Г

НОВГОРОДСКОЕ ПОМЕСТЬЕ В ГОДЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVI в.

Экономический кризис конца XVI в., разрушительное влияние которого особенно сильно сказалось в сельском хозяйстве, уже в течение нескольких десятилетий привлекает к себе внимание историков-экономистов ¹. Однако в изучении этого трагического события в истории русского средневековья и по настоящее время остается много белых пятен и не меньшее количество вопросов, по которым историки не могут найти единой точки зрения. Даже по вопросу о датировке кризиса имеются три различных мнения. Большинство исследователей датируют его 70-80-ми годами XVI в., но некоторые считают, что кризис нужно датировать 60-70-ми годами ² и, наконец, третьи отмечают, вопреки мнению большинства, что и 90-е годы не были годами экономического подъема и выхода сельского хозяйства из кризиса. Эту точку зрения отстаивал такой крупнейший знаток монастырского хозяйства в XVI в., как М. Н. Тихомиров (в его полемике с И. И. Смирновым ³), опиравшийся в своих выводах на материалы Иосифо-Волоколамского монастыря. Позиция М. Н. Тихомирова заслуживает большого внимания, так как монастырское хозяйство ни в какой мере не может служить эталоном всего феодального землевладения, особенно в период кризиса, потому что оно развивалось в совершенно иных условиях, чем поместное хозяйство. Монастыри, имея большие денежные средства, накопленные за счет вкладов, могли развернуть-широкую ссудно-подможную деятельность, особенно большой размах получившую именно в годы кризиса ⁴. Подмога (в большинстве случаев [470] беспроцентная) в сочетании с льготами обеспечивала, с одной стороны, привлечение на монастырские земли большого количества крестьян, а, с другой — давала возможность хозяйствам этих крестьян достаточно окрепнуть на новом месте, без чего они не могли бы ни обрабатывать свой участок, ни использоваться на монастырской барщине. В подавляющем большинстве поместий, разоренных непрерывно растущими в период двадцатипятилетней войны государственными податями, таких возможностей не имелось и поэтому распространять на них вывод о значительном оживлении хозяйства и изжитии кризиса в 90-х годах XVI в. по меньшей мере не правомерно.

Массовый материал писцовых книг показывает, что и в 90-х годах поместное хозяйство находилось в очень тяжелом положении. Крестьянская запашка на двор оставалась такой же, как и в 80-х годах, т. е. около 1,22 четв., или 0,25 обжи. Значит, крестьянское хозяйство не показывало ни малейших признаков оживления. Барская запашка, равнявшаяся в начале 80-х годов 0,8 обжи на поместье, увеличилась в середине 90-х годов до 1,43 обжи, но если учесть, что в середине XVI в. она достигла 4 обеж на поместье, то и в отношении барского хозяйства вряд ли стоит говорить о значительном оживлении. Но этот прирост барской пашни был вызван постановлением правительства об обелении части усадищной пашни служилых людей, что являлось экстренной мерой, которая не могла быть распространена на все поместные земли.

По данным писцовых книг Бежецкой пятины состояние поместного хозяйства в 80-90-х годах XVI в. характеризуется следующими показателями. В 1582-1584 гг. на поместье приходилось в среднем по 2,1 обжи живущей пашни, в том числе 0,8 обжи барской пашни. В 1588 г. по данным платежных книг на поместье приходилось лишь 1,45 обжи ⁵ и в 1594 г. — 2,7 обжи, из которых обжи падало на барскую пашню, включая обельную. Поместное хозяйство по размерам упало до уровня самой низшей группы своеземцев конца XV — начала XVI в. Казалось бы в таких условиях помещик не мог не только исправно нести государственную службу, но и просто существовать. А между тем более половины поместий, значащихся в книгах середины XVI в., продолжают существовать и в 80-х годах, помещики несут государеву службу и в большей своей части исправно уплачивают высокие государственные подати. Так, в Тверской половине той же Бежецкой пятины, в которой в 1545 г. было 402 поместья, в 1582 г. 204 помещика продолжали вести свое хозяйство и 150 человек из них (или 74%) исправно уплачивали государственные подати ⁶. [471]

В платежной книге 1588 г. значится 221 живущее поместье и 176 помещиков, или 80% исправно уплачивают государственные подати ⁷.

Как же жили эти помещики, с каких доходов могли они одеть и вооружить себя и своих слуг (так как службу они несли не с живущей пашни, а со всего их оклада)? На этот вопрос писцовые книги ответа не дают. Круг сообщаемых ими сведений ограничивается лишь количеством живущих и пустых дворов и их взрослого мужского населения, а также перечислением четвертей живущей пашни, перелога и леса и количества копен сена. В отличие от книг первых трех четвертей XVI в., они не сообщают даже данных о размерах владельческого оброка. Такая бедность источника не дает возможности проникнуть во внутреннюю жизнь поместья, понять характер организации хозяйства в нем и установить даже приблизительно источники владельческого дохода и его размеры.

В современной историографии существует мнение, что именно в это время совершается массовый переход от оброчной системы эксплуатации крестьянства к барщине ⁸. Но о каком широком развитии барщины можно говорить применительно к хозяйству, состоящему из 1,5 — 2 обеж живущей пашни, для обработки которой вполне достаточно двух человек, а в таком количестве в каждом поместье имелись кабальные люди. Платежные книги несколько пополняют данные писцовых книг, сообщая о размерах государственных податей крестьян в эти годы. Непомерно большие размеры этих податей еще острее ставят вопрос о том, как можно было собрать их с крестьян, когда запашка на крестьянский двор не могла обеспечить даже нищенского существования семьи крестьянина. И в то же время писцовые книги этих лет сообщают о большом количестве бобылей, живущих в деревнях и питающихся работой «меж двор» у тех крестьян, которые, судя по состоянию их хозяйств, сами должны были бы умирать с голоду.

Ни на один из этих вопросов писцовые книги ответа не дают. Поэтому каждый источник, хотя сколько-нибудь приподнимающий завесу с этой тайны, представляет большой интерес, и именно такого рода документ нам посчастливилось обнаружить, работая в архиве Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР (ЛОИИ) над микрофильмами, полученными из ЦГАДА. Этот документ представляет собой подробное описание всего имущества, которым владел помещик Бежецкой пятины Иван Злобин сын Базаров, умерший в конце 1594 или в [472] начале 1595 г., не оставив ни жены, ни детей. Его поместье, как выморочное, было роздано по частям в марте 1595 г. другим помещикам. После того как были розданы земли, встал вопрос о том, что стало с оставшимся после смерти помещика его движимым имуществом. По наказу новгородского воеводы князя Данилы Андреевича Ногтева губной староста Бежецкой пятины Фадей Маврин с подьячим Одинцом Ивановым, взяв с собой понятых из среды местного духовенства, допросили приказчиков покойного Базарова и те представили им подробную роспись всего движимого имущества своего господина с указанием, что из этого имущества «поимали» родственники или соседи. Роспись перечисляет все виды имущества, хлеб всех сортов, хранящийся в житницах и стоячий в скирдах и одоньях, служилых и рабочих лошадей, все виды и количество домашнего продуктивного скота, оружие, одежду и домашнюю утварь вплоть до винного котла с трубами, служившего для выкуривания вина. Наличие в писцовых, обыскных, отдельных, платежных, разрядных книгах, а также в актовых материалах дополнительных сведений о хозяйстве и службе Ивана Злобина Базарова дают возможность проследить жизненный уклад этого помещика за период с 1572 по конец 1594 г.

