-

НОВЫЕ ДАННЫЕ К БИОГРАФИИ СИМЕОНА ПОЛОЦКОГО: ЗАВЕЩАНИЕ МАТЕРИ ПРОСВЕТИТЕЛЯ

Просветитель и философ, первый профессиональный русский писатель и поэт, книгоиздатель и переводчик, создатель первого русского театра и астролог, воспитатель и учитель детей царя Алексея Михайловича, автор проекта по созданию первого в России высшего учебного заведения (будущей Славяно-греко-латинской академии) — все это относится к уроженцу Полоцка Самуилу Гавриловичу Петровскому-Ситняновичу (Симеону Полоцкому), избравшему в тяжкую годину местом жительства Москву. "Любомудрственнейший грамматиче, всепремудрственнейший риторе, витийственнейший логичеством, яснозрительнейший философиею", "люботрудный и премудрый муж", "церкви и царству потребный" — таковы некоторые из свидетельств современников об этой крупной фигуре восточноевропейской культуры XVII в. Более ста лет исследуются его жизнь, деятельность и творческое наследие историками, филологами, культурологами, философами. И, тем не менее, в воссоздаваемой учеными на протяжение этого времени картине жизни Симеона имеются дискуссионные вопросы.

Данная статья является попыткой автора разрешить некоторые из противоречий, касающихся происхождения Симеона Полоцкого (конкретно, его фамилии, отчества, а также состава семьи), опираясь на акт, открытый в процессе написания кандидатской диссертации "Полоцкие магистратские книги второй половины XVII в. как письменной исторический источник”. По нашему мнению, речь в нем идет о матери Симеона Полоцкого.

Документ находится в актовой книге полоцкого магистрата за 1656-1657 гг. [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471-474 об.], датируется 8 июля 1657 г. (по старому стилю) и озаглавлен как: "Тестамент Татяны Яковлевны Шереметовое, райцовое полоцкое" (Следует отметить, что данный акт, как и все ему подобные, не относится к классическому типу тестамента. Его можно назвать "запись-тестамент", т.к. он представляет собой переписанный в магистратскую книгу текст завещания по принятым в магистратском делопроизводстве правилам. Текст официально фиксировался и заверялся на заседании магистратского суда со слов специальной комиссии в составе двух лавников и "слуги врадового". Иногда в состав комиссии входил писарь. Текст завещания вписывался после сопутствующей наррации — изложения лавниками обстоятельств дела (сообщения о дате и месте посещения особы, пожелавшей оставить юридически заверенное завещание)) (жены полоцкого радцы). По нашему мнению, речь в документе идет о матери Симеона Полоцкого. В пользу нашего утверждения говорит сопоставление следующих фактов.

Во-первых, как известно, Самуил (светское имя Симеона, установленное в начале XX в. [2. С. 111]) принял постриг в полоцком Богоявленском монастыре "въ лето отъ воплощения Бога Слова, 1656 въ неделю вторую по сошествии Св. Духа" (цит. по [2. [38] С. 113]), т.е. 8 июня 1656 г. Таким образом, запись завещания в магистратскую книгу ("актыкацыя") приходится на время пребывания его в Полоцке. Во-вторых, в акте названы все как известные, так и предполагаемые члены семьи просветителя: оба мужа Т. Я. Шеремет: Габриэль (Гавриил) Ситнянович-Петровский и Емельян Шеремет, а также братья и сам Симеон Ситнянович-Петровский (Мы употребляем форму Ситнянович-Петровский здесь и далее, т.к. в пашем акте при обозначении всех членов семьи, носящих эту фамилию, употребляется такая форма. Кроме того, судя по всему, обе части двойной фамилии были равнозначимыми и, как показывает открытый нами акт, наследовались вместе — от первого мужа Т. Я. Шеремет Габриэля (Гавриила) Ситняновича-Петровского (он назван именно первым, т.е. единственным первым, от которого и пошла двойная фамилия. — Например: НИАБ, оп. К д. 1, л. 471 об.). Вопрос, почему часто употреблялась самим Симеоном и другими одна из частей фамилии — Петровский или Ситнянович — остается открытым.) — "велебный отец, в законе в монастыру полоцком Богоявленском будучый" [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 474].

Допуская аутентичность документа, тем не менее, следует признать, что выявленный акт не вполне вписывается в известные нам сведения о родственниках Симеона Полоцкого. Самое существенное противоречие в том, что по данным И. Татарского, мать Симеона была к моменту его переезда в Москву в 1663 г. единственной оставшейся в живых из его родителей; приехала она туда, как сообщает автор, "по- видимому", вместе с ним и находилась на его попечении [3. С. 64-65, 204]. Можно допустить, что запись завещания в актовую книгу произошла слишком рано, если так позволительно выразиться, и особа, пожелавшая его оставить, не умерла в июле 1657 г. В пользу этого утверждения можно привести тот факт, что документ вписан в тот же день, когда специальная комиссия в составе двух лавников, "слуги врадового" (одна из низших должностей в магистрате) и меского (магистратского) писаря навещала Т. Я. Шеремет (в тексте не указана дата посещения умирающей). Обычно же такие акты вписывались позднее, по-видимому, по факту смерти завещающих (позднее могло произойти и "признание... до книг", т.е. личный доклад вышеназванной комиссии о визите на заседании магистратского суда — все это указывалось в наррации акта). Можно предположить, что на момент визита комиссии Т. Я. Шеремет находилась при смерти, и завещание составлялось по имеющимся уже частям текста. Составить их вполне мог сын Шеремет — Лукаш Ситнянович-Петровский (он назван в завещании "подгшском на сес час полоцким", у него же хранились все документы по имущественным и финансовым делам семьи [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471 об.]). Имея наличный текст юридически заверенного завещания, в пользу предположения о смерти матери Симеона Полоцкого именно в то время можно привести также следующие доводы.

