ГРАМОТА ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕОДОРОВИЧА К ТУРЕЦКОМУ СУЛТАНУ,

писанная в 1613 году

(Любопытный и по содержанию акт сей, в том виде, как он представляется читателям Р. В., замечателен тем, что он показывает образец перевода Русских грамат при Дворе Султанском в ХVII-м веке. Французский перевод сей граматы, присланный тогда к королю Людовику ХIII-му от бывшего в то время в Царьграде Французского посла, хранится в Парижской Королевской библиотеке, где тщательно списал его почтенный любитель древностей от коего мы имели честь получить верный список. С какого языка был сделан Французский перевод: Турецкого, или (что всего вероятнее) Италиянского, или прямо с Русского, узнать невозможно. Сохраняя характеристику перевода Французского, весьма плохо писанного и нескладного, так, что кажется его сделал человек весьма худо знавший по Французски мы передаем его с наивозможною дипломатическою точностью, выставляя самые слова подлинника там, где значение их особенно затруднительно и непонятно, и позволяя себе только следующие изменения: 1) где поставлено: empereur de Moscovie, empire de Moscovie, fils de Theodore, fils de Juan, de Jean, мы ставим: Царь Московский, царство Московское, Феодорович, Иоаннович (переводчик нигде не употребил слов: царь и царство); 2) где поставлено: empereur, в отношении к султану, мы переводим: властитель; 3) собственные имена, все чрезвычайно исковерканные, мы заменяем настоящими (Supiphan. Сапега. Mansco, Мнишек, Schuitsky, Олесницкий, Suisky, Шуйский, и проч.), кроме тех, которых разобрать невозможно; 4) слова: palatin, senateur, когда речь идет о Русских чинах, мы переводим: воевода, боярин. Любопытно бы сличить сей перевод с Русским подлинником. Явно, что переводчик во многих местах изменял смысл, сокращал подлинник, (так, на пример, выпущено все, что сказано, как надобно полагать, о выборе Михаила на царство), а инде обезобразил его совершенно (на пример, в описании освобождения Москвы и битве с Хоткевичем). Но, повторяем, читатели видят здесь «образец перевода Русских грамат в Турции в XVII веке». Р. Р. В.)

Михаил Феодорович, Божиею милостию царь Московский, всея России, Владимира, Новгорода, Рязани, Геркании (Hercanie?), Северии, Ростова, Полоцка, Перемышля, Волынии, Булгарии, и проч., и других многих царств и областей Сибирских, повелитель и царь всего севера. Бог наш вечный в трех ипостасях, Отец и Сын [378] и Дух Святый, иже был прежде век и будет вечно, аминь, его же помощию живем и движемся, всемогуществом, коим все царства управляются, и Ему же хвала и слава, ныне и всегда, во веки веков аминь, августейшему и могущему государю, султану Ахмету, благодатию Божиею повелителю Константинополя, Европы, Азии, Карамании, Арабов, и проч. и проч., великому обладателю двух морей, поздравление и благополучие.

