее ходить и более перенесть путевого труда и обращение крови не останавливается.

«Ежели все сии столь очевидные в теперешних мундирных и других вещах неудобства исправить, то солдат сверх других многих выгод, будет иметь еще от своего жалованья в остатке, против теперешних издержек, до двух рублей.

«Каска же сверх выгоды и способности в употреблении своем имеет перед шляпою и ту предпочтительность, что и вид дает пригожий солдату и есть наряд военный, характеристический.

«Подлинный подписал князь Потемкин Таврический»

(Из документов, хранящихся в Главном государственном архиве, Собрание приказов князя Потемкина Таврического).

На сколько приведенный приказ современен при настоящих требованиях, на сколько он здрав и человечен по выраженным в нем мыслям, об этом без пояснении нашего каждый легко убедится. Нельзя не пожалеть о том, что мы не вполне еще ценим наши отечественные и оставляем без внимания родные источники, откуда можно было бы черпать полезные сведения о нашей прошедшей жизни. Во многих из нас укоренилось убеждение, что все истинно полезное может доходить до нас не иначе, как только с заграничным клеймом. [74] Лишь только возникнет мало-мальски новый, или даже и не новый, а просто забытый вопрос о чем либо, как мы не оглядевшись хорошенько у себя, тотчас же наряжаем чуть не ученую экспедицию за море для решения там нашего вопроса; и водою и сухим путем, катят наши умники на запад, посоветоваться с тамошними мудрецами, присмотреться к тамошним делам и отыскать там непременно решение для нашего вопроса. И вот, вырвав по клочку из уставов: французских, германских, английских, италианских и других, вестники просвещения возвращаются со своими богатствами в родную землю и мы, с благоговением взирая на них, как на людей, проглотивших всю заморскую ученость, готовы верить им на слово и применять у нас целиком взятое из иностранных учреждений. Может быть последние и весьма хороши, да у себя дома. А между тем жизнь русского народа, его ум, его история, сохраняя свою девственную чистоту и неприкосновенность, пожираются на архивных полках рукою всеразрушающего времени

Н. О.

Текст воспроизведен по изданию: По поводу статьи "О производстве в чины во Франции" // Военный сборник, № 5. 1859