-

ПОМЕЩИК XVII-го В. — СТОЛЬНИК А. И. БЕЗОБРАЗОВ.

Челобитные ему от священника, крестьян и прикащика Нижегородской вотчины села Маликова.

1684 г.

Нет сомнения, что частная переписка служит весьма важным материалом для истории быта той эпохи, к которой она относится: ни один официальный акт, как бы он близко ни касался бытовой стороны общества, не может заключить в себе тех мелочных подробностей быта, из которых составляется будничная жизнь людей. К сожалению, от прошедших веков сохранилось слишком мало такой переписки, и, еще к большему сожалению, и то немногое, что сохранилось, доселе еще не опубликовано.

Много частной переписки сохранилось в делах московского архива минист—ва юстиции, а главное место принадлежит переписке стольника А. И. Безобразова; есть переписка князя В. В. Голицына, гетмана Мазепы и др. Переписка Безобразова, хранящаяся в м—м архиве м—ва юстиции представляет из себя два огромных столбца, из коих один находится среди столбцов Сибирского приказа (№ 7,639), а другой — Малороссийского. В этих столбцах содержатся письма разных лиц к Безобразову: жены, дворецкого, человека, «который за деды ходит», прикащиков и старост разных его вотчин и поместий и приказных людей ¹. Но среди этих писем встретилось несколько челобитен из Нижегородской вотчины Безобразова, села Маликова, в которых ярко отражается быт крестьян того времени, отношения крестьян к помещику и к прикащику и помещика к крестьянам. Вот некоторые из этих челобитен. [576]

————

Челобитье священника села Маликова на прикащика.

Государю Андрею Ильичу бьет челом богомолец твой, села Маликова Николаевской нов Михаил. Здравствуй, государь Андрей Ильич, на многа лета со всем своим благодатным домом на предыдущие веки и с любящими тобою. Да негораздо делает твой приказной человек Василий Марков и с старостой с Васькой Осиповым: пьют беспрестани и дел своих не знают, и в том они пьянстве потеряли твою барскую землю и мою церковную. Да я им пытался говорить с крестьянином твоим Гаврилом Захаровым и со многими крестьяны, да они не слушают. Да что были, государь, писцовы грани старинные Дмитрия Ивановича Лодыгина и те грани опахали Лазеевские мужики; и мы на грани сторонних людей наводили и запись им учинили. И посылал я его, Василья, в город поднять дозорщика на те опаханные грани, и он меня не слушает и в город не ездил. А после того с неделю — и ту грань выкопали теж Лазеевские крестьяне. И я со крестьяны твоими тож многих людей наводил сторонних и записку учинили и его я посылал в город, чтобы бил челом о досмотрщике, а он и на поле не вышел посмотреть, только что пьет. Да как приехал писец в деревню Лазеи, и я поехал к нему поклониться и выслушал у него такие речи, — говорил он Федором Михаиловичем Есиповым: «лише бы де Безобразова человек руку приложил к межеванью, что рад межеваться, и как надобе, так…., а не приложит руки, нельзя межевать без московския отписки». И я ему такие речи сказывал, чтобы руки не прикладывал и ехал бы к тебе, государю, к Москве, коли мочи нет, и он лише напьется и себя не помнит да пойдет, и они лише над ним трубят. Да и меня неволили, чтобы руку приложил, и я руки не приложил, много и похвальных слов принял, и церковному дьячку руки не велел приложить к межеванью; и он, Василий Марков, стороннему дьячку бил челом вместо его руку приложить, и он поехал, писец, как надобе. И мы (от..хал) десятин до ста на глаз.

Да онн же, государь, староста и прикащик, выседили четыре (бочки) боярской твоей браги в твоем боярском солоду, а из них выседили вина двенадцать ведр аршинных твоих, и то все выпили. Да приходя на него же твои боярские крестьяне являют мне, что третью неделю Великого поста, а к Москве не едет и пьет безобразно и с старостой, а их доржит, и в которую было пору крестьянам дров повозить, и он их на месте продоржит, да тебе, государю, проедут недели с три. Тож на Симбирской тоже у него сбор был.... ино их мочи нет, что прикащик [577] неправедно делает, не против твоего боярского указу. Да что у него, государь Андрей Ильич, в твоем боярском дому, страмно тебе, государю, поведать и не мочно. Изволь ты, государь, его взять к себе,... прикащика прислать, кого тебе, государю, по сердцу Бог положит. Да истинно тебе, государю, все явится: ей-же, ей, по священству пишу и духовной, да за тебя государя, Андрея Ильича, должен Бога молить и за Агафью Васильевну у Престола стоя великого чудотворца Николая и заздравные части вынимать за вас, государей. Писавый поп Михаил своею рукою ².

На обороте челобитной помета: «Против сего челобитья сыскать всеми крестьяны накрепко».

II.

Челобитье крестьянина Игошки Юрьева на прикащика.