Обычай есть, могущий властитель, от наших предков, также дедов, прадедов и прапрадедов Ваш. Вел., как и наших предместников, взаимно посылать одни к другим посланников во свидетельство дружбы и уважения, дабы помянутое уважение и союз пребывали вполне и нерушимо между ними. Так было между могущим властителем, султаном Баязетом и Иоанном, царем Московским, и могущим властителем, султаном Солиманом и Василием и Иоанном Васильевичем, между знаменитым властителем, султаном Селимом и Феодором Иоанновичем и султаном Амуратом, дедом В. В., и при августейшем, добрые памяти султаном Магометом, отцом В. В. И когда по кончине реченного Феодора Иоанновича, царя Московского, был, по согласию князей, бояр и дворян всего царства Московского, учинен царь Борис Феодорович, великая была дружба у него с отцом В. В., султаном Магометом, но потом все было низпровергнуто ухищрениями Сигисмунда, короля Польского. Потому-то, могущий властитель, вознамерились мы изъяснить В. В., какое зло и оскорбление потерпела наша Московия от Сигисмунда, короля Польского, и его советников, и какими бедствиями была отягчена, как при жизни царя Бориса, так и после смерти его. Несколько лет прошло, что Сигисмунд, кор. Пол., прислал к Борису Феодоровичу, бывшему тогда царю Московскому, Льва Сапегу, канцлера вел. княж. Литовского. Он постановил с советниками нашего царства мир, или перемирие, на 22 года, между Борисом Феодоровичем и Сигисмундом, который мир долженствовал начаться с лета от С. М. 7109-го и продолжаться до лета 7131-го. Мир утвердили и с той и с другой стороны, Борис Феодорович и Лев Сапега, подтвердив его присягою на святых евангелиях, уверяя по душе и по совести, что [379] войны между ними никакой не будет, что оба государства будут жить в мире и дружбе, что Поляки не будут вторгаться в пределы Московские, что не позволят пропуска людям, которые могут вредить, не позволят и войны им, что не пошлют войска, и не помогут, ни деньгами, ни людьми, и какими бы то ни было средствами другим народам, которые начнут воевать с Москвитянами. Но вскоре после того, как cии условия приняты и утверждены, некоторый негодяй монах (un mechant moine), богоотступник и еретик, бежавший по причине своих великих злодейств и пороков, удалился из Московии в Литву, сбросил свое монашеское одеяние, заключил союз с дьяволом, предал ему свою душу и принял на себя имя Димитрия Иоанновича, сына нашего деда Иоанна Васильевича, царя Московского, хотя по истине Димитрий Иоаннович скончался за тринадцать лет прежде. Георгий Мнишек, воевода Сандомирский, начал ему покровительствовать, и по советам и убеждению его покровительствовали и благоприятствовали ему еще братья Адам и Константин, герцоги Вишневецкие, президент Радомичский (?) и многие другие, все обещавшие ему участие и пособие. Они препроводили его и представили Сигисмунду, королю Польскому, говоря, что он был законный сын Иоанна, что будто бы они хорошо его знали, уверяя заподлинно, что он был истинный наследник царства Московского. Едва он бросился к ногам Короля Польского, прося его дать помощь приобресть посредством и помощию его свое наследное царство, Сигисмунд забыл свои клятвы, коими утвердил согласие и союз с Московиею, и учинясь клятвопреступником и вероломным, не озаботился сохранить перемирие, заключенное с Борисом Феодоровичем, дал помощь Димитрию деньгами и большим числом солдат, пославши с ним войско против Бориса Феодоровича, нашего царя. Георгий Мнишек обещал ему дочь свою в супружество, помог большою суммою денег и лично отправился с ним. И так оный Димитрий, сопровождаемый воеводою Сандомирским и войском Поляков и Литовцов, пришел с ними в область Северскую на границах Московии, овладел многими местами, ибо царь Борис, по причине мира с Королем Польским, не содержал [380] гарнизонов на пограничных местах со стороны Литвы, и когда Димитрий усиливался захватить многие другие места, в тоже время Сигисмунд, король Польский писал граматы правителям наших крепостей, полководцам, боярам и дворянам, рекомендуя им означенного Димитрия Иоанновича, уверяя, что он был истинный сын Иоанна Васильевича, и убеждая их не сопротивляться ему, а напротив оказать повиновение. Обитающие в наших отдаленных областях люди, как-то: Донские казаки и другиe, слыша, что получены рекомендательные граматы короля Польского, начали собираться и обещали повиновение означенному Димитрию. Но с другой стороны многие князья, бояре и дворяне, помня Бога и храня совесть, хорошо зная, что истинный Димитрий скончался еще за тринадцать и более лет прежде, поклялись в верности царю Борису