Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

II. ТЕКСТ ШЕХТЕРА. АНОНИМНОЕ ХАЗАРСКОЕ ПОСЛАНИЕ ХАСДАЮ ИБН ШАПРУТУ

РАЗДЕЛ А

Норман Голб

9. ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПЕРЕПИСКА ХАСДАЯ ИБН ШАПРУТА ИЗ КОРДОВЫ

1. Хазарская переписка и вопрос о ее подлинности

Наличие подлинного еврейского манускрипта, содержащего помету руническими письменами и написанного евреями, носящими тюркские имена и проживающими в г. Киеве в X в., с явными указаниями на этот период, сразу же возвращает нас к вопросу о подлинности ранее известной средневековой еврейской переписки, относящейся к хазарским евреям. Сомнения в связи с этим были высказаны многими учеными.

Как было указано ранее, в течение нескольких прошлых столетий стали известны три документа этой переписки:

(1) большое письмо, написанное, как сказано в самом тексте, знаменитым Хасдаем ибн Шапрутом из Кордовы хазарскому дарю Иосифу. В этом письме задаются вопросы о царстве Иосифа и религии этого государства;

(2) ответ царя Иосифа (пространная и более краткая версия). В обеих версиях дается детальная информация об истории, географии и религии Хазарии;

(3) письмо анонимного хазарского еврея к Хасдаю. В сохранившейся до настоящего времени копии (текст Шехтера: T—S Misc. 35—38, два малых листа) имеется другая информация о хазарах. Подробно освещаются их военные подвиги, география их государства и история обращения их в иудаизм.

В первом десятилетии XII в. каталонец Иуда б. Барзилай в своем юридическом (галахическом) трактате Sefer ha’ittim [102] упомянул письмо царя Иосифа и дал краткое изложение его части. Он также сообщил, что письмо царя было написано в ответ на послание Хасдая. Однако Иуда, видимо, сам не имел копии письма Хасдая.

С другой стороны, он пишет, что «он нашел копию (nusah) текста, несомненно, написанную евреем, который писал ее на своем языке в Константинополе». В этом тексте упоминаются борьба царей Аарона и Иосифа против Византии и обращение хазар в иудаизм. Это напоминает текст Шехтера и позволяет предположить, что, очевидно, Иуда имел его копию 1.

В третьей четверти XII столетия Авраам Ибн Дауд сообщил в своей хронике Sefer haqabbalah: «Ты находишь израильские общины, которые были распространены ... в ал-Дайлеме, до реки Итиль, так как там жили хазарские люди, которые перешли в иудейство. Иосиф, царь их, послал послание (сефер) князю р. Хасдаю, сыну р. Исаака, ибн Шапруту и сообщил ему, что он и весь его народ держатся взглядов раввинистов 2».

Можно не сомневаться в том, что употребляемый в сообщении Ибн Дауда термин «сефер» обозначает не книгу (буквальный перевод этого слова с еврейского), но послание, трактат или документ, и что Ибн Дауд ссылается именно на сохранившуюся до настоящего времени переписку Иосифа.

Пространная версия ответа царя Иосифа сохранилась в виде средневековой рукописи (вероятно, XIII века). Этот манускрипт хранится теперь в Петербурге 3. Рукопись, содержащая письмо анонимного хазарского еврея к Хасдаю, является текстом из Каирской генизы, который, возможно, был написан не позднее XII в. Не найдено средневековой копии письма Хасдая к царю Иосифу. Самая древняя копия содержится в рукописи XVI в. из Оксфорда. В этой рукописи содержится также краткая версия ответа царя Иосифа 4. Ленинградский манускрипт был доставлен в библиотеку в 1860-е годы из Каира 5. Весьма вероятно, что Исаак Акриш также нашел в Каире подлинники переписки между Хасдаем и Иосифом и использовал их для своего издания этих текстов в XVI в. (Qol mebasser, Константинополь, 1577 г.) 6. (Во вступлении к Qol mebasser он описывает свое долгое пребывание в Каире до возвращения в Стамбул.)

Таким образом, имелась большая вероятность того, что все тексты хазарской переписки в виде отрывочных фрагментов [103] сохранялись между XIII и XVI столетиями в Каирской генизе или в других хранилищах старых еврейских рукописей этого города.

