-

Депутация города Риги при погребении Петра Великого

В 1725 году.

По смерти Петра Великого, последовавшей 28 января 1725 года, были отправлены от дворянских обществ и городов Лифляндии и Эстляндии депутации как для присутствия при погребении императора, так и для приветствия с восшествием на престол императрицы Екатерины I и испрошения утверждения прав и преимуществ дворянства и городов.

Депутатами от города Риги отправлены были: бургомистр Хр. Циммерман, оружейничий (Munsterherr) Ад. Г. Шварц, судебный фохт М. Каспари и секретарь Г. ф. Бреверн; от большой гильдии: старшина Вильг. ф. Остгофи Иог. Кенигфельс, а от малой гильдии: старшина Иоган Кордт, Мейер и Фридрих Бекк.

По прибыли в Петербург, частию 26, частию 27 февраля, депутация явилась к лифляндскому генерал-губернатору князю Репнину, где решен был спор с депутатами города Ревеля, кому идти вперед при погребальном шествии. Чем окончился этот спор, видно из помещаемого ниже текста донесения, сохранившагося в архива рижского магистрата и помеченного в Rig. Stadtblaetter 1878 г.

«Депутаты отправились немедленно в Зимний дворец Ея Императорскаго Величества, где в Бозе почивший император и в Бозе почившая царевна (великая княжна) Наталия лежали на [517] парадных одрах, и облобызали у последней руку: у почившаго же Государя Императора лицо было уже покрыто белым крепом, почему и нельзя уже было облобызать руки Его, — а оттуда в назначенный двором для депутатов городов: Риги, Ревеля, Нарвы, Дерпта, Пернова и Выборга, дом г. адмирала Крейца (куда г. бургомистр Циммерман и г. оружейничий Шварц отправились уже в 7 часов утра) и нашли там всех господ депутатов вышеупомянутых городов. Чрез несколько времени зашла речь о местах во время шествия, причем ни ревельцы не хотели уступить первенства рижанам, ни последние ревельцам, потому, во 1-х, что рижский магистрат возведен в дворянское достоинство; во 2-х, потому что Рига в шведские времена, по королевскому повелению, всегда занимала место непосредственно после города Стокгольма, а в 3-х потому, что, при короновании в Москве ныне царствующей Императрицы, рижские депутаты шли впереди ревельских; ревельцы же приводили в свою пользу, что ревельский магистрат также возведен в дворянское достоинство (Позднейшая приписка гласит: "что не основательно") что в титуле Эстляндия помещена прежде Лифляндии; что эстляндский герб стоял по правую сторону блаженной памяти Его Императорскаго Величества, пока Он покоился на парадном ложе, лифляндский же герб с левой стороны; затем, что после трехдневных споров между эстляндским и лифляндским рыцарством, дело решено было так, что первенство осталось за эстляндским. Наконец и после продолжительных прений, во избежание всякого раздора и всяких несообразностей, постановлено и за благо сочтено окончить этот спор о первенстве метанием жребия, без предосуждения, однако, той или другой стороны, при каковом случае беспристрастная судьба решила дело в пользу рижских депутатов.

После чего, в 12 часов, по данному пушечными выстрелами сигналу, начался обряд погребения в Бозе почившего Императора и в Бозе почившей царевны (великой княжны) Наталии следующим образом:

Впереди шли 1 сержант, 24 рядовых и 1 гоф-фурьер; за ними 4 литаврщика и 48 трубачей, распределенных так, что 1 литаврщик шел впереди 11 трубачей, по 3 в ряд, коим всем предшествовал маршал, генерал-аудитор-лейтенант Центровиус. За литаврщиками и трубачами шли 36 пажей, с их гофмейстером позади, и 24 придворных служителя: этот отдел замыкался фурьером. Непосредственно за придворными служителями следовали английские, голландские и гамбургские купцы, числом 36, предшествуемые маршалом, по имени Мариотом. За ними следовали депутаты завоеванных городов, как то: Риги, Ревеля, [518] Нарвы, Пернова, Дерпта и Выборга, числом 21, маршалом коих был нарвский ратман Карл Георг Шварц. За депутатами поименованных городов следовали депутаты лифлявдскаго, эстляндскаго и дерптского рыцарства, в предшествии ландмаршала барона Унгерна. За ними шел опять гоф-фурьер. За маршалом, шедшим перед военным знаменем и за самым этим знаменем, несенным полковником Воейковым, следовал боевой конь, ведомый двумя подполковниками, а именно: подполковником Кенигом и подполковником Хвостовым (Kwastow). 32 областные знамени и 32 лошади, представлявшие области, с гербом каждой из них на лбу и с обоих боков, несомые частию поручиками, частию капитан-поручиками и майорами и сопровождаемые прапорщиками и капитанами, следовали за боевым конем.»