Феодоровичу, обещали, что будут сражаться все упорно за древнюю веру Греческую, спасение его и свое отечество, и сражались они во многих местах, столь храбро, что разбили многие войска Польские и Литовские. Во время сих событий Борис, царь Московский, умер. Раздоры, смуты и скорби начали после его смерти увеличиваться более и более, произвели всеобщее наводнение и бесконечное множество убийств и жестокостей, ибо наибольшая часть наших подданных, допустив себя убедить и обмануть письмами Короля Польского, признали Димитрия. Некоторые злодеи отечества, воеводы, дворяне и других званий люди препровождали его из одного места в другое по всему царству, изъясняя и показывая ему средства брать наши крепости. Вот каким образом, по совету злодеев и беглецов наших, пособием волшебства и помощию Короля Польского, учинился он царем и присвоил титул великого государя Московии, оставя при себе многих Поляков, Литовцов и казаков, и других людей, сопровождавших его и служивших ему, и утвердился он тираном нашей Московии, послал ко многим коммендантам и начальникам крепостей нашего царства, приказывая им удалиться и оставить их должности, определяя новых, чужеземных правителей на места прежних. Тогда прибыл Георгий Мнишек, воевода Сандомирский, с своею женою и своею дочерью Мариною, [381] сопровождаемый многими военными людьми и многими своими родственниками и друзьями, и выдал за Димитрия упомянутую дочь свою в супружество. Прибыл также и Николай Олесницкий, кастелян Мологовский, послом от Сигисмунда, короля Польского, поздравляя Димитрия от имени своего короля и радуясь с ним вместе, что он был его помощью и пособием введен в отцовское царство и завоевал скипетр своих предков, приглашая его исполнить обещание, данное королю, его государю, отдать область Северскую в вознаграждение пособия, и припомнить обещание, данное королю, помогать войском каждый раз, когда будет надобность и король потребует. Между тем Польские и Литовские войны, бывшие в Московии, начали, при потачке им нового царя, насмехаться над нашими Москвитянами православными, презирать наши храмы, раззорять их и уничтожать совершенно, причиняя насилие народу, ругательства, позор и тысячи нестерпимых зол. И хотели сей Димитрий и Поляки с нами сделать еще хуже, ибо предположили они погубить жестокою смертью и истребить совершенно наших патриархов, митрополитов, архиепископов, священников и монахов, воевод, дворян и других почетных людей, дабы соединить уже без сопротивления царство Московское с Польшею, уничтожить нашу святую веру древнюю и ввести свою новую веру Римскую. Он покорил своей власти Астрахань, Казань, и все жители областей отдаленных, и те, кто обитал в главном городе, были до того угнетены, что не могли оказать никакого сопротивления его воле, тем более, что с ним были Поляки. Однакож некоторые из наших учинили заговор и соединились вместе, дабы каким бы то ни было образом истребить сего нового царя и тирана. Они собрались для защиты древней Греческой веры и спасения отечества и решились умертвить его, выбравши день, когда солдаты Польские удалились в свои жилища, а Димитрий остался с немногими людьми во дворце, ни о чем не сомневаясь. Тогда прибежали они во дворец и убили злодея, а тех из Польских солдат, которые стали защищаться, они разогнали, умертвили и заставили бежать. Георгий Мнишек, воевода Сандомирский, был спасен, с дочерью его Мариною и со [382] всеми его друзьями, а равно Вишневецкий и многие другие дворяне Польские; им не причинено никакого оскорбления, также и посланнику Польскому, и все их имение сохранено, и все уважение, какое должно было к ним оказать, нами оказано. После смерти Димитрия тирана все бояре, воеводы, дворяне, судьи и другие почетные люди составили собрание, где, с согласия всех, учинен царем Московским один из потомков древних царей, по имени Василий Иоаннович Шуйский, которому и вручили скипетр правления великого Русского царства. Немедленно послал он Григория, писаря всех своих войск (ecrivain de toute son armee), человека весьма храброго, и Андрея Ивановича (князь Григорий Волконский и дьяк Андрей Иванов), послами к Польскому Королю, дабы известить его о своем восшествии на престол, и напомнить непостоянство и измену, учиненные им нарушением и пременою святости клятв и союза, установленного присягою, после чего последовало столько убийств, оскорблений, зол и бедствий нестерпимых, за что и требовал он удовлетворения и возвращения всего, что было захвачено Поляками. Король Польский отвечал Московским посланникам: «Я пришлю от себя других послов, которые вместе с прежними, находящимися