Переписка, вероятно, была совсем забыта в позднее средневековье. Сведения о ней вновь появились в связи с визитом Акриша в Египет и благодаря исследованиям рукописей, выполненным уже в новое время.

Менее чем через столетие после публикации труда Акриша в Qol mebasser свои сомнения в подлинности переписки между Хасдаем и царем Иосифом высказал Иоганн Буксторф Младший.

Он напечатал письма по текстам, приведенным Акришем в своем издании еврейского перевода теологического диалога Иуды Галеви Sefer hakuzar (Liber Cosri, Basle, 1660) 7.

В течение последующих столетий появилась обширная литература о хазарах, и несколько ученых также высказали сомнения относительно подлинности переписки 8. В 1822 г. Френ опубликовал новаторскую работу, содержащую обширные свидетельства мусульманских писателей о хазарах, включая многочисленные сведения об обращении их в иудаизм 9.

Тем не менее он сам и ряд других авторов, видимо все еще находясь под влиянием взглядов Буксторфа, не были убеждены в подлинности всей или даже части переписки между Хасдаем и царем Иосифом. В то же время другие признавали ее подлинность. В 1912 году Соломон Шехтер, открывший многочисленные важные еврейские рукописи в ходе многолетних исследований Кембриджской коллекции Каирской генизы (после приобретения университетской библиотекой коллекции в 1896 г.), опубликовал письмо анонимного хазарского еврея 10.

Снова появилась обширная литература об обращении хазар в иудаизм.

Как в свое время ставился вопрос о достоверности переписки Хасдая — Иосифа, так и теперь особое внимание уделялось вопросу об аутентичности текста, несмотря на сам факт открытия текста Шехтера среди документов Каирской генизы. Дискутировались вопросы относительно обращения хазар в иудаизм, об употреблении ими еврейского языка, о характере их религии и, конечно, о противоречиях между историческими данными в тексте Шехтера и информацией, содержащейся в письме царя Иосифа. В конце концов было сформулировано мнение, что текст Шехтера, так же как и переписка между Хасдаем и Иосифом, а [104] также текст Иуды бен Барзилая, является явной и преднамеренной фальсификацией 11.

Скептицизм относительно подлинности хазарской переписки после публикации текста Шехтера характеризуется следующими высказываниями:

«На отношения между Хазарским царством и Византией, должно быть, воздействовали преследования евреев при императоре Романе ... единственное прямое свидетельство этого имеется в документе сомнительного происхождения, опубликованном Шехтером ...» 12.

«Добавление прилагательного «еврейских» в название книги (Dunlop, History of the Jewish Khazars), видимо, является результатом практических выводов со стороны самого автора. Распространение иудаизма у хазар имело место исключительно среди верхушки социальной пирамиды, в то время как большинство народа придерживалось старых верований кочевников ...

Две длинные главы ... посвящены обращению хазар в иудаизм. По очевидным причинам эта проблема вызвала большой расход чернил в ходе ученых споров. Однако с точки зрения хазарского народа она имела весьма ограниченное значение ... Иудаизм, видимо, мало укоренился у хазар, если они поддерживали дружественные отношения как с Византией, так и с христианами-абхазами ...» 13.

«Около 800 г. хазарский правитель и, вероятно, большая часть правящего класса были обращены в иудаизм. Обстоятельства обращения остаются темными, глубину еврейского влияния трудно оценить ...» 14.

«Иудаизм не является прозелитической религией ... и остался религией только правящего класса. Он скорее разъединял, чем объединял хазарское население... Еврейская ученость процветала только при царском дворе» 15(О том, что главным центром иудаизма в Хазарии был двор кагана, сообщают восточные источники, начиная с Ибн Русте. Большую часть населения Хазарии составляли представители иных конфессий, по ал-Масуди — мусульмане, по данным же археологии — скорее язычники (см. из последних отечественных работ: Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. М., 2000; Новосельцев А.П. Хазарское государство. С. 148 и сл.; о языческих погребальных обычаях в Хазарии — Флеров В.С. Погребальные обряды на севере Хазарского каганата. Волгоград, 1993). Однако киевское письмо свидетельствует о прозелитических тенденциях в хазарском иудаизме.).

