Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI века.

Подготовил к печати А. А. Зимин. Академия наук СССР. Институт истории. Изд-во АН СССР. М.-Л. 1950.

Русское государство XVI в. — эпоха Ивана Грозного — всегда привлекало и продолжает привлекать внимание советских историков.

Советских историков интересуют важнейшие проблемы эпохи — от вопроса о предпосылках образования всероссийского рынка и истории крестьянства XVI в. до вопросов внешней политики Ивана Грозного и русской культуры XVI века. Особое место занимают вопросы, связанные с процессом развития централизованного государства. Иван Грозный вёл активную борьбу против сил, тормозивших процесс развития и утверждения централизованного государства. Эта главная, определяющая линия политики Ивана Грозного, достигшая своего высшего развития в годы опричнины, отчётливо выступала и в период, предшествовавший установлению опричнины, — в 50-е годы XVI века. Именно в эти годы Иван Грозный осуществил ряд мероприятий, направленных на укрепление аппарата власти и управления централизованного государства, мероприятий, в своей совокупности составивших то, что в литературе известно под названием реформ 50-х годов XVI века.

Среди этих реформ одной из первых по времени и вместе с тем важнейших по значению является реформа 1550 г., связанная с так называемым «испомещением 1000». Реформа эта заключалась в массовой раздаче земель в прилегавших к Москве районах в поместье «лучшим слугам» — помещикам — и, как правильно замечает А. А. Зимин, была направлена «к укреплению положения рядовой массы военно-служилого дворянства, которая являлась основной социальной опорой правительства Ивана Грозного» (стр. 6).

Рецензируемое издание представляет собой публикацию так называемой «Тысячной книги 1550 года», содержащей в себе текст указа от октября 1550 г. об «испомещении» «лучших слуг», а также поимённый список этих лиц с указанием размеров земли, полученной каждым из «тысячников».

Изучение состава «тысячников» даёт возможность установить, по какому принципу отбирались лица, вошедшие в состав «лучших слуг». Изучение дальнейшей деятельности «тысячников» позволяет выявить их огромную роль в политической жизни Русского государства в связи с тем, что они поставляли «основные кадры для комплектования командного состава армии, для замещения высших правительственных должностей и т. д.» (стр. 6). Особенно велико значение «Тысячной книги» для изучения вопроса о земских соборах XVI в., в частности, для изучения собора 1566 г., на котором (как показал Ключевский) среди представителей служилых людей — помещиков — центральное место принадлежало «тысячникам» (или их детям). Наконец, не меньший интерес представляет «Тысячная [115] книга» как источник для изучения вопроса о составе опричного войска, для установления того, какое место среди опричников занимали бывшие «тысячники».

«Тысячная книга» впервые была опубликована еще в 1789 г. в VIII томе «Древней Российской Вивлиофики» Новикова и затем неоднократно издавалась в XIX-XX вв. (обзор этих изданий см. в предисловии А. А. Зимина к рецензируемому изданию). Лучшим из дореволюционных изданий «Тысячной книги» является издание Н. П. Лихачёва и Н. В. Мятлева 1. Основная ценность этого издания «Тысячной книги» состоит в том, что к нему приложен алфавитный список «тысячников» с указанием важнейших данных об их происхождении и служебной деятельности до и после 1550 г., составленный Н. В. Мятлевым на основе многочисленных изданных и архивных материалов. (Непосредственным дополнением к алфавиту «тысячников» является исследование того же автора «Тысячники и московское дворянство XVI столетия». Летопись историко-родословного общества в Москве, год восьмой, вып. 1 (29). Орёл. 1912.) Это обстоятельство сохраняет изданию Лихачёва важное значение и до настоящего времени.

Однако, как правильно отмечает А. А. Зимин, «издание самого текста памятника Н. П. Лихачёвым и Н. В. Мятлевым не вполне научно и в настоящее время удовлетворить исследователей уже не может» (стр. 8).