Государю Андрею Ильичу бьет челом сирота твоей, государь, Нижегородской вотчины села Маликова крестьянинишко Игошка Юрьев. Тягла, государь, было подо мною, сиротою твоим, пол-осмухи; и в прошлом, государь, в 191 году, приказный Василий Марков наложил тягла пол-осмухи, а мне, сироте твоему, та накладная пол-осмуха не в мочь, человечейцо я одинокой и бессемейной, работать не с кем. А для того он, приказной, на меня наложил: как я был сирота твой на Москве, изволил ты, государь, спрашивать меня про его прикащикову скотину. И ныне он, приказной, с Федькою Андреевым, меня, сироту твоего, в конец гонят и от Федьки Андреева мне житья нет, и против себя он, Федька, и слова не велит выговорить; и сказывает он, Федька, «тебе, государю, не крепок-де», а за ним, Федькою, твоя боярская крестьянка. Да он же, Федька, с приказным за одно, с приезжими гостьми выпили твое боярское вино, а вина было сижено твоего боярского четыре браги, а из браги высижено было вино по четыре ведра больших аршинных ведр; и я им стану говорить, что «нехорошо де так делать, нигде так не ведется!» и он, приказной, за то меня с ним, Федькою, не любят и в конец гонят. А прошлого государь, 191-го года, была кладь обмолочена, и тот хлеб неведомо куды делся; а молочено было из тое клади ржи пятьдесят четвертей. Умилостивися государь Андрей Ильич, пожалуй меня сироту своего, вели, государь, ту накладную осмуху с меня сбавить. Государь, смилуйся, пожалуй! [578]

На обороте челобитной помета: «Смекать всеми крестьяны: будет он, Федька, на него, Игошку, находит не делом и говорит, что он мне не крепок, и его Федьку за то бить кнутом нещадно, только лишо чуть душу в нем оставить. Сыскать всеми крестьяны про рожь: будет прикащик со старостою украли, и тое рож на старосте доправить тотчас, да его-ж старосту бить кнутом».

III.

Челобитье крестьян села Маликова об отпуске их на оброк.

Государю Андрею Ильичу бьют челом сироты твоей Нижегородской вотчины, села Маликова, крестьянишка: Гаврилко Захаров, Федька Артемьев, Савка Тихонов, Максимко Тихонов, Федька Васильев, Тимошка Федотов и все сироты твои. В нынешнем, государь, в 192 году, Федор Михайлов сын Есипов мочью своею оттягал нашу землю в дву полях и с сенными покосы близко до полупол, и разорил он нас, Федор, без остатку и заставил нас с ребятишки в мире шататься. Да мы же сироты твои озябаем без дров студеною смертью, покупаем мы, сироты твои, дрова дорогою ценою великих государей дворцовые Терюшевския волости, в деревне Романихе у Мордвы, и ездим мы с дровами мимо вотчины стольника Степапа Савича Нарбекова села Поляны, и полянские крестьяне те купленные дрова у нас и секеры отымают, неведомо за что; да Божиим изволением всегда у вас хлебная недорода, годились поля наши всегда морозом побивает, и ныне у нас ни хлеба, ни дров, ни скотины нет, погибаем голодною и озябаем студеною смертью. Изволь, государь, наших домишек и животишек досмотрит, кому ты, государь, веришь! Умилостивися, государь Андрей Ильич, пожалуй нас, сирот своих, бедных и беспомощных, своею государскою милостию, воззри нашу скудость и бедность, ради Всемилостивого Спаса, вели, государь, нам быть на оброке, против нашей мочи, а пахать нам стало нечего, вели, государь, отставить винное сиденье, московския и симбирския подводы отставить же, и подужные деньги, и мяса свиные и столовой запас, и вели, государь, с нас должной оброк имати, противу нашея мочи, и вели, государь, у нас приказного Василья Маркова с приказу переменить, потому что ни с какое дело его но стало, ни с городовое, ни с домашнее. Государь, смилуйся!

На обороте челобитной: «К сей челобитной села Маликова Николаевской поп Михаил, вместо прихожан и детей своих духовных, кои в сей челобитной имени писаны, по их велению, руку приложил». На обороте же челобитной помета: «Сыскать, все ли крестьяне ту челобитную писали, а будет скажут, что они про эту челобитную не ведают и не писывали, бить кнутом того крестьянина, который челобитную писал, нещадно, только лишь чуть душу оставить». [579]

IV.

Челобитье прикащика В. Маркова на священника и крестьян села Маликова.