Во-первых, Т.Я. Шеремет умирала явно не от старости: как сообщили "паны лавники", ее "знашли... на теле смертелне хорую" [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471]. Другие вошедшие в книгу завещания упоминают об "обложной хоробе", которой страдали умирающие (например, завещание земенина (представителя военно-служилого сословия) Полоцкого воеводства А. Г. Черкаса [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 481]). Известно, что во время войны Московского государства с Речью Посполитой 1654-1667 гг. свирепствовала эпидемия, пик которой приходился на 1656-1658 гг. [4]. Шансы заболевшего уцелеть при тогдашнем развитии медицины были мизерными. Во-вторых, документ написан не одним почерком: в двух местах он имеет надстрочные вставки (частицу "не" и обозначение денежной суммы словами [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471 об, 473]), т.е. он явно доработан, причем, не исключено, самим Лукашом Ситняновичем-Петровским. Кроме того, присутствует запись в конце текста тем же почерком, которым сделаны вставки, свидетельствующие о выдаче выписи [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 474 об.]. Можно вполне рассчитывать на то, что актикация (внесение в актовые книги) и доработка текста завещания, равно как и выдача копий соответствующих документов заинтересованным лицам не состоялась бы до факта смерти завещателя. В-третьих, если бы мать Симеона умерла уже в Москве, это, надо полагать, отразилось бы в его рукописях, либо других документах. В-четвертых, вряд ли она оставила бы малолетнего [39] сына Яна Шеремета, упомянутого в завещании, в Полоцке в обстановке продолжения боевых действий (даже и "в опеку" Лукашу Ситняновичу-Петровскому [1. Oп. 1. Д. 1. Л. 472 об.]). В-пятых, в челобитной Симеона царю от 1 сентября 1670 г., на которую ссылаются М. А. Робинсон и Л. И. Сазонова, упоминаются три человека (не названных по имени), проживавших с Полоцким в то время в Москве [5. С. 137]. Двое из них известны: жена умершего (или погибшего) брата Симеона Сильвестра (о нем будет сказано ниже) Ирина Афанасьевна с сыном Михаилом [3. С. 204]. Третьим был, вероятно, прибывший "в прошлом во 177 [т.е. в 1669-м, — М. Г.] году... на... Великого Государя имя из Литовския земли брат мой [Симеона, — М. Г.] единоутробный Иоанн Емельянов сын..." (цит. по [3. С. 208]). Никто более из родственников Симеона в вышеуказанных документах не упомянут. В этом случае остается невыясненным вопрос: какую женщину, жившую с Симеоном в Москве, первый исследователь его биографии — И. Татарский принял за его мать?

Существует целый ряд и других вопросов, связанных с биографией родственников Симеона Полоцкого, в частности его братьев. В науке давно известны документы, где они упоминаются: это завещание Симеона, опубликованное еще И. Татарским [3], а также архивные наблюдения С. Голубева [2]. В своем завещении Симеон пишет: "Брату моему родному Иоанну Петровскому, иже обитает в Ковне червонных золотых сто. Брату же моему родному Луке Петровскому, писарю града Полоцка, червонных золотых сто" (цит. по [3. С. 325]). Известно письмо Симеона шурину Василию Владимировичу Стефановичу, писарю градскому минскому, в котором он упоминает брата Яна Петровского [2. C. 119] (В открытом нами акте есть упоминание о жене В.В. Стефановича, к сожалению, без ее имени: "Теж отписала п(а)ни Базылевой Стефановичовой, стрыечной сестре сынов своих [от] першого малжонка катанку саевую чорную" [ 1. Оп. 1. Д. 1. Л. 473 об.]. Она могла быть единственной сестрой Симеона, о чем он упоминает в постскриптуме вышеуказанного письма (см.: [2. С. 119]), если к этому времени умерли две дочери брата Т. Я. Шеремет — Лукаша Яковлевича, упомянутые в завещании [1. Оп. 1. Д. I. Л. 473 об.].). Мы считаем, что Иоанн Петровский, живший в Ковно, и Ян, упомянутый в письме шурину — одно и то же лицо, младший брат Симеона Полоцкого Ян Ситнянович-Петровский, названный в завещании Т. Я. Шеремет в числе ее сыновей от первого мужа. Скорее всего, он занимался торговлей, так как в нашем акте указывается денежная сумма, ему "на гандел [т.е. на торговлю. — М.Г.] даная" [1. Oп. 1. Д. 1. Л. 473]. Он назван сыном "болшым" среди "свецких" сыновей, о которых говорит текст акта. Лука Ситнянович-Петровский был, по-видимому, младше Яна, если судить по последовательности, в которой оба брата называются в документе: "...двум с першым малжонком спложоным — Яну и Лукашу Ситняновичом-Петровским..." [1. Oп. 1. Д. 1. Л. 472 об., 473]. Лука, "подписок на сес час полоцкий" до 14 марта 1679 г. (времени составления Симеоном завещания [5. С. 138]), скорее всего, оставался на писарских должностях в полоцком магистрате (см. выше текст завещания Симеона). Он упомянут в одном из актов магистратской книги как "прыятел" мещанина Матвея Веремеенка в имущественном судебном разбирательстве [1. Он. 1. Д. 1. Л. 187]. Существует также письмо Симеона Луке, датируемое 8 октября 1667 г., где просветитель обвиняет брата в отступничестве от православия: "Давно я знал твою склонность к этой измене, но не предполагал такого упрямства с упорством и не думал, что будешь жестоким. В чем, если не услышу исправления, знай, что последний раз читаешь от меня: Vale" [2. С. 118]. Здесь следует упомянуть об интересном предположении М. А. Робинсона и Л. И. Сазоновой: опираясь на факт наличия в библиотеке Симеона Полоцкого — Сильвестра Медведева книги — Grammaticarum institutionum libri IV pro usu scholarum Novodvorscianarum in Alma Academia Cracoviensi. Opera et Studio M. Lucae Piotrowski in eadem Academia Novodvorsciani Gramm. Profess: Cracoviae, 1676, — они предположили, что автор этого учебника — магистр искусств, доктор философии и профессор грамматики Новодворского коллегиума при Ягеллонском университете Лука Петровский — мог быть братом Симеона, так как определенный разлад на религиозной почве между братьями имел место (см. выше письмо Симеона Луке). Однако это предположение, при всей своей реальности, требует [40] дополнительной проверки. Во всяком случае, непонятны мотивы, руководствуясь которыми человек, добившийся таких высоких научных степеней, вернулся из европейской столицы в Полоцк, чтобы стать писарем в магистрате.