Основной недостаток издания Н. П. Лихачёва и Н. В. Мятлева, вызванный тем, что «издатели не столько стремились дать научную публикацию исторического текста, сколько преследовали цели дворянской генеалогии», состоит в том, что издатели его «не положили в основу публикации какого-либо одного текста памятника, а дали сводный текст, смешав воедино различные редакции книги» (стр. 8). Этот, а также другие пороки издания Лихачёва и Мятлева побудили А. А. Зимина опубликовать памятник в новом издании, при подготовке которого он стремился избежать недостатков, присущих прежним изданиям «Тысячной книги».

Следует признать, что А. А. Зимину в основном удалось осуществить поставленную им задачу.

Прежде всего новое издание построено на основе всех известных в настоящее время списков «Тысячной книги», причём разыскания А. А. Зимина позволили ему увеличить количество списков «Тысячной книги» с 8 (известных Н. П. Лихачёву и Н. В. Мятлеву) до 14. Затем следует отметить как достоинство рецензируемого издания то, что в основу его положен древнейший список «Тысячной книги», Олонецкий (первой половины XVII в.), который не был известен прежним издателям «Тысячной книги». Остальные списки «Тысячной книги» использованы в примечаниях, где «привлечены все без исключения смысловые варианты по другим рукописным текстам памятника» (стр. 9).

Такой состав издания А. А. Зимина даёт возможность исследователям «Тысячной книги» с максимальной полнотой пользоваться данными всех списков «Тысячной книги». Большое и подробное археографическое введение А. А. Зимина с описанием рукописей, из которых извлечены списки «Тысячной книги», позволяет выяснить происхождение сохранившихся списков, что, конечно, весьма важно для оценки того или иного списка.

Большое значение изданию придаёт то, что, кроме «Тысячной книги», в него включён ещё один важнейший исторический памятник той же эпохи, так называемая «Тетрадь дворовая». В отличие от «Тысячной книги», происхождение и характер которой как источника вполне ясны, «Тетрадь дворовая» исследователями ещё совершенно не изучена, и в вопросе о её происхождении и характере нет общепринятой точки зрения.

Такое положение отчасти объясняется тем, что до сих пор «Тетрадь дворовая» была известна исследователям лишь по неоконченному изданию П. Н. Милюкова 2, в основу которого к тому же были положены дефектные списки памятника с утраченным концом, составлявшим треть общего текста «Тетради дворовой».

А. А. Зимину удалось найти новый (Никифоровский) список «Тетради дворовой» (рукопись второй половины XVIII в.), содержащий текст памятника в полном объёме. Другая, ещё более существенная черта Никифоровского списка заключается в том, что в отличие от ранее известных списков «Тетради дворовой» списки служилых людей по городам Русского государства (составляющие основное содержание «Тетради дворовой») снабжены в нём большим количеством помет о служебной деятельности и вообще о судьбе этих лиц (в то время как в других списках «Тетради дворовой» количество таких помет очень незначительно). Публикация А. А. Зимина, использовавшего в вариантах к Никифоровскому списку также и все остальные списки «Тетради дворовой», таким образом, впервые даёт возможность получить полное представление о данном памятнике.

В предисловии к рецензируемому изданию А. А. Зимин даёт свою оценку «Тетради дворовой» как источника. В отличие от С. Б. Веселовского, рассматривавшего «Тетрадь дворовую» как компилятивный памятник, возникший путём механической сводки данных из различных документов, главным образом десятен, и датирующего время составления «Тетради дворовой» кануном опричнины 3, А. А. Зимин определяет [116] «Тетрадь дворовую» как «реальным список государева двора, которым пользовались в повседневной дворцовой жизни», и считает, что «Тетрадь была составлена незадолго до декабря 7060 г., т.е. в 7059 — начале 7060 г., и была действующим документом в 50-х годах XVI в.» (стр. 16-17).

К такому взгляду на «Тетрадь дворовую» как на исторический источник Зимин приходит на основании изучения состава перечисленных в «Тетради дворовой» бояр и окольничих, а также анализа помет в тексте «Тетради дворовой», имеющихся в Никифоровском списке «Тетради».

