H:\text64.htm

К ИСТОРИИ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ МОСКОВСКОГО ДАНИЛОВА МОНАСТЫРЯ

История древнейшей московской обители, коей является Данилов монастырь, чрезвычайно скудно отражена письменными источниками. В отличие от большинства московских монастырей и соборов его вотчинный архив практически не сохранился. Крайне отрывочны и показания нарративных источников. За ранний период истории монастыря исследователи располагают только тремя известиями. Первое, это летописная статья 1330 г. о переводе Иваном Калитой архимандрии из Данилова монастыря во вновь основанный Спасский монастырь в Кремле (впоследствии Новоспасский), в связи с чем летописец ссылается на свидетельства неких «древних старцев» об основании самого Данилова монастыря князем Даниилом Александровичем ¹. Второе, это показания Степенной книги начала 1560-х гг. о возобновлении пребывавшего до этого времени в запустении Данилова монастыря и строительстве в нем каменного храма Отцов Семи Вселенских соборов ². И третье, это сообщение Никоновской летописи о том, что 18 мая 1561 г. в Данилове монастыре в присутствии Ивана IV и митрополита Макария была освящена вышеназванная каменная церковь ³.

Анализ первого летописного известия о Данилове монастыре в контексте общеполитической ситуации в Северо-Восточной Руси конца XIII в. позволил В. А. Кучкину предложить в качестве наиболее вероятной даты основания обители 1298-1299 гг. ⁴ Последующее фундаментальное историко-археологическое исследование Л. А. Беляева о московских монастырях в целом подтвердило версию источников об основании Данилова монастыря в конце XIII в., пребывании его в течение двух с половиной столетий в запустении и возобновлении его в середине XVI в. ⁵ Вместе с тем, работа Л. А. Беляева показала, что как составители Степенной книги, так и авторы позднейшей житийной литературы не располагали какими то бы ни было оригинальными источниками и основывали свой рассказ о ранней истории Данилова монастыря исключительно на летописной статье 1330 г., дополняя его со временем различными [180] вымышленными подробностями. Исходя из результатов археологических раскопок и показаний Никоновской летописи, Л. А. Беляев отнес возобновление монастыря и начало строительства в нем каменного храма ко второй половине 1550-х гг. – 1561 г. Причины обустройства запустевшей пригородной обители виделись ему сквозь призму общественно-политических взглядов того времени об особой роли Московского государства как центра православного мира. В соответствии с решением Стоглавого собора 1551 г. Данилову монастырю как первой архимандрии Москвы и его храму с главным престолом Отцов Семи Вселенских соборов отводилась роль своеобразного центра во вновь принятом семичастном церковно-административном делении Москвы. Однако этому замыслу церковных властей не суждено было сбыться ⁶. Обнаружение среди документальной россыпи Поместного приказа жалованной грамоты Ивана IV Данилову монастырю от 6 декабря 1559 г. позволяет продолжить исследование этого вопроса на новой фактической основе.

Найденный и публикуемый ниже текст, к сожалению, не имеет начала – утрачена преамбула с изложением мотивов пожалования. В силу этой утраты нам осталось не известным имя настоятеля, именуемого грамотой «строителем», и, казалось бы, название самой обители. Однако на последнем из найденных листов с текстом грамоты Ивана IV вслед за ней следует начало жалованной подтвердительной грамоты царя Михаила Федоровича тому же монастырю. Приводим этот отрывок полностью: «Се яз, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, пожаловал есми Данилова монастыря что на Москве под Крутицами обитель святых Отец Седми соборов и святого пророка Данила игумена Арсения з братьею, или хто по нем в том монастыре иный игумен или строитель и братья будет. Что они нам били челом, а сказали, была у них блаженные памяти царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии жаловалная тарханная грамота на [и]х [мо]н[астырск]ие вотчины, и подпись на той их жало[ванной гра]моте блаженные памяти царя...». Кроме приведенного отрывка удалось обнаружить еще два листа с текстом этой же грамоты в ее иммунитетной части и, что особенно важно, лист с изложением приговора по спорному делу, в ходе которого, как выяснилось, власти Данилова монастыря и представили в Поместный приказ интересующие нас документы ⁷.

Вкратце суть дела заключалась в следующем. Где-то на рубеже 1644–1645 гг. дьяк Андрей Строев и Гарасим Дурново хлопотали в Поместном приказе о продаже им в вотчину двух пустошей в Конопенской волости Московского уезда, которыми в то время владел Данилов монастырь якобы «без дач». В ответ на эти притязания власти Данилова монастыря положили в приказе «государевы жаловалные грамоты царя Ивана Васильевича 68-го году и государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии 131-го году, да список с книг писма Василья Старова 83-го году, да выпись с писцовых книг Федора Пушкина да дьяка Андрея Строева 135-го и 136 году». Но спорные пустоши Горбуниха и Чулпаново не значились в документах Данилова монастыря, и поэтому 26 марта 1645 г. судьи Поместного приказа окольничий князь [181] С. В. Прозоровский и дьяк А. Хвастов вынесли решение о продаже их в вотчину Г. Дурново. Таким образом монастырь проиграл тяжбу, а в нашем распоряжении оказался ценнейший документ – жалованная грамота 1559 г.