Еще из завещания Симеона Полоцкого было известно, что у него был брат Сильвестр, чьего сына — Михаила — Симеон назвал среди наследников: "Племяннику моему Михаилу Сильвестровичу, при мне жившему рублев сто, ему же лошадь со реем, медь и цына вся, и килимы два, и сребро, что ся останет" (цит. по: [3. С. 3251). Известен также документ о незаконном аресте 14 апреля 1659 г. по указу полоцкого епископа Каллиста группы монахов Богоявленского монастыря, в составе которой был Симеон и некий Sylvestre Sitnianowicz [2. С. 114]. Внимание исследователей обращал на себя также экземпляр "Зерцала исторического" Винцентия Бургундского (Duaci, 1624) из библиотеки Симеона Полоцкого, принадлежавший ранее проповеднику полоцкого Богоявленского монастыря Сильвестру Ситняновичу, о чем свидетельствует владельческая запись: "Ex libris Sylvestri Sitnianowicz prohinc Concionatori S. Polocensis ad aedes Epiphaniorum". В 1664 г. книга перешла к Игнатию Иевлевичу (он был в свое время игуменом того же самого монастыря) и, наконец, попала к Симеону Полоцкому: "Transiet in Bibliothecam Simeonis Piotrowski Sitnianowicz indigni hieromonachi Polocensis Ord: S: Bas: Mag: Moscowie, Dn: 1670 Aug. 26" [5. C. 1371. В связи с данными наблюдениями было выдвинуто предположение, что Сильвестр приходился родственником Симеону по отцовской линии, например, дядей ("стрыем") [5. С. 138]. А. Хипписли осторожно предположил, что это брат Симеона [6] и, как показывает наш акт, оказался прав. Сильвестр называется вместе с Симеоном как один из "старшых сынов", "велебный отец, в законе в монастыру Богоявленском полоцком будучый Сылвестр Ситнянович-Петровский" [1. Oп. 1. Д. 1. Л. 474). Назван он перед Симеоном, из чего можно сделать вывод о том, что Полоцкий был младше (таким образом, подтверждается одна из версий М. А. Робинсона и Л. И. Сазоновой [5. С. 138]). Смущает, безусловно, как отметили те же авторы [5. С. 138. Прим. 36], полное совпадение светского и монашеского имени. Можно предположить, что Сильвестр оказался в монастыре уже во время войны 1654-1667 гг., пытаясь таким образом избежать участия в этих событиях.

В литературе, касающейся родственников Симеона Полоцкого по вполне понятным причинам не было обращено внимания на упоминание им самим в письме к шурину (см. выше) еще одного брата — Яна Шеремета: "И в настоящее время, когда пишу это письмо, снаряжаю брата своего Яна Петровского, и только три недели тому назад, как уехал от меня брат Ян Шеремет "(цит. по: [2. С. 119]) (курсив мой. — М. Г.). Следует полагать, что исследователи с достаточно малой вероятностью допускали возможность полного совпадения имен у двух здравствующих братьев, тем более, что относительно Яна Петровского в документе добавлено очень существенное определение — своего. Формулировка "брат" в отношении Яна Шеремета в письме монаха так же не способствовала догадкам о его возможном кровном родстве с Симеоном. Открытие завещания матери просветителя позволяет с полной уверенностью считать Яна Шеремета родным младшим братом Симеона. Эта особа упоминается в тексте акта весьма часто в связи с разделом имущества между сыновьями и приемными детьми ("пасербами"), оставшимися у второго мужа Т. Я. Шеремет после его первого брака [1. Oп. 1. Д. 1. Л. 472, 472 об., 473, 474]. Мы полагаем, что именно он приехал в Москву к Симеону в 1669 г., жил с ним в одной келье в Заиконоспасском монастыре [3. С. 208] и "возлюбил во святом иноческом чине житие свое проводити и за Великаго Государя многолетное здравие до кончины живота своего Господа Бога молити" (цит. по: [3. С. 208]). Возникает, правда, вопрос: почему Симеон не упомянул "брата единоутробного, Иоанна Емельянова сына" в своем завещании?

