ИЗВЕТНАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ С. В. ПОЛЯКОВА 1653 г. И ЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ АРХЕОЛОГОВ ПРИАМУРЬЯ

Для археологов, изучающих русские поселения XVII в. на Амуре, необходимо прежде всего хорошо знать все письменные источники эпохи. К сожалению, далеко не все они опубликованы, хотя некоторые из них и представляют большую историческую ценность. К числу таких документов можно отнести пока еще в полном виде не публиковавшуюся интереснейшую изветную челобитную амурского есаула Степана Васильевича Полякова и его многочисленных товарищей, поданную посланцу царя Алексея Михайловича дворянину Дмитрию Зиновьеву 6 сентября 1653 г. с жалобой против самоуправства Ярофея 1 Павлова, сына Хабарова (ЦГАДА, СП, № 214, стлб. 460, л. 1-24).

Впервые о существовании этого важного документа историки узнали из статьи Н.П.Чулкова "Ерофей Павлович Хабаров. Добытчик и прибыльщик XVII века", которая была напечатана в журнале "Русский архив" в 1898 г. (Чулков Н.П., 1898, с. 177 - 190). Но тогда этот документ был дан лишь в кратком пересказе. Между тем в подлинном документе имеется множество дополнительных подробностей, которые особенно важны для всех серьезных исследователей, в том числе и для археологов. Особенно ценен этот документ тем, что он позволяет лучше всего понять истинные причины "бунта", в результате которого осенью 1652 г. 136 участников Амурского похода отказались быть под командованием Я.П. Хабарова и ушли от него в низовья Амура для того, чтобы там служить самостоятельно "своими головами" (ЦГАДА, СП, № 214, стлб. 460, л. 14).

Многие авторы еще с середины XVIII в. резко осуждали "бунтовщиков" и утверждали, что по их вине "делу Хабарова" был нанесен большой урон (Миллер Г.Ф., 1757; Фишер И.Е., 1774; Сгибнев [8] А.С., 1860, с. 438; Садовников Д.Н.,1898, с. 92; Рябов Н.И., Штейн М.Г., 1958, с. 32-35; Алексеев А.И., 1971, с. 221). Однако из текста изветной челобитной ясно видно, что главным виновником происшедшего в Амурском войске был сам Ярофей Хабаров. Уже один этот факт ясно показывает, как произвольно в литературе излагалась история Амурского похода Я.П. Хабарова. Но для того чтобы раскрыть истинные причины весьма странного поведения Я.П. Хабарова, никак нельзя ограничиваться одной изветной челобитной С.В. Полякова и его товарищей. Необходимо хотя бы кратко проследить, как простой крестьянин с реки Сухоны смог стать "начальным человеком" весьма крупного русского похода по Амуру.

Безусловно, это произошло потому, что Хабаров был человеком, явно опередившим свое время: в условиях старой социальной системы, которую мы привыкли малоудачно называть "феодализмом", хотя в Сибири не было "феодов", да и русских "феодалов". Хабаров уже в те далекие времена рассуждал и действовал как капиталист времен первоначальною накопления. Первооснову своего капитала он смог заложить еще во время поездки на далекий Таймыр, где организовал впервые весьма доходную для него торговлю (Белов М.И., 1975, с. 107 - 112). Но подлинный его "звездный час" наступил после того, как в начале 30-х годов XVII в. он переселился на верхнюю Лену на устье реки Куты. Здесь он первым открыл соляную варницу (Шерстобоев В.Н., 1957, с. 505), организовал гужевые перевозки с верховьев Илима на Лену (Бахрушин С.В., 1955, с. 214) и , наконец, положил начало верхнеленскому земледелию (Сафронов Ф.Г., 1955, с. 77-86). Он охотно сажал желающих на пашню, давал деньги в рост и беспощадно через суд расправлялся со всеми своими должниками 2 . Но особенно большие доходы ему принесла торговля, прежде всего пушниной, которую он по сговору с ленским "начальным человеком" Парфеном Ходыревым нередко переправлял на запад "обводом", минуя таможенную заставу 3 . Все это и позволило ему в короткий срок стать первым богатеем верхней Лены. Однако Хабаров жил еще в те времена, когда местные управители не очень-то считались с купцами - богатеями. Вскоре после прибытия на Лену первого воеводы П.П. Головина у него была отобрана в казну высокодоходная соляная варница (Бахрушин СВ.,1955, с.241). А через некоторое время и сам Хабаров был посажен в тюрьму 4. Этот арест нанес сильный удар по его богатствам. Тем не менее, выйдя из тюрьмы, он сразу же [9] вернулся к своей успешной предпринимательской деятельности. И когда до него через Михаила Павлова 5 дошли первые сведения об открытии нового пути с Лены через Олекму в богатую Даурию, Хабаров загорелся идеей организовать новый большой поход на Амур. Новый воевода Дмитрий Францбеков одобрил его замысел и существенно ему помог и деньгами и казенным снаряжением 6 . Но Хабаров явно переоценил реальные возможности Даурии и уже вскоре почувствовал, что на Амуре он не сможет окупить всех произведенных им затрат и не сможет получить тот "прибыток", на который он рассчитывал. Именно поэтому он и начал делать все возможное, чтобы получить там себе максимальную прибыль. Для этого он решил не распылять своих сил на Амуре, не разрешать участникам похода оседать в том или ином районе на пашне и заставлял их непрерывно передвигаться на новые места для широкого сбора ясака. Такая политика, естественно, не могла не вызвать недовольства у тех спутников Хабарова, которые мечтали заняться земледелием на берегах Амура. Еще большее недовольство вызвало отношение Хабарова к рядовым участникам похода: он их умышленно спаивал и опутывал долгами 7. Как видно из текста изветной челобитной С.В. Полякова и его спутников, все это в конце концов и побудило многих участников похода открыто выступить против Хабарова, и недовольные были безусловно правы, когда они особо отмечали, что подобная политика Хабарова явно противоречила государственным интересам России. И именно поэтому Д.И. Зиновьев и решил в сентябре 1653 г. отстранить Хабарова от командования Амурским войском. Для дальнейшего разбора дела Зиновьев решил Хабарова, Полякова и нескольких других участников Амурского похода отвезти в Москву. И до нас дошло немало документов, подробно рассказывающих, как эта группа была доставлена в Москву через Енисейск, Тобольск и Вологду 8 . И очень показательно, что в Москве было принято решение впредь Хабарова на Амур не допускать. Он лишь был обязан на Тугирском волоке разыскать закопанное им оружие 9. Помня о немалых заслугах Хабарова в создании первых пашен и огородов на верхней Лене, в Москве сочли возможным сделать его сыном боярским Илимского острога с заданием расширить пашни на верхней Лене, главным образом в районе Киренска. Он должен был также выплатить свой огромный по тем временам амурский долг - около пяти тысяч рублей 10. [10]

В 1667 г. после успешного побега на Амур Никифора Черниговского, виновного в убийстве илимского воеводы Л.Обухова 11 , он стал добиваться разрешения вновь поехать на Амур, но опять получил отказ: в Москве помнили, какой большой вред своими действиями Я.П.Хабаров причинил государственным интересам России (Полевой Б.П., 1982, с.140-142). Все это ясно показывает, что обвинения С.В. Полякова, выдвинутые против Я.П. Хабарова, были вполне справедливы.