Первое, что обращает на себя внимание в публикуемой грамоте, это огромные размеры земельного пожалования. По сути Данилов монастырь получил целую волость, известную впоследствии как Конопенская и располагавшуюся на юге Московского уезда в Молоцком стане по правому берегу реки Пахры в бассейне ее притока речки Конопельки. Центром жалуемых земель было село Добрятинское, к которому тянуло два погоста, 77 деревень (в том числе деревня Подол – современный город Подольск) и 24 селища. По описанию 1554/55 г. размер этой дачи без учета сенных покосов и лесных угодий составлял две тысячи шестьсот четвертей пахатной земли ⁸. На сколько нам известно, это одно из самых крупных единовременных пожалований великокняжеской власти какой-либо духовной корпорации, по крайней мере, за XV–XVI вв. По своим размерам оно может быть сопоставимо только с дачей Архангельскому собору, сделанной в апреле 1582 г. Иваном Грозным по душе собственноручно убиенного сына Ивана. Данный факт наводит на мысль о неких чрезвычайных обстоятельствах в жизни царя, сподвигнувших его к столь щедрому вкладу.

События поздней осени-начала зимы 1559 г. хорошо известны и неоднократно приводились в литературе, поскольку сыграли заметную роль в отставке правительства Избранной Рады. В первой половине ноября царь вместе со своей супругой Анастасией по случаю ее очередного недомогания находились на богомолье в Николаевском Можайском монастыре. Именно там царскую чету застало известие о поражении русских войск под Юрьевом Ливонским, что произошло 11 ноября. В спешном порядке Иван Васильевич собрался в Москву. Но необычная для поздней осени распутица сделала дорогу непроходимой. В довершении всего болезнь Анастасии явно обострилась. По свидетельству Никоновской летописи, Иван IV «хотел ехати вскоре к Москве, да невозможно было ни верхом, ни в санех, – безпута была кроме обычая на много время; а се грех ради наших царица не домогла» ⁹. Тем не менее, Иван IV вместе с больной [182] женой выехал в Москву и был там, как видно из публикуемой грамоты, уже ко дню святителя Николая. Тяжкое и, по-видимому, роковое для здоровья Анастасии путешествие в Москву произвело на царя неизгладимое впечатление. Даже спустя пять лет в своем первом послании Курбскому он вспоминал этот путь как страшный сон: «Како убо вспомяну, иже во царствующий град с нашею царицею Анастасиею с немощною от Можайска немилостивное путное прехождение, – единаго ради мала слова непотребна» ¹⁰.

С учетом известной любви и привязанности Ивана IV к своей первой жене с большой долей уверенности можно полагать, что по обычаю того времени он дал обет – при благополучном достижении Анастасией Москвы совершить некое богоугодное дело. По нашему убеждению, пожалование Данилова монастыря невиданным по тем временам щедрым земельным вкладом, способным обеспечить процветание обители, и строительство в монастыре каменного храма явилось ни чем иным, как реализацией данного царем обета. Так в возобновлении первой архимандрии Москвы сугубо личные мотивы Ивана Грозного переплелись с интересами высших церковных кругов. С кончиной царицы Анастасии, наступившей 7 августа 1560 г., закончился и царский патронаж над Даниловым монастырем. О прекращении начатого строительства, разумеется, речи не могло идти, но и о новых пожалованиях монастырю говорить особо не приходится. На сколько можно понять из ретроспективных данных коломенской писцовой книги 1626-1628 гг. и выписи 1577/78 г., между 1559 и 1577 г. Данилов монастырь получил бывшую вотчину окольничего С. В. Шереметева (умер 8 октября 1557 г.) село Вихорь с комплексом деревень и пустошей в Каневском стане Коломенского уезда ¹¹. По-видимому, это пожалование хронологически не многим отстояло от первого, а скорее всего произошло еще до кончины царицы Анастасии. Дополнительным аргументом в пользу версии о возобновлении Данилова монастыря Иваном IV именно в связи с болезнью жены может служить тот факт, что между решением Стоглавого собора о строительстве храма Отцов Семи Вселенских соборов и реальным началом работ прошло не менее восьми лет. Кроме того, предложенная версия вполне соотносится с дальнейшей историей Данилова монастыря, получившего статус главной московской обители лишь в новейшее время.