Базаровы принадлежали к первому поколению новгородских помещиков. В разрядной книге Бекетова они значатся как бывшие послужильцы крупнейшего новгородского боярина Богдана Есипова. Будучи отпущены Иваном III с боярского двора, они были испомещены в Вотской и Бежецкой пятинах ⁹. В сошном земляном списке конца XV в. среди первых помещиков значится в Прокофьевском погосте на р. Белой Ездок Базаров, получивший в поместье волостку боярина Ивана Лошинского размером в 38 обеж. Ему же был отдан рядок на р. Витче с 10 дворами рядовичей ¹⁰. Сравнительно большой размер поместья при средней норме испомещения служилых людей в 15-20 обеж, говорит о том, что Ездок Базаров расценивался московским правительством как воин, заслуживающий внимания, а кроме того, он, видимо, показал себя достаточно преданным сторонником перехода Новгорода под власть московских государей. Иван Злобин Базаров был, по всей вероятности, внуком Ездока, так как он наследовал именно ту самую волостку Ивана Лошинского на р. Белой, которой 'был пожалован в свое время Ездок Базаров.

По данным обыска от 29 апреля 1572 г. поместье Ивана Злобина сына Базарова состояло из усадища и 13 деревень старого поместья, составлявших 19,5 обжи и 7 деревень новой придачи из [473] владений других помещиков в размере 15,5 обжи, а всего он имел 35 обеж земли среднего качества. О том, что предки Ивана Базарова жили достаточно богато, свидетельствовала поставленная ими на свои средства на их усадище церковь Егория Страстотерпца ¹¹. Но в момент обыска поместье находилось далеко не в блестящем состоянии. Новая придача к старому поместью, полученная, вероятно, в запустошенном состоянии, не была освоена новым владельцем. Из 7 деревень с 15,5 обжи, лишь в одной имелись два крестьянских двора с одной обжей живущей пашни. В масштабе же всего поместья из 35 крестьянских дворов 14 были жилыми и имели 10,75 обжи пашни, а 21 двор с 23,25 обжами лежали впусте ¹². Поскольку все пустые дворы сохранились на месте, можно считать, что запустели они сравнительно недавно.

Так как обыск предшествовал отделу поместья, есть основания думать, что Иван Базаров был в это время новиком и впервые получал поместье в личное распоряжение. Об этом же свидетельствует и тот факт, что при отделе размер поместья был урезан по сравнению с прежним и новый помещик получил лишь 20 обеж из прежних 35 ¹³. Нельзя не отметить того внимания к интересам помещика, с которым был произведен пересмотр размеров поместья. У него не просто отобрали недавнюю придачу, а выбрали и оставили ему лучшие деревни как из старого поместья, так и из новой придачи, а оставшиеся за отделом пустые деревни из обеих частей поместья отписали на великого князя и сдали на хранение старосте, соцкому и десятскому Прокофьевского погоста, в котором находилось поместье ¹⁴. В результате отдела, произведенного через 13 дней после обыска, поместье Ивана Базарова состояло из усадища с 1 обжей пашни, кроме которой его человек пахал в деревне Хирово еще 0,5 обжи. Находящиеся в деревнях 14 крестьянских дворов с 15 крестьянами пахали 9,25 обжи и платили хозяину оброк в размере 1 четв. ржи, 1 четв. овса и 2 алтына денег с каждой обжи за мелкий доход и за дело ¹⁵. Поскольку помещик брал с крестьян деньги «за дело», значит крестьяне к барщинным работам в усадище не привлекались.

Служил Базаров на государственной службе весьма успешно. Уже к началу 80-х годов он был поверстан как сын боярский 1-й статьи окладом в 450 четв., или 45 обеж ¹⁶. Ему была возвращена та часть поместья, которая была от него отписана на государя в 1572 г. Но эта часть составляла лишь 15 обеж, и после [474] ее возвращения у него не хватало до шолного оклада 10 обеж. Тогда, присмотрев по соседству со своим поместьем хороший участок земли, принадлежавший недавно умершим земцам Бобровым, Базаров подает царю следующую челобитную: «Государю царю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси бьет челом холоп твой государев из Бежицкие пятины Иванец Базаров: пожаловал еси, государь, меня холопа своего, велел учинити поместьеца за мною на пол-пятаста четвертей, и меня, государь, твоего жалования не дошло в мой оклад ста четвертей. Православный царь государь, пожалуй меня холопа своего в Бежицкой пятине, в Прокофьевском погосте на Белой пустошми по своей государевой грамоте, што были за земце за Олферком да за Злобою за Бобровыми полушесты обжами; а их, государь, в животе не стало; а те, государь, пустоши к моему поместьишку смежно и в однем погосте. Государь царь пожалуй» ¹⁷. И челобитная была удовлетворена.

В книге 1626-1627 гг. за помещиком Ондреем Бачмановым значится поместье, ранее принадлежавшее Ивану Злобину Базарову и в его составе 4,5 обжи, перешедшие к Базарову от земцев Олферия и Злобы Бобровых ¹⁸. О том, что Базаров, как воин, был на хорошем счету, свидетельствуют и разрядные книги. По «Росписи годовым службам боярам и воеводам от литовские и от немецкие украины» от 21 ноября 1583 г. Иван Злобин Базаров значится в головах от Бежецкой пятины вместе с князьями Кропоткиными и другими представителями таких знатных фамилий как Плещеевы, Квашнины, Нащокины, Долгоруковы, Хвостовы, Кутузовы, Кушелевы ¹⁹. Неплохая карьера для внука бывшего боярского послужильца. Царь и дальше не оставляет Базарова своими милостями и к 1594 г. его поместье достигает размера в 61 обжу, или 915 дес. в трех полях ²⁰. Итак, быстрое продвижение Базарова по службе, несмотря на «подлое» происхождение, и столь же быстрый рост его земельных владений, характеризуют его как одного из лучших представителей новгородских служилых людей 70-90-х годов XVI в.

Что же представлял он собой как хозяин, как владелец большого поместья? И была ли его борьба за расширение своих владений борьбой за увеличение реального благосостояния, или это была просто борьба за представительство, так как размер поместного оклада определял положение служилого человека в обществе, независимо от того было ли оно живущим или полупустым? Источники дают возможность проследить состояние поместья Ивана Базарова и организацию хозяйства в нем за [475] период с 1572 по 1595 г. Это были тяжелые для сельского хозяйства годы затяжного экономического кризиса, и поэтому особенно интересно посмотреть, как же жил помещик в эти годы и как он боролся с разоряющим влиянием кризиса.

В 1572 г. в начале самостоятельного хозяйствования Базарова его поместье состояло из усадища в дер. Ондрушино-Гусино размером в 1 обжу и 13 деревень с 27 крестьянскими дворами и одним служним двором, из которых 15 дворов было живущих и 13 пустых ²¹. Барская пашня состояла из 1,5 обжи, из которых 1 обжа находилась при усадище, а полобжи пахал в деревне человек Базарова. Усадищная пашня также, по всей вероятности, обрабатывалась слугами, так как крестьяне «за дело» платили деньгами. Всего вероятнее усадище обрабатывал приказчик, который жил в барском дворе, тогда как холостой помещик все время находился на службе. О том, что приказчик жил именно в барском дворе, а, возможно, и в барском доме, можно судить по тому, что в усадище Ондрушино-Гусино значился только помещичий двор и не было ни одного служнего двора, а в то же время в этом усадище значится приказчик Верещага Кондратьев ²², тогда как во втором усадище — Нимчицах, где помещик не жил, хотя и имелся помещичий двор, наряду с ним значился двор приказчика Гриши Кузьмина по прозвищу Всячина ²³. Кроме дохода с 1,5 обжи барской пашни, помещик получал с 9,25 обжи крестьянской живущей пашни по 1 четв. ржи, 1 четв. овса и по 2 алтына денег за мелкий доход и за дело.