Затем донесение описывает шествие во всем его протяжении и в заключение замечает, что «вся процессия замыкалась фурьером и несколькими нижними чинами». Во время шествия, продолжавшегося с 12 часов полудня до 7 часов вечера, звонили во все колокола и каждую минуту стреляли с крепости и адмиралтейства.

«28 февраля» — продолжает донесение — «гг. депутаты хотели засвидетельствовать должное почтение его высококняжеской светлости г. генералу фельдмаршалу и генерал-губернатору князю Репнину. Но его высококняжеская светлость весь день были на дежурстве у тела в Бозе почившего Государя Императора (каковое дежурство отправляемо было в церкви всеми вельможами империи, в течение 6 недель). Того же числа пополудни, поднесено было депутатам гольштинскому двору, князю Меншикову, князю Репнину и другим знатным придворным особам некоторое количество фруктов, как то: лимонов и апельсинов, каковые маленькие подарки приняты были весьма милостиво.

1 марта, в 7 часов утра, все гг. депутаты были милостиво приняты его высококняжескою светлостью князем Меньшиковым, который благодарил их, в присутствии депутатов рыцарства, за вчерашний подарок и зная, что гг. депутаты доселе еще не имели аудиенции у Ее Императорскаго Величества, Всемилостивейшей Государыни нашей, самым благосклонным образом обещал доставить им таковую. Затем его высококняжеская светлость упомянул, что Ея Императорское Величество, Всемилостивейшая Государыня наша, разрешила каждому, как из городских так и из земских депутатов, отправиться домой.

Того же числа, пополудни, все гг. депутаты представлялись его высококняжеской светлости, г. генерал-фельдмаршалу и лифляндскому генерал-губернатору, князю Репнину, который, по [519] смиренной просьбе их, наиблагосклоннейше обещал доставить им аудиенцию у Всемилостивейшей Государыни нашей.

2 марта того же месяца, гг. депутаты засвидетельствовали достодолжное почтение его княжеской светлости, князю Долгорукому, его сиятельству, великому канцлеру графу Головкину и великому адмиралу графу Апраксину, пред коим наилучшим образом ходатайствовали о делах милой своей родины. В тот же день гг. депутаты были у его превосходительства г. генерал-прокурора Ягужинскаго и г. тайного советника барона Остермана, но никого из них не застали дома. В тот же день его высококняжеская светлость князь Репнин прислал к г. бургомистру Циммерману переводчика Эйхлера с приказанием, чтобы гг. депутаты на другой день, в 3 часа, явились ко двору, поелику Ее Императорское Величество, Всемилостивейшая Государыня наша, всемилостивейше обещала даровать нам в тот день аудиенцию.»

«3 марта, в 4 ч. пополудни, гг. депутаты допущены были на аудиенцию у Ее Императорскаго Величества, Всемилостивейшей Государыни нашей. По выслушании весьма изящной речи бургомистра Циммермана, который, изъявив от имени города всеподданнейшее соболезнование о кончине в Бозе почившаго Государя Императора, поздравил Ея Величество с восшествием на престол, поручив всеподаннейший город Ригу дальнейшей милости и покровительству Ее Императорского Величества, Государыня чрез его превосходительство, г. тайного советника барона ф. Остермана, говорившего от имени Всемилостивейшей Государыни нашей, заверила верноподанный город в своей императорской милости и всемилостивейше допустила каждаго из депутатов к облобызанию руки. По непременному приказанию его высококняжеской светлости , г. генерал-фельдмаршала и генерал-губернатора, князя Репнина, все депутаты были в длинных черных мантиях. 3 марта, гг. депутаты заявили от имени города соболезнование и поздравление его королевскому высочеству герцогу Голштинскому, причем его королевское высочество милостивейше обещал охотно сделать для преуспеяния города Риги все с его стороны возможное.