1559 г. декабря 6. – Жалованная данная обельно-несудимая грамота ц. Ивана Васильевича Данилову м-рю на с. Добрятино с двумя погостами, дд. и сщщ. в Молоцком ст. Московского у.

...[Па]хре ¹²; того села деревнями: деревнею Кин...ковым ¹³, деревнею Козловым, деревнею Гладышевым, деревнею Олферовскую, деревнею Костьковым, [183] селищем Стрелниковым что была деревня, а дворы снесены в Косткову деревню, селищем Другим Стрелниковым что была деревня, а дворы снесены в Подолную деревню, деревнею Подолом на речке на Похре, деревнею Клином, деревнею Гладышевым, деревнею Паниным, деревнею Горшинскою, деревнею Бовыкинскою, деревнею Козловою, деревнею Тетюшкиным, селищем Задубровским что была деревня, а дворы снесены в Рычкову деревню, селищем Манихинским что была деревня, а дворы снесены в Рычкову деревню, селищем Чекаевским что была деревня, а дворы снесены в Рычкову деревню, деревнею Рычковым на речке на Иголенке, деревнею Новым Рычковым на реке на Конопелке, деревнею Пигасиным на речке на Иголенке, деревнею Дуловым, селищем Дуловым же что была деревня, а дворы снесены // в Хлыстову деревню, деревнею Купреянцовым, деревнею Кичигиным, деревнею Хлыстовым, деревнею Другим Кичигиным, деревнею Румянцевым, деревнею Манушкиным, деревнею Иевлевым, деревнею Кругловым, да к той ж деревне припущено деревня Гладышево, деревнею Белковскою, деревнею Другою Белковскою на реке на Похре, деревнею Филимоновым на реке на Похре, деревнею Кобелевым на реке на Похре, деревнею Гавриловским, селищем Симановским что была деревня, а дворы снесены в Гавриловскую деревню, деревнею Кузовлевым, деревнею Мишуковою, деревнею Красковскую, деревнею Кудиновскую, деревнею Мелеховскую, деревнею Огафоновскую и Столбиковую, деревнею Дятловскую, деревне[ю] Каплиным, селищем Трофимовским, деревнею Оксеновскою на реке на Конопелке ¹⁴, деревнею Пигасиным Другим на речке на Конопелке, селищем Савинским Болотом, деревнею Козл[и]нсковскою, деревнею Купреяновскою и Лазаревскою на речке на Конопелке, деревнею Тетереливскою на речке на Конопелке, деревнею Матюшковскою на речке на Конопелке, селищем Зиновьевским, деревнею Козиным, селищем Морозовым, деревнею Вахнеевъскую Овсяниковскую на речке на Каменке, деревнею Морозовскою на речке Илсемелке, деревнею Турбиным на речке на Конопелке, к той же деревне припущено селище В[о]лосинское в пашню, деревнею Ханиным на реке // на Похре, деревнею Монастыревым, селищем Прозорским, деревнею Федосовою, деревнею Нефедовым на реке на Похре, деревнею Боровлевым на реке на Похре, деревнею Чючеевым на реке на Похре, деревнею Малцовым Долматовскую, селищем Уваро[в]ским, деревнею Трубицыным Родионовым на реке на Похре, селищем Бакушиным, селищем Другим Бакушиным, деревнею Мантуровым на Козиной горе на реке на Похре, деревнею Клинковскою, да к той же деревни припущено в пашню селище Высокое Березник, деревнею Седелниковым, да к той же деревни припущено селище Фефилово да селище Олиска, деревнею Подъегорьевским Дубом Рябчиковым, да к той же деревне припущено селище Неверовское в пашню да селище Клубовское, деревнею на Бабьем болоте Бедриным, деревнею Мишинскою, деревнею Шемякиным, деревнею Петруши Маслова, деревнею Григорчиковым, деревнею Другим Седелниковым, селищем Строителевым что была деревня, а дворы снесены в Елникову деревню, деревнею Лотовым, деревнею Загорьем, деревнею Борисковым Елизарьевым на речке на Неумойке, деревнею Григорчиковым, деревнею Пинковою, деревнею Ямною Перфурова, да к той же деревне припущено селище Перфурово, деревнею Иевлевым, селищем Бабинским, деревнею Борковскую, деревнею на Боркех, деревнею Нечая Родина на Козиной горе на речке на Похре; да села ж Добрятинского двема погосты: погостом на реке на Похре, а в нем церковь Воскресение [184] Христово, да погост на реке на Похре в Дрождицах, // а в нем церковь Покров святей Богородицы, – впрок тому монастырю с пашнями и с покосы, и с лесы, и со всякими угодьи, и с пособным хлебом, и с мелким доходом, опроче посошного корму и ямских денег и городового дела.