Государю Андрею Ильичу бьет челом и плачется холоп твой Васька Марков. Жалоба, государь, мне на нижегородского твоего крестьянина на Гаврилу Гаврилова. Ведомо мне, холопу твоему, ныне учинилось от сторонних и от своих крестьян Малиновских: как не стало Григория Михайловича Оничкова, и он, Гаврило, в те поры ходил в старостах и выпродал в те поры житницу овса, а взял де за тот овес рублей с тридцать и тех денег Григорью Михайловичу он, Гаврило, не отсылал и теми деньгами сам завладел, и про то ведомо всем твоим, государь, маликовским крестьянам. И я, холоп твой, стал ему, Гаврилу, про те деньги говорить, где их девал, и он меня, холопа твоего, стал бранить всякими скаредными, неподобными словами при твоих государевых крестьянех и при многих сторонних людех. И рьясь на меня, холопа твоего, он, Гаврилка, научил кума своего, Маликовского попа Михаила Афанасьева, дочеришек моих позвать к себе; и тот поп Михаил, по его наученью, дочеришек моих у себя в гостях перебил и попадья дочеришкам моим глаза выжгла, и то видели в те поры твои государевы крестьяне Федор Андреев, да Иван Артемьев. И впредь он, Гаврилка, мне, холопу твоему, грозит и похваляется всяким дурном, «не собою, и я де тебя людьми добуду стороною!» И я, холоп твой, от его Гавриловых похвальных слов за твоим боярским делом никуда выехать не смею, потому что у него, Гаврилы, везде свойственные люди и друзья, чтоб мне, холопу твоему, от него, Гаврилы, и от похвальных его слов не погинуть и напрасну до смерти убиту не быть. А как я, холоп твой, наряжался в Симбирск ехать по рыбу, и друзья его и свойственные люди беспрестанно спрашивали как поеду в Симбирск; а еслибы, государь, не для дурна, и спрашивать бы не для чего. Да милости у тебя, государя, прошу на крестьянина ж твоего на Игошку Юрьева. В прошлом году, по научению его, Игошкину, украла у меня, холопа твоего, из клети ведра с два вина дворовая женка Акулька Васильева дочь, и то вино принесла к нему, Игошке, и он то вино Игошка у ней, Акульки, принял; а сказывала про то вино она, Акулька, крестьянину твоему Федору Васильеву, что то вино отнесла к нему, Игошке, а тот, государь, крестьянин Федор на Москве: изволь его расспросить. Да он же, Игошка, у Комынинова крестьянина принимал краденую пшеницу и я, холоп твой и староста, стал ему говорить: «Что так делаешь и краденое принимаешь? авосе вымут!» И он, государь, меня, холопа твоего и старосты, ни в чем не слушает. Да он же, Игошка, украл [580] с гумна твоего боярского мешок овса, и как тот он, Игошка, с гумна нес, и то видели сноха его, Игошки, да старостина дочь. Да ему ж, Игошке, насыпали воз твоей боярской муки ржаной три четверти с тремя четверики, и он тое муку ссыпал к себе в житницу, и меня, холопа твоего, и старосты не послушал, тое муку к себе в житницу ссыпал; и нанялся у своего брата к Москве с возом, взял рубль, а муку, государь. здеся на Москве купят в четыре гривны, а не в десять алтын, а он тебе, государь, заплатить за четверть по десяти алтын. И впредь мне, холопу твоему, и старосте нарядить и за твое боярское дело говорить нельзя, нас бранят и не слушают, в том ты, государь, волен. Андрей Ильич, смилуйся, государь, пожалуй!

На обороте челобитной помета: «Сыскать против сего челобитья: будет он хлеб продавал, и на нем те деньги доправить тотчас и привезть ко мне к Москве, и его бить кнутом нещадно: не воруй! А будет он прикащика бранил и про то крестьяне скажут, и его за то бить батоги нещадно; а будет он похвалялся на прикащика всяким дурном и попа научал, и про то сыскать, а будет крестьяне скажут, и его за то бить батоги нещаднож. Сыскать всеми крестьяны: будет он, Ганка, научал друзей своих и свойственных людей прикащика убить до смерти, и крестьяне про то скажут, и его за то бить кнутом нещадно, только лишь душу оставить. Сыскать всеми крестьяны: будет дворовая жонка Акулька у него вино украла и принесла к Игошке и крестьяне про то скажут, и дворовую жонку за то бить батоги, снем рубашку: не воруй! Игошку бить батоги, снем рубашку-ж: не принимай краденаго! и то вино на Игошке доправить. Сыскать: будет он, Игошка, украл с гумна мешок овса, и его за то бить батоги снем рубашку, и тот овес на нем доправить. Сыскать всеми крестьяны: Игошка три ли четверти с тремя четвериками муки взял, или ровно три четверти».

Помета другою рукою (писано полууставом): «Сыскать про свящельника и про понадыо (sic), как прикащиковых дочерей били».

Сообщ. А. А. Востоков.

Комментарии

1. Несколько таких писем мною напечатано в «Чтениях Императорского Общества Истории и Древностей Российских при московском университете», 1883 г., кн. 1-я, лл. 1-59. — А. В.

2. Писано крайне неразборчиво; выцветшие чернила. Места истлевшие означены точками (....). — В.

Текст воспроизведен по изданию: Помещик XVII-го в. — стольник А. И. Безобразов. Челобитные ему от священника, крестьян и прикащика Нижегородской вотчины села Маликова // Русская старина, № 2. 1890