Однако ряд обстоятельств, которые не были известны исследователям, свидетельствует в пользу несомненной подлинности письма анонимного хазарского еврея, опубликованного С. Шехтером, и объясняет причину его сохранения. Более того, рассмотрение этих обстоятельств и вытекающие из этого выводы бросают новый свет на вопрос о подлинности переписки между Хасдаем и царем Иосифом. Хотя Шехтер нашел письмо анонимного хазарского еврея среди Кембриджского собрания рукописей [105] генизы, он не заметил, что там же сохранились копии других писем к Хасдаю или от него. Возможно и то, что он просто не придал этому факту значения. Многие исторические фрагменты в конце концов через много лет попали в руки Якоба Манна, который подверг их тщательному изучению. Манн оказался в состоянии идентифицировать еще два кембриджских отрывка, содержащих корреспонденции Хасдая и включенных в качестве составных частей одного кодекса (книги). Манн опубликовал их в 1931 году совместно с другим таким текстом, впервые опубликованным Э.-Н. Адлером 16.

2. Письмо к императрице Елене

Хронология этих текстов, несмотря на попытки Манна определить ее, остается не до конца ясной. Все же в качестве отправной точки можно использовать последовательность текстов, предложенную им.

Первый их трех опубликованных им фрагментов состоит из частей двух писем. Одно адресовано Хасдаем, очевидно, византийской императрице Елене. В нем имеется ссылка на «страну хазар» (eres alkazar) 17.

Несколько фраз в письме, очень фрагментарном и трудном для чтения, ясно говорят, что оно содержит прошение о защите и благополучии византийских евреев 18.

Выражения, употребляемые в еврейском тексте, обычно использовались при обращении к монархам.

То, что адресатом является женщина, подтверждается использованием женской формы 2-го лица единственного числа во всей сохранившейся части текста.

Автор письма упоминает выражение «царь мой господин», указывая своего покровителя, и ссылается на процветание «общины христиан, которые проживают в столице Кордове и во всей (стране Сефарад)» 19. В период преследований византийских евреев в первой половине X в.— факт, хорошо засвидетельствованный историческими источниками,— в Кордове правил халиф Абд ал-Рахман III (912—961 гг.).

Именно у этого халифа в течение по крайней мере последних двух десятков лет его правления Хасдай служил в качестве государственного деятеля, врача и мажордома. С другой стороны, [106] при дворе Абд ал-Рахмана III не было другого придворного еврея, кроме Хасдая. Более того, именно Хасдай занимался переводом с греческого языка на арабский медицинских трактатов Диоскорида, доставленных послами Константина Багрянородного Абд ал-Рахману приблизительно в 945 г. 20 Елена была женой Константина, и поскольку Константин был увлечен своими интересами в области искусств и наук, она держала в руках бразды правления с 945 года до смерти Константина в 959 году 21.

Таким образом, содержание письма при сопоставлении с уже установленными историческими данными показывает, что оно является посланием Хасдая к Елене. В этом письме Хасдай, намекая на защиту христиан Андалузии, обеспеченную добродетелью благорасположения Абд ал-Рахмана, ищет помощи императрицы в охране еврейских общин Византии. Эти общины длительное время подвергались преследованию со стороны Романа 22.

Вторая строка оборотной стороны отрывка содержит слова «относительно двух дел, о которых написано в этом письме».

Две просьбы означают, что Хасдай писал Елене не только о преследованиях в Византии, но также о Хазарии. Об этом свидетельствует ссылка на «страну Хазар», появляющаяся недалеко от конца листа 1 лицевой стороны фрагмента (см. рис. 4). Это два последних читаемых слова на лицевой стороне испорченной страницы. Самая первая строка оборотной стороны, однако, является продолжением этого «сюжета». Первые читаемые слова, появляющиеся здесь (см. рис. 5), следующие: «...корабль среди кораблей царя, rafsadot» 23. Несколькими строками ниже появляются слова: «так, что они могли прийти, сообщить и рассказать о своих делах и объяснить их деятельность. Я уверен, что ... моей госпожи и сила ее добрых дел не будут напрасны. Да будет так!» 24Немного ранее, упоминая страну Хазар, Хасдай указал также (оборотная сторона, строка 22) на «посланников моей госпожи» 25. Очевидная реконструкция этих элементов письма приводит к следующему выводу: Хасдай обсуждает присутствие или роль византийских эмиссаров, которые прибыли в Кордову. Далее ясно, что он интересуется хазарами, выясняет возможность получения в свое распоряжение корабля из флота Константина и выражает надежду, что или посланники хазар, или его собственные послы в конце концов прибудут или вернутся в Кордову с [107] с описанием Хазарии или с новостями об этой стране. Попытка Хасдая добиться содействия византийцев в получении информации о Хазарии более полно описана в его письме царю Иосифу. Согласно письму, эти попытки были впервые предприняты всерьез после прибытия византийского посольства в Кордову 26. В конце концов Исаак бен Натан, доверенный посол, посланный Хасдаем с его первым посланием к Иосифу, а также его свита была задержаны в Константинополе, где пробыли 6 месяцев в качестве гостей византийского императора.