А по книгам Московского уезду наших дворцовых сел писцов писма Ивана Челищева с товарыщи лета 7063-го году в селе Добрятине и в деревнях и на селищах написано пашни две тысячи шестьсот чети в одном поле, а в дву полех по тому ж, земля середняя, а сена три тысячи двесте тринатцать копен, лесу пашенного у всех трех поль шестьнатцать десятин с осминою. Да им же дано к лесу пашеные земли пятдесят четыре десятины. Итого в одном поле земли и с лесом сто семдесят восмь десятин с третью десятины. А сошные пашни полтрети сохи и пол-получети и половина половины получетверти сохи. А к двема погостом церковные пашни сорок три чети в одном поле, а в дву полех по тому же, сена сто восмьдесят копен.

И хто у них в том селе и в деревнях и на селищах учнут жить людей, и наши намесницы московские и волостели, и наши тиуны, и намесников и волостелей наших тиуны тех их людей не судят ни в чем, опричь душегубства и разбоя и татбы с поличным, а ведают и судят тех своих людей строитель з братьею сами во всем или кому прикажут. А случитца суд смесной тем их людем з городцкими людми или с ¹⁵ волостными, и наместницы наши и волостели наши, и наши тиуны, и наместников и волостелей наших тиуны // и тех их людей судят ¹⁶, а строитель з братьею или их приказщик с ними ж судит, а присудом делятца. А кому будет чего искати на строителех з братьею, ино их судит отец наш Макарей митрополит всеа Русии по Соборному уложению, а приказщика их судит дворецкой наш Болшего дворца.

А дана грамота на Москве, лета 7068-го, декабря в 6 день.

А у сей государевы жаловалной грамоты рука царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии.

А на склейке припись дьячья, припись ¹⁷:

Склеено крепко.

РГАДА. Ф. 1209. Оп. 74. № 2879/19701. Б/п (на 5 л.). Список 1645 г.

Комментарии

1. ПСРЛ. Пг., 1922. Т. 15. Вып. 1. Стб. 46 (Рогожский летописец).

2. ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 21. Ч. 1. С. 298.

3. ПСРЛ. СПб., 1906. Т. 13. С. 332.

4. Кучкин В. А. О дате основания Московского Данилова монастыря // Вопросы истории. 1990. № 7. С. 164-166.

5. Беляев Л. А. Древние монастыри Москвы по данным археологии. М., 1995. С. 101–151.

6. Беляев Л. А. Древние монастыри Москвы... С. 124–126.

7. Все обнаруженные отрывки, относящиеся к Данилову монастырю, собраны вместе и помещены под указанным при публикации архивным шифром.

8. К концу 20-х гг. XVII в. структура этой вотчины несколько изменилась. Приводим выдержку из московской писцовой книги 1627-1629 гг. с ее описанием: «Вотчина Данилова монастыря что под Москвою: село Добрятино на реке на Пахре <...>, село Покровское на реке на Пахре, что словет в Дрозжищех, а в селе церковь Покров святыя Богородицы <...>, село Подол, а Пахра тож, по обе стороны реки Пахры <...>. И всего Данилова монастыря в вотчине в Молоцком стану три села да семь деревень, да семьдесят одна пустошь, да к тем же селам и к деревням и к пустошам в пашню припущено девять пустошей. А в них двор монастырской, а на нем дворник, да пятдесят три двора крестьянских, а людей в них семьдесят шесть человек, да на тех же крестьянских дворех два бобыля, да семънатнать дворов бобылских, а людей в них дватцать один человек. Пашни пахано <...> и с наезжею пашнею, и перелогом, и лесом поросло середние земли две тысячи четыреста сорок девять чети без получетверика в поле, а в дву по тому ж. Сена на две тысячи на пятсот на сорок на три копны. Лесу тритцать десятин с полудесятиною. Сошного писма в живущем и в пусте полчетверты сохи с получетью сохи. И перешло за сошным писмом одиннатцать чети с полуосминою и с четвериком. А платить з живущего в сошное писмо с трех чети с осминою и с полтора четверика пашни» (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 9807. Л. 266-278).

9. ПСРЛ. СПб., 1906. Т. 13. С. 321.

10. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Подготовка текста Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыкова. Изд. 2-е. М., 1993. С. 33, 81.

11. Антонов А. В. Вотчинные архивы московских монастырей и соборов XIV – начала XVII века // РД. М., 1997. Вып. 2. С. 215. № 899, 900.

12. В ркп. утр. начало грамоты.

13. В ркп. утр. ок. 5 букв.

14. В ркп.: Копелке.

15. В ркп.: сс.

16. B ркп. ошибочно: не судят.

17. Так в ркп.

Текст воспроизведен по изданию: К истории возобновления московского Данилова монастыря // Русский дипломатарий, Вып. 6. М. Памятники исторической мысли. 2000