в вашей стране, переговорят с вашим Царем обо всех делах». И он прислал Станислава Витовского и Друцкого-Соколинского, своих секретарей, посланниками к Царю, но в то же время велел им говорить с боярами тайно, как передать ему во власть Московию. Многие начались тогда волнения и смятения между Москвитянами, ужаснувшимися того, что все солдаты и казаки Польские остались в крепостях Московских и получили приказ из Польши быть готовыми к войне, а чтобы облегчить ее и дать ей какой нибудь законный вид, Король Польский нашел злодея, родом Жида, которого назвал он Димитрием, по имени убитого Рускими тирана, и послал его в пределы нашего царства, в область Северскую, в сопровождении князя Романа Рожинского, князя Адама Вишневецкого, канцлера Петра Сапеги и Самуила Тишкевича, назвавшихся начальниками войск, многих сотников и капитанов, и великого числа войнов Литовских и Польских. Едва они были посланы, как и разослали письма по всем [383] областям, начальникам крепостей и воеводам городов, уверяя их, что Димитрий жив. «Он находится, — писали они, — в нашем войске, и его не убили, как вы думаете, но при помощи Божией он спасся из рук злодеев». Многие легкомысленные, и особливо казаки, народ буйный и невежественный, поверили сим ложным письмам и обратились к стороне злодея. Другие, бывши уведомлены о великом числе войска Польского, заранее устроивая свои дела, подчинились также его владычеству, а от того началось великое разделение между Москвитянами и произвело более нежели прежде убийств, несправедливости, истязаний, грабежа и воровства. Многие крепости в Северской области добровольно передались злодею, и его войско, состоя из Поляков, Литовцов, казаков, Черкесов, дошло до Москвы (Mosyr) и осадило ее. Везде, где оно проходило, раззоряло оно крепости, грабило города, жгло селения и хутора, и жестоко свирепствуя, без разбора и уважения убивало безразлично юных и стариков, жен и дочерей, без милосердия проливая кровь христиан, и усиливая ежедневно осаду против столичного города Московии. Послы Короля Польского, бывшие тогда у нас, не исполняли ничего, что было им приказано Польским Королем, ибо разделения, раздоры и страх от народа не позволяли собираться совету, а послы ничего не писали Королю Польскому о зле, какое производилось, и не препятствовали солдатам проливать кровь христиан и жестоко умерщвлять великое число людей. Генералы армии злодея объявляли различные притязания, требовали сдачи крепостей и выдачи великих и бесчисленных сокровищ. Не можем ни пересказать, ни описать всей злости их. Часто переговаривали они с нашими боярами и старшими людьми, настоя, чтобы они говорили царю Шуйскому об освобождении Сандомирского воеводы с дочерью его Мариною, и с теми, кто был в темнице из дворян Польских и Литовских, ибо Король Польский беспрерывно ждет ответа от своих послов, и обещает, что тогда выйдут Поляки из Московии со всею армиею, не причиняя более никакого зла, и что они заставят даже Димитрия, назвавшегося истинным и законным царем, снять осаду столичного города. «И кроме того будем мы писать, — [384] говорили они, — великому королю нашему, чтобы он прислал немедленно людей значительных, скромных и мудрых удовлетворить ваши требования и привесть в порядок дела столь важные, укротить все зло и вознаградить вины и убытки, вам причиненные, дабы по прежнему восстановился мир между Московиею и Польшею». Царь Василий Шуйский согласился и целовал в том св. крест, что будет мир и союз с Королем Польским, а также и послы поклялись в том за Короля Польского. Тогда царь Bacилий Шуйский отослал послов Короля Польского, почтив их по обыкновению. Он отпустил также и воеводу Сандомирского с дочерью его Мариною, всеми друзьями его и дворянами Польскими и Литовскими, и вообще со всеми, кто был в темнице взявши с них клятву, что выйдя на свободу, они не пойдут к неприятелю, осаждавшему нашу столицу, но обратятся прямо в Польшу, не причиняя никакого зла Московии. Царь Василий послал с ними людей, проводить их в отечество. Но воевода Сандомирский по приказу Польского Короля, нарушил свою присягу и только что расстался он с Царем, как и перешел к злому тирану, осаждавшему главный город Московии, с другими военными людьми Литовскими, а людей, которых царь Василий Шуйский послал с ними, для сопровождения их в отечество, частию они умертвили, а других повергли в темницу. Самые послы Польского Короля, забывши клятву, ими учиненную, пошли прямо в войско тирана с воеводою Сандомирским, со всеми друзьями его, и с теми, кто был выпущен из темницы. Прибыв в войско тирана, оный Сандомирский воевода, через