В соответствии с письмом, посланным императором к Хасдаю с неудачливой делегацией, «народы, живущие между нами (т. е. Византией и Хазарией), в раздоре друг с другом», кроме того, «море бурно, и переправиться через него можно только в ограниченное время» 27.

Хасдай уже узнал от византийской делегации, что на пути между Византией и страной хазар «много народов», в то время как между Константинополем и их страной 15 дней плавания по морю 28. Поэтому вполне оправданна его просьба к императрице Елене использовать царский корабль для путешествия между Константинополем и Хазарией. Однако этот план, очевидно, был отклонен Константином то ли по причинам, изложенным в письме Константина к Хасдаю, то ли по другим неизвестным причинам военного или дипломатического характера. Тип корабля, о котором просил Хасдай («корабль из кораблей царя, rafsadot») нельзя точно определить. Еврейское слово rafsadah (множественное число rafsadot), как правило, использовалось для обозначения понятия «плот, паром».

Хасдай, очевидно, имел в виду специфический тип судна, которое могло пройти Черное и Азовское моря и реку Дон и затем волоком быть доставленным на Волгу, где находилась хазарская столица 29.

Суда этого типа — однодеревки — использовались русью в плавании от Киева (на Днепре) к Константинополю, и Хасдай имел основания ожидать, что его посланники в Византии смогут использовать такие суда. С другой стороны, этот термин, надо полагать, применялся к одному из трех типов судов из состава византийского императорского флота или личной императорской флотилии. В отличие от судов, строившихся русью, они не были пригодны для плавания по реке 30. [108]

3. Письмо к «Великому Монарху»

Из второго письма, включавшего в себя этот фрагмент, отделенный от первого только кривой пунктирной чертой и горизонтальным пространством в несколько дюймов, Манн опубликовал первые тридцать строк 31. Оно адресовано «великому царю», которого автор после нескольких строк восхвалений информирует, что «его высокочтимое письмо [прибыло] ко (двору) Абд ал-Рахмана, царя Се[фарада] (т. е. Андалузии) ..., и (оно) наполнило его сердце радостью ...». Все факты свидетельствуют, что Хасдай был единственным евреем-чиновником, когда-либо служившим при дворе Абд ал-Рахмана.

Поэтому не может быть сомнений, что именно Хасдай был также автором этого письма. В апогее своей власти он, очевидно, как nasi, или «князь евреев Андалузии», одновременно занимавший высокий официальный пост при дворе халифа в Кордове, обладал прерогативой писать по-еврейски письма официального характера. Эти тексты переводились еврейскими учеными при королевских дворах, которым эти письма были адресованы. Подобным же образом еврейские переводчики или придворные европейских правителей могли использоваться для преодоления языкового барьера при необходимости связаться с Кордовским двором.

В X в. еврейские общины имелись во всей континентальной Европе (X век — действительно время широкого распространения еврейских общин по Европе, в том числе Центральной (Венгрия, Чехия — см., в частности: Славяне и их соседи. Вып. 5. Еврейское население в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе. Средние века — новое время. М., 1994). Но контакты между «хазарскими» восточноевропейскими евреями и другими европейскими общинами, судя по той же еврейско-хазарской переписке, были сильно затруднены.), в то время как вряд ли можно было найти там знающих арабский язык. Письма, посланные Хасдаю, могли переводиться на арабский язык или им самим, или его секретарями, среди которых наиболее знаменитым был Менахем ибн Сарук. Акростих, составленный из первых букв каждой строки поэтического вступления письма Хасдая к царю Иосифу, представляет собой имена как Хасдая, так и Менахема 32.

Очевидно, Менахем придал письму Хасдая Иосифу изящную литературную форму. Он, Менахем, имел на это законные полномочия, поскольку ему было поручено вести большую часть переписки и переводов на службе у Хасдая.