Таким образом, проведенный анализ предшествующих данных и текста открытого акта дает возможность назвать следующих сыновей Т.Я. Шеремет (по старшинству): Сильвестр, Самуил (Симеон), Ян, Лука(ш) — от первого мужа Габриэля (Гавриила) Ситняновича-Петровского; и Ян — от Емельяна Шеремета. Следует особо обратить [41] внимание на то, что Габриэль назван именно первым (например, [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471 об.]), именно от него и пошла двойная фамилия.

Второй муж Т.Я. Шеремет — Емельян Шеремет — был полоцким радцей (см. выше текст заголовка акта из магистратской книги), эту должность он занимал не в первый раз, входя, по-видимому, в круг "магистратских особ", из состава которого на каждый год избирался "рочный" (годовой) магистрат. Его подпись, сделанная вычурным вариантом белорусской скорописи, присутствует на грамоте полоцкого магистрата от 9 декабря 1650 г. [1. Оп. 1. Д. 49. Л. 2]. Его имя и фамилия есть также в начале магистратской книги за 1650 г., где он упомянут как "райца з релии руское" (т.е. представитель православной общины в раде — магистратском совете) в списке магистратских особ, принимавших присягу "водлуг порадку права майдебурского" 1 января 1650 г. [1. Оп. 2. Д. 1. Л. 34]. В завещании жены указывается, что он выехал "на Москву" "в чотыры недели по взятю през рат праведного осударя, царя места Полоцкого" [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471 об.]. Можно предположить, что это произошло примерно в июле — начале августа 1654 г. На момент составления завещания (1657) Емельян Шеремет, согласно тексту, из Москвы не вернулся, его жена вынуждена была продать кое-что из его имущества (в частности, двух лошадей, которых "од него зъ Смоленска прыслано"), чтобы выжить "зъ сыном малым Яном Шереметом" [1. Оп. 1. Д. I. Л. 474]. В акте упоминаются также дети Шеремета от первого брака: Екатерина, Андрей и Полония (жена Петра Керкожицкого) [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 472]. Возможно, это не все его дети от первого брака. Нет в акте и упоминания о его первой жене: к сожалению, он плохо сохранился, и отрывок текста, где она могла быть названа, смыт в верхней части листа [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 472]. Думается, следы отчима Симеона Полоцкого нужно искать в российских архивах среди списков белорусов, попавших в Московское государство во время войны 1654-1667 гг. Скорее всего, он входил в круг лиц православного вероисповедания в магистрате Полоцка, которые обеспечили сдачу города в 1654 г. войску царя Алексея Михайловича. В завещании есть упоминание о его свободном контакте с царским воеводой С.Л. Стрешневым, у которого Шеремет выкупал пленных [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 471 об.]. Насильно угнанным в плен он быть не мог.

Упомянуты в акте также братья Т.Я. Шеремет: Федор и Лукаш Яковлевичи [1. Оп. 1. Л. 473, 473 об.].

С открытием реальной картины семейной жизни матери Симеона Полоцкого снимаются многие противоречия. Это, во-первых, противоречие в трактовках отчества просветителя. Версия И. Татарского [3. С. 30], который ориентировался на челобитную Симеона, где упоминается "единоутробный брат, Емельянов сын", а также версия Л.Н. Пушкарева [7] о том, что отчество просветителя Емельянович, оказалась неверной, как и компромиссная трактовка В. К. Былинина о возможном монашеском звании отца Полоцкого и, отсюда, о двух вариантах отчества — от его мирского и церковного имени [8]. Правы в своих догадках оказались К. В. Харлампович (еще в начале XX в. выдвинувший предположение о варианте Гаврилович [9]), В.М. Пузиков, поддержавший эту версию [10], а также М. А. Робинсон и Л. И. Сазонова, сумевшие при наличии скудных данных доказать ее путем анализа оригинальных источников, средневековой терминологии кровнородственных связей и обосновать предположение о существовании отчима Симеона, которого звали Емельян [5. С. 135]. При этом, однако, не подтвердилось их предположение о том, что именно наличием отчима — Емельяна можно объяснить двойную фамилию Симеона Полоцкого [5. С. 137].

Написание в открытом нами акте одной из частей фамилии Симеона Полоцкого — Ситнянович — подтверждает предложенный двумя вышеупомянутыми авторами вариант написания ее, в отличие от бытовавшего ранее Ситнианович [5. С. 134] (следует заметить, однако, что еще К. В. Харлампович [5. С. 379] указал правильный вариант, правда, неправильно передав другую часть фамилии: Пиотровский (см. [5. С. 134. Прим. 2]). Проясняя вопрос с двойной фамилией в свете новых данных (см. [42] выше), необходимо признать ошибочность следующей версии М. А. Робинсона и Л. И. Сазоновой. Наблюдая за "двойным" отчеством просветителя, двойной фамилией и закономерностями употребления ее отдельных частей в отношении Симеона и его братьев, они предположили, что отцом первого был Гавриил Ситнянович, а отцом его упомянутых в завещании братьев, а также брата Исакия — Емельян Петровский, приходившийся Симеону отчимом [5. С. 137].