несколько дней потом, отдал ему дочь свою Марину в супружество и остался с ним в его войске, научая его обманам и злости, большим тех, которые когда либо замышлял и делал богоотступник Димитрий, коего мы умертвили, и вразумляя его обо всех средствах, коими мог он добывать лошадей (prendre les chevaux) и взять столичный город. Но по милости Божией, события не соответствовали его умыслу, и счастие ему не поблагоприятствовало, ибо бесчисленное множество наших Московских войнов собралось, и рассыпали они стан, который был перед городом, [385] разбили неприятельскую армию, обратили ее в бегство и истребили совершенно. Потому злой тот тиран был принужден силою оставить в покое главный город Московии, и пошел с остатком своей армии осаждать замок, по имени Калужский (Visolusky), и начал замышлять (brasser) с Королем Польским тысячу других зол для раззорения Московии. Сигисмунд, король Польский, не только не хотел подтвердить клятвы, которую дали послы его от его имени в присутствии царя Василия Шуйского, но замыслил большее прежнего зло и большее кровопролитие. Вопреки тому, что послы его клялись св. крестом удалить свое войско из Московии, сам Сигисмунд лично пришел в наше царство с великим ополчением, и осадил весьма сильную крепость, именуемую Смоленск, делая все возможные усилия взять ее, не помня своих прежних клятв и не уважая договора, учиненного с Василием Шуйским его послами. Потом послал он генерала своего Станислава Жолкевского, с множеством войск, осадить главный город Московии; с ним пришли многие полки солдат Немецких; равномерно Король Польский приказал, чтобы наш проклятый тиран, хотевший овладеть царством, оставил замок Калужский, со всем своим войском, Поляками и Литовцами, шел к нашей столице. Лагерь, учрежденный перед городом, был разделен на две части: с одной стороны находился Станислав Жолкевский, главный генерал Польского короля, а с другой тот тиран, с Петром Сапегою, начальником Литовцов. В то же время послал Польский Король посланников своих с Немецким войском к городам Новгороду и Пскову. Царь Василии Шуйский с своей стороны приказал воеводам, с многими войсками и дворянами, идти к Новгороду и Пскову, оставивши в главном городе многих воевод, бояр, герцогов (dues) и дворян с сильным воинством. Но воеводы и бояре, бывшие в других местах, последовали примеру Михаила Салтыкова, который, не боясь Бога, не жалея души своей, разрушил присягу верности своему государю и перешел с многими злодеями к Сигисмунду, королю Польскому, передавая ему тайно речи о многих предметах. Тогда Сигисмунд, король Польский, прислал граматы Жолкевскому, генералу своему, [386] и всем воеводам, боярам, дворянам и другим почетным людям Московским, будто бы печалясь (comme etant marry) и раскаяваясь в зле, причиненном христианам. «И наконец, — говорил он, — чтобы впредь бедная Московия не страдала более от стольких зол и скорбей, я сам лично пришел на границы и послал генерала моего Станислава Жолкевского к столице, не производить войну и причинять какой либо вред, или кровопролитие, но чтобы обоюдно составить совет, учинить мир и учредить союз на добрых и честных условиях, к удовольствию всех жителей Московского царства, бояр, воевод, помещиков (seigneurs) и других почетных людей, передавши царство Владиславу, сыну моему, который обладая властью не переменит ничего в древней вере Греческой, оставляя ее, как была она доныне, сохраняя ее вполне и предоставляя Москвитянам свободу веры, не принуждая притом никого делать что либо против прежних нрав и установлений». Такие граматы и такого содержания Сигисмунд, король Польский, подписанные им своеручно и запечатанные печатью его, прислал к Московским боярам, присовокупляя кроме того, что никто из Поляков не будет с сыном его в Московии и не останется в городах, замках, местечках и селениях, и никто не будет посмеваться нашей древней Греческой вере, а также, что Владислав будет иметь в великой почести наших патриархов, монахов и священников, и вообще, что в царствование Владислава будут жить в Московии так, как привыкли жить издревле. Множество людей, обитающих в городах и крепостях, опечаленные столькими предшествовавшими бедствиями и страшась худших опасностей, когда им угрожали голод и война, услышав о граматах Польского Короля и считая слова его истинными, а не подложными, начали заранее устроивать дело и покорились Королю, дабы обезопасить себя. Потому и все воеводы, бояре и другие почетные люди, находившиеся тогда в главном городе Московии, собрались на совет с Станиславом Жолкевским, генералом Польского войска, и согласились