Видимо, Менахем или кто-то еще, обладающий такими же способностями, написал письмо «великому царю» и придал ему литературную форму. Доказательство в пользу этого вывода [109] содержится во втором листе этого письма, который находился в том же переплете в Кембридже, куда был включен и вышеописанный отрывок. Однако этот второй лист никогда ранее не был опубликован 33.

Правый край лицевой стороны нового фрагмента стыкуется с верхней частью левого края оборотной стороны уже опубликованной части. Не может быть сомнения, что эти два отрывка когда-то составляли одну часть последовательного текста.

Интересно, что только первые одиннадцать строк нового отрывка написаны в прозе. Остаток лицевой стороны и почти вся оборотная сторона представляют собой поэтический панегирик адресату и, очевидно, не содержат информации исторического характера. Поэтическая часть письма написана в стиле андалузской еврейской поэзии и, как по ритмической схеме, так и по остроумному использованию языка, напоминает стиль Менахема. Письмо, адресованное «великому монарху», является с литературной точки зрения произведением того же класса, что и письмо Хасдая к царю Иосифу. Это указывает, что последнее письмо едва ли может являться продуктом единственной в своем роде спорадической работы фальсификатора, как полагали некоторые исследователи.

Письмо «великому монарху» было адресовано не Константину Багрянородному, как полагал Манн 34, а другому правителю. Об этом свидетельствуют фразы из нового фрагмента. Можно выписать следующие слова:

строка 4, последнее различимое слово: «Я прошу .......

строка 5: «... честь Вашего первенца и

строка 6: сделать чудесной с целой декадемой (ваших воз)любленных...» «...ваша жизнь в жизни ваших двух сыновей».

Как видно из этого пассажа, письмо не могло быть адресовано Константину, поскольку он имел только одного сына (Романа, не путать с тестем Константина Романом Лакапином), который наследовал после смерти отца. С другой стороны, Роман Лакапин, бывший правителем до Константина с 919 г. до декабря 944 г., [110] имел четырех законных сыновей. Один из них, Христофор, безвременно умер в 931 г., в то время как второй — Феофилакт — был назначен своим отцом патриархом Константинополя в 933 г. Таким образом, активное участие в политике и дворцовых интригах принимали остальные сыновья — Стефан и Константин 35. Все же, если даже Хасдай знал все эти факты, слова нового фрагмента не дают гарантии, что письмо было адресовано именно Роману Лакапину. Если сохранившиеся и обсуждаемые нами письма являются кодексом, содержащим копии корреспонденции Хасдая, а не их оригиналы, то можно предположить, что между ними есть какая-то хронологическая или географическая связь. Это естественно, учитывая долгую карьеру Хасдая. Он мог начать свою службу при дворе Абд ал-Рахмана в середине тридцатых годов X в. и все еще служил при дворе во время правления ал-Хакама (961—976) 36.

В период более чем 30-летней службы он имел дипломатические связи с различными правителями или их посольствами, включая Оттона I — германского императора 37.

Форма адреса указывает, что письмо было послано монарху могущественной державы, который ранее писал Абд ал-Рахману. Однако точная причина этого обмена письмами не может быть определена без идентификации адреса. Если на основании ранее не известного мне свидетельства («два сына» — Стефан и Константин) можно считать, что это был Роман Лакапин, то тогда напрашивается вывод, что дипломатическая миссия, посланная Константином Багрянородным в Кордову, была задумана Романом Лакапином перед его свержением в декабре 944 г. Следовательно, Хасдай писал ему, имея в виду как Хазарию, так и положение евреев в Византии.

Тогда (см. прим. 22 к этой главе), очевидно, в течение долгого периода предпринимались попытки насильственного крещения евреев. Они имели место по подстрекательству Романа. Фрагментарное состояние письма не позволяет твердо идентифицировать адресата. Однако ясно, что это копия подлинного дипломатического послания, написанного Хасдаем во время правления Абд ал-Рахмана, первого из двух халифов, которым он служил. [111]

4. Письмо итальянского сановника-еврея

Второй фрагмент, опубликованный Манном, дает представление о письме, посвященном периоду преследования евреев, имевшему место во время правления Романа Лакапина. Это письмо было, как и вышеупомянутые два, в составе одного и того же кодекса и написано тем же почерком. Однако его больший формат указывает, что раньше оно было в составе другого кодекса. Этот текст 38 содержит отчет, написанный итальянским евреем, о событиях в нескольких городах южной Италии. Он является частью кодекса, включавшего переписку Хасдая. Это следует из приписки к другому письму, начало которого находится на оборотной части фрагмента (строки 19 и сл.). Приписка следующая: «Р. Иуда б. Яаков Римский написал [следующее] для нашего хозяина Хасдая...».