Отдельно следует остановиться на проблеме, связанной с братом Симеона Исакием. Известны документы, в которых Симеон хлопочет перед архимандритом Кутейнского монастыря Филофеем Сагайдачным о приеме в эту обитель своего "брата же единоутробна” Исакия (цит. по: [5. С. 137]); благодарит того же Ф. Сагайдачного за содействие в приеме брата уже в Иверский монастырь, где Филофей с 1658 г. был настоятелем [5. С. 136]. Наконец, существует челобитная Симеона Полоцкого, открытая Л. И. Сазоновой при работе над его автографом "Вертограда многоцветного" [5. С. 141], патриарху Иоакиму с просьбой о расследовании жестокого убийства стрельцами вышеупомянутого брата, которое произошло в 1674-м (или в 1675 г.) [5. С. 140]. Известно также, что с 1669 г. по 1673 г. в Иверском монастыре находился брат Симеона Полоцкого иеромонах Исакий [5. С. 137]. В качестве предположения мы допускаем, что этим братом мог быть вступивший в монашество по прибытию из Полоцка Ян (Иоанн) Шеремет — совпадают первые буквы бывшего мирского и церковного имени, что было почти обязательным правилом при принятии пострига. Однако, если допустить такую версию, возникает противоречие со сведениями И. Татарского, согласно которому Иоанн жил в Москве в одной келье с Симеоном [3. С. 208]. И в то же время, как уже было сказано, вызывает удивление, почему Иоанн не упомянут среди наследников в завещании Полоцкого, т.е. он как бы "выпал" из числа родственников Симеона к моменту смерти последнего. В этой связи вполне можно предположить, что он скончался до 1680 г. (год смерти Симеона Полоцкого).

Таковы новые сведения, касающиеся биографии великого деятеля славянской культуры. Некоторые невыясненные вопросы требуют дополнительной проверки и дальнейшей работы исследователей.

Далее публикуется текст акта. Курсивом выделены выносные надстрочные буквы (в сетевой версии не выделяются - Thietmar. 2013); в круглых скобках помещены пропущенные части слов под титлами; в квадратных — остальные части сокращенных слов. Пунктуация и знаки препинания расставлены в соответствии с современными нормами орфографии.

Гордеев Максим Юрьевич - аспирант Института истории Национальной академии наук Беларуси (Минск).

704 ¹. 7165. М(еся)ца июля о ² мого дня, у середу.
Тестамент ^3-3 раметовом, раицовом полоцкой.

Б(о)жю м(и)л(о)стю г(оспо)д(а)ря, ц(а)ря и великого кн(я)зя Алексея Михаиловича, Всея Великое, Малое и Белое Россыи самодержца и обладателя.

Перед нами Филипож Кособуцким а Кузьмою Наумовичом бурмистрами, и перед нами рамцами и лавниками места царского величества Полоцкого, того року на справах судовых в ратушу Полоцкож заседаючыми.

Постановившы се очевисто, славетные панъ Стефан Людкович и пан Михал Наплешыч, лавники места Полоцкого, и пры них слуга врадовыи меским Гарасиж Сахонов, прызнане свое учынили в тые слова, иж дем с прыданя и посланя вашьи м(и)л(о)стеи враду, а за потребованеж славетное п(а)ни Татяны Яковлевны Амеляновое Шыраметовое, рамцовое полоцкое, были есмо и с панож писарож нашьш мескиж полоцкиж в доме ее, п(а)ни, Шереметовое тутъ, в месте Полоцкож, на улицы Великом збудованом, которую ач есмо знашли в том дому на теле смертелне хорую, однак пры целой памяти и зуполном розуме будучую.

Где она, п(а)ни Шереметовая, будучы так велце хорою, а хотечы роспорадить остатнюю волю свою, абы позосталые потожкове ее — с першым малжонком ее спложоные, и по пану Амеляну Шырамету, второж малжонку ее, зосталые, — межы себе по смерти ее жадных ростырков и заводов не мели, перед нами лавниками, и перед паном писаром з доброе воли своее, а не з жадное чыее намовы, учынила таким тестамент.

Напрод забегаючы, абы ^4-4 ее якого порозуменя и нареканя не было през позосталых потомков по пану Амеляну Шырамету, а през пасербое ее, покладала перед нами список и инв ⁵ нтар всее маетности по п(а)ну Амеляну Шырамету, малжонку своем позост ⁶ лое, выписож с книг меских полоцких под датою року сто шесшдесят четвертого, м(еся)ца июля второго дня выданыи; которая маемност, позостала пры нем, п(а)ни /л. 471 об./ ^7-7, по о ⁸езьде на Мо ⁹ кву ма жо ¹⁰ ка ее, в за ¹¹ ку полоцъкомъ в чотыры недели по взятю през рат праведного осударя, ц(а)ря места Полоцкого, которым инъвентар през нее, п(а)ни Шереметовую, ест учыненым. Теды тот инвентар, датою вышем выражоньш, яко слушныи и правдивым во всем, яко се в неж описало, потвердила; и тая дем вся маетность, по п(а)ну Шеремету позосталая, а в том инвентару описаная, пры нем, п(а)ни Шереметовом, и тепер есть. Толко дем, водлуг того инвентару, копъ трыдцати и одное у Петровое Арехвиное и товарышок ее за волну не сыскала, бо з розсудку врадового копъ шеснадцат всказано, на што [44] ест декрет у сына ее, с першым малжомком, паном Кгабриелел Ситняновичом-Пютроеским спложоного — у п(а)на Лукаша Ситняновича-Пютровского, подписка на сес час полоцкого, пры которож тежъ вси справы, реестра и обликти тал: першого, яко и второго малжонка ее водлуг того ж инвентара зостовають. А копеняк фалендышовым, которым еще перед ратю малжокку ее был зоставлен у копах дванадцати од п(а)на Артема Микулича, тотъ, яко се в инвентару описало, не пропал, але дей оного самъ пан Шеремет, малжонок ее, даровал боярыну Семену Лукяновичу Стрешневу, выкупуючы с полону п(а)ни Александровую Пчыцкую, од которое ест обликгъ на талеров тридцать даным. Да тому ж, в том же справе годечы, дал ложъки серебраные две. Скрыня зась сц ^12-12 ою и зъ медью, которая была в церкви Светок Софии в зажку Вышъ ¹³ем полоцкож, тая со всиж пропала. А болшъ того, што се колвек маетности ^14-14 на обликгах долговъ по одезьде малжонка ее позастало, яко се в ынъ ¹⁵ ентару выразило, и особно горшок медным, которым не ¹⁶вписаньш позостал, — то все належыть до поделу детел малжонка ее, пана Шеремета: так /л. 472/ с першою малжонкою его, яко тежъ и з ^17-17 кою яко л ^18-18 ною спложоным, которых детем, опроч замужных и выпосажоных цорок, зоставает трое, то ест сын Андреи и цорка ианна Катерына Шереметы — с першою малжонкою его спложоные, а третий сын — мнсишыи, Як Шеремет, вжо з нею, второю малжонкою спложоным. Межы которым потолствож ем, п(а)ни Шереметовои, яко малжонце отца их, ровная част во всяком маетности належыть.