на требование Короля, приняли Владислава на вышеозначенных условиях, укрепляясь в том клятвами на святом кресте обоюдно, при чем [387] Стан. Жолкевский дал клятву за короля Польского Сигисмунда и Владислава, сына его. Согласились в том именно, что Стан. Жолкевский снимет осаду главного города Московского, со всею apмию Поляков, Литовцов, Немцов и казаков; что ни один из них не останется в Московии; что впредь не причинят они никакого вреда областям царства Московского, и что также Король Польский снимет немедленно осаду крепости Смоленской, которую держал он в облежании, обременяя бесконечными пагубами и волнениями. Митрополит Ростовский, муж весьма благонамеренный и весьма почтенный, сопровождаемый многими воеводами, отправился к Сигисмунду, королю Польскому, с сими условиями, дабы переговаривать по совести с ним и его сенаторами и умирить Московию, как возможно скорее. Между тем бывшие в Польской армии перед Смоленском воины оставались в лагере там по приказу Короля. В то же время Михайло Глебович Салтыков, начальствовавший в главном городе Московии, согласился со всеми другими, подобными ему злодеями, которые передались Королю Польскому, ибо Стан. Жолкевский, генерал над войсками Польского Короля, не снимал осады Московской столицы, как было о том условлено. Изменники ввели войско Польское и Литовское в столицу и в великий замок царя Шуйского, называемый Канин, то есть, каменный (qui s'appelle Kanin c'est a dire de pierre), будто бы для охранения, чтобы солдаты не причинили зла жителям. Таким лукавством и обманом захватили они царя Василия Шуйского и многих бояр и дворян, бывших при нем, связали их и передали в руки Станислава Жолкевского, генерала Польского, который отослал их всех немедленно пленниками к Польскому Королю, не уважая клятв, какие учинены были прежде. Вот почему наш св. патриарх Гермоген проклял всех сих злых преступников за их несправедливые и окаянные дела, и разослал граматы по всем церквам Московским, о том, что они прокляты и отвергнуты. Польский Король равномерно не сдержал с своей стороны согласия и клятвы, данной за него Станиславом Жолкевским, генералом войск его, с сотниками и капитанами. Он нарушил и [388] преступил договор весьма жестоко, удержал у себя посланников Московских, причинил им множество обид и оскорблений, даже, возложив им на ноги тяжелые и огромные кандалы, разослал их по темницам в разные места своего государства, и ни кому неизвестно, что сделает он с ними впредь. Он не хотел оставить и Смоленска, не послал и сына своего Владислава в Московию на царство. Воины Польские и Литовские, захватив столицу Московскую, поставили своих начальников и правителей по нашим городам; собрания, суд и совет, и все что принадлежит к удержанию народа в его обязанностях, производили они по своей воле, предавая смерти кого им было угодно, и удручая множеством зол и смятений земли, нам принадлежащие: они насмехались над нашею святою и древнею верою Греческою; говорили об ней с неисчетными клеветами и злоречием; воздвигали в наших городах, местечках и селениях храмы по своему образцу; изъясняли повсюду и распространяли свою Римскую веру; принуждали насильно наших Москвитян принимать их веру; проповедывали по городам и селениям, убеждая к ее принятию; поставили стражу из солдат своих у ворот столицы, по дорогам, в городах, и во всех других местах, и вообще старались они и усиливались только о том, как соединить и укрепить Московию с Польским королевством, чтобы она всегда оставалась в их повиновении, и чтобы все наши воеводы, бояре, дворяне и другие почетные люди были управляемы сообразно Польским законам, обычаям и повелениям. Наши воеводы, помещики и дворяне писали Сигисмунду, королю Польскому, упрекали ему его непостоянство и неверность его слов, говоря, что Стан. Жолкевский, генерал его войск, в присутствии всех бояр и воевод Московских, клялся за него и сына его Владислава на святом кресте, и согласился на те именно условия, что Король даст сына своего Владислава на царство Московское; что сохранена будет древняя Греческая вера; что Поляки немедленно оставят осаду Смоленска, и все их сенаторы, капитаны, сотники, сержанты, даже до последнего воина, выйдут из Московии и не будут причинять ей более зла; что запрещено будет проповедывать веру Римскую в [389] Русских землях, и что Король Польский не пошлет никого из своих сенаторов в Московию исполнять звание судьи, не будет производить никаких дел и прекратит войну и впадения. Сигисмунд ни сколько не уважил такими представлениями наших посланных к нему, не хотел оставить осады города Смоленска, взял