Ясно, что письмо вышло из дома еврейского сановника, находящегося в городе на берегу Тирренского моря в южной Италии, очевидно, Неаполя 39. Одной из двух главных целей было информировать Хасдая о преследованиях, имевших место как в общине автора письма, так и в Отранто и других городах южной Италии. Большая часть ее находилась в X в. под властью Византии.

Автор заявляет, что он был не в состоянии составить это письмо ранее, «потому что час был поспешным» 40. И затем указывает, что, когда община Отранто «пострадала от злополучных преследований», три выдающихся еврея лишились жизни, а именно Исайя, Менахем и их ученик Элия (об. сторона, строки 5—8). Описывая смерть каждого из этих людей, автор добавляет, что «благодаря Богу ни одна буква Торы не была сожжена, так как, когда огонь зажег наш город, мы тайно послали (послание) и быстро сообщили им о происходящем. Между нашей и их странами в течение двух дней развертывались ужасные события. На третий день мы вышли из мрака к свету» 41. Затем автор письма дает перечень имен шести видных членов своей общины, переживших гонения, и семи, выживших в Отранто. Он заявляет, что они присоединяются к нему в его приветствии (оборотная сторона, строки 16—24).

В этом письме итальянского сановника-еврея упомянут Мар Самуил, названный «заслуживающим доверия, как раб своего [112] хозяина и служанка своей хозяйки» (оборотная сторона, строки 1—2). Характер сообщения о нем в этом отрывке указывает на то, что он был упомянут ранее 42. Можно утверждать, что он упоминается в самых первых двух строках обратной стороны рукописи (см. рис. 6), где автор заявляет: «Я был счастлив принять его, как просили. Я связался с ним в Амальфи ...» 43. Из отрывка ясно, что отправитель письма направился в Амальфи, расположенный на Тирренском берегу южнее Неаполя, для того чтобы встретить доверенного эмиссара Мар Самуила, который, очевидно, прибыл туда морским путем из Дении или другого порта Андалузии. Отсюда видно, что вероятней всего автор прибыл из общины, расположенной в этом районе Италии, а не в каком-то апулийском городе Адриатики.

Автор упоминает некоторые важные детали относительно деятельности Мар Самуила после сообщения о гонениях. Он пишет, что эмиссар «после бегства от скверны пожара проживает в LWBR девять месяцев для того, чтобы быстро писать книгу Иосифа бен Гуриона» (оборотная сторона, строки 3—4, см. рис. 7). Термин LWBR, ***, представляет собой вариант написания LYBR, *** , передающего арабское название главного эолийского острова Липара, расположенного севернее сицилийского побережья 44. Очевидно, Хасдай послал Мар Самуила в южную Италию с двойной целью: определение благосостояния еврейского населения региона и копирование работы по древней истории, книги Yosippon. Автор этой книги составил ее где-то в южной Италии или Сицилии, возможно, ранее в том же столетии. Благодаря предпринятым усилиям, Yosippon позднее стал распространяться через еврейские общины в Испании и в Западной Европе (Н. А. Мещерский предположил, что существовал и древнерусский перевод «Иосиппона». ср.: Мещерский Н.А. К вопросу об источниках Повести временных лет // Труды отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1956. С. 57—65; Петрухин В.Я. Славяне и Русь в «Иосиппоне» и Повести временных лет // Славяне и их соседи. Вып. 5. С. 44—56.). Липары можно было достичь морским путем из Амальфи. Представляется, что Мар Самуил, прибыв из Испании в Амальфи, уже имел сведения о наличии в Липаре достоверной копии кодекса Yosippon (возможно, даже автограф этой работы).

Автор письма указывает, что Мар Самуил попал в центр гонений на евреев, однако он сумел бежать и посвятил следующие девять месяцев копированию книги Yosippon. Затем автор письма сообщает, что Мар Самуил вернулся на материк: «Он прибыл сюда, но в 12 милях от NPY’H разбойники схватили его и забрали [113] его книгу, и все письма, и всю его собственность, а затем ушли в горы» (оборотная сторона, строки 4—6).