5 числа гг. депутаты представились его превосходительству, г. тайному советнику, барону ф. Остерману и т. д.»

«Того же числа писано благошляхетному магистрату, что, по отсутствии его высококняжеской светлости, князя Репнина, нашего генерал-губернатора (который отправился обратно в Ригу) и по наступлению поста, по городским делам нельзя сделать ничего плодотворнаго, а потому гг. депутаты на следующей неделе хотят пуститься в обратный путь в Ригу.»

«Имев затем наиблагосклоннейшия «прощальные представления» у высших сановников империи, депутаты вручили 12 [520] марта «генерал-губернатору Ягужинскому», от имени города, прошение, относительно некоторых пунктов, каковое прошение он сначала принял, но немедленно же возвратил, сказав, что у него бумаги, пожалуй, могут затеряться, и приказав подать их в канцелярию Правительствующего Сената, а также и те, кои вручены были судебным войтом Каспари сенатскому секретарю Шульцу. Просительные пункты эти касались: 1) общего подтверждения всех привилегий и т. под.; 2) утверждения за городом имений Икскуль и Кирхгольм; 4) освобождения города от отпуска довольствия гражданским чиновникам; 4) освобождения от постройки кораблей или дарования просимой половинной льготы; 5) разрешения: в уплату долговых на городе претензий с стороны шведских вассалов и кредиторов зачислять из тех сумм, кои шведская корона состоит должна городу и 6) всемилостивейшего разрешения поданных 19 ноября 1721 года 28 пунктов.»

14 марта депутаты отправились обратно в Ригу, куда прибыли частию 26, частию же не ранее 28 числа.

* * *

Примечание переводчика. В дополнение к этим донесениям не излишне присовокупить следующие подробности.

Светлейший князь Меньшиков, человек, безспорно, способный и талантливый, но вместе с тем и чрезвычайно своекорыстный, навлек на себя безчисленными злоупотреблениями по службе, полное неудовольствие императора. Он оштрафовал своего давнего любимца огромною суммою и выразился однажды про него так (см. Соловьева, ХVIII т., стр. 156): «Меньшиков в беззаконии зачат, в гресех родила мать его, и в плутованье скончает живот свой, и если он не поправится, то быть ему без головы». Меньшиков, однако, не исправлялся, тогда император в феврале 1724 года вызвал лифляндского генерал - губернатора князя Репнина в Петербург, отрешил Меньшикова от должности президента военной коллегии и назначил на эту должность Репнина.

7 мая 1724 года в Москва происходило коронование супруги Петра Екатерины Алексеевны и в этот день князь Репнин был пожалован генерал -фельдмаршалом с оставлением в должностях президента военной коллегии и лифляндскаго генерал-губернатора.

Гибель Меньшикова казалась неизбежною: он был в явной опале у Петра именно за свое чрезмерное корыстолюбие, но летом того же 1724 г. Петр сильно занемог, оправился во второй половине сентября, в начале октября, вопреки советам своего медика Блюментроста, осматривал Ладожский канал, был на Олонецких железных заводах и в Старой Русе, в первых [521] числах ноября поехал водою в Петербург, но тут у местечка Лахты, спасая людей с бота, севшего на мель, сильно простудился, стоя по пояс в воде, и уже не мог оправиться. 16 января 1725 г. болезнь усилилась, а 28 января, в 6 ч. утра, великаго императора уже не стало: Екатерина находилась при нем безотлучно и закрыла ему глаза.