Из публикуемой нами изветной челобитной С.В. Полякова видно, что Хабаров своими насильственными действиями крайне осложнил отношения между русскими и аборигенами и даже вынудил дауров и особенно нанайцев искать помощи у своих вчерашних врагов маньчжуров ("богдойцев"). Все это действительно породило в Приамурье так называемую "шатость", что явно противоречило интересам Российского государства на востоке. В условиях резкого обострения взаимоотношений с аборигенами и возрастающей внешней угрозы русское землепашество на Амуре становилось мало реальным

И участники амурского похода винили в этом прежде всего самого Хабарова за его жестокость по отношению и к даурам и к нанайцам ("дючерам") 12 , и к нивхам ("гилякам"). Они винили его также в том, что он не давал им возможности создать на Амуре первые прочные русские поселения. Они осуждали Хабарова за то, что он присвоил себе выданную в поход всю "казну" и особенно так называемый промысловый "завод" - косы, серпы и другие сельскохозяйственные орудия и утварь. Особенно их возмущало то, что Хабаров пустил выданное в поход зерно на изготовление спиртных напитков и запрещенную на Руси тех лет торговлю спиртным ради своего "прибытка", ради закабаления рядовых участников похода. При расследовании "дела Хабарова" даже непримкнувшие к Полякову участники похода признавали, что из трехсот с лишним участников похода только тридцать человек не стали должниками своего предводителя 13. На всех своих должников Хабаров составлял кабальные записи, и это вело к тому, что они легко становились "неоплатными должниками" и беднели. Все это предельно накаляло обстановку в Амурском войске пока, наконец, не привело к открытому выступлению казаков и промышленных людей против Я.П. Хабарова в начале августа 1652 г. на устье реки Зеи. Тогда-то они окончательно пришли к выводу: с Хабаровым "служить невозможно", потому что он "корысть получает [11] великую", а все остальные участники похода на амурской государственной службе "задолжали вконец" (ЦГАДА, СП, № 214, стлб. 460, л. 12, 23).

Отказ Степана Полякова и его единомышленников служить под началом Ярофея Хабарова серьезно осложнил обстановку на Амуре. Хабаров понял, что он зашел слишком далеко и потому ему необходимо как можно скорее сообщить в Якутск свою версию происшедшего. Поэтому он поспешил составить отписку, в которой виновниками конфликта объявил своих противников. И ради этого, как видно из сопоставления его отписки с изветной челобитной, он умышленно оговаривал Полякова и его товарищей.

Вспомним что тогда писал по приказу Хабарова его писщик Посохов: "... августа в 1 день вышел яз, Ярофейка на берег и стал говорить ратным и служилым людям и вольным казакам: где бы нам город ставить? И служилые люди и вольные казаки двести двенадцать человек то сказали: где де будет годно и где бы де государю прибыль учинить, тут де и город станем делать; а которые воры, государю не радеючи и порудя кресное целованье не радели тое земли постоянство и порадели своим зипунам и пожиткам: Стенька Поляков вольной казак да енисейского города казачей десятник, что с Байкалова приплыл Костька Иванов, Коземка Федоров, Андрюшка Степанов Петров, байкаловские, да с ними служилой человек Иван Васильев Пан, Ивашка Артемьев, Гаврилко да Гришка да Ивашко Шипуновы, Петрушка Оксенов, Логинко Васильев, Федька Петров, ... Иванов, Онтонко Павлов, Онтонко Панкратьев, Семейко Сажин служилой и всех их в том воровском совете человек сто; и тот Стенька Поляков с судном отвалил, да Костька Иванов с судном, да Логинко Васильев с судном, и всех их отвалило три судна, и на тех судах была государева казна, пушки свинец и порох, и куяки государевы, и тот Стенька Поляков да Костька Иванов, да Логинко Васильев те пушки одну прямо с судна на берег бросили, а другую в воду сбросили; и которые служилые люди и вольные казаки у той царской казны со мною, Ярофейком, остались и в те поры росплакались: смотрячи на государеву казну и на тех воров, что они порудили крестное целование и государеву казну покинули и побежали воровски, и ту царскую казну из воды и с берега имали, и понесли на свои суды и поставили честно; да они же воры Стенька Пояков, до Костька Иванов да Логинко Васильев с товарищами это было у них на судах государева пороху и свинцу и кулаков [12] и они воры иное сбросили, а иное повозили... якори, отвалили, и яз, Ярофейко, и служилые люди и вольные казаки ездили к ним, и говорили и розговаривали и звали их слушать государева указу и наказных памятей и почему мы на великой реке Амуре служим и они говорят: не слушаем мы де наказных памятей, да и близко к вам нейдем, однажды де мы от вас отъехали де они ж, Стенька Поляков да Костька Иванов, да Логинко Васильев с товарищами воровали и человек с тридцать вольных казаков похватали, которые в тех судах были и вверх шли и перехватали и перевязали и поплыли и вольные казаки Стенька Вахромеев, да Семейка Михайлов и иные казаки, не хотя порудить крестного целования и царской казны покинуть, и они с судна бросились в воду в одних рубашках и что у них было оружье и порох и свинец и ясырь и животы все повозили; да они ж Стенька Поляков с товарищи войскового живота свезли на две тысячи рублев да знамя увезли войсковое ж, а цена пятьдесят рублев; и поплыв тот Стенька. Поляков с товарищи и тех иноземцев громил и всех их поплыло с тем Стенькою Поляковым, да с Костькою Ивановым, да с Логинком и которых и сильно увезли, и всех их сто тридцать шесть человек, а со мною, Ярофейком, осталось у государевой казны двести двенадцать человек..."

Дальше следовала жалоба на то, что Поляков и его товарищи отговаривали дауров и дючеров ездить к Хабарову с ясаком. Жаловался Хабаров и на то, что Поляков и его единомышленники будто бы "людей послать в верх для поселения не дали, отняли и во всей службе тот Стенька Поляков да Костька Иванов с товарищи государеве службе поруху чинили, иноверцев отгоняли, землю смяли...". И Хабаров даже утверждал, что из-за происшедшего он задержал на Амуре "посольство", которое было отправлено из Якутска в Китай. (ДАИ, 1848, Т.З. с.371; Архив РАН, ПМ, оп.4, к.30, л.282-284).

Текст изветной челобитной Полякова и некоторые другие архивные документы тех лет позволяют убедиться в том, что Хабаров явно стремился оклеветать Степана Полякова и его единомышленников.

К сожалению, еще с середины XVIII в. в исторической литературе под влиянием августовской отписки Хабарова 1652 г. возникла традиция изображать С.В. Полякова, Константина Иванова и их единомышленников в самом неприглядном виде: они де бессовестные "бунтовщики", причинившие "государеву делу" большую "поруху" и даже просто обыкновенные грабители.(Миллер Г.Ф., 1757; Фишер [13] И.Е., 1774; Рябов Н.И., Штейн М.Г., 1958, с. 33; Алексеев А.И., 1971, с. 221). И такого рода обвинения повторяются вплоть до наших дней 14.

Но изучение подлинных документов ясно показало, что "главари" бунта на самом деле были весьма уважаемыми людьми. Так С.В. Поляков в середине 40-х годов XVII в. неоднократно избирался в Якутске "житнецким целовальником", который ведал выдачей служилым людям государева жалованья - ржи и соли 15. На такую должность тогда было принято выбирать только тех, кто "душою прям и животом прожиточен" 16. Позже С.В. Поляков возглавил большую промысловую артель, которая успешно действовала на Алдане (ЦГАДА, ЯПИ, оп.1, ст.25, л.64; Архив СПб. ОИОН, ЯА, карт. 14, ст. 22, сст. 37). А когда Хабаров его пригласил в 1650 г. идти вместе с ним на Амур, он поручил ему ведать артиллерией и доставкой других тяжелых грузов.

Немало заслуг было и у Константина Иванова. Прежде всего именно он возглавлял первый русский поход к известному монгольскому феодалу Турокай табуну (Турухаю Табунангу) на Селенге (Оглоблин Н.Н., 1891, с.158, 168-171; СДИБ, 1960, с.112-117; РКО, 1969, с. 122-124). Он же сыграл важнейшую роль в открытии русскими пути от Байкала к верховьям Амура (Полевой Б.Н., 1991, с.30). Именно этим путем он в 1650 г. и прошел к Я.П.Хабарову и был использован им в качестве толмача (РТЭ, 1979, с.98).