Мар Самуил в отчаянии продолжал свой путь и сообщил обо всем, что произошло. Он хотел вернуться на Липару, чтобы вторично скопировать рукопись 45, однако группа людей, возглавляемая лидером общины по имени Авраам ...[бар]Сасон-Врач 46, последовала за ворами верхом на лошадях и сумела вернуть кое-что из взятого грабителями, в том числе, очевидно, и Yosippon 47. Последние девять строк письма (оборотная сторона, строки 10—18) посвящены просьбам о прощении и милости по отношению к Самуилу (очевидно, письма, привезенные им из Кордовы, не были возвращены) и выражениям надежды на благополучие и успех «нашего вождя и учителя» (оборотная сторона, строка 14). Затем следует надпись и первые семь строк — все что осталось от него — письма Иуды бен Яакова Римского Хасдаю. Это показывает, что данный лист входил в состав кодекса, содержавшего копии корреспонденции последнего.

Очевидно, что это письмо было написано в то время, когда Хасдай уже достиг международного признания в еврейских общинах Средиземноморья.

Из того, что известно о его карьере, следует, однако, что он достиг этого положения не ранее, чем стал первым лицом при дворе Абд ал-Рахмана, иначе говоря, не ранее середины 30-х годов X в. Его карьера развивалась постепенно, и только с 40-х годов этого столетия отмечаются признаки высокой оценки его личности и его руководящего положения. Это заметно по его собственной дипломатической переписке и высказываниям о нем других авторов. Письмо итальянского сановника, так явно указывающее на международный статус Хасдая, едва ли могло быть написано ранее 940 или 945 гг. Вместе с тем это произошло по крайней мере через 10 лет после начала преследований евреев Романом Лакапином. Неизвестно, когда прекратились эти преследования. Однако из письма Хасдая к Елене, наверняка написанного до 945 г., видно, что благополучие византийских евреев было предметом его глубокой озабоченности в то время. Тогда становится понятным описание этого периода преследований в латинских, арабских и еврейских источниках как относительно продолжительного, начавшегося сразу же после 930 г. и закончившегося приблизительно ко времени свержения Романа в 944 г. [114]

Нападения на евреев в Отранто и других городах византийской части Южной Италии, описанные в письме итальянского сановника, очевидно, относились к заключительной фазе преследований. Возможно, они послужили причиной, побудившей в конце концов Хасдая искать средства, которыми можно было бы улучшить положение византийских евреев. В то же время не исключено, что события, описанные в письме, представляют собой какие-то случайные нападения на еврейские общины в Южной Италии, не имеющие отношения к действиям Романа и не отраженные в других исторических источниках 48. В конце концов, можно отметить, что причины преследований остаются неясными. Однако мельчайшие детали письма совпадают с надежно установленными фактами исторического и географического характера. В связи с этим нет никаких сомнений в подлинности этого документа. Он хорошо вписывается в общую мозаику дипломатической переписки Хасдая.

5. Провансальское письмо

Тот же самый эмиссар Мар Самуил фигурирует самым заметным образом в другом документе (названном Провансальским письмом), сохранившемся в генизе 49. Этот текст из другого кодекса также адресован выдающейся персоне. Его содержание, и особенно упоминание о «Мар Самуиле, посланнике и доверенном лице нашего господина» (оборотная сторона, строка 18), ясно указывает на адресата письма. Оно содержит обращение, очевидно составленное советом провансальских раввинов, с просьбой отменить ненавистную повинность, известную в латинских источниках под названием colaphus Judaeorum. В соответствии с ней представитель евреев Тулузы раз в году на Пасху должен был приносить епископу в качестве пожертвования тридцать литров воска. В ответ следовал ритуальный удар по шее этому самому представителю 50. В обращении к получателю письма, которого авторы именуют «князь Израиля» (оборотная сторона, строка 19), они заявляют, что Мар Самуил принес им привет от него, вопрошая при этом, может ли адресат чем-нибудь служить им. Составители обращения при этом жалуются на тулузский обычай и обращаются с просьбой о помощи. Они цитируют Мар Самуила: «нашему господину легко отменить это» (оборотная сторона, [115] строки 1—2). Упоминание Мар Самуила и обращение к большому вельможе, явно имеющему власть отменить унизительный обычай,— все это указывает на Хасдая как на адресата письма.