Император умер, не назначив себе преемника. Родовитые вельможи: Голицын, Долгорукий, фельдмаршал князь Репнин, младший Апраксин и другие желали возвести на престол великаго князя Петра Алексеевича, но лица, занимавшия высшие государственныя должности, выдвинутые Петром, во главе которых стояли Меньшиков, Толстой, Ягужинский и другие, видя личную для себя опасность от воцарения Петра, приложили всякое старание, чтобы возвести на престол Екатерину. Сторона Меньшикова взяла перевес, когда к ней пристал князь Репнин и канцлер Головкин. Екатерина Алексеевна была объявлена императрицею в самом скором времени после смерти Петра, так что в Петербурге узнали утром 28 января одновременно как о кончине императора, так и о восшествии на престол императрицы.

30 января набальзамированное тело покойного императора было выставлено в малой дворцовой зале, а генералы Брюс и Бок занялись приготовлением печальной залы.

Вместе с тем было сделано распоряжение о прибытии в Петербург на погребение покойного императора депутациям от различных городов, в том числе и городов Лифляндии и Эстляндии.

13 февраля гроб императора был перенесен в печальную залу; в первых числах марта подле императорского гроба поставили другой гроб шестилетней дочери Петра, цесаревны Наталии.

8 марта тело императора было вывезено в Петропавловский собор. Громадная процессия разделялась на 166 номеров. По окончании литургии Феофан Прокопович произнес знаменитую речь: «Что се есть? До чего мы дошили о россияне! Что видим? Что делаем?»

Тело императора посыпали землею, закрыли гроб, разослали на нем императорскую мантию и оставили на катафалке под балдахином среди церкви. Там оставался он до 21 мая 1731 года.

Рижские депутаты прожили в Петербурге неделю после перенесения тела императора в собор. Они доносили магистрату, будто фельдмаршал Репнин уехал в Ригу еще до 5 марта. Это несправедливо: фельдмаршал Репнин не мог выехать из Петербурга ранее 18 марта, ибо только в этот день получил следующей указ императрицы: [522]

Указ генерал - фельдмаршалу и губернатору лифляндскому господину князю Репнину.

Ехать вам в Ригу и, приехав, чинить следующее:

1) Осмотреть все магазейны, также артиллерию и амуницию, и в чем есть недостаток, о том писать к нам, также в сенат и в воинскую коллегию, а наипаче иметь старание о провианте, чтоб его всегда было в магазейнах года на два, а по нужде на полтора.

2) Разведать подлинно, все ли рижские жители и лифляндское шляхетство и обыватели у присяги были, и ежели которые не были, о тех разведать подлиннее, для чего не были, и кто противны явились, о таких разыскивать и писать к нам.

3) Осмотреть фортификацию рижскую и цитадель, и где испортилось, в тех местах велеть починить.

4) Питер-шанц, по вашему мнению, также генерал - майора Кулонова и других инженеров, надлежит снесть, а вместо того сделать траншамент на острову.

5) И как для сих, так и для исправления губернских дел надлежит вам быть там на будущее лето, а между тем о нужных делах, о чем принадлежит писать к нам, также и в сенат; а в осень, о приезде вашем сюда, прислан будет к вам указ.

6) Дела воинской коллегии, в небытии вашем, исправлять членам, кои с вами были, а между тем на время прикажем выдать генералу фельдмаршалу господину князю Меньшикову.

7) Осведомиться, не сыщутся - ли на выкуп какие закладные ампты в Курляндии, также о прежних покупных курляндских амптах, которые куплены на наши кабинетныя деньги, прислать к нам ведомость: коликое число оных в сборе было на прошлые годы денег и прочаго, и на что издержаны и что за тем есть в остатке.

8) О прочем, хотя чего здесь и не записано, а усмотрите что нужно будет нам и государственному интересу, о том о всем разведывать и чинить, как честному в свете и доброму генерал - фельдмаршалу надлежит, и наипаче иметь осторожность от стороны Польской и Курляндии, и ежели что новое услышите, о том писать к нам и в сенат. Екатерина. В С.-Петербурге, марта 18 дня 1725 г.»