При внимательном рассмотрении оказывается, что состояние поместья после отписки пустошей на государя было более или менее удовлетворительным. На 14 крестьянских дворов приходилось 9,25 обжи живущей пашни, т. е. по 0,66 обжи на двор или столько же, сколько крестьяне пахали и в 1545 г. Значит оставшиеся в поместье крестьяне продолжали хозяйничать на тяглой пашне по-прежнему. Кроме того, большую настороженность вызывает следующий факт: в дер. Березняк, в которой числилось 3 обжи и 3 пустых двора, при отделе поместья 11 мая обнаружилось 1,5 обжи с взошедшей озимой рожью, а в дер. Гамзино с одним пустым двором также оказалась четверть, засеянная рожью ²⁴. Таким образом, количество живущей пашни в поместье, включая барскую запашку, увеличивается до 12,35 обжи, или 62% всей пахотной земли, а эго не так уж плохо для кризисного года. [476]

Но вызывает сомнение и то, как могли крестьяне бросить, хозяйство, в котором было уже засеяно озимых по 0,5 обжи на двор? А не ушли ли они временно, с согласия помещика, на время переписи поместья? Подозрительным кажется и то, что на пустых пашнях сохранились все крестьянские дворы с таким, же количеством перелога на двор, сколько было живущей пашни в жилых дворах. Вернуться во двор после отъезда писцов и посеять яровые на перелоге было делом весьма не сложным. Но и без этих ухищрений поместье в 12,35 обжи живущей пашни вполне могло обеспечить одинокому помещику исправное несение государевой службы и уплату податей.

Но в последующее десятилетие состояние поместья резко ухудшилось. По писцовой книге кн. Василия Андреевича Звенигородского 1582-1583 гг. за Иваном Злобиным Базаровым значится сельцо и одна деревня в живущем, 3,5 деревни пустых: и 20,5 пустоши, а в них двор помещиков, да б дворов крестьянских пустых, да 2 места дворовых. Пашни паханной 10 четв. да перелогом 100 четв., да лесом поросло 325 четв. Сена 1426 копей. В живущем 1 обжа, а в пусте — 42 1/2 обжи ²⁵.

Судя по тому, что 100 четв. пашни лежали перелогом и не успели порости лесом, они были запущены совсем недавно, о чем свидетельствует и наличие пустых крестьянских дворов. А запасы большого количества сена говорят о том, что этот перелог не был совсем исключен из хозяйственного оборота а использовался как сенокосные угодья. В 1572 г. на 10,75 живущих обеж в поместье косили лишь 105 копен ²⁶, а в 1582 г.. на одну живущую обжу косили 1426 копен, что составлял» 7130 пудов и хватило бы на корм 95 лошадям ²⁷, помещик же даже в начале 90-х годов, когда его хозяйство более или менее выправилось, имел только 19 лошадей и 11 жеребят ²⁸. На прокорм их было достаточно 1700 пудов, а в 1582 г. лошадей было в поместье несомненно меньше, чем в 1594 г. Поскольку помещик был одиноким, то и продуктивного скота у него было“ вероятно, немного. Значит в хозяйстве оставались большие излишки сена, цена которого в 1582 г. стояла на уровне 10,5 деньги за воз или 2 деньги за пуд ²⁹. Продажа 5 тыс. пудов сена дала бы помещику 5 руб., т. е. почти столько же, сколько он получал оброка с 14 крестьянских дворов в 1572 г. При этом не надо забывать, что с сенокосов государственные подати не платились, [477] так что это был чистый доход. Чтобы получить 1426 копен сена, нужно было иметь не менее 140 дес. сенокоса, а перелогу в поместье было лишь 50 дес. Значит косили не только на перелоге, но и на пустошах, значащихся под лесом.

Но кто косил такую массу сена при полном отсутствии крестьян в поместье? Есть все основания думать, что на сенокос, который занимал всего лишь несколько дней, помещик привлекал, кроме слуг, живущих в его дворе (и поэтому не учитываемых писцовыми книгами), тех беспашенных бобылей, которых много бродило вокруг и питалось работой «меж двор».

Таким образом, доход помещика, поддающийся учету, состоял в 1582-1588 гг. из дохода от барского хозяйства с одной обжей живущей пашни, дохода от сенокоса минимум в 5 руб. и государева жалования в размере 14 руб. в год, которое он получал как служилый человек I статьи. При этом материальном положении он занимал пост (полкового головы и выполнял свои обязанности исправно, так как к началу 90-х годов XVI в. получил новые земельные пожалования.

К этому времени видимое положение поместья, отражаемое в писцовой документации, как будто 'бы еще более ухудшается. В платежной книге 1592 г., составленной губными старостами Петром Арбузовым и Фадеем Мавриным, за ним числится только 0,5 обжи живущей пашни ³⁰. Но к этому времени уже стала применяться практика обеливания усадищной пашни и Иван Базаров при его окладе в 600 четв. и исправном несении государевой службы мог иметь такой пашни до 4 обеж, а она в (платежных книгах не учитывалась. Судя по всему, именно с этого времени поместье начинает оживать. Дозор Воина Завалишина 1594 г. устанавливает прирост живущей пашни в поместье за два года вдвое, т. е. до прежнего уровня в 1 обжу ³¹, не считая обельной пашни, а описание поместья в связи со смертью владельца дает исчерпывающую картину его состояния и характеризует совершенно новую форму организации хозяйства по сравнению с 70-ми годами.

Не рассчитывая на возможность восстановления крестьянского хозяйства, да, возможно, и не будучи особенно заинтересованным в этом, так как непомерно возросшие государственные подати все равно поглотили бы почти весь доход от тяглой крестьянской пашни, помещик переносит все свое внимание на организацию барского, усадищного хозяйства, учитывая, что большая часть усадищной пашни подлежала обеливанию. В результате в поместье вместо одного усадища размером в одну обжу организуются два усадища общей площадью в 7 обеж. [478]

Резиденцией землевладельца по-прежнему остается дер. Ондрушино-Гусино, но в отличие от 1572 г., когда там одиноко стоял помещичий двор, теперь вокруг него разместились 7 дворов людских, три двора крестьянских и два двора бобыльских с тремя семьями бобылей. Из 10 четв. пахотной земли 8,75 четв. пахали на помещика его люди, а 1,25 четв. пахали на себя 3 семьи крестьян, живущих при усадище ³². Бобыли пашни не имели. Сена при усадище ставилось уже не 7, а 50 копен. На усадьбе стояли 4 служилых коня, 8 рабочих лошадей, 4 жеребенка донских (однолеток) и 4 жеребенка селетки (рожденные в текущем году), 4 коровы, 5 телят, 12 овец стариц, баран, 7 коз и 3 козла и 7 племенных свиней. В житницах лежало молоченного хлеба 24 четв. овса, 2 четв. ярицы, полторы осмины пшеницы и осмина гречи, да стоячего хлеба было на поле и на пустошах в скирдах и одоньях 15 овин ржи, «а на овин садится той ржи (по 2 копны сотных, да 25 овин овса, а на овин садится по 3 копны сотных, да 2 овина пшеницы, а на овин садится по 2,5 копны сотных». Сена было на 20 возов ³³.