Как известно, на Руси жестоко расправлялись со всякого рода бунтовщиками. И, конечно, если бы власти так расценивали уход Полякова и его товарищей из "войска" Хабарова, то они были бы сурово наказаны. Но для Полякова служба на Амуре оказалась началом его особо успешной карьеры. В одной из тобольских окладных книг сказано четко: "Степан Поляков верстан в дети боярские... по государевой грамоте из конных казаков за даурскую службу". В 1659-1660 гг. при тобольском воеводе князе И.А.Хилкове "взят он, Степан, из детей боярских в рейтары...", а в 1660-1661 гг. "велено ему, Степану, быть из рейтар у солдат в поручиках". И, наконец, в "176 г." (1667-1668 гг.) при знаменитом тобольском воеводе П.И.Годунове было "велено ему (быть) у драгун в капитанах" (ЦГАДА, ф.199, д. №480, л.122, 123), а позже он стал приказным Исецкого острога (ЦГАДА, СП, оп.18, № 187, л.3 об.). В 1672 г. Полякова как знатока восточных земель послали в Забайкалье произвести "досмотр [14] Новоселенгинского острога". 29 августа 1673 г. он вернулся в Тобольск и воеводе П.М.Салтыкову подал отчет досмотра Новоселенгинского острога и "тому острогу и всяким крепостям чертеж". Эти документы вскоре же вместе с Поляковым были отправлены в Москву. По дороге, в Чусовских городках у Строгановых, Поляков составил еще один чертеж - "Енисейску и Селенгинскому и иным острогам и Даурам и Мугалам и Китайскому и Никанскому государствам". В Москве из Сибирского приказа Поляков был направлен в Посольский приказ, где он участвовал в подготовке посольства Н.Г.Спафария к отправке в Китай (Записки РГО, 1882, Т.Х, с.158-164). После отправки Н.Г.Спафария в Китай Поляков вернулся в Исецкий острог, где он тогда уже располагал значительными земельными угодьями (ЦГАДА, СП, оп.18, № 187, л. 3 об.). Вероятнее всего он там и закончил свою жизнь.

Константин Иванов тоже из Москвы был возвращен на Амур. Сохранился документ, из которого видно, что из Москвы ему поручили вернуть назад на Амур аманатов (заложников) - дауров, дючеров, гиляков, которых возили в русскую столицу. И самому К.Иванову правительство вручило наказную память, в которой амурским казакам запрещалось повторять ошибки Хабарова: "будучи в Даурской и в Дючерской и в Гилятцкой земле..."- гласила наказная память - "тех землиц ясачных людей войною не разоряли б и их не грабили, и не побивали и в полон не имали... . А наш ясак збирали б... з тех даурских и з дючерских и з гиляцких людей ласкою и приветом, а не жесточью и войною..." 17. К сожалению, дальнейшая судьба К. Иванова осталась неизвестной. Вероятнее всего он погиб на Амуре.

Весьма успешно протекала служба и другого сторонника С.В. Полякова - Козьмы Федорова, товарища Константина Иванова. Позже он стал казачьим пятидесятником Иркутского острога. В ЦГАДА удалось найти его челобитную 1684 г., в которой он, между прочим, писал: "... и будучи в Даурской земле на Амуре реке с тобольским капитаном Стефаном Поляковым поймал жучерских и гилятских (т.е. нанайских и нивхских) князцей девять человек и ясак на Вас великих государей взяли с них двенатцать сороков соболей..." (ЦГАДА, СП, стлб.985, ч.2, л.220, 221).

Когда 9 февраля 1954 г. в Географическом обществе в Ленинграде я впервые докладывал о деятельности Степана Полякова, мои оппоненты заявили, что я мог в своем докладе слить воедино биографии [15] двух, однофамильцев, как это было у некоторых биографов Ивана Кирилова (Новолянская М.Г., 1964, с.8,9). Цитированный здесь документ не оставляет никаких сомнений в том, что участник амурского похода Я.П.Хабарова "Стенька" Поляков и капитан драгунского строя Степан Поляков в Тобольске - одно и то же лицо.

Успех Полякова, Иванова и Федорова косвенно доказывает, что в Москве смогли объективно разобраться в истинных причинах возникшего на Амуре конфликта в "войске" Хабарова.

Показательно, что еще осенью 1653 г., отстраняя Хабарова от командования амурским войском, посланец Москвы Д.И. Зиновьев объявил, что он конфискует "вора яркова животы". Такого рода формулировка лучше всего характеризует отношение Зиновьева к Хабарову. Позже Хабаров жаловался в Москве, что пушнины "взял у него Дмитрий Зиновьев насильством на полторы тысячи рублей". Московские оценщики стоимость конфискованной пушнины определили даже в 2416 руб., но денег Хабарову не вернули и объявили, что за ним осталось еще задолженность почти на 5 тысяч рублей. И этот огромный по тем временам долг Я.П.Хабаров так и не смог погасить до самой своей смерти... (ЦГАДА, СП, стлб. 427, л. 4, 16, 25).

Теперь же особо остановимся на вопросе, чем же полезна публикуемая здесь изветная челобитная С.В.Полякова для наших археологов.

Прежде всего из ее текста стало совершенно ясно, как далека от истины версия о том, что Хабаров на Амуре возвел ряд новых русских острогов и поселений. На самом деле почти все, что участники похода смогли построить на Амуре, было уничтожено по приказу самого Хабарова.

Начнем со знаменитого Албазина, основателем которого многие считают Хабарова: он де взял его у даура Албазы, обстроил его и с тех пор он будто бы стал опорным пунктом России на востоке. А.И. Алексеев писал: " Укрепив Албазин и захватив с собой большую часть отряда, Хабаров двинулся вниз по Амуру..." (Алексеев А.И., 1971, с.215).

Но что же было на самом деле? Архивные документы дают на этот вопрос полный ответ.

Еще в 1649 г. Хабаров, готовясь вернуться на Лену, для взятия Албазина отправил небольшую группу своих спутников во главе с неким Рашмаком. В ту пору Албазин считался наиболее крепким острожком [16] дауров. Тогда, по свидетельству русских казаков, он имел "четыре стены, вдоль сажен пятьдесят и поперек сажен с сорок, а хором де в нем было юрт нарочитых и худых с пятнадцать, а крепостей де ров был в груди человека, а ис под башен де был подлаз в ров, около рва надолбы были". По другим источникам, был "ров в сажень печатную, а в ров был подлаз из башен". Всего было четыре или шесть башен. В 1649 г. здесь укрылись дауры из других поселений Верхнего Амура: "а людей де было в то время дауров в Албазине городе ста с три или с четыре..." (ЦГАДА, СП, стлб. 460, л. 43, 54, 59). Для взятия Албазина русские соорудили "щит на колесах", но взять его не смогли и поставили свой лагерь поблизости - сюда и пришел впервые Хабаров уже в 1650 г., когда он привел подмогу в 150 человек. Только тогда и был взят Албазин. По его приказу участники похода стали ставить свои дома в надежде прочно осесть на плодородных землях Амура. Но весной 1651 г. Хабаров приказал всем плыть вниз по течению реки. "А Албазин городок покинул пуст", жаловался Степан Поляков. А ранее он пояснял, что еще 25 марта 1651 г. Хабаров в своей отписке якутскому воеводе утверждал: "постоянство учинил в Албазине городке поселился, двадцать семей на пашне поселил". На самом же деле он его "оболгал", ибо "тово... ничего не бывало". И это подтвердили даже сторонники самого Хабарова. Так, в самом конце 1652 г. казаки Филипп Самсонов и Сергей Ондреев признали в Якутске: "никово в Албазине, городе нет, а как де... они ушли ис Албазина то тому... будет два года" (ЦГАДА, СП, стлб. 460, л. 5, 6, 9; стлб. 427, л. 462). Другие поясняли: "Лишь место знатимо городища". Поэтому вряд ли археологи будут в состоянии найти какие-либо следы пребывания Я.П.Хабарова и его спутников на месте Албазина.

Характерны сведения изветной челобитной Полякова о даурском Гайгударовом городке: оказывается, около него Хабаров на судах простоял семь недель, взял городок, но так и не разрешил ставить здесь русского поселения. Нечто подобное случилось и в Банбулаевом городке: из него бежали дауры, рядом на полях был несжатый хлеб. По брошенному жребию войско должно было здесь поселиться, но Хабаров дорогой ценой распродал косы и серпы, а потом 5 августа приказал всему войску плыть вниз по реке. Так они доплыли до Толгина городка. Это было идеальное место для зимовки: "Толгин город крепок был выше меры в две стены рублен в целом древе, а промежу стенами сыбан хрящ. И кругом города было копано три рва по три сажени [17] глубины, а широта по четыре сажени". Хабаров приказал: "город строить и укрепить на городе тройной чеснок, и аманацкой двор поставить". Все было исполнено и сверх того "поставили тын стоячий, да нарубили на городе четыре башни и на башни поставили пушки". Даже уже было приказано "жеребовать в городе места где кому ставить избы". И вдруг Хабаров опять приказывает все сжечь и плыть вновь вниз по реке. Так Амурское войско уже в сентябре 1652 г. оказалось в "земле ачан", где и поселилось на зимовку в "Ачанском улусе" 18 . 24 марта 1652 г. на русских неожиданно напали маньчжуры и нанайцы. Хабаров и его спутники смогли здесь одержать свою важную первую победу над внешним врагом (ДАИ, 1848, т. 3, с. 364-366). Поэтому уже давно историки стремились определить точно, где же произошли эти исторические события.