Менила тежъ перед нами, лавниками она, п(а)ни Шереметовая, иж што в тол же инвентару ест описано, што сам малжонок ее, панъ Амеляк Шеремет, перед наступенел рати дал до вывезенья и целого захованя всю наилепшую и намважнеишую рухомую маетность свою зятю своему, п(а)ну Петру Керкожыцкому и малжонце его, а цорце своем выпосажоном — п(а)ни Полоним Шереметовне; так же и сыну своему Андрею и другом цорце панне Катерыне Шереметом. Тая маетност за прыездом их в Полоцок в року прошлож, сто шестдесят четвертого, ей пани Шереметовои, до рук ее дошла. Толко водлуг того инвентара не оддали ем пары сукень фалендышовых зеленых, дылеи фалендышовое, лиса ми подшытое, которая была першого зятя пана Шереметового, цебощыка Лукяна Ганчара; а на тую деы сукню малжонок ее, пак Шеремет, дал дочце своем, теперешнем пани Керкожыцком, копъ трыдцат албо теж чотырнадцать, чого добре паметат не может, а тепер тая сукня пры п(а)ну Керкожыцкол зостала. До того не дошло ем, пани Шереметовом, од них же напрод колпак аксамиту чорного соболлим, футро лисее доброе хребтовое, ложок серебраных двух, саян китамчаньш один не дошол, фартуха китамки селезьневом того не было и тепер нетъ. Не дошол теле ем, п(а)ни Шереметовом, полчамарок турецъкого мухоиру. А хусток розных, золотол и едвабел шытых десет — тые вси у цорки малжонка ее, у панъны Кагерыны зоставают. Не дошолъ тежъ /л. 472 об./ обрус стказким ¹⁹ одик ^20-20 адло с фурбатами ручников ткацких водлуг инвентара половицы не дошло; ручница рысованая коловая не домша; грошы готовые, которых не ведает колко им дал малжонок ее, не дошли. [45]

Тая вся маетност тако ж до поделу детеж позостальш, вышеи помененыж, и ем самом, п(а)ни Шереметовом, на ровные части належыть, и то все, чого не дошло, шацунком сыну Андрею и цорце панне Катерыне Шереметож в части их ошраховано быти маеть. А свою част всю, што колвек на нее, п(а)ни Шереметовую, та к в лежачом, яко и в рухомом маетности мужнем водлуг того инвентара належало, то все тем тестаментом своим одписала и на вечност даровала сыну своему, с панож Омелянож Шыраметож спложоному, Яну Омеляновичу Шерамету; и с ты ж всиж дала и поручыла его в опеку вперод Г(оспо)ду Богу, а потож сыну своему, с першыж малжоккож спложоному, пану Лукашу Ситняновичу-Петровскому, подписку полоцкому, прыказавшы ему, абы яко почал и до конца ему доброе цвиченье давал, и на доброж его оку мел, не подаючы никому в обиду, яко брата своего.

Кутому теле менила, иж што она, п(а)ни Шереметовая, тыж же особож вышеи писаным, перед ратью давала до вывезенья особную маетност свою власную, в дож пана Шеремета внесеную, яко теле и в дому его с прац своих особно набытую, яко се в тож же инвентаре описало — тая вся ем од них оддана, толко не дошло ем, пани Шереметовом; саян фалендышовьш вишневым, кшталт аксамитным чорным, чамара фалендышовая чорная новая летняя ²¹ фартух чорныи саевым и наметка рубковая, а иншое все дошло. Тую вс ²² маетност свою вносную рухомую та к тут — в тестаменте, яко и в ынвентару описаную, одписала ^23-23 на вечност лекговала на тры ровные части трож сынож своиж, то ест: двуж с першыж малжонкож спложоным — Яну и Лукашу Ситняновичож-/л. 473/ Петровскиж, а третему, зъ вторыж малжонкож, панож Шеремето ²⁴, спложоному, — помененому Яну Шеремету.

Да тым же трож сынож своиж одписала и на ровные части всю рухомую маетность, которую по одеханю п(а)на Шеремета, малжонка своего, своею працою през тры годы заробила и набыла, то ест: наперод, готовых грошем копъ осежнадцат, горелки простое кварть сто, меду сычоного бочки две, чамару фалендышовую, полотна у штучках двух локтем трыдцать, тувалки едваные две, рубъки чотыры и иншых хуст дробных немало, што ест в скрыне; постел со всиж, то ест падушки тры великие, перыны две — верхняя и исподняя, престирадло с форбатами, фартух штамету блекиданого; корову копъ пят даную; кгузиков медяных злотистых десет; полоску серебраную до венка, медницы мосендзовые тры в дож на кгруте пана Шереметовож, на улицы Великом стоячыи, которого тепер свежо своиж коштож збудовала ^25-25 уложыла копъ шестдесят.