В настоящей рецензии я не считаю возможным высказать своё окончательное мнение по вопросу о происхождении и характере «Тетради дворовой»; вопрос этот представляется мне исключительно сложным и требующим специального исследования. Между тем А. А. Зимин слишком легко и прямолинейно разрешает данный вопрос. Прежде всего это касается толкования помет в тексте Никифоровского списка «Тетради дворовой». Так, А. А. Зимин считает, что имеющиеся в Никифоровском списке пометы «в подлинной почернен» и аналогичные «говорят за то, что составитель (Никифоровского списка. — И. С.) пользовался подлинным текстом тетради» (стр. 12-13). Иными словами, А. А. Зимин полагает, что эти пометы сделаны в XVIII в. переписчиком Никифоровского списка «Тетради дворовой». Я думаю, однако, что пометы «в подлинной почернен» и аналогичные имеют совершенно иное происхождение и имелись уже в протографе Никифоровского списка, т.е. в самом тексте «Тетради дворовой». При этом они означают не то, что то или иное лицо было «почернено» в тексте «Тетради дворовой», а то, что данное лицо было «почернено» в том источнике, откуда око было извлечено составителями «Тетради дворовой».

Правильность предлагаемого мною толкования помет в тексте «Тетради дворовой» подтверждается сопоставлением записей об одном и том же лице в «Тетради дворовой» и в других памятниках, могущих предположительно являться источником «Тетради дворовой». Лучше всего это видно при сопоставлении текстов «Тетради дворовой» и так называемой «Боярской книги 1556 г.», опубликованной Оболенским в III книге «Архива историко-юридических сведений, относящихся до России». Так, например, в тексте «Тетради дворовой» читаем: «Федор княж Михайлов сын Борятинского. Умре в полону. В подлинной почернен» (стр. 159). Обращаясь к тексту «Боярской книги», мы находим, что запись, относящаяся к кн. Ф. М. Борятинскому, перечёркнута и над именем Ф. М. Борятинского помечено: «умер» 4.

Ту же картину даёт сравнение записей об И. Ф. Колтовском и «Тетради дворовой»: «Иван Федоров сын Колтовской. Умре» (стр. 164); в «Боярской книге» запись об И. Ф. Колтовском зачёркнута и над его именем помечено: «умре» 5.

Таким образом, можно полагать, что пометы в «Тетради дворовой», по крайней мере в приведённых примерах, отражают тот источник, которым пользовался составитель «Тетради дворовой». Этим источником в данном случае является «Боярская книга 1556 г.» (или, что мне представляется более верным, современная «Боярской книге 1556 г.» десятня). Но если это так, то, по-видимому, момент составлений «Тетради дворовой» следует несколько передвинуть и отнести ко времени не ранее второй половины 50-х годов XVI века.

Предположение о более позднем, чем считает А. А. Зимин, времени составления «Тетради дворовой» подтверждается анализом другой большой группы помет в тексте «Тетради дворовой» — помет, содержащих те или иные даты.

Подавляющее большинство этих помет, как правильно отмечает Зимин, охватывает период 7050-7068 гг., т, е. 1552-1560 годы. Что касается содержания этих помет, то в основной своей массе они относятся или к «новикам», или отмечают отставку от службы, или смерть служилого человека («новик», «отставлен», «у смотру отставлен», «выкинут», «умре» и т. д.). Иными словами, все такого рода пометы ведут нас к десятням, из текста которых они и перешли в текст «Тетради дворовой». На основании этих данных время составления «Тетради дворовой» придётся отодвинуть ещё дальше, к началу 60-х годов.

Наряду с наличием большого количества помет, другой характерной чертой «Тетради дворовой» является то, что значительное количество лиц встречается в тексте тетради по два, три и даже четыре раза. А. А. Зимин объясняет эту особенность «Тетради дворовой» изменением служебного положения этих лиц, перемещением их по службе: «... В связи с этими перемещениями те или иные лица попадали в другие рубрики тетради, поэтому мы их иногда встречаем в двух — трёх местах памятника, причем часто с пометой «почернен», т.е. вычеркнут» (стр. 13).