По этому поводу было высказано несколько гипотез.

Еще исследователь Амура Р.К. Маак считал, что хабаровский Ачанский городок будто бы находился на скале Кырма выше устья Уссури вблизи нанайской деревни Нюнгя. Проводник нанаец сказал Мааку, что "в древние времена на этом выступе был построен город". Построили его какие-то пришельцы, жившие здесь временно. "На вершине выступа - писал Р.К. Маак - мы в самом деле нашли остатки четырехугольного укрепления, которого две стены были обнесены валом и рвами и с одной из них по середине находилось свободное пространство, которое, по-видимому, служило входом в укрепление, внутренность его напоминала Албазинское, но было обширнее, столетние дубы, выросшие во рвах и внутри укрепления, ясно указывали его древность. Очень вероятно, что это укрепление есть знаменитый "Ачанский городок", которого географическое положение нам неизвестно, тем более, что самое имя его напоминает нам название Ходзенгсково племени, населяющего эту местность" (Маак Р.,1859, с. 160).

В 1949 г. экспедиция Хабаровского педагогического института обнаружила на мысе Джари в трех километрах выше села Троицкого следы каких-то военных старинных укреплений. Этого было достаточно для того, чтобы историк Н.И.Рябов решил, что там обнаружено место легендарного Ачанского городка. Поэтому до сих пор некоторые авторы утверждают, что Ачанский городок был поставлен "на правом берегу Амура на мысе Джаори" (Машуков И., 1949, с. 117; Рябов Н.И., Штейн М.Г., 1954, с.188; 1958, с.32,33). [18]

В 1956 г. Б.О. Долгих полагал, что Ачанский городок был поставлен на амурском острове Амча (Долгих Б.О., 1958, с.132; 1960, с. 598) 19.

Но наши исследования показали, что все эти три гипотезы ошибочны. На самом деле Ачанский улус - это нанайское селение Оджал-Болонь (Полевой Б.П., 1960, с. 228-233; 1973, с. 112-116) 20. Доказывается это очень просто. В маньчжурских источниках место столкновения маньчжуров с русскими именуется селением Учжала (Черных И.Е., 1857, с. 7; Мелихов Г.В., 1966, с. 122; 1974, с. 216) 21, а это не что иное, как нанайское название Оджал (у Р.К.Маака: Уотзял) (Маак Р., 1859, отд. 1, с. 193) от рода оджал (у В.К. Арсеньева: Узала) 22 . В обнаруженной Б.О. Долгих амурской ясачной книге 1655-1656 гг. указывается, что 30 августа спутники Онуфрия Степанова Кузнеца последовательно посетили следующие нанайские (дючерские) селения: Долинское, Шаргунское, Мая, Ачанское, Чюланское, Дифунское (Долгих Б.О., 1960, с. 598; ЦГАДА, ЯПИ, оп. 4, кн. 505, л. 18). В этих названиях нетрудно узнать последовательно расположенные нанайские селения: Долэ (у Маака - Доолэ или Доолин, теперь - с. Троицкое), Саргу или Сарку, Майе или Май (оно же Малмыж, от пермского Малмыжа), Ачанское или Отщанское (искаженное Оджал), селения Чельцы и Джифу (Полевой Б.П., 1960, с. 330). И это еще раз ясно показывает, что Ачанский улус - это действительно селение Оджал-Болонь, которое после моих исследований по ходатайству Приамурского филиала Географического общества было явно неудачно переименовано Верховным Советом РСФСР в "Ачан" 23. К сожалению, здесь не было учтено, что этноним "ачан" - это лишь русский искаженный вариант названия нанайского рода "оджал". "Оджал" же временами Хабаровым транскрибировалось как "отщан", которое вскоре и превратилось в "ачан" 24. Всякого рода домыслы о том, что "ачан"- это будто бы название всех нанайцев "хеджень" (Маак Р., 1859, с. 159, 160; Лопатин И.А., 1922, с. 16; Сем Ю.А., 1959, с. 5) или "акхани" (Оненко С.Н., 1972, с. 145, 146) оказалось неверным. Наша точка зрения была поддержана сначала Б.О. Долгих, затем - А.А. Степановым, Н.А. Авдеевой, Л.Н. Гусевой, Г.Г. Пермяковым и в 1984 г. известным японским исследователем Есида Кинчи. К сожалению,наши аргументы оказались непонятыми некоторыми нашими популяризаторами истории Амура и кое-кто из них продолжает повторять [19] ошибочную версию Н.И. Рябова о мысе Джаори (Леонтьева Г.А., 1991, с.73).

Что же нового в этом вопросе дала изветная челобитная С.В. Полякова? Прежде всего она дает возможность исправить один ошибочный вывод покойного А.А. Степанова. Он присоединился к моему выводу, что Ачанский городок был у горы Оджал, но, к сожалению, решил, что он был расположен на самой горе Оджал со стороны Серебряной протоки (Степанов А.А., 1983, с. 107-110). На самом деле там был когда-то чжурчжэньский военный пост, охранявший гору Оджал, так называемую Серебряную гору. Между тем из текста изветной челобитной ясно видно, что Хабаров и его войско проживало в самом селении Оджал. "И как доплыл до Ачансково улуса и тут в улусе стал и почал он , Ярофей, зимовать, не поставя ни острогу, ни крепости. И тут мало наших голов потерял и твою государевы казны, а пушкам ни роскатов, ни быков не поставил, а поставил среде улицы просто" (ЦГАДА, стлб. 460, л. 8).

Интересно заметить, что в Ачанском улусе Хабаров захватил нанайца "Жакшура". В настоящее время в этом селении живут нанайцы из рода Заксор. Это лишний раз подтверждает правильность нашего определения местоположения легендарного хабаровского "Ачанского городка".

Жить в Ачанском городке Хабаров не стал и, уничтожив русские постройки, по желанию основной части участников Амурского войска пошел вверх по реке в более благоприятные для земледелия районы Приамурья. Так они дошли до устья Зеи до даурского Кокорева или Кукарева улуса, в район современного Благовещенска. Известный краевед Благовещенска Г.С. Новиков-Даурский писал: "В 1652-1653 годах где-то "при устье Зеи" Е. Хабаров начинал постройку Усть-Зейского острога, но был ли он отстроен - неизвестно" (Новиков-Даурский Г.С., 1961, с. 40). По изветной челобитной теперь уже очевидно, что на самом деле здесь ничего не было сделано. В челобитной говорится: "И шли мы, холопи твои, с ним, Ярофеем, вверх до Кукорева улуса. И остается он, Ярофей, в Даурской земле лето и весну, а промыслу он, Ярофей, никакова не чинит, а твоей государеве службе не прочит и постоянства не делает". Именно это и явилось главной причиной массового выступления участников похода против своего предводителя. Они подали Хабарову коллективную челобитную-протест, в которой открыто его обвинили в том, что он [20] "государеве службе не радеет и поселенья не делает ни в Даурской ни в Дючерской земле города не ставит" (ЦГАДА, стлб. 460, л. 12). На этот письменный протест Хабаров ответил грубостью, и тогда недовольные решили служить на Амуре самостоятельно. Из-за отсутствия продовольствия они ушли в богатые рыбой низовья Амура. По изветной челобитной ясно видно, что в низовьях Амура Поляков и его сподвижники смогли поставить "среде Гиляцкой земли острог... з башнями и тарасы зарубили и хрящем насыбали ради иноземского приступу..." (л. 14). Через некоторое время сюда пришел и сам Хабаров для того, чтобы учинить расправу над "ослушниками". Здесь, как видно по изветной челобитной, он 30 октября "зимовье поставил на одну улицу" и стал мешать Полякову собирать ясак с местных жителей. А через некоторое время, поделав щиты, он напал на острог Полякова. Видя как Хабаров "учиняет позор... и славу недобрую и укор от иноземцев...", Поляков и его товарищи решили сдаться, но на определенных условиях. Но Хабаров тут же обещания не стал выполнять и начал жестокую расправу над своими противниками: "И от ево, Ярофеевых побой и мук умирало много" (л. 16).

7 февраля 1653 г. Хабаров приказал поляковский "острог сломать и сожечь кузнецам на уголье и на дрова...". После того как вскрылся Амур Хабаров решил идти вверх по Амуру и в момент своего отъезда "зимовье свое зажег также, как он, Ярофей, жег и разорял и в Даурской и в Дючерской земле" (л. 19).

Естественно археологам, изучающим русские поселения на Амуре в XVII в., важно было бы точно узнать: в каком же селении Нижнего Амура был поставлен Поляковым его острог, а позже на той же улице и зимовье Хабарова? Тут на помощь нам приходит упоминание о том, что Хабаров "в Гиляцкой земле в Мингалском зимовье пива варил и вина курил и продавал служилым людям дорогою ценою..." (л. 17). Очевидно здесь "Мингалским" названо нивхское селение, в котором жил Поляков и сам Хабаров. Судя по изветной челобитной, это название возникло от имени нивха "Мингалчи" (л. 16, 17). Весьма вероятно, это то самое нивхское селение, которое еще В.Д. Поярковым называлось "Мингалским" (ДАИ, 1851, Т.З, с.55). Б.О. Долгих полагал, что так называлось тогда современное амурское селение "Монголе" (Долгих Б.О., 1960, с.601). Сомнительно, однако, что это селение можно было бы назвать стоящим "середе Гиляцкой земли". Одно очевидно: поляковский острог стоял недалеко [21] от "Махонского улуса", то есть современного Маго, где Полякову осенью 1652 г. удалось от местных нивхов впервые узнать о существовании на море народа "чижем" (японцев) (Полевой Б.П., 1971, с. 55-57) 25. Показательно и упоминание о том, что 6 октября 1652 г. к Полякову в его острог "приехали нижние мужики с моря в пяти стругах с твоими государевым ясаком под аманаты, которые сидели у нас...". А это означает, что Поляков и его спутники до этого успели спуститься "до моря", а затем вернулись назад и осели где-то недалеко от нивхского селения Маго, но было ли это селение Монголе - сказать трудно. Окончательно решить этот вопрос может помочь только амурская ясачная книга, которую вел Поляков и которая была передана позже царскому посланцу Д.И. Зиновьеву (л. 14), но она пока остается ненайденной.

Заслуживает внимания археологов и упоминание в изветной челобитной "Косогорнова улуса". Но в ней четко указывалось, что Косогорный улус находился в "Дючерской земле", т.е. в земле нанайцев. С этим селением связаны были имена нанайцев Чекуная и Чиндарея (л.22) 26 . С ними и Поляков и Хабаров встречались на Амуре в районе устья Шингала (Сунгари). Позже именно в Косогорном улусе в 1655-1656 гг. однажды зимовал Онуфрей Степанов Кузнец. Отсюда он отправил вверх Амура Федора Пущина, которому хотелось идти в низовья Амура (РКО, 1969, Т. 1, с. 212). Поэтому невольно возникает вопрос: уж не был ли Косогорный острожек на мысе Кырма, который был обследован Р.К. Мааком? Безусловно, этот вопрос еще необходимо тщательно изучить.

Таким образом изветная челобитная С.В. Полякова весьма полезна и для археологов, изучающих Амур. Но, конечно, главная ее ценность состоит в том, что она позволяет многое по-новому интерпретировать в истории похода Я.П.Хабарова и очистить нашу литературу от ряда ложных утверждений.

Изветная челобитная С.В. Полякова особенно ценна тем, что она помогает раскрыть комплекс главных причин происшедшего в Амурском войске Я.П. Хабарова так называемого "бунта". Теперь уже вполне очевидно, что Я.П. Хабаров запутался в долгах и пытался их покрыть, с одной стороны, за счет местного населения, с другой, - рядовых участников его похода, что в конце концов и привело к массовому выступлению пострадавших против своего приказного. Всеми своими действиями он причинил большой вред местному населению [22] и государственным интересам России: он, по существу, вынудил аборигенов Приамурья искать помощи у своих прежних противников - у "богдойцев" - маньчжуров, а это и привело к тому, что в самом конце 50-х гг. XVII в. русские были вытеснены из Приамурья.

Но маньчжуры всего лишь на семь лет смогли задержать исторически неизбежное продвижение русских на Амур. С середины 60-х гг. XVII в. со времени бегства на Амур Никифора Черниговского началось успешное освоение русскими верхнего Амура (Александров В.А., 1984, с. 39-45). Прежде всего, был возрожден Албазин на месте прежнего албазинского городища. Именно тогда на Амуре появились реальные первые русские пахари и первые русские деревни. Этот большой успех русских сильно встревожил маньчжуров, и, пользуясь количественным превосходством своей армии, они еще раз решили оттеснить русских с верхнего Амура. Русские защитники Албазина героически сражались против сильного врага. Взятие Албазина обошлось весьма дорого "богдойцам". И именно поэтому им пришлось отказаться от своих планов вытеснить русских из Нерчинска. Но теперь, после тщательного изучения русских документов середины XVII в., стало очевидным, что еще в середине XVII в. судьба всего Приамурья могла бы сложиться совершенно иначе, если бы не роковые ошибки Я.Хабарова. Дальнейшее изучение документов середины XVII в., несомненно, позволит объективным историкам это положение обосновать полнее.

Вместе с тем нельзя не отметить, что за пределами нашей страны уже появилось немало статей и книг, в которых дается резко отрицательная характеристика Хабарову, и попытки наших отечественных историков его идеализировать используются порой для того, чтобы выразить недоверие ко всем трудам наших историков. Поэтому очевидно: нам необходимо как можно скорее освободиться от последствий весьма странного культа Хабарова, мешающего нам восстановить историческую правду об амурских походах Хабарова 1649-1653 гг. Именно ради этого и потребовалось теперь опубликовать полный текст известной челобитной С.В.Полякова и его единомышленников.

Но было бы неверным приписывать возникновение культа Хабарова советским историкам. Нетрудно убедиться, что его зарождение относится еще к 40-м гг. XIX в., когда сложившаяся на Дальнем Востоке обстановка заметно усилила стремление сибиряков осуществить [23] свою старую мечту - вернуть России Амур - самый удобный путь из Иркутска к русским тихоокеанским владениям. Тогда-то и стали в русской прессе появляться хвалебные статьи о деятельности Хабарова, и именно тогда в документальных публикациях Н.А.Полевого имя Ярофей стало произвольно заменяться на "Ерофей" 27. Когда же в 50-х гг., благодаря энергии Н.Н. Муравьева, Г.И. Невельского и их сподвижников, русские смогли вернуться на столь необходимый для сибиряков Амур, многие в нашей стране еще чаще стали с благодарностью вспоминать имена тех землепроходцев, которые еще в середине XVII в. первыми достигли Приамурья. Именно поэтому в 1858 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев-Амурский и счел нужным зарождающимся новым русским поселениям на Амуре присвоить имена некоторых землепроходцев XVII в. Тогда-то и появилась на Амуре Хабаровка, будущий Хабаровск 28. По мере же успешного освоения Приамурья и Приморья еще более усиливался в России интерес к тем, кто смог первым появиться на Амуре. Вот почему в конце XIX - начале XX вв. число статей и книг по истории первоосвоения Приамурья непрерывно росло и в них воздавалась хвала всем тем, кто положил начало освоению русскими берегов Амура (Садовников Д.И., 1874, 1898; Замечательные русские люди..., 1891; 1897).