Более того, другие персонажи упомянутые в письме, также фигурируют в дипломатической переписке Хасдая.

Авторы, пишут: «Пусть наш уважаемый господин знает, что мы проживаем в мире. Хвала и благодарности Тому, Кто повелел — и весь мир начал существовать во плоти и сердце, потому что хорошие вести принесли наши великие Мар Саул, и Мар Иосиф, и Мар Иуда, пришедшие от нашего господина. Ясно для всех, что они пребывали под гостеприимным кровом нашего князя» (оборотная сторона, строки 11—15). Три лица, упомянутые здесь, очевидно, прибыли в Прованс 51 из Кордовы с другими посланиями, имевшими отношение к деятельности Хасдая: он, очевидно, был их хозяином во время их пребывания там. Не может быть случайным тот факт, что «Мар Саул» и «Мар Иосиф» — также без патронимов — упоминаются Хасдаем в его письме к царю Иосифу. Там говорится, что они — посланники, путешествующие по странам между Восточной Европой и Испанией и выполняющие поручения царственных особ. Хасдай заявляет, что, прежде чем он успел рассмотреть предложение отправить свое письмо царю Иосифу через Иерусалим, Низибис, Армению и ал-Барда’а (Бердаа), прибыли (в Кордову) «посланцы царя Г-б-лим’ов 52 и вместе с ними два человека из израильтян, один по имени Мар Саул, а другой по имени Мар Иосиф. Когда они услыхали о моем беспокойстве, они утешили меня и сказали мне: ”Дай нам твои письма, и мы доставим их к царю Г-б-лим’ов, а он, ради оказания тебе почета, пошлет твое письмо к израильтянам, живущим в стране HNGRYN. Точно так же (те) перешлют его в страну Рус и оттуда в (страну) Б-л-гар, пока не придет твое письмо, согласно твоему желанию, в то место, куда ты пожелаешь”» 53. Далее в письме к царю Иосифу Хасдай пишет: «Те оба человека, которые пришли из страны Г-б-лим’ов, Мар Саул и Мар Иосиф, которые поручились доставить письма мои к моему господину, царю, сказали мне, что около шести лет тому назад к ним приходил один слепой иудей, человек ученый и умный, которого звали Мар Амрам, и сказал, что он из страны ал-Хазар, что он был в доме моего господина, царя, пользовался его [116] гостеприимством и был у него в почете. Когда я об этом услышал, я отправил за ним посланцев, чтобы вернуть его к себе, но его не догнали» 54. Саул и Иосиф определенно были хорошо информированными курьерами или дипломатическими агентами. Уважение, с которым относился к ним Хасдай, видно из «поэмы, сложенной в их честь Менахемом» — секретарем Хасдая Менахемом ибн Саруком. В этой поэме они сравниваются с двумя «херувимами» Яхином и Боазом, а также с «райскими деревьями познания и жизни» 55.

Лицо, названное в Провансальском письме Мар Иудой, нельзя точно идентифицировать. Однако может быть, это тот самый Иуда бен Меир бен Натан, который указан в письме Хасдая к царю Иосифу как один из двух андалузских евреев, которые в соответствии с имеющейся у Хасдая информацией действительно совершили успешное путешествие в Хазарскую столицу и были приняты царем 56.

Хасдай описывает Иуду бен Меира как человека большой мудрости. Возможно, что Хасдай стремился заручиться его услугами с тем, чтобы он присоединился к Саулу и Иосифу в их обратном путешествии на родину из Кордовы. Многое говорит в пользу того, что это произошло, когда они путешествовали с письмом, адресованным царю Иосифу.

Тогда Саул и Иосиф, сопровождаемые Иудой бен Меиром или другим лицом по имени Иуда, пересекли Пиренеи и сделали остановку в большой еврейской общине Прованса. Они передали главе общины приветствия от Хасдая.

С другой стороны, Мар Самуил, очевидно, сопровождал их только на первых стадиях путешествия. Он был тем человеком, который информировал провансальских евреев, что Хасдай мог бы помочь в деле отмены повинности colaphus Judaeorum, имевшей место в Тулузе.

Он был также тем, кто доставил в Кордову официальное письмо провансальской общины с просьбой к Хасдаю об оