А. В. Сиренов. Степенная книга: история текста.

М.: Языки славянских культур, 2007. 540 с., ил.

СК была написана на рубеже 50-60-х гг. XVI в. Особое значение для исследования русской истории и культуры имеет широкое распространение списков СК, владельцами и читателями которых были крупнейшие государственные и церковные деятели, агиографы, публицисты и историки конца XVI-XVIII в. Полноценное изучение этого крупнейшего памятника русской литературы невозможно без решения целого ряда источниковедческих проблем, связанных в первую очередь с выявлением списков и редакций СК. Какие списки сохранили текст ее древнейшей редакции? Каково общее число списков СК и какое распространение они получили? В какие именно периоды и кем текст памятника перерабатывался на протяжении полутора столетий с момента его написания? Какие цели ставили перед собой переработчики текста СК, создавая ее новые редакции? Ответ на эти вопросы даст возможность существенно расширить круг имеющихся в настоящее время данных не только о СК, но и о развитии всей русской литературы и исторической мысли рассматриваемого времени.

Поиску ответов на эти вопросы посвятил свое исследование А. В. Сиренов. Центральное место в работе Сиренова занимает рассмотрение истории текста СК. В основной части книги историк последовательно рассматривает редакции памятника; в двух заключительных разделах рассматриваются создание текста древнейшей редакции СК и ее бытование во второй половине XVI — начале XVIII в.

В первой главе книги представлен обзор основных работ, посвященных изучению СК, начиная с XVIII в. Во второй главе исследователь анализирует все известные в настоящее время списки памятника. Большинство из них введено в научный оборот самим автором. В результате удалось собрать сведения о 145 списках памятника. Рассмотрев более 45 тыс. (!) разночтений в списках СК, Сиренов выделяет несколько десятков наиболее значимых, на основе которых и производит деление списков по редакциям. В третьей главе исследуется дошедший во фрагментах обнаруженный Сиреновым древнейший список памятника — Волковский. Его введение в научный оборот является, пожалуй, важнейшей археографической находкой в истории изучения СК. Как аргументировано показывает историк, именно к этому списку непосредственно восходят [181] другие древнейшие списки памятника — Томский, Чудовский (оба относятся к 50-60-м гг. XVI в.) и Пискаревский (рубеж XVI-XVII вв.). Характеристике всех прочих известных списков и редакций памятника посвящены 4 последующих главы. Несколько неожиданным выглядит помещение раздела о процессе оформления текста древнейшей редакции СК в конец монографии, в восьмую главу, которая расположена после характеристики поздних редакций памятника. Заключительная девятая глава посвящена общим вопросам бытования СК (в различных редакциях) в русской книжности второй половины XVI — начала XVIII в.). В приложениях (с. 443-504) предоставлены обобщающие материалы по рукописной традиции СК, существенно дополняющие археографическое описание списков в новом издании СК, в подготовке которого автор рецензируемого труда принимал самое активное участие 5.

Итоги реконструкции истории текста СК, создают убедительную и источниковедчески обоснованную картину истории текста памятника и его использования на протяжении полутора столетий. Сиренов показал, что интерес СК на протяжении столетий оставался неизменным: во второй половине XVI в. СК была привлечена к созданию крупнейшего памятника русского летописания Лицевого свода; в конце этого же столетия (по-видимому, около 1589 г.), вероятно, в связи с учреждением патриаршества в России появилась редакция Ионы Думина; на рубеже XVI-XVII вв. была написана Пространная редакция памятника, которую, согласно предположению Си-ренова, намеревались использовать при составлении труда по русской истории, не увидевшего свет из-за Смуты; первые Романовы в середине XVII в. учредили специальное ведомство — Записной приказ, — задачей которого было написание продолжения СК; в это же время предпринималась попытка переработать текст СК в Троице-Сергиевом монастыре; в 1667 г. Ф. А. Грибоедов на основе СК создал «Историю о царях и великих князьях русских»; в период русско-турецких войн последней четверти XVII в. в Нижнем Новгороде была написана Латухинская редакция памятника, которая отразила интерес ее создателя Тихона Макарьевского к нижегородской истории, а также к теме турецкой агрессии на русские земли; как предполагает Сиренов, в 1682 г., предпринималась попытка переработки СК в специально для этого учрежденной «Палате строения Степенной книги»; в 1698 г. на основе СК был составлен Летописец славяно-российский; в 1716-1718 гг. подьячим Посольской канцелярии И. Ю. Юрьевым по прямому указанию Петра I создана новая (Юрьевская) редакция памятника. Переработки СК начиная с конца XVI в. стремились довести текст памятника до современных им событий, делая, порой, обширные вставки из поздних документов.

При работе с таким колоссальным объемом источникового и историографического материала, конечно, возможны некоторые упущения. Так, допущены лакуны в историографии, закрыть которые не может оговорка, что автор рассматривает не все исследования, посвященные СК, а лишь основные труды (с. 5, примеч. 1). Наиболее очевидные пробелы фиксируются в зарубежной историографии. Автор не упомянул работы Д. Миллера, У. Барнетта, Ф. Кэмпфэра, Я. Пеленского, П. Гоно 6, а также ряд работ отечественных исследователей 7. Хотя в повествующей об истории бытования СК в XVI — начале XVIII в. в девятой главе Сиренов оговаривает, что изучение влияния этого произведения на русскую историографию «это отдельная тема, выходящая за рамки предпринятого в настоящей книге исследования» (с. 439), некоторые факты следовало, на мой взгляд, хотя бы упомянуть. Например, СК повлияла на крупнейшие исторические труды XVIII в. — «Истории» В. Н. Татищева и М. М. Щербатова 8. Она оказала влияние не только на русскую, но и на греческую историографию. Так, в литературе отмечалось, что СК наряду с Хронографом редакции 1512 г. была привлечена к написанию «Истории России» Дионисия Ивирита (третья четверть XVII в.), в которой генеалогическая структура СК положена в основу 9.

Сиренов сосредоточил свое внимание почти исключительно на вопросе о связи СК с развитием исторической мысли. Однако не следует забывать значение произведения как памятника агиографии, который в значительной мере определял ее развитие, в частности, составление Четьих Миней Германа Тулупова и Иоанна Милютина (историк лишь ограничивается констатацией влияния СК на труды этих агиографов: с. 416). Девятую главу исследования следует рассматривать, скорее, как заявку масштабного проекта по изучению влияния СК на развитие русской литературы и исторической мысли в XVII-XVIII вв., реализация которого представляется делом будущего.

Сиренов выдвинул интересную гипотезу об использовании при создании Лицевого свода непосредственно Томского списка СК (с. 411-413). На мой взгляд, данный вывод смотрелся бы более аргументированно, если бы исследователь при сравнении текстов не ограничился читающимся как в СК, так и в Остермановском томе Лицевого свода Сказанием о Владимирской иконе Божией Матери, а привлек бы к [182] сравнению все возводимые к СК фрагменты Лицевого свода (В. В. Морозов выделил в тексте Лицевого свода, по крайней мере, 30 фрагментов СК 10).

Рассматривая правку в древнейших списках СК, Сиренов склонен идентифицировать редакторский почерк с почерком автора СК (с. 160-164). Между тем, как справедливо отмечает сам историк, не известны автографы этого книжника (исключение составляют две стереотипные подписи митрополита Афанасия, которые в силу своего официального характера не могут быть привлечены к сравнению почерков). На мой взгляд, для решения этого вопроса необходимо было сравнить редакторские правки древнейших списков СК с записями на полях Апостола начала XVI в (ОР РГБ, ф. 113, № 424, л. 22 об., 26, 34 об., 286 об.) — единственной известной книги, которая, согласно записи, некоторое время могла находиться в Андрея-Афанасия. Без проведения подобного анализа делать вывод о принадлежности редакторского почерка древнейших списков СК Андрею-Афанасию преждевременно.

Рассматривая вопрос о возможном образце для подражания при написании СК, Сиренов вслед за К. Н. Бестужевым-Рюминым и П. Г. Васенко указывает на аналогии между этим произведением и «Житиями сербских королей и архиепископов» (XIV в.), высказывая мнение о влиянии памятника сербской литературы на СК (с. 371-376). Однако не со всеми аргументами исследователя в пользу данного предположения можно согласиться. Прежде всего, между СК и «Житиями» фиксируется важное композиционное различие — если в СК жизнеописания русских митрополитов включены в основной текст степеней, повествующих о великих князьях, то в «Житиях» биографии правителей и архиепископов представлены раздельно. Кроме того, представляется, что появление списка «Житий» в России в середине — третьей четверти XVI в. сомнительно. Во всяком случае об этом нет прямых данных. На XVII столетие приходится единственное известие о существовании списка «Житий» в России: в мае 1654 г. в Москву прибыл сербский патриарх Гавриил, который привез с собой книги и просил патриарха Никона и царя Алексея Михайловича издать их. В числе привезенных Гавриилом книг фигурирует «книга Жития и повесть святых царей и сербских и патриархов». Привезенные Гавриилом книги опубликованы не были; неизвестна и их судьба — они могли остаться в России, а могли вместе с сербским иерархом отправиться обратно в Сербию 11. Во всяком случае, в настоящее время не выявлено списков «Житий» созданных или бытовавших в России 12. Лишь на Западной Украине (во Львове) в XVI-XVII вв. был сербский список «Житий» (в настоящее время хранится в Национальной библиотеке в Варшаве); прочие списки вне пределов Сербии в настоящее время не выявлены. Итоги разбора этих данных дали основания А. А. Турилову заключить, что бытование списка «Житий» во Львове может говорить «возможно, об известности текста, но отнюдь не о тиражировании или использовании» 13.

Не настаивая на факте бытования списка «Житий» в России в середине XVI в., Сиренов склонен считать, что в ходе интенсивных обменов посольствами в 1550-х гг. с афонским Хиландарским монастырем, в котором в этот период находился список «Житий», в Москву поступила самая общая информация о характере этого памятника. Упоминая о бытовании одной рукописи благовещенского священника Сильвестра в Хиландарском монастыре, историк высказывает предположение о том, что именно Сильвестр поведал об этом памятнике наиболее вероятному автору СК Андрею-Афанасию. В качестве примера влияния «Житий» на СК Сиренов приводит аллегорическое представление русских государей в последней в виде райских «древес», «Цветов» и «плодов», с которыми сравниваются и персонажи «Житий». Однако в данном случае речь идет об общем месте в средневековой литературе. Так, в самом начале «Слова о житии и преставлении Димитрия Ивановича, царя русского» (первая четверть XV в.) указывается на то, что Дмитрий происходил от «корени святого, и Богом сажденнаго саду отрасль благоплодна и цвет прекрасный царя Владимира» 14. Повествуя о рождении Пафнутия Боровского, его Житие (первая четверть XVI в.) сообщает: «Израсте блаженный ярко от благаго корене сад священен» 15. С образом сада соотносится рай («многоцветный и благовонный») и в «Пчеле» (ее славяно-русский перевод выполнен не позднее XIII в.) 16. В виде райского сада Русская земля представлена и в «Слове на латину» (середина XV в.) 17. Таким образом, приведенные Сиреновым аналогии СК с «Житиями» не могут рассматриваться в качестве однозначных свидетельств в пользу предположения о соответствующих заимствованиях именно из памятника сербской литературы. Не исключая возможности знакомства автора СК с «Житиями» (пусть и в опосредствованном чужими рассказами виде) полностью, в свете имеющихся в настоящее время данных наиболее предпочтительным представляется мнение о типологическом сходстве СК и сербских «Житий» 18.

Высказанные замечания не затрагивают центральной части монографии, посвященной реконструкции истории текста СК. Труд [183] Сиренова, несомненно, носит фундаментальный и высокопрофессиональный характер.

А. С. Усачев, кандидат исторических наук
(Российская государственная библиотека)


Комментарии

5. Сиренов А. В. Научное описание выявленных списков Степенной книги // Степенная книга царского родословия по дальнейшим спискам. Т. 1. М., 2007. С. 24-88.

6. Kaempfer F. Die Eroberung von Kasan 1552 als Gegenstand der zeitgenossischen russischen Historiographie // FOG. 1969. Bd. 14. S. 7-161; idem. Russland an der Schwelle zur Neuzeit: Kunst, Ideologie und historisches Bewusstsein unter Ivan Grosnyj // JGO. 1975. Bd. 23. S. 504-524; Pelenski J. Russia and Kazan: Conquest and Imperial Ideology (1438-1560s). The Hague; Paris, 1974; idem. The Contest for the Legacy of Kievan Rus'. N. Y., 1998; Miller D. The Velikie Minei Chetii and the Stepennaia kniga of Metropolitan Macarii and the Origins of Russian Consciousness // FOG. 1979. Bd. 26. S. 263-382 (недавно был опубликован перевод работы Д. Миллера, качество которого, однако, оставляет желать лучшего: Миллер Д. Великие Минеи Четьи и Степенная книга митрополита Макария и истоки русского национального самосознания // Макарьевские чтения. Вып. 9-13. Можайск, 2002-2006); Darnette W. Stepennaja kniga: Sourses, Their Adaptation and Development. Ph. D. diss. Nashville, 1979; Gonneau P. Pierre le Grand, lecteur de la Stepennija kniga: A la recherche de precedents historiques a la decheance du trarevitch Alexis // Revue des etudes slaves. 2005. T. LXXVI. Fas. 1. P. 51-59.