У сына болшого Яна Ситняновича готовых грошем копъ сорокъ на гандел даных, с тых копъ сороку належат копъ десет меншому сыну Яну Шеремету, што ему пожалованья г(осу)д(а)р(е)вого дано. А остаток на ровным подел всиж тр ²⁶м сыном.

У его м(и)л(о)сти пана Александра Рыпинского долгу винного за страву сына его м(и)л(о)сти копъ пять.

До того менила же брат ее, п(а)ни Шереметовое, пан Федор Яковлевич набрал у ее розными часы копъ болшъ петидесят, то ест: напервем взял готовыми у малжонка ее на окупъ себе с полону копъ шеснадцать; потож у нее самое по одезьде малжонка взял копъ трыдцать; зас взял ²⁷копъ шесть и гр(о)шем два ²⁷; знову гр(о)шем восем-десят лит[овских]; зас взял копъ две, гр(о)шем трыдцат и п(е)н(я)зем чатыры; еще [46] взял гр(о)шем дванадцат лит[овских]; потом гр(о)шем сорок лит[овских]. А в тол всем дал ей, пани Шереметовом, в заставу поес серебраньш, бляшъковым, шмалцованыи, злотистьш. С которым братом помененые тры сыны ее мают прыятелски /л. 473 об./ обыитисе и свое к собе взят, а его ^{28-28 29}ернуть. А што теж тот же брат ее заставил ей, пани Шереметовом, у чырвоном золотой полмиски цыновые тры, то ему верне ^30-30 бы ³¹ и мает без грошем. Так же не мають у него упоминати се девети коиъ, што он бачулку горелки ее за непилностю своею згубил. А особливе мают ему с того долгу, од него винного, отраховат роботу его, што уробил в дому ее: печ светличную и избную, и кухню в сенях, толко комина не вывел за дах. И на всякую его працу, што ей, яко сестре своей, допомогал, респектоват мають.

А с паном Петрож Остаповичол водлуг особливого реестрыку, што он у нее, пани Шереметовое, брал, и што на то од него дошло ей, мають тые ж сынове ее пораховат се слушне.

А што малжонок ее, пани Шереметовое, продал кгрунт домовыи, детем ее, с першыл малжонкол спложонком, належачьи, и взял за оным копъ двадцат; теды десет ко и еи од малжокка дошло, а десет еще пры маетности его зоставает и тым же детел ее належыт ³²што все, так же и оресы вышей помененые, што се зъ вывозу не вернуло, раху ³³ о к межы ними быти мает.

Надто одписала и даровала п(а)ни Сахоновом Мушынои, сестренице своеи, шайку лепшую, аксамитную, соболю, женьскую. А матце ее, пани Петровой Остаповичовом, шапку подлемшую, ходную, тежъ соболцовую, аксамитную. Дочкаж двул брата своего, Лукаша Яковлевича, одписала и даровала саяны ходные два, полчамарок полкгрубрыновыи, подушку одну од постели своем, и кошул своих пару. Пани Федоровом Борысовичовом тако ж кошул пару. ³⁴што се болшъ зостанет кошул, тые вси одписала пасербицы своем панне Катерыне Шереметовне; да ем же одписала подушки две особные, опроч постелных, которые суть у нее. А перынка поедынковая сподняя и кожух турецкии — то сыну своему Лукашу одписала. А хустку, золотож шытую — болшому сыну Яну, и кожух московским ему ж, и подушки две малых. А коц — пасербу своему Андрею Шеремету. Теж одписала п(а)ни Базылевой Стефановичовом, стрыечном сестре сынов своих першого малжонка, катанку саевую чорную.

На остаток поведила она, /л. 474/ п(а)ни Шереметовая, иж отыскали до ^35-35 му. пану Шеремету винного у пана Крыштофа Рыпинского золотых два. Да взела за коня ³⁶ его, малжонка своего, которого од него зъ Смоленска прыслано, копъ двадцат две, а за другого копъ сем: за жупан атласовыи взела копъ трынадцат; а за ручницу, которая се пры нем зостала, взела копъ чатыры. И с тым се зъ сынож мальш Яном Шереметом жывила ним ³⁷ собе з замку меисце до жытя вместе упатрыла.

А о долгах дем малжонка своего не ведаю, але обо всем в реестре его ест описано. Толко ведаю дем, што брал у пана Сивохи коиъ сто на обликгъ, але се истил на тот долгъ, а обликгъ еще в чолсь зоставает у пана Сивохи. Зась што ден был малжонок мои винен сполне зъ зятеж своиж Семенов Шытикол на обликти розные пану Валерыяну Ососку — то все оддано и уищ ³⁸но, а обликги тые пры п(а)ну Ососку толко [47] в гостинцу не одданом зостали, которые тепер у тестя его, пана Костантого Реута, Семен Шытик за восем золотых або и менеи выкупил; и вжо они не суть важные, але скасованы быт мают водлуг процессов о то учыненых.