Еще более крупный размах имело хозяйство во втором усадище в дер. Немчины, где хозяйничал приказчик Гриша Кузьмин по прозвищу Всячина. Когда Базаров получил эту деревню в придачу к старому поместью, это была пустошь, не имевшая никаких строений ³⁴. А теперь на ней стоял второй помещичий двор с избой, клетью, житницей, сушилом на погребе, а также двор приказчика Всячины, три двора людских, семь дворов крестьянских с 11 крестьянами, среди которых двое были овчинниками, и 4 двора бобылей. В этом усадище помещичьи люди пахали на барина 57,5 четв., или 5,75 обжи, из которых 3 обжи пахал приказчик. Да 11 крестьян пахали на себя 2,5 четв., или 0,25 обжи. Сена здесь косили 650 копен ³⁵. Здесь же приказчик Всячина гнал вино, так как на этом усадище имелся медный винный котел с трубами. На помещичьем дворе стояли два служилых коня, четыре деловых пашенных лошади, жеребец русских лошадей, три донских жеребенка, три коровы, четыре теленка, 10 овец стариц и 7 коз ³⁶. В житницах хранилось молоченного хлеба: 20 четв. овса, 1 четв. ярицы, 1,5 осмины гороху, 1 четв. семени конопляного. Стоячего хлеба в селе и на пустошах в одоньях было — 10 овин ржи (на овин садится по 2 копны сотные), пять овин жита (на овин садится по 2,5 копны сотные), 20 овин овса (на овин садится по 3 копны сотные), 3 овина [479] пшеницы (на овин садится по 2,5 копны сотные). Сена на усадьбе было 10 возов ³⁷.

Кроме усадишь, в трех живущих деревнях 14 беспашенных бобылей пахали на помещика 1,25 четв., 6 крестьян пахали на себя 5 четв., или 0,5 обжи. Таким образом, во всем поместье, в двух усадищах и трех деревнях живущей пашни было 7,5 обжи, в том числе помещичьей пашни 6,75 обжи и крестьянской 0,75 обжи, или 10%. Следовательно, все хозяйство по существу сосредоточивалось в двух помещичьих усадищах, обслуживаемых помещичьими людьми. Кроме того, с двух пустошей, распахиваемых из пятого снопа крестьянами Матюшкой да Русинком Ивановым (соседнего помещика Трухина), Базаров получал 120 снопов ржи, 320 снопов жита, 1,5 копны сотных пшеницы, 2,5 копны сотных овса. К будущему 1595 г. в обоих усадищах и на пустоши Березни было высеяно 38 четв. Ржи ³⁸.

Такой характер приобрело хозяйство Ивана Базарова к ,1594 г. Основное отличие его от хозяйства 1572 т. заключалось в том, что если тогда барская запашка в живущей пашне составляла 12,8%, то теперь она составляла 90% ³⁹. Если бы эта пашня обрабатывалась крестьянами, то можно было бы говорить о переходе помещика к фольварковому хозяйству. Однако особенностью этого русского фольварка являлось то, что в нем вся обработка барской пашни производилась исключительно руками (помещичьих людей и лишь в самой незначительной части беспашенными бобылями. Крестьянский труд на барской пашне совершенно не применялся, т. е. крестьянской барщины в этом типе хозяйства не существовало. Но вполне вероятно, что 14 крестьянских и 8 бобыльских семей, живущих в своих дворах при помещичьих усадищах, использовались периодически на барских сенокосах, на вывозке и разброске навоза и на заготовке и вывозке дров для усадищь. Но привлечение крестьян к этим работам не может служить основанием для вывода о широком развитии крестьянской барщины в поместьях конца XVI в.

Чем же жили эти крестьяне, которые пахали тяглую землю лишь в размере 0,5 четв., или 0,25 дес. на. двор? Дозорные книги 90-х годов XVI в. приоткрывают завесу над этой тайной. В эти годы широкое распространение получила распашка крестьянами помещичьих и государевых пустошей из пятого снопа и из найма. В поместьях шести погостов Бежецкой пятины, описанных в дозорной книге 1594-1595 гг., эта пашня составляла 30%, а в хозяйстве Лисья монастыря даже 50% всей [480] живущей пашни. Мы уже видели, что Базаров сдавал из пятого снопа свои пустоши крестьянам соседних помещиков несмотря на то, что это собственные крестьяне пахали в его поместье лишь по 0,5 четв. на двор. Нет сомнения, что он разрешал и своим крестьянам также пахать пустоши соседей, получая с них некоторую долю урожая. Это был один из путей получения дополнительного дохода от крестьян, избегая в то же время уплаты непомерно высоких государственных податей. Крестьяне тем самым также получали средства для существования.

Но еще больше чем распашка пустошей законным путем (с отдачей пятого снопа) была в эти годы развита безоброчная распашка пустошей, отписанных на государя в результате запустения поместий. Эти пустоши, разбросанные по всей области, составляли тысячи обеж пахотной земли, надзор за которой был возложен на губных старост, выбиравшихся в количестве четырех человек на целую пятину. Конечно, они не могли установить достаточно эффективного контроля за распашкой или косьбой этих пустошей. Крестьяне, с попустительства помещиков, широко практиковали распашку «порожних» земель, не платя при этом никаких государственных податей. Как показал обыск в новгородских владениях князя И. П. Шуйского, Бориса Годунова, Василия Голицына и других помещиков, безоброчная распашка пустошей их крестьянами в 1593-1596 гг. в полтора раза превышала размеры тяглой пашни, зафиксированной в платежных книгах конца 80-х годов XVI в. во всей Тверской половине Бежецкой пятины ⁴⁰.

Но поскольку доход Базарова, получаемый от крестьян, не поддается учету, остановимся лишь на том, каков был экономический результат реорганизации хозяйства в поместье, проведенной, видимо, в конце 80-х — начале 90-х годов XVI в. Прежде всего бросается в глаза очень быстрое восстановление населения в поместье. В 1572 г. в поместье, состоявшем из 20 обеж, имелся 1.двор людской и 14 дворов крестьянских с 15 крестьянами. Все дворы как людской, так и крестьянские находились в деревнях. При усадище не было ни одного двора. В 1582 — 1584 гг. в поместье не значилось вообще ни одного живущего двора, кроме помещичьего. А в 1594 г. в поместье жили 2 приказчика и имелось 10 служних дворов, 16 крестьянских с 20 крестьянами и 20 бобыльских дворов с 21 бобылем. Всего в поместье, не считая приказчиков, имелось на 61 обжу 46 дворов с 51 человеком рабочего населения. В 1572 г. на 1 обжу земли приходилось по 0,8 человека, а в 1594 г. по 0,85 человека, а если брать только живущую пашню, то в 1572 г. на 1 живущую [481] обжу приходилось 1,5 человека, в 1594 г.-6,8 человека. К сожалению, источники не дают возможности установить, что же заставило крестьян и бобылей снова возвратиться на помещичью землю. Предполагать насильственное возвращение крестьян, в связи с введением заповедных лет ,в начале 80-х годов XVI в., можно только по отношению к 15 крестьянам, ранее жившим в поместье Базарова. А что привлекло еще пять человек крестьян и 21 бобыля? Если они пришли добровольно и, возможно, даже с предоставлением помещиком подмоги, то почему они пахали на себя тяглой пашни только по 0,5 четв. на двор? Если бы им была предоставлена льгота, это было бы оговорено в писцовых документах, а там такой оговорки нет. Остается единственное предположение, высказанное выше, что существовали распашкой пустошей, что в писцовых книгах не учитывалось.