7. Сперанский M. H. Из наблюдений над сложными словами (composite) в стиле литературной русской школы XV-XVI вв. (из истории византийско-югославско-русских культурных связей) // Сперанский М. Н. Из истории русско-славянских литературных связей: Сб. статей. М., 1960. С. 192-197 (исследователь рассматривает методы работы создателя одной из редакций СК Ионы Думина); Шайдакова М. Я. Нижегородские летописные памятники XVII в. Нижний Новгород, 2006. С. 69-71 (Шайдакова обращает внимание на связь нижегородских летописей с СК); Самойлова Т. Е. Митрополит Афанасий как один из авторов программы росписи Архангельского собора Московского Кремля // История и культура Ростовской земли. 1996. Ростов, 1997. С. 45-48; ее же. Княжеские портреты в росписи Архангельского собора Московского Кремля. Иконографическая программа XVI века. М., 2004 (исследовательница высказывает предположение о том, что связанные единством идей СК и росписи Архангельского собора были созданы под руководством одного лица — Андрея-Афанасия).

8. См., напр.: Рубинштейн Н. Л. Русская историография. М., 1941. С. 126, 131-132; Горский А. А. Русь: от славянского расселения до Московского царства. М., 2004. С. 151-153; Усачев А. С. Московский книжник XVI в. и историки XVIII-XX вв.: опыт конструирования генеалогии одного представления в отечественной историографии // Интеллектуальная культура современной историографии: Сб. статей / Отв. ред. А. П. Логунов. М., 2006. С. 157-175.

9. См.: Александропулос О. «История России» Дионисия Ивирита. Ее источники и место среди греческих произведений о России XVII века // Славяноведение. 1994. № 3. С. 101-107.

10. Морозов В. В. Лицевой свод в контексте отечественного летописания XVI века. М., 2005. С. 75, 121.

11. Турилов А. А. Эпизод из болгаро-сербско-русских связей середины XVII века (гипотеза о происхождении Карловацкой рукописи «Сказания о письменах» Константина Костецкого) // Славяноведение. 2003. № 2. С. 91, 93, примеч. 24.

12. О списках памятника см.: Животи кральева и архиепископа српских; Службе / Данило Други. Београд, 1988. С. 268-269.

13. Турилов А. А. Южнославянские памятники в литературе и книжности Литовской и Московской Руси XV — первой половины XVI в.: парадоксы истории и географии культурных связей // Славянский альманах 2000. М., 2001. С. 251.

14. ПСРЛ. Т. 6. СПб., 1853. С. 104.

15. Кадлубовский А. П. Житие преподобного Пафнутия Боровского, писанное Вассианом Саниным // Сборник Историко-филологического общества при Институте кн. Безбородко в Нежине. Т. 2. Нежин, 1899. С. 119.

16. Семенов В. Древняя русская Пчела по пергаменному списку. СПб., 1893. (СОРЯС. Т. 54. № 4). С. 2.

17. Попов А. Н. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (XI-XV в.). М., 1875. С. 394-395.

18. См.: Турилов А. А. Древнейшая история славян и Руси в «Книге степенной царского родословия» (хронология, круг источников, их отбор и использование) // Славяне и их соседи. Миф и история. Происхождение и ранняя история славян в общественном сознании позднего средневековья и раннего Нового времени (Тезисы 15 конференции). М., 1996. С. 51-52; Розинская М. М., Турилов А. А. Даниила II // Православная энциклопедия. Т. 14. М., 2006. С. 95.

Текст воспроизведен по изданию: Степенная книга: история текста // Отечественная история, № 4. 2008

© текст - Усачев А. С. 2008
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Андреев-Попович И. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Отечественная история. 2008