Мне представляется, однако, гораздо более вероятным объяснить данную особенность текста «Тетради дворовой» разновременностью дат тех источников, которые были использованы при составлении «Тетради дворовой». Полагая, что основным источником здесь были десятин, можно думать, что для различных уездов в руках составителей «Тетради дворовой» были десятый различных годов середины XVI в., вследствие чего один и тог же служилый человек оказывался в списках по разным уездам.

Данное предположение можно легко проверить.

Как известно, сохранилась и уже давно опубликована (в сборнике Н. Шапошникова, «Heraldica», т. 1) Каширская дееятня 1556 года. Еще Н. Мятлев, сопоставляя список каширских детей боярских «Тетради [117] дворовой» с Каширской десятней 1556 г., отметил, что «из числа 57 детей боярских дворовых, записанных в Каширской десятне 1556 г., 51 значится и в списке каширин «Тетради дворовой» 6. Бесспорно, что именно Каширская десятня 1556 г, являлась источником соответствующего раздела «Тетради дворовой».

Совершенно иную картину представляет собой в «Тетради дворовой» список детей боярских по Коломне.

Свыше чем у двадцати человек из этого списка имеется помета о том, что данный дворовый сын боярский служит «в Кашире». И действительно, при сопоставлении списка по Коломне со списком по Кашире в последнем обнаруживаются все те лица из коломенского списка, о которых имеется соответствующая помета. Но отсюда следует, что источник, на основании которого в «Тетради дворовой» был составлен список дворовых детей боярских по Коломне, относился к более раннему времени, чем Каширская десятня 1556 г., легшая в основу составления списка дворовых детей боярских по Кашире. Этот вывод подтверждается фактом наличия в списке детей боярских по Коломне таких лиц, как Н. Р. Юрьев (с пометой «отставлен»), И. П. и В. П. Яковлевы (с пометой «окольничие оба»), С. В., Н. В. и И. В. Шереметевы (с пометой «окольничие»), и др.

Приведённые примеры говорят о том, что для разрешения вопроса о происхождении и характере «Тетради дворовой» необходимо проделать очень большую работу как по выявлению источников этого памятника, так и по установлению хронологии отдельных частей тетради (или наслоений в ее тексте) и, в частности, хронологии помет 7.

В качестве приложений к «Тысячной книге» и «Тетради дворовой» А. А. Зимин опубликовал ещё два памятника: «Список стрелецких голов и сотников» конца XVI в. и «Список 100-го году», содержащий перечень «детей боярских и низших разрядов служилых людей в 1591-1592 году».

Наконец, рецензируемое издание снабжено обширными указателями (составленными В. Н. Автократовым), облегчающими изучение публикуемых памятников.

Оценивая в целом издание А. А. Зимина, следует признать большое значение его для историков, работающих над изучением эпохи Ивана Грозного.

И. Смирнов


Комментарии

1. Н. Лихачёв и Н. Мятлев. Тысячная книга 7059-1550 года. Орёл. 1911

2. «Записки Русского Археологического общества». Т. XII, вып. 1-2. Новая серия. Труды отделения славянской и русской археологии, кн. 5. СПБ. 1901.

3. См. С. Б. Веселовский. Первый опыт преобразования центральной власти при Иване Грозном. «Исторические записки». Т. 15, стр. 65-66. 1945.

4. «Архив историко-юридических сведений, относящихся до России». Кн. III, отд. II, стр. 27. М. 1861.

5. Там же, стр. 30.

6. Н. Мятлев. Тысячники и московское дворянство XVI в., стр. 55. Орёл. 1912.

7. Расходясь с А. А. Зиминым в вопросе о характере помет на Никифоровском списке «Тетради дворовой», я вместе с тем считаю очень вероятным предположение А. А. Зимина, что этот список был сделан именно с подлинника «Тетради дворовой».

Текст воспроизведен по изданию: Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI века // Вопросы истории, № 7. 1951

© текст - Смирнов И. 1951
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Николаева Е. В. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вопросы истории. 1951