В первые годы после революции, когда историки стали резко осуждать всех завоевателей и виновников установления на Дальнем Востоке колониальных порядков, в нашей стране появились первые работы С.В.Бахрушина, В.И. Огородникова и других, авторы которых резко осуждали насильственные действия Я.П. Хабарова на Амуре (Бахрушин С.В., 1925; Огородников В.И., 1924; 1927). В эти годы нередко излишне сгущались краски, и деятельность Хабарова освещалась весьма однобоко. Но с конца 30-х гг., когда окреп сталинский тоталитаризм, когда возник культ Ивана Грозного и иных крутых деятелей русской истории, образ Хабарова часто необоснованно идеализировался. Именно тогда сложились весьма далекие от исторической правды стереотипы, которых стали придерживаться не только историки, но еще более рьяно литераторы.

Начавшаяся с 1956 г. "борьба против культа личности" серьезных перемен в освещении деятельности Хабарова не внесла. Она совпала с подготовкой к празднованию столетия города Хабаровска, когда на вокзальной площади города был установлен неплохо выполненный [24] памятник Хабарову. Поэтому в 60-80-х гг. мало кто решался сказать правду о насильственных действиях Хабарова. И все-таки в крайне осторожной форме Ф.Г. Сафронов смог несколько расширить наши представления о Хабарове по ранее неизвестным архивным документам (Сафронов Ф.Г., 1956; 1983). Позже другие важные уточнения в историю амурских походов Хабарова внесли и некоторые другие историки, изучавшие историю продвижения русских к Амуру по архивным документам.

Но пока тоталитарная система продолжала существовать в нашей стране полностью освободиться от ложных стереотипов относительно Хабарова было крайне трудно. И только недавно, наконец, появилась реальная возможность восстановить в полном виде историческую правду о Я.П. Хабарове. Однако и теперь все-таки отдельные ложные стереотипы о действиях Хабарова на Амуре еще продолжают жить в сознании некоторых историков и дальневосточных краеведов 29. Во многом в этом повинны популяризаторы дальневосточной истории, которые сами никогда изучением документов середины XVII в. не занимались и весьма произвольно освещали историю амурских походов Хабарова 1649-1653 гг. Они невольно продолжают служить культу Хабарова и ради этого даже готовы были в превратном виде изображать деятельность рядовых участников похода, особенно тех, кто дерзнул в 1652 г. открыто выступить против своего приказного. Вот как, например, вольно интерпретировал события в августе 1652 г. в Кокоревом улусе известный популяризатор истории А.И. Алексеев. Некритически повторяя версию Хабарова, он называл С.В.Полякова, Константина Иванова и других - "заговорщиками" и явно сознательно исказил подлинные причины их выступления против Хабарова. "В отряде... - писал А.И. Алексеев - росло недовольство Хабаровым. Часть казаков пришла к нему, надеясь на быстрое обогащение за счет разбоя и грабежа местного населения (!? - Б.П.). Они требовали от Хабарова военных действий (? - Б.П.), когда в этом совсем не было необходимости. Мирные отношения с местным населением их не устраивали" (!? - Б.П.) 30. Текст публикуемой изветной челобитной Полякова как нельзя лучше позволяет понять, как далеки от истины все эти фантазии Алексеева. Конечно же, он выступал с подобными ошибочными утверждениями под влиянием некоторых своих предшественников 31. [25]

Многие авторы, в том числе и А.И. Алексеев, считали хорошим тоном резко критиковать отношение к Хабарову со стороны "царского посланца" Д.И. Зиновьева: ведь еще недавно было принято резко осуждать политику "царского правительства". Между тем изучение подлинных архивных документов середины XVII в. вполне позволяет понять, почему Д.И. Зиновьев ополчился против Я. Хабарова.

Из Москвы Зиновьев выехал в 1652 г. с намерением щедро отблагодарить многих участников похода Хабарова. Из документов видно, что он вез для них весьма ценные по тем временам подарки: "Ярку Хабарову золотой угорский, а служилым и охочьим людям двести новгородок, семьсот московок золотом, да для раздачи государева жалования даурским людям иноземцам два постава сукон полуаглинских" (ЦГАДА, СП, стлб. 27, л. 63; стлб. 22, л.1). Тогда Зиновьев был убежден, что Хабаров смог поставить на Амуре ряд новых русских острогов и подчинить России местные народы. Но уже в Якутске он узнал, что Хабаров многое сообщил правительству "ложно".

Присланные с Амура от Хабарова казаки Филипп Самсонов и Серьгей Ондреев пытались по заданию Хабарова оклеветать С.В. Полякова, К. Иванова и их спутников. На допросе в Якутске они сообщили Зиновьеву: "енисейсково городка казак Костя Иванов был у Ярофея в толмачах, да промышленный человек Стенька Поляков в ясаулах, да якутцкие служилые люди Семейка Ортемьев, служил за Ивашко Ортемьева, да илимский служилой человек Ивашко Васильев сын Поляк да старец, подговоря вольных и охочьих служилых людей с великие реки Амур с устья Зии от Ярка Хабарова из войска сто тридцать человек... на трех дощаниках отвалили прочь и пошли вниз по Амуру... учинив государеву делу поруху большую, а иноземцы даурские люди хотели было дать ясака две тысячи соболей".

Версия о том, что дауры будто бы собирались заплатить Хабарову две тысячи соболей, была явной ложью, посколько в это время даурские поселения были уничтожены Хабаровым, и даурам уже просто невозможно было давать подобный большой ясак.

Проезжая по верхнему Амуру, Д.И. Зиновьев своими глазами видел картину полного разорения, и, естественно, он не мог простить этого Хабарову. Вот почему позже, в сентябре 1653 г., он уже с полным доверием отнесся к изветной челобитной С.В. Полякова и его товарищей и свой гнев направил против Хабарова. [26]

Дальнейшие допросы участников амурского похода полностью подтвердили достоверность всех положений изветной челобитной. Но Д.И. Зиновьев все-таки решил, что он не вправе самолично peшать дальнейшую судьбу участников амурского похода. Поэтому он и счел нужным виновников возникшего конфликта вывезти с Амура в Москву.

Нередко в литературе утверждается, что в Москве Хабаров был будто бы оправдан и даже награжден. Но это не соответствует истине. Наоборот, следствие в Москве показало, какой большой вред государственным интересам России причинили насильственные действия Хабарова. И именно поэтому и было принято решение ни в коем случае Хабарова на Амур больше не допускать.

Некоторые авторы рекомендовали снисходительно относиться к насильственным действиям Хабарова, поскольку он был "человеком своего жестокого века". Однако изучение документов XVII в. ясно показывает, что и в те времена на крайнем востоке России существовали различные люди: одни действительно проявляли большую жестокость, но уже тогда были "начальные люди" и противоположного типа. Таким, например, был хорошо известный историкам Восточной Сибири Максим Перфильев, которому не раз приходилось выступать в роли опытного примирителя. Только тщательное изучение подлинных документов эпохи в каждом конкретном случае может помочь дать строго объективную оценку роли каждого землепроходца в истории Дальнего Востока. Но для установления истины необходимо положить конец существовавшей еще недавно практике, когда преднамеренно производился искусственный отбор документов и отдельные неугодные документы явно умышленно замалчивались, как это было, например, и с публикуемой нами изветной челобитной С.В. Полякова, которая так существенно расширяет наши представления об Амурских походах Я.П. Хабарова 1649-1653 гг. 32

Уверен, что публикация этого документа будет полезна не только для историков и археологов, но и для филологов 33.


Комментарии

1. Современные историки стараются в своих работах сохранять подлинную транскрипцию старинных имен. Поэтому биограф Хабарова В.Н. Шерстобоев (Шерстобоев В.Н., 1949, Илимская пашня. Т. 1. Иркутск) справедливо указал, что амурского землепроходца правильнее называть не "Ерофей", а "Ярофей" поскольку в документах XVII в. именно так его именовали. Сам себя он обычно именовал "Ярафей" или [27] уменьшительно - "Ярко". Одно время эту же мысль высказывал и С.В. Бахрушин, но поддержки не получил. А от биографа Я.П. Хабарова Ф.Г.Сафронова партруководители, издатели даже потребовали, чтобы он публично высказался против восстановления имени "Ярофей". Он вынужден был это сделать в своей книге "Ерофей Хабаров" (Сафронов Ф.Г., 1983, с.81). Но в воспроизведенных им документах XVII в. Хабаров именовался то "Ярофейкой", то "Ярко" (Сафронов Ф.Г., 1983, с. 86-89, 91-98, 100-105), "Ерофейко" же употребляется главным образом в документах, опубликованных Н.А. Полевым, который просто "исправил" Ярофея на "Ерофея". И это произошло не только потому, что в XVIII-XIX вв. уже предпочитали употреблять имя "Ерофей", но и потому, что при переводе с немецкого трудов Г.Ф. Миллера и И.Е. Фишера имя Хабарова удобнее было передавать как "Ерофей".

2. В ЦГАДА обнаружены многочисленные судебные дела, возбужденные Я.П. Хабаровым против его должников (см., например: ЦГАДА, ЯПИ, оп.З, 1645-1646, IV, 76, л. 240, 241) и многие другие.

3. В следственных делах Парфена Ходырева имеются беглые упоминания о его незаконных операциях с Я.П. Хабаровым в "обвод" таможни Ленского волока. Сыщик Иван Акинфов обнаружил, что у Хабарова было 28 кабал, полученных от Ходырева (ЦГАДА, СП, ст. 338, л. 20). Таможенный целовальник Юрий Селиверстов жаловался на Хабарова за то, что он отказался платить пошлины в таможню и не платил десятую пошлину за "обводную рухлядь", приобретенную у служилых и промышленных людей. Хабарова также часто официально называли "торговым человеком", поскольку он вел широкую торговлю товарами, которые привозил из европейской части России его брат Никифор (ЦГАДА, ЯПИ, оп. 3, 1644-1645, № 99, л. 16).

4. Хабаров был арестован в Якутске за то, что публично "лаял" воеводу П.П. Головина (подробности см.: Архив СПб. ОИОИ, ЯА, карт. 6, ст. 5, сст. 1, 2).

5. Толмач Михаил Павлов, знаток эвенкийского языка, не раз ходил вверх по Олекме и он первым рассказал Хабарову о существовании более короткого пути с Лены в амурскую Даурию.

6. Сам Д.А. Францбеков утверждал: "... стала ему та Даурская служба в тритцать тысяч рублев с лишком". Одному Хабарову он лично дал "своих денег две тысячи девятьсот рублев". Брат Францбекова - Иван также жаловался на то, что помощь Хабарову разорила воеводу и ускорила его смерть (ЦГАДА, СП, ст. 338, сст. 2).

7. Промышленный человек И.М. Сидельников 2 сентября 1653 г. жаловался царскому посланнику Д.И. Зиновьеву на Я.П. Хабарова: "... кабалы де имал на свое имя". При этом Хабаров допускал различные злоупотребления: "... лишку приписывает: кому даст десять рублев, а кабалу на него пишет в пятнадцать рублев, а кому даст двадцать рублев, а кабалу пишет в тритцать рублех, а кому даст больши и те кабалы пишет по тому же розчету" (ЦГАДА, СП, ст. 338, л. 265; № 214, ст. 460, л. 5).

8. Имеются сведения о пребывании Хабарова, Полякова, Иванова и их спутников в Енисейске и Тобольске. Известно также, что от Вологды они ехали "за приставом", то есть под конвоем до самой Москвы (ЦГАДА, СП, ст. 508, л. 31).

9. Зиновьев в Москве заявил, что на Тугирском волоке пороха "чает пудов с восьмидесяти, а хоронил де тот порох и свинец на даурском волоке в земле Ярафей Хабаров". Хабаров подтвердил эти слова Зиновьева и добавил: "... он де Ярофей... косы и серпы и железо и уклад схоронил тут же на Тугирском волоке". После прибытия в Илимский острог Хабаров сразу же был послан на Тугирский волок: "те места досматривали и ямы выискивали". Ничего отыскать не удалось: "те ямы порозжи", и рядом был найден крест, поставленный сбежавшим с верхней Лены Михаилом Coрокиным (ЦГАДА, СП, ст. 433, л. 225, 230).

10. Во время следствия по делу Я.П. Хабарова в 1654-1655 гт. выяснилось, что его задолженность разным лицам составляет свыше семи тысяч рублей. Бывшему якутскому воеводе он должен был около 4 тысяч рублей. Промышленный человек Матвей Ворыпаев требовал с Хабарова уплаты убытка на 5481 рубль 12 алтын 2 деньги (ЦГАДА, СП, ст. 344, л. 83). 1363 р. 25 алтын 2 деньги Хабаров взял в долг у Василия Нефедьева (ЦГАДА, ЯПИ, оп. 3, 1653, № 7, л. 23). В Москве решили взыскивать с Хабарова лишь часть его долгов. В Илимском остроге за ним числился долг уже ниже пяти тысяч и постоянно ему напоминали о необходимости выплаты долга. В связи с тем, что Ярофей Хабаров не был в состоянии уплатить свои долги за Амурский поход, у него не раз возникали из-за этого различные конфликты с властями Якутска. В архиве питерского отделения Института отечественной истории оказалось следующее любопытное письмо якутского воеводы к илимскому Л.А. Обухову: "Господину Лаврентию Авдеевичу Иван Большей Голенищев Кутузов челом бьет: в нынешнем во 171 (1663) году июля 14 писал ты ко мне, что приезжал де в устькиренскую волость из Якутцкого уезду с Чичюйского волоку якутцкий сын боярский Федор Пущин и увез с собою сильно из усть Киренские волости на Чичюйский волок илимского сына боярского Ярофея Хабарова, а для чего де увез и какое до него дело и про то де тебе в Илимском остроге не ведомо и я тонес ево, Ярофея велел взять для того, что на нем, Ярофее, взять великому государю в казну за даурский подъем по кабале 4411 руб., 22 алтына 2 деньги и тех денег на нем Ярофее в Якутцком остроге доправить было никакими мерами неможно и по руки на нем Ярофее в Якутцком остроге в таких больших деньгах нихто не держит и я, господин, ево Ярофея за приставом отпустил в Чичюйский волок и велел по нем, Ярофее, взять поручную запись, чтобы ему Ярофею, платить за то великого государя деньги по вся годы беспереводно по сту пуд ржи на год, а как он, Ярофей, поруку по себе даст ия за нее велел ево, Ярофея, отпустить к тебе в Илимский острог" (Архив СПб. ОИОИ, ЯА, кар. 18, ст. 20, л. 88). Тут же приложена (л.89) подлинная челобитная самого Хабарова Обухову от 22 августа 1663 г. о том, что он взят "неволею" Пущиным и что он никуда "не бегал". С условиями якутского воеводы он согласился, но "поруку не собрал". В ЦГАДА выявлены и другие документы об огромном даурском долге Хабарова, но на сумму 4382 руб. (ЦГАДА, ЯПИ, оп.1, ст. 151, л. 233). Этот долг Хабаров так и не смог погасить до самой своей смерти в начале февраля 1671 г. (Полевой Б.П., 1982, с. 140-142).

11. Никифор Черниговский давно уже интересовал польских историков (Dubiecki М.,1984; Turkowski T.C.,1936, s.342, 343; Kuczynski A., 1972, s.111-114). В нашей отечественной Литературе наиболее полно история ухода Никифора Черниговского на Амур освещена в статье (Александров В.А., 1957). Однако в ЦГАДА имеется немало еще неиспользованных документов, которые могут помочь существенно уточнить деятельность Н. Черниговского, сыгравшего столь существенную роль в установлении власти России на верхнем Амуре (ЦГАДА, СП, ст. 361, сст. 139-142; ЯПИ, оп. 3, 1665, № 51; 1666, №21 и № 24, л. 21; 1667, №2, л. 89-92; 1672, №3, л. 120-124 и др.).

12. О происхождении этнонима "дючеры", "дучеры", "жучеры" и т.д. см. подробнее: Полевой Б.П., 1979, с. 47-59.

13. Казаки жаловались в сентябре 1653 г.: Хабаров "немного не все войско задолжил. Не в долгу де человек с тритцать есть" (ЦГАДА, СП, ст. 460, л. 30).

14. Именно так изобразил Полякова и его товарищей М. Миронов в своей исторической
повести "На далекой реке" (Миронов М., 1969, с. 210-226).

15. В ЦГАДА сохранилось очень много документов о выдаче казакам хлебного и соляного жалованья житнецким целовальником Степаном Поляковым. См. например: ЯПИ, оп. 3, 1644-1645, д. №№ 30, 75, 117 и 119.

16. Выражение заимствовано из наказной памяти первого якутского воеводы П.П. Головина (Архив СПб. ОИОИ ЯА, кар. 1, ст. 1).

17. По указу от 21 марта 1655 г. Константин Иванов и Гавриил Шипунов из Москвы до Илимского острога "с великим береженьем" везли "семь даурских иноземцев", в том числе двух нивхов Таурбеня и Челтана (ЦГАДА, СП, ст. 505, л. 73).

18. Сам Я.П. Хабаров сообщал: "И сентября в 29 день наплыли улус на левой стороне, улус велик и яз, приказной Ярофейко и служилые и вольные казаки посоветовали и в том улусе усоветовали зимовать и тут город поставили..." (ДАИ, 1848, т. 3, с. 364).

19. Были и другие абсолютно произвольные суждения о местоположении Ачанского городка. Так А.И. Алексеев, комментируя труд Г.И. Невельского, писал:"Ачанский городок - центр тунгусо-маньчжурского племени, обитавшего на нижнем Амуре. По современным данным (? - Б.П.) , был расположен в районе мыса Тыр (Невельской Г.И., 1969, с. 387). Ни один серьезный исследователь никогда не считал, что Ачанский городок был будто бы у мыса Тыр. Сам же Г.И. Невельской ошибочно утверждал: "За Шунгалом жили ачане, у них около устья Уссури, Хабаров остался зимовать в большом Ачанском улусе" (Невельской Г.И., 1969, с. 30). Видимо, это Г.И. Невельской писал под влиянием неверных догадок Р.К. Маака.

К сожалению, наши ведущие китаеведы не уделили должного внимания вопросу: где же находился Ачанский городок, хотя именно маньчжурские данные о селении "Учжала" на этот вопрос дают вполне ясный ответ, как показали исследования японского историка Есида Киничи.

20. Мое определение активно поддержал ученый секретарь Приамурского филиала Географического общества А.А. Степанов, который совместно с сотрудниками Хабаровского педагогического института в течение нескольких лет занимался изучением района горы Оджал (Степанов А.А., 1983, с. 107-110; Сафронов Ф., 1983, с". 126). Поддержал это заключение и японский историк Есида Киничи. (Киничи Е., 1984, с. 58, 59, 375, 381).

21. Г.В. Мелихов ошибочно решил, что этот район, "где в 1652 г. Е. Хабаровым был поставлен Ачанский острог", будто бы находился "к югу от места слияния рек Мулинхе и Уссури". Но это не помешало Г.В. Мелихову объявить, что он разделяет точку зрения о нахождении Ачанского городка... на мысе Джаори! (Мелихов Г.В., 1974, с. 95). Подлинное же местоположение Ачанского острожка осталось ему неизвестным.

22. Вспомните главного героя книг В.К. Арсеньева нанайца-гольда Дерсу Узала. Но в Другом случае В.К. Арсеньев в своем путевом дневнике писал: "Люди оджал родились и жили на берегах озера Болона, где в древние времена добывалась серебро-свинцовая руда. Утес с рудой назывался Оджал-Хонкони, а озеро Болон - Оджал" (Полевой Б.П., 1973, с. 115). См. также Киле Н.Б., 1977, с. 59.

23. Указ Верховного Совета РСФСР за № 1218 от 16 декабря 1977 г. ("Ведомости Верховного Совета РСФСР, № 51 (1001), 22 декабря 1977 г. с. 852, ст. 1218).

24. В июне 1655 г. Я.П. Хабаров подал в Москве челобитную, в которой он писал:"... плыл вниз по реке с войском, пришел в Отщанский улус... я улус своими людьми за боем взял, городок поставил..." ЦГАДА, СП, стб. 344, л. 79; Радкич Л. М., 19...,с. 188, 191).

25. Сам этноним "чижем", безусловно, происходил от айнского наименования японцев "сизам", "шишам", "шиша", и других. У нивхов и нанайцев этот этноним звучал одинаково: у нанайцев - "sizem" (Grybe W., 1892a, s. 98), у нивхов (гиляков) -"sizem" (Grybe W., 1892b, s. 88).

26. На основании документов, собранных Г.Ф. Миллером и опубликованных в "Дополнениях к Актам историческим" (ДАИ, 1851,т.4,с.82,83), создавалось впечатление, что Косогорский острог был основан где-то в земле гиляков, то есть нивхов. Ф. Пущин утверждал, что для зимовки в 1655-1656 гг. казаки "острог в гиляцкой земле поставили" (СПб. отд. Архива РАН, ф. 21, оп. 4, кн. 31, л. 181). Г.И.Невельской полагал, что острог был поставлен "у гиляков против устья Амгуни" (Невельской Г.И., 1969, с. 32). Д.Романов помещал его на острове Сучу на озере Кизи (Романов Д., 1859, с. 119-149). Г.С. Новиков-Даурский (1961, с. 94, 95), В.А. Александров (1984,1 с. 25) и многие другие авторы предпочитали более осторожно утверждать, что Косогирский или Косогорский острог был поставлен в земле гиляков.

27. Первые публикации на эту тему Н.А. Полевой давал еще в "Московском телеграфе", а после его закрытия в "Сыне Отечества" (т.1).

28. Первые названия были даны еще в 1857 г. в честь Бейтона, Толбузина, Пашкова, а в 1858 г. Н.Н. Муравьев-Амурский решил увековечить имена Пояркова, Хабарова, Москвитина и Дежнева. Из этих четырех наименований дошли до наших дней только два первых названия.

29. В качестве примера можно указать на хабаровского краеведа Г.Г. Левкина, который упрекал недавно В.А.Тураева за то, что тот обратил внимание на "теневые стороны похода Хабарова" и утверждал: "За заслуги в этом деле Хабарова наградили званием сына боярского (своеобразное дворянство Сибири). По приговору, вынесенному 12 июня 1655 г. Д. И. Зиновьев был обязан возвратить Хабарову отобранное у него имущество, а сам Дмитрий Зиновьев за непомерное самоуправство подвергся заслуженному наказанию" (Левкин Г.Г., 1990, с. 210). Левкин не знал, что существовали в Сибири свои особые дворяне, например, сибирский дворянин Иван Львов, а "сын боярский" - это всего лишь высший чин казаков. Никакому наказанию Зиновьев не подвергался, а имущество Хабарова было взято казной в счет погашения его долга.

30. См.: Алексеев А.И., 1971, с. 221. Этот же отрывок приводился и в других более поздних работах А.И. Алексеева.

31. Например, см.: Бондарский М.С., 1947, с. 54, 55, который писал, что среди амурских казаков "... нашлось 136 человек во главе с енисейским казачьим десятником Костькой Ивановым, случайно присоединившимся к походу, которые предпочли заниматься грабежом жителей - "радеть своим зипунам и пожиткам". "Непослушники- воры заявили, что они впредь не согласны служить государю "своими головами с травы и воды...". Так вот поразительно просто извращался истинный смысл происшедшего в Амурском войске раскола.

32. В нашей следующей статье мы постараемся подробно показать археологам, сколько еще остается в наших архивах ценных документов, позволяющих представить, как реально выглядели даурские укрепления на верхнем Амуре до того, как они были разрушены Я.П.Хабаровым.

33. При внимательном чтении челобитной нетрудно заметить, что С. В. Поляков обладал определенным даром торжественного образного повествования, с ритмикой, которая заслуживает особого изучения.

Текст воспроизведен по изданию: Изветная челобитная С. В. Полякова 1653 г. и ее значение для археологов Приамурья // Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX вв. (Историко-археологические исследования) т. 2. Владивосток. Российская Академия Наук. 1995

© текст - Полевой Б. П. 1995
© сетевая версия - Тhietmar. 2007
© OCR - Трухин В. 2007
© дизайн - Войтехович А. 2001
© РАН. 1995