его, после упорной и много зла причинившей осады, предал смерти многих воевод, сенаторов и храбрых наших солдат, и сообразно великой жестокости своей не пощадил многих стариков и даже детей, сущих в колыбели, жен и девиц, без милосердия проливая кровь бедных христиан. Что же касается до других его войск, бывших в нашем главном городе Московском, они предали нашу столицу огню; сожгли, ограбили и осквернили бесчинно церкви Божии, изломали святые образа, извлекли из гробов с ругательством останки предков наших; с поношением низвергли с престола нашего святого патриарха Гермогена, и без всякой жалости повергли его в темницу, а потом без милосердия предали смерти; также бесчеловечно умертвили дворян, капитанов и других жителей, а именно ремесленников и купцов, и бессчетное число всяких званий народа, обитавшего в городе, производя бесконечное кровопролитие; потом разграбили наши сокровища, собранные нашими дедами, прадедами и предками, столь великие, что и оценить их было невозможно, и взяли и отослали к Польскому Королю богатства и драгоценные украшения и одежды из наших церквей. Таковые-то и подобные тому дела произвели неприятели в нашем главном городе, так, что те из них, кто взял его, как будто с пальмою победы возвратились в Польшу, обремененные добычею. Польша распространила свою власть во всей нашей земле, и среди стольких скорбей, волнений и несчастий положив основание своему владычеству над нашим бедным и угнетенным народом, и уничтожив наши силы, осмеливалась равнять себя даже с Вашим Величеством, могущественный властитель! Столь жестокие дела и оскорбления были причиною, что многие из бояр, воевод, дворян и почетных людей, и между прочими князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, собрались и соединились все вместе, поклявшись единодушно на святом кресте, [390] что будут мужественно и храбро сражаться против Короля Польского за свою древнюю веру Греческую, детей своих, спасение отечества, гробы предков (monuments de leurs peres), поклялись не принимать сына Польского Короля Владислава в цари, и так согласясь пришли они к главному нашему городу, Москове (Moskow), с бесчисленным множеством народа, осадили его, и не без малого труда и подвига, долгое время державши его в осаде, овладели им. Но приступивши к крепости Каминской, то есть, каменной (forteresse Caminn, e'est a dire de la grande pierre), произвели они самое жестокое сражение; более 4 000 воинов, Поляков, Литовцов и Немцов, были тогда убиты, не считая пленных. Наши взяли крепость, дали еще сражение, и столь храбро, что всех разбили, так, что ни один неприятель не избег смерти или плена. Происходило cиe событие в лето от P. X. 1612-е, Августа 16-го. Незадолго до взятия нами главного города, Король Польский послал Карла Хоткевича, с великою армиею Поляков, Литовцов и Немцов, для помощи своим. Димитрий Трубецкой, о котором мы выше говорили, пошел на встречу Хоткевича, и не давая ему времени подойдти к городу, встретил его на дороге, сражался с ним ровно три дня и три ночи, и Божиею милостию наши победили означенную армию Польскую, взявши 6 000 пленных. Начальник армии спасся с весьма немногим числом солдат, и поспешил принести Королю Польскому известиe о своем разбитии, и о том, что если он хочет восстановить свои дела, то ему непременно надобно идти самому лично с сильною армиею. Король Польский немедленно дал повеление приготовить все необходимое для сего похода. Но наши, завоевавши между тем все крепкие места и замки, занятые в царстве нашем Поляками, между прочим отняли и крепость Кремло (Kremlo), коммендантом которой был, управляя нашим Московским царством, Польский начальник Шимелиц (Chimelitz), взятый в плен. Узнавши достоверно, что Карл Хоткевич и Польский Король лично, с большими силами Поляков, Литовцов, Немцов и казаков, возвращаются на нас, и что они стоят уже у наших границ, решились мы смело идти и встретить их, под начальством Димитрия Трубецкого, обрекая общим [391] согласием жизнь свою на защиту древней веры Греческой, отечества, храмов, детей, имений, поместьев и домов своих предков. Мы встретили Польское войско близ города Блодимири (Blodimiry), напали на него, сражались беспрерывно два дня и две ночи, и с помощию Божиею одержали победу, разбили Польское войско, заставили обратиться вспять (la mirent aval de route) и забрали много пленных. Король с великою опасностью жизни и с большим страхом спасся в Польшу. Мы умертвили повсюду всех Поляков, где могли найдти их, и таким образом истребили их в Московии, Новгороде, Астрахани, Казани, Северии и других областях и повсюду.