Вторым результатом реорганизации хозяйства было то, расширив барскую запашку и обрабатывая ее трудом своих кабальных людей, помещику удалось сохранить на барской пашне нормальную производительность труда. 10 базаровских людей пахали в 1594 г. 6,75 обжи, т. е. по 0,68 обжи на человека. Это даже несколько превышало производительность, которую давали крестьяне в своих хозяйствах в благополучные, докризисные годы. Такая производительность труда, в условиях повышения хлебных цен почти в 2,5 раза по сравнению с первым 40-летием XVI в., должна была обеспечивать довольно высокую рентабельность барского хозяйства.

Следующий результат реорганизации заключался в том, что разведение в усадищах большого количества скота давало возможность вносить в помещичью пашню значительно больше удобрений, чем это мог сделать крестьянин на его наделе. В поместье имелось 19 взрослых лошадей, 11 жеребят, 7 коров и 9 телят. Как известно, лошадь дает в год до 7 тонн навоза, корова — 9 тонн («Справочник председателя колхоза». Под. ред. М. А. Абросимова, Т. И. Соколова и В. И. Чувикова. М., 1948, стр. 320). Принимая для молодняка половинную норму, получим от всего поголовья около 270 тонн навоза в год, что при запашке в 6,75 обжи, или в 34 дес., давало 8 тонн на десятину пашни, не считая подстилки, которая значительно увеличивала количество удобрений. Крестьянин, имевший одну лошадь и одну корову, если бы он пахал на двор также 0,7 обжи, мог внести на десятину пашни лишь 4 тонны навоза, т.е. вдвое меньше, чем помещик. Принимая во внимание также, что под усадище обычно занималась лучшая земля в поместье, это не могло не сказываться на повышении урожайности на барской пашне, по сравнению с крестьянской. Так, в соседнем с [482] Базаровским поместье Воина Маклакова, по данным ужинноумолотной книги 1572 г., урожайность ржи на усадищной пашне равнялась «сам — 4,87» ⁴².

Посмотрим, каков же был хлебный баланс Базарова на момент описи поместья, т. е. на 7 апреля 1595 г. В житницах имелось остатков урожая прошлого года: овса 4,4 четв., ярицы 3 четв., пшеницы 1,5 осмины, гороху 1,5 осмины, гречи 1 осмина и конопляного семени 1 четв. В озимом клине было высеяно на будущий год 38 четв. ржи. Необмолоченного хлеба в скирдах и одоньях имелось: ржи 25 овинов, или 50 копен сотных, овса 45 овинов, или 135 копен, пшеницы 5 овинов, или 12,5 копен, жита 5 овинов, или 12,5 копен. От посноповой пашни имелось ржи 120 снопов, жита — 320 снопов, пшеницы — 1,5 копны, овса — 2,5 копны.

Ужинные и умолотные книги 70-80-х годов XVI в. даюг нам следующую норму умолота с одной сотой копны: для ржи и овса — 1,2 четв., для пшеницы — 0,8 четв. и для жита — 0,75 четв. ⁴³ Приняв эту норму урожайности для хозяйства Ивана Базарова, получим при обмолоте стоячего хлеба: ржи 60 четв., овса 162 четв., пшеницы 10 четв. и жита 9,4 четв. Судя по полному отсутствию в житницах остатков прошлогодней ржи, семена на озимый сев к 1595 г. были взяты из нового урожая. Включив эти 38 четв. в урожай 1694 г., получим общее количество хлеба, выращенного в 1594 г., — 279,4 четв.

Кроме 279,4 четв. хлеба, полученных от обмолота стоячего хлеба с прибавлением к нему 38 четв. ржи, высеянной на будущий год, имелось еще 8 четв. от посноповой пашни и 49,5 четв. ранее обмолоченного хлеба, лежащего в житницах. Таким образом, общее количество хлеба в поместье на апрель 1595 г. равнялось 336,9 четв. На посев к будущему году на том же количестве обеж требовалось 38 четв. ржи, 50 четв. овса и по 4,25 четв. пшеницы и жита. Исключив это количество, семян оставалось: 61,3 четв. ржи, 159 четв. овса, 7,2 четв. пшеницы, 7,6 четв. жита, 3 четв. ярицы, 1,5 осмины гороху, 1 осмина гречи и четверть конопляного семени. 126 четв. овса требовалось на корм лошадям ⁴⁴, а остающиеся 33 четв. шли на корм свиньям и птице, которая, несомненно, имелась в усадищах, а также на [483] крупу и муку. 700 копен сена было с излишком достаточно для всего скота. Считая, что все 10 слуг были женатыми ⁴⁵ и находились на иждивении помещика и принимая на человека по 14 пудов хлеба в год, снимем на их питание 46,6 четв. разных хлебов. Оставшийся после этого чистый доход помещика составит 36 четв. ржи. В переводе на деньги это составляло около 12 руб.

Другим источником дохода помещика являлось усадищное животноводство. Значение этой отрасли сельского хозяйства в доходе поместья до настоящего времени не поддавалось изучению из-за полного отсутствия источников. Широкое развитие животноводства в усадищах Базарова заставляет думать, что его назначением было не только обеспечение населения усадищь продуктами, но что оно имело и товарный характер.

В поместье имелось 19 лошадей, в том числе 5 кобыл и племенной жеребец. Жеребят было 11 голов, в том числе 7 лонских (прошлогодних) и ,4 селетка. Двухлеток или трехлеток не было ни одного. Есть основание думать, что по выходе из двухлетнего возраста, т. е., когда их уже можно было приучать к седлу или упряжке, жеребята шли в продажу. Наличие в поместье племенного жеребца говорит о том, что помещик не был равнодушен к породе своих лошадей. По ценам середины 60-х годов XVI в. жеребенок двухлеток стоил от 25 алтын до 1 руб. ⁴⁶, а к середине 90-х годов цена на лошадей поднялась в 2-2,5 раза. Продавая в год 4-5 жеребят, помещик мог иметь до 10 руб. дохода. На усадищах имелось также 22 овцы старицы и один баран, но ни одной молодой овцы или ягненка. Если даже предположить, что все мясо молодняка шло на питание помещика и слуг, то шкурки могли идти на изготовление овчин и мерлушек, имевших хороший сбыт на рынке. Не случайно среди живущих при усадище крестьян было два овчинника. В год 22 овцы и баран давали столько шерсти, что вряд ли вся она могла быть израсходована на нужды населения усадищь, тем более, что судя по описанию гардероба помещика, он домотканины не носил. Семь племенных свиней, имеющиеся в поместье, могли давать до 70 поросят в год, а в описи не значится ни одной свиньи, кроме племенных. И это не случайно, так как свиней выкармливали и резали к Рождеству, а опись имущества производилась в апреле. Спрос [484] на свинину на рынке был хороший, в 1593 г. свинья стоила 10 алтын ⁴⁷. Продавая хотя бы 40 свиней в год (остальные шли на питание), помещик мог иметь до 12 руб. дохода от этой статьи.

И, наконец, ни в одной из писцовых книг, в перечне мелкого дохода, получаемого помещиками с крестьян (преимущественно в виде продуктов животноводства), не встречается упоминания о козах. Казалось, что этой разновидности продуктивного рогатого скота вообще не держали в русских деревнях. А в усадьбе Базарова насчитывалось 14 коз, в том числе семь старых и три козла, которых, видимо, держали в конюшнях для отпугивания ласок. Козы использовались в хозяйстве, по всей вероятности, не как дойный скот, хотя их молоко и могло идти на изготовление сыров, которые были тогда одним из самых распространенных продуктов питания, поддающихся длительному хранению. Но можно думать, что главным продуктом от них была шерсть и кожа, из которой изготавливался сафьян₃ имевший тогда очень широкое применение. Из него шилась дорогая обувь, изготавливались колчаны, саадаки (Саадак — кожаный или бархатный чехол для лука, часто украшавшийся серебром, золотом или драгоценными камнями (В. Даль. Толковый словарь, т. 5. СПб. — М., 1909, стр. 1)), седла и многое другое.

Есть все основания считать, что в 1594 г. животноводство в хозяйстве Базарова давало не меньший доход, чем земледелие, в отличие от 1582 г., когда весь мелкий доход, выраженный в деньгах, куда входила и оплата «за дело», составлял лишь 21,5 алтына, или 13% всего дохода. Теперь же этот доход по самым скромным расчетам должен был составлять не менее 25 руб. в год, что почти вдвое превышало доход от земледелия и равнялось 66,6% всего дохода, получаемого с поместья.

Для сбыта продукции условия были самые благоприятные. Владения Базарова были расположены на стыке трех пятин: Бежецкой, Деревской и Обонежской, при впадении р. Белой в Мету. К тому же поблизости от поместья был расположен старинный рядок на речке Витче, существовавший еще во времена новгородской независимости. В момент основания поместья Базаровых, в конце XV в., он был отдан во владение деду Ивана — Ездоку Базарову и, значит, имел с этой фамилией старинные, привычные связи.

Итак, если учесть все основные виды дохода в поместье, то они в результате новой организации хозяйства достигали суммы около 40 руб. в год, что почти в восемь раз превышало доход 1572 г.

Таковы были экономические результаты новой системы [485] организации ведения хозяйства в поместье. Их, конечно, ни в коем случае нельзя рассматривать как признак оживления или тем более подъема поместного хозяйства в 90-х годах XVI в. Нельзя забывать, что из 61 обжи, имевшейся в поместье, пахотной земли пахалось и засевалось только 7,5 обжи, или 12,3%, тогда как в 1572 г. из 20 обеж производительно использовалось 10,75 обжи, или 54%. Все хозяйство держалось теперь на эксплуатации кабальных помещичьих людей, являвшихся временными жителями поместья, так, как согласно обычаю, они в большинстве случаев освобождались после смерти владельца. Так было и в поместье Базарова. Все 10 слуг и оба приказчика, еще в прошлом году пахавшие его усадища, ушли сразу после смерти хозяина и их дворы во время отдела земель другим помещикам стояли пустые ⁴⁸. Имевшиеся же в поместье при жизни помещика и оставшиеся после смерти 16 крестьянских дворов с 20 крестьянами и 20 бобыльских дворов с 21 бобылем, не играли в хозяйстве поместья никакой роли и не давали видимого экономического эффекта. Все 41 человек пахали в поместье только 0,75 обжи. А если бы каждый из них пахал хотя бы столько, сколько пахали кабальные люди, они могли бы обработать 26 обеж и живущая часть поместья составляла бы не 12,3, а 55%.

Реорганизация хозяйства явилась лишь средством избежать разорения в период кризиса, вызванного, в основном, финансовой политикой Ивана IV во второй половине XVI в. Но, с другой стороны, этот новый путь, на который встало помещичье хозяйство, показал некоторые экономические преимущества усадищного хозяйства перед оброчной системой получения дохода с крестьян и послужил прецедентом для перехода к барщинной системе хозяйства при условии уравнения крестьян с холопами в юридическом отношении, т. е. при условии введения крепостного права. В этом смысле барское хозяйство, основанное на труде кабальных людей, явилось предшественником барщинного хозяйства, основанного на труде крепостного крестьянства.

Кроме дохода, получаемого с поместья, Базаров должен был, согласно его окладу, получать государево жалование в размере 14 руб. ⁴⁹ Государевы подати он платил лишь с одной обжи в размере 1 руб. 30 алтын ⁵⁰. За вычетом этой суммы, у него оставалось с доходами от поместья около 52 руб. в год. Такой доход обеспечивал ему вполне исправное несение государственной службы и поддержание достоинства служилого [486] сына боярского 1-й статьи, занимавшего довольно высокое положение в армии. Согласно поместному окладу и получаемому жалованию, Иван Злобин Базаров должен был являться на службу на коне, в доспехах, в саадаке, при сабле и привести с собой двух человек на конях, в панцирях, в шапках железных, в саадаках, при саблях; одного человека с запасным конем, другого — с копьем и еще одного — на мерине с вьюком ⁵¹.

Наличие в усадищах четырех коней и двух меринов служивых лошадей полностью обеспечивало выполнение одного из самых тяжелых требований положения о службе — выставление необходимого количества вооруженных и обмундированных воинов. Что касается оружия и конского наряда, то в описи имущества Базарова значились лишь один горелый панцирь, сабля, саадак, два седла (одно седло новое сафьяновое с подзорами, а второе тоже сафьяновое, но обожженное — с кзом (Так в тексте. Видимо, это название какой-то детали седла) и битая черкесская узда ⁵². Малое количество оружия и его состояние дают основание думать, что Базаров умер не дома, а погиб на войне, и оставленные им дома предметы вооружения, по большей части негодные к употреблению, были излишком сверх необходимого для службы комплекта, а может быть — памятью о прошлых боевых делах владельца. Те из его военных слуг, которые не погибли вместе с господином или не были взяты в плен, были, вероятно, отпущены на свободу с оружием, а может быть и с конями, что часто бывало в те времена.

В домашнем быту Базаров, видимо, отличался спартанским образом жизни. Посуда для приготовления пищи состояла из ведерного медного луженого котла и малой, тоже медной луженой сковородки. Из столовой посуды после него остались: медная яндовка, три оловянных блюда и 8 блюд деревянных, две солонки (одна оловянная, другая медная). Золото и серебро имелись только на иконах: образ Спаса и образ Пречистые, оба на золоте, и образ Николы, обложенный серебром ⁵³. Но эту скромность домашней утвари отнюдь нельзя рассматривать как признак бедности или скупости помещика. В те времена даже и в нарских хоромах в ежедневном обиходе употреблялась, как правило, оловянная и медная посуда. Так, в перечне посуды, употреблявшейся в Коломенском дворце матери Петра I царицы Натальи Кирилловны в 1692 г., значатся те же медные сковородки и яндовы, оловянные солонки и т. п. ⁵⁴[487]

Говоря о домашней обстановке Ивана Базарова, нельзя также забывать, что ему как служилому человеку, жившему в период тяжелых непрерывных войн, которые вело правительство, почти и не приходилось бывать дома, кроме случаев излечения от ран, которых он, видимо, не избежал, судя по горелым панцирю и седлу и по битой уздечке. К тому же он был бессемейным человеком и богатство для него заключалось не в домашней утвари, а в конях, которых он имел в достаточном количестве, а также в оружии и одежде — необходимых для поддержания достоинства заслуженного воина. Судить о качестве вооружения Базарова по данным описи трудно, так как в ней перечислено в основном, старое, вышедшее из употребления оружие, за исключением одного седла.

Одежда Базарова описана подробно. Его гардероб, оставшийся дома, состоял из новой темносиней однорядки, сшитой из английского сукна «лундыш» (лондонского) и богато отделанной шитьем («с разными риески»), видимо, серебряным; двух новых кафтанов, одного — камчатного, оранжевого цвета («рудожелтого»), другого — зендяниного лазоревого, новой шапки черной лисы с красным суконным верхом, и из поношенных: вишневой чюги из того же сукна «лундыш» и зеленого опашного кафтана ⁵⁵. Сукно «лундыш» было самым дорогим сортом английского сукна: по прейскуранту привозимых из Англии товаров «лундыш» ценился вдвое дороже английского сукна «настрафиль», наиболее употребляемого тогда дворянством ⁵⁶. Включая стоимость серебряных пуговиц и шитья, а также стоимость работы, однорядка Базарова должна была стоить около 7 руб. Не многим дешевле стоила и чюга. «Рудожелтая» камка (сорт шелковой ткани) стоила не дешевле «лундыша»; из нее шились летники царицам и царевнам ⁵⁷, стихари для духовенства и т. п. Женский камчатный летник стоил в начале 60-х годов XVI в. — 7 руб. ⁵⁸ Учитывая, что в 90-х годах цены были почти вдвое выше, кафтан Базарова должен был стоить не менее 12 руб. Почти столько же стоила и шапка. В общем можно считать, что парадная одежда Базарова стоила почти всего годового дохода, получаемого им с поместья, но того требовало положение в обществе и, судя по всему, он поддерживал это положение с достоинством.

Таков был жизненный уклад одного из новгородских [488] помещиков последней трети XVI в. Его можно считать представителем той наиболее энергичной и жизнеспособной части новгородских землевладельцев, которой удалось устоять на ногах в тяжелые годы экономического кризиса, разорившего и пустившего по миру значительную часть их более слабых собратьев.

Приложение

Отдельная книга Бежецкой пятины 7103 (1595) г.

(ЦГАДА, ф. 1209, №16954)

№ 23

/л. 55/ Лета 7103, апреля в 3 день. По государя, царя и великого князя Федора Ивановича всея Руссии наказу от воеводы от князя Данила Ондреевича Ногтева за приписью государева дьяка Дмитрия Алябьева, губной староста Фадей Маврин, да подьячей Одинец Иванов взяв с собой Иванского священника Волока Держкова Ивана Малафиева сына, да Ильинского священника Любыцкого погоста Митрофана Федорова, да Никольского священника Шереховского погоста Ивана Федорова сына, да дьякона Тимофея л. Б5 Максимова сына, да Прокопьевского /л. 55об./ священника Ивана Окатьева сына, да дьякона Василия Фефилова сына, да Пречистенского дьякона Лукьяна Ондреева сына Богородицкого погоста Вельского, спрашивали в Прокофьевском погосте в Вельском Ивановых прикащиков Злобина сына Базарова, Гришу Кузьмина сына, а прозвище Всячина, да Верещагу Кондратьева сына про Иванов живот Базарова. И Ивановы прикащики Базарова Всячина и Верещага дали Иванову животу распросной список за священническими рукми и за дьяконскими, что Иванова живота после Ивана осталося: Божия милосердия образов и платья, и оловяного и медяного, и /л. 56/ доспех и конского наряду, седел и саадаков и сабель и лошадей служивых коней ногайских и жеребцов и меринов и лошадей деловых и живота рогатово волов и коров и всякого живота мелково. И что осталося хлеба в житницах молочёного и в скирдах стоячего, ржи и жита, и пшеницы, и овса, и ярицы и всякого мелкого живота и сена. И что ржи сеяно в усадьбах и на пустошах Ивановой Базарова к 103 году. И хто у них тот Иванов живот поймал имянем и тому книги:

У Ондрея у Базарова, да у Степанова сына Зеновьева Томила что они взяли Иванова живота Базарова: Божия Милосердия образ /л. 56об./ Спасов, да образ Пречистые, оба на [489] золоте, да платья однорядка тьмосена лундыш за всяким риескими, да кафтан камчат рудожелт, оба платья новые, да шапка чёрная лисья под сукном под черленым, да чюга вишнева лундыш поношена, да медяных сосудов: котел полужен в ведро, да сковоротка малая медяная, да яндовка медяная ж полужены, да три блюда оловяных, да солонка оловяная, да солонка медяная, да 8 блюд деревянных, да саадак его Иванов, да сабля, да седло сафьянное с подзоры, да седло сафьянное бзжено со кзом, да пансырь горелой, да узда черкасская битая, да лошадей взяли: кон бур, да кон сер, да мерин ворон, да мерин сер служивых лошадей, да пашенных лошадей взяли: два мерина гнеды, да мерин сер, да мерин /л. 57/ мухорт, да мерин карь, да мерин саврас, да кобылу ворону, да кобылу рыжу, да четверо жеребят лонских и селетков жеребя рыжа, да жеребя саврасо, да жеребя вороно, а все три жеребчика, да кобылка бура лыса. Да 4 коровы больших, да пятеро телят, да 12 овец стариц, да баран, да 7 коз старых, да 3 козлы, да семеро свиней племянных. Да они же взяли Иванова хлеба Базарова из житниц молочёного 24 четверти овса, да 2 четверти ярицы, полторы осмины пшеницы, да осмину гречи, да стоячего хлеба взяли на поле и на пустошах в скирдах и в одоньях 15 овин ржи, а на овин садитца той ржи по 2 копны сотных, да 25 /л. 57об./ овин овса, а на овин садитца по 3 копны сотных, да 2 овина пшеницы, а на овин садитца по 2,5 копны сотных, да 20 возов сена.

Да Ондрей Базаров, да Томила Степанов сын Зеновьев взяли в другой усадбе, взяли в Нимчицах Иванова ж живота Базарова, четверо лошадей деловых: мерин карь, да кобылу карю, да кобылу голубу, до кобылу гнеду, да трое жеребят лонских: жеребчик ворон, да жеребчик гнед, да кобылку игреню, да 3 коровы дойных, да четверо телят лонских, да 10 овец стариц, да 7 коз. Да котел медян венной, да 2 трубы.

Да в том же селе взяла: Константиновская жена Трухина Окоенья, Иванова ж живота Базарова у прикащика /л. 58/ у Всячинке: Божия милосердия образ Николин обложен серебром, Пядница, да платя Иванова кафтан зендяниной зурев, стеган в тетиву, нов, да кафтан зендянин зелен опашной озямской, поношен. Да кон булан, да кон чал, да жеребец, русских лошадей солов.

А в том же селе в Нимчицах и на пустошах Томила Степанов сын Зеновьев, да Константиновская ж жена Трухина Оксинья, да Ондреев прикащик Базарова, Петруша, по государя своего приказу Ондрееву, взяли Иванова ж хлеба Базарова в скирдах, в одоньях 10 овин ржи, а на овин [490] садитца по 2 копны сотных, да 5 овин жита, а на овин садитца по 2,5 копны сотных, да 3 овина пшеницы, а на овин садитца по 2,5 копны сотных, /л. 58об./ да 20 овин овса, а на овин садитца по 3 копны сотных. Да из житницы взяли молоченого хлеба 20 четвертей овса, да одну четверть ярицы, да 1,5 осмины гороху, да одну четверть семяни конопляного. Да Ондреев же прикащик Базарова Петрушка по государя своего приказу свез Иванова ж сена из усадьбы из Нимчиц 10 возов. Да в том же сели в Нимчицах и в пустошах свезли Иванова хлеба Базарова издельного снопа Иванов крестьянин Муравьева Истомка Таскаев, да Черкасов крестьянин Мякинина Омелька 120 снопов ржи, 120 снопов жита, 1,5 копны сотных /л. 59/ пшеницы, 0,5 копны сотных овса, что пахал пустошь Русинко Овдокимов Иванов крестьянин Трухина (Приписка: и тот хлеб отписан на государя). Да они ж Истома да Омелька свезли с пустоши Иванова ж хлеба Базарова четвертного снопа 2 копны сотных жита, да 2 копны сотных овса, что пахал пустош Иванов же крестьянин Трухина Матюшка (Приписка: и тот хлеб отписан на государя).

/л. 59об./ Да в Прокофьевском же погосте на Белой в Иванове ж усадьбе Базарова в Гусинах сеяно ржи к 103 году 24 четверти и на пустоши на Березни. Да в другой усадбе в Нимчицах сеяно ржи было на Ивана ж Базарова 14 четвертей к 103 ж году (Приписка: и та рожь отписана на государя и приказано беречи волостным людем до указу).

Книги писал земской дьячок Боровицкого стану Яковец Самуйлов.

Комментарии

1. Оценка кризиса буржуазной и советской историографией до конца 40-х годов XX в. обстоятельно рассмотрена в работе Б. Д. Грекова (Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси, т. 2. М., 1954, гл. 5, § 1). В последующие годы кризису была посвящена статья А. А. Зимина (А. А. Зимин. «Хозяйственный кризис» 60-70-х годов XVI в. и русское крестьянство. — «Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР». Сб. V. М., 1962).

2. А. А. Зимин. Указ. соч., стр. 11.

3. М. Н. Тихомиров. Монастырь-вотчинник в XVI веке. — «Исторические записки», т. 3, 1938, стр. 158-160.

4. Г. В. Абрамович. К вопросу о значении кредитования крестьян феодалами в развитии сельского хозяйства Руси XV-XVI вв. — «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1965 г.» М., 1970.

5. Вполне возможно, что в это время уже действовало положение об обеливании усадищной пашни, а так как обельная пашня не подлежала обложению, в платежные книги ее не включали

6. ЦГАДА, ф. 1209, № 17141.

7. ЦГАДА, ф. 137, № 11.

8. Критике этой концепции посвящен наш доклад на XII сессии межреспубликанского симпозиума по аграрной истории Восточной Европы в Риге — Сигулде в октябре 1970 г.

9. Н. М. Карамзин. История государства Российского, примечания к т. IV, V, VI. СПб., 1852; примечание к т. IV, № 201; Д. Прозоровский. Опись древних рукописей, хранящихся в музее Русского археологического общества. СПб, 1879, № 146.

10. Д. Я. Самоквасов. Архивный материал, т. I. М., 1905, отд. 1, стр. 230-231.

11. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2. М., 1909, стр. 224-225, 234.

12. Там же, стр. 234.

13. Там же.

14. Там же, стр. 239.

15. Там же, стр. 234.

16. Там же, т. I, отд. 2. Стр. 118.

17. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2, стр. 234.

18. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, л. 55.

19. «Разрядная книга 1475-1598 гг.» М., 1966, стр. 389.

20. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, лл. 45-53.

21. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2, стр. 234.

22. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, л. 55.

23. Там же, л. 47.

24. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2, стр. 234.

25. ЦГАДА, ф. 1209, № 961, л. 10. стр. 41).

26. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2, стр. 234.

27. Г. В. Абрамович. Несколько изысканий из области русской метрологии XV-XVI вв. — «Проблемы источниковедения», кн. XI. М., 1963, стр. 36&.

28. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, лл. 56 об,-57 об.

29. Н. Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четв. XVII века, т. I, вып. 2. СПб., 1910, приложение, стр. 073, 0104,, 0115, 0117, 0118.

30. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, л. 137.

31. Там же.

32. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, л. 49.

33. Там же, л. 57.

34. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2, стр. 225.

35. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, лл. 45-47.

36. Там же, л. 57 об.

37. Там же, л. 58 об.

38. Там же, л. 59 об.

39. Но если взять отношение барской пашни ко всей пахотной земле в поместье, то в 1572 г. оно составит 7,5%, а в 1594 г. — 11%.

40. «Русская историческая библиотека», 1926, т. 28, № 10; Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. I, отд. 1, стр. 242.

41. «Справочник председателя колхоза». Под. ред. М. А. Абросимова, Т. И. Соколова и В. И. Чувикова. М., 1948, стр. 320.

42. Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., т. II, ч. 2, стр. -512.

43. ЦГАДА, ф. 1209, № 16935, лл. 95-108. Так как ужинные и умолотные книги относятся к брошенным с неснятым урожаем землям, норма урожайности, получаемая по их данным, была, вероятно, ниже средней.

44. По грамоте от 2 декабря 1556 г. о заготовке кормов для лошадей, собранных у владельцев для ратных людей на время Шведского похода 1555 г., на 10 лошадей в день полагалось по четверке овса «Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею» (далее — ДАИ), т. I, СПб., 1846, № 70.

45. Согласно данным Новгородских записных кабальных книг 90-х годов XVI в., большинство людей, дававших на себя кабалу, были холостыми, но, по наблюдению В. М. Панеяха, они, уже будучи на службе, обзаводились семьями (В. М. Панеях. Кабальное холопство на Руси в XVI веке. Л., 1967,

46. А. Г. Маньков. Материалы по истории крестьян в Русском государстве XVI века. Л., 1955, стр. 18-19.

47. Г. Н. Анпилогов. Новые документы о России конца XVI — начала XVII века. М., 1967, стр. 324-325.

48. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, лл. 45-50.

49. «Материалы для истории русского дворянства. Десятни и Тысячная книга XVI века». В обработке В. Н. Сторожева. М., 1891, стр. 10.

50. ЦГАДА, ф. 137, № 11, л. 497.

51. «Материалы для истории русского дворянства. Десятни и Тысячная книга XVI века», стр. 10.

52. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954. л. 59 об.

53. Там же, лл. 56-58.

54. И. Забелин. Домашний быт русских цариц в XVI-XVII столетиях. М., 1901, стр. 718-719

55. ЦГАДА, ф. 1209, № 16954, лл. 56-56 об., 58.

56. И. Забелин. Указ. соч., стр. 520, 584, 687; Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. X. СПб., 1852, прим. 426.

57. И. Забелин. Указ. соч., стр. 629.

58. А. Г. Маньков. Материалы по истории крестьян в Русском государстве XVI века, стр. 21.

Текст воспроизведен по изданию: Новгородское поместье в годы экономического кризиса последней трети XVI в. // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР, Сборник VIII. М. Наука. 1974