Зас што дем Алексеи Корзевич отнял у мене шмат кгрунту мужьнего, теды на том кгрунте малжоном мои год двадцат жыл, а нихто не турбовал. И в ³⁹ чом ест декрет у сына моего Лукаша, иж тал волное дохожене того кгрунту за прыбытел детей пана Шереметовых заховано; што им и тепер доходит волное, если ведают же то неналежне Алексеи Корзевич по жоне своем взял, и если в тож давност правная не вышла была.

А я дем сама никому ничого не винна, толко Г(оспо)ду Б(о)гу душею.

А затым, кончечы тот ^40-40 тестаментъ, просила сынов своих всих: так свецких, вышей имены выражоных, яко теж особливе старшых сынов своих, в законе в монастыру Богоявленскол полоцком будучых — велебных отца Сылвестра и отца Сымеона Ситняновичов-Петровских, абы с тое ж позосталое худобы тело ее грешное почстиве способов хрестиянским пры церкви Светого Богоявления погребли и поховали, яко на сынов, матку свою милуючых, прыналежыт. И назначыла обрус лепъшыи тъкацъким, абы труна оным по зъвычаю покърыта была. /л. 474 об./

А затым поминала ^41-41 тых же сынов своих, абы, жывучы прыстомне в любъви и милости братерском, за душу ее по смерти Г(оспо)да Б(о)га модльствовали и просили.

Которое таковое справоване того тестаменту славетное пани Омеляновое Шереметовое, раицовое полоцкое, и прызнане оного през помененых панов лавников и слугу врадового ест до книг меских полоцких записано. [собственноручный знак писаря]. ⁴²Выпис выдано ⁴², [собственноручный знак другого писаря].

Комментарии

1. номер акта в магистратской книге.

2. лист обрезан, утраченную выносную букву следует читать как с.

3-3. лист обрезан, утрачено около 2-3 слов.

4-4. две буквы написаны неотчетливо, возможно но или ко.

5. лист обрезан, утраченную букву следует читать как е.

6. лист обрезан, утраченную букву следует читать как а.

7-7. лист обрезан, утраченное слово следует читать как Шереметовое.

8. лист обрезан, утраченную выносную букву следует читать как д.

9. лист обрезан, утраченную выносную букву следует читать как с.

10. лист обрезан, утраченные выносные буквы следует читать как л и н.

11. лист обрезан, утраченную выносную букву следует читать как м.

12. в листе пробита дырка, утрачено примерно 2-3 буквы.

13. лист обрезан, утраченную букву следует читать как н.

14-14 лист обрезан, утрачено примерно 1-2 буквы.

15. лист обрезан, утраченную букву следует читать как н.

16. не вписано над строкой почерком В.

17-17. смыто примерно 12 букв.

18-18. смыто примерно 2 буквы.

19. слово написано неотчетливо.

20-20. смыто примерно 8 букв.

21. слово написано неотчетливо, возможно читать как летксая или летишая.

22. в листе пробита дырка, утраченную букву возможно читать как ю.

23-23. в данном месте присутствует полусмытая выносная буква, не поддающаяся прочтению.

24. смыта выносная буква, которую возможно читать как м.

25. смыта 1 буква, скорее всего и.

26. лист обрезан, утраченную букву следует читать как о.

27. вписано над строкой почерком В.

28-28 смыто примерно 3 буквы.

29. смыта 1 буква, которую следует читать как в.

30-30. буквы написаны неотчетливо, возможно читать как то.

31. буква написана неотчетливо, скорее всего т.

32. лист обрезан, утраченную букву следует читать как и.

33. лист обрезан, утраченную букву возможно читать как н.

34. лист обрезан, утраченную букву следует читать как а.

35-35. смыто примерно 10 букв.

36. я написано неотчетливо.

37. слово написано неотчетливо.

38. 1 буква написана неотчетливо.

39. в написано неотчетливо.

40-40. в листе пробита дырка; утрачено примерно 2 буквы; присутствует выносная буква, не поддающаяся прочтению.

41-41. смыто примерно 7-8 букв.

42-42. написано почерком В.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Национальный исторический архив Беларуси (Минск). Ф. 1823.

2. Голубев С. Отзыв о сочинении В. О. Эйгорна: Очерки из истории Малороссии в XVII в. 1. Сношения малороссийского духовенства с московским правительством в царствование Алексея Михайловича. М., 1899 // Записки имп. Академии наук по историко-филологическому отделению. 1902. Т. VI, № 2.

3. Татарский И. Симеон Полоцкий: (Его жизнь и деятельность). Опыт исследования из истории просвещения и внутренней церковной жизни во вторую половину XVII века. М., 1886.

4. Сагановiч Г. Невядомая вайна: 1654-1667. Минск, 1995. С. 71.

5. Робинсон М. А., Сазонова Л. И. Заметки к биографии и творчеству Симеона Полоцкого // Русская литература. 1988. № 4.

6. Hippisley A. The Poetic Style of Simeon Polotsky. Birmingham, 1985. P. 11 (Birmingham Slavonic Monographs, № 16).

7. Пушкарев Л. H. Симеон Полоцкий. // Жуков Д. А. Пушкарев Л. И. Русские писатели XVII века. М., 1972. С. 201.

8. Былинин В. К. О дате рождения Симеона Полоцкого // ТОДРЛ. 1985. Т. 39. С. 370.

9. Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. 1. С. 379. [43]

10. Пузiкау В. М. Новыя матэрыялы аб дзейнасцi Сiмяона Полацкага // Весци АН БССР. Серыя грамад. н. 1957. № 4. С. 71-78.

Текст воспроизведен по изданию: Новые данные к биографии Симеона Полоцкого: завещание матери просветителя // Славяноведение, № 2. 1999