Августейший властитель (empereur)! Великое желание имеем мы, чтобы потому, как доныне были между предками В. В. и нашими древняя дружба и союз совершенный и нерушимый, такие же дружба и союз были и между нами. По сей причине послал я к В. В., могущему властителю, султану Ахмету, посланников моих, дабы известить В. В. о моем вступлении на царство Московское, коим ныне я обладаю, и передав вам о том известие, велел я приветствовать В. В. посланникам нашим, коим дал граматы на ваше имя. Оные посланники суть: Михаил Борисович Протасов (Michel Barossovitz Protassov) и Михайло Дамлович Визитариен (Michel d'Amlovictz Visitarien). Весьма желаем мы, светлейший государь, султан Ахмет, быть со всем нашим царством, добром, способностями и воинами соединенны вместе с вами против всех ваших неприятелей, и чтобы взаимно также, с общим уважением и радостью, В. В., светлейший властитель Ахмет, были вы соединены с нами против наших неприятелей в искренней и совершенной дружбе. Мы просим вас также непременно, светлейший властитель, чтобы вы послали к нам ваших послов, дабы мы имели более достоверное убеждение дружбы и благосклонности В. В. к нам, так чтобы союзы и отношения, бывшие между вашими и нашими предками, продолжались и между нами, и пребывали навсегда нерушимыми; и чтобы все сущие на земле, если они ваши и наши друзья, радовались, а если они наши враги, то скорбели и остерегались, так, как было то прежде между предместниками В. В. и нашими; и чтобы [392] могли мы наконец воздать Сигисмунду, королю Польскому, великое зло и прискорбия, который он и его сенаторы и воеводы неправедно и несправедливо причинили нашей Московии; и чтобы мы могли, разрушая их злые намерения, которые они против нас и В. В. совокупно питают, Ваше светлейшее Величество и мы с нашим великим царством объявить самую упорную против Сигисмундова королевства и его великого княжества Литовского войну, дабы воздать ему отплату зол, какие он нам причинил, и укротить его могущество. И так кстати будет, если В. В. пошлете высокое повеление Хану Татарскому, предписывая ему идти лично, с князьями и дворянами, со всем его великим войском, внутрь Польши и Литвы, осаждать крепости, воспалить повсюду огнь, брать пленных и убивать всех, кто встретится, запретивши ему напротив посылать свои войска в Московию и делать нам зло, да пребудет наш союз вполне нерушимым. Что касается до нас, светлейший властитель, то получив столько удовольствий и испытавши столь великую благосклонность с вашей стороны, мы соединимся с В. В. на войну против реченного Короля Польского, и постараемся удовлетворить благодеяниям, какие мы видели от В. В., особливо, если вы не позволите никому из состоящих в повиновении вашем причинять зло землям нашим, как причинил eгo Король Польский, ограбивший бесчисленные сокровища наших предков, какие они собрали, как я говорил уже о том выше. Между тем предаем мы себя вам почтительно, сообразно старой службе. И по сему случаю посылаем мы к вам наших посланников, воздать уверение В. В. о нашей дружбе, и свидетельствовать, что каждый раз и всегда, когда вам будет надобность, мы будем готовы идти на встречу ваших неприятелей, желая беспрерывно пребывать с В. В. в древней и первой дружбе и в союзе. Мы просим вас прислать скорее обратно послов наших Михаила Борисовича Протасова и Михаила Дамловича. В замке нашего главного города Москвы, лета от С. М. 7121, месяца Августа (что значит 1613 г. от P. X.).

Текст воспроизведен по изданию: Грамата царя Михаила Федоровича к турецкому султану, писанная в 1613 году // Русский вестник, № 3. 1842

© текст - ??. 1842
© сетевая версия - Thietmar. 2015
© OCR - Strori. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский вестник. 1842