Неизлишне здесь заметить, что Репнин и Меньшиков жили давно не в ладах между собою, а назначение первого президентом военной коллегии, конечно, усилило нерасположение этих лиц друг к другу. Свое нерасположение они выказывали гласно и не стесняясь. Так Лефорт писал своему двору 7 ноября 1724 [523] года: «Третьего дня, на крестинах у Ягужинскаго, Меньшиков и Репнин сильно побранились между собою, взводя друг на друга обвинения в семи смертных грехах» (см. Herrmann, Geschichte des russischen Staates, IV, 443).

Возведение на престол Екатерины было торжеством и спасением для светлейшего князя. В последние дни жизни Петра он был уже на краю гибели; он бы погиб непременно, если бы воцарился шестилетний Петр Алексеевич но восшествие на престол Екатерины, ревностной его защитницы пред покойным императором, изменило все: он получил власть, какую только подданный может иметь, и получил обратно должность президента военной коллегии. Меньшиков постарался удалить Репнина из Петербурга, но замечательны выражения, употребленные Екатериною в пункте о президентстве: она не отнимала этой должности у фельдмаршала, поручила Меньшикову как бы временное исправление ее. Это объясняется тем, что Екатерина не хотела обижать родовитых людей, между которыми Репнин занимал далеко не последнее место и которые были сильно возбуждены против подавляющаго значения Меньшикова, человека вовсе не родовитаго.

Ливонские депутаты, приветствуя императрицу с восшествием на престол, ходатайствовали и о подтверждении прав и преимуществ ливонских дворянских обществ и городов. Ходатайства их были уважены и жалованные грамоты лифляндскому шляхетству, эстляндскому княжеству и городу Ревелю состоялись 1 июля 1725 г. (см. пол. соб. зак. ном. 4,743). Но Рига подтверждена своих прав и преимуществ не получила, конечно, потому что рижские депутаты вручили генерал-прокурору (а не генерал-губернатору, как они писали) Ягужинскому свои прошения, в которых кроме общаго подтверждения прав и преимуществ, ходатайствовали о других пунктах, подлежавших решению сената. Подтверждение прав и преимуществ Риги последовало 13 октября 1728 г. уже в царствование Петра II.

Независимо от общего подтверждения прав и преимуществ ливонских дворянских обществ, императрица Екатерина сенатскими указами от 8 июля и 22 сентября 1725 г. пожаловала на содержание лифляндских ландратов в Венденском уезде в Трикатенском кирхшпиле имения: замок Трикатен, Альтврангельсгоф, Плангоф, Лубенгоф, Липскальн и Ваценгоф — всего 78 1/2 гаков, а указом 31 мая 1725 г., назначила эстляндския маетности Куймец и Напель быть, по прежнему, за ревельским обер - ландгерихтом.

Возвратившись в Ригу в конце марта 1725 г., князь Репнин жил уже не долго. Он умер в этом городе 3 июля [524] 1726 г. и погребен в Алексеевской церкви. В замковой церкви и поныне хранится доска, на которой вырезана следующая надпись:

Inclytns antiquo Russorum ex sanguine princeps,

Impleni partes principis egregii.

Smolensko vitam, Petrus mihi magnus honores,

Mars palmas, Riga at postera fata dedit.

Sortes sicce meas summo moderante Iehovah

Quinquaginta annos, octo et in orbe fui.

(т.-е. знаменитый князь из древнего русского рода, я выполнил обязанности доблестного князя. Смоленск дал мне жизнь, Петр Великий почести, Марс пальмы, Рига же последующая судьбы. Произволением Божиим я прожил на сем свете 58 лет).

Должность лифляндского генерал-губернатора оставалась не замощенною до 30 декабря 1726 года. В этот день состоялся именной указ (см. пол. собр. зак. ном. 4993), объявленный сенату из верховного тайного совета. В указе этом повелевалось генерал - кригс - комисару Григорию Петровичу Чернышеву ехать в Ригу, принять от генерала Бока пункты (инструкции), данные ему светлейшим князем Меньшиковым, и управлять Лифляндиею по пунктам князя Репнина.

Текст воспроизведен по изданию: Депутация города Риги при погребении Петра Великого В 1725 году // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Том II. Отделение II. Материалы и статьи по истории Прибалтийского края в XVIII и XIX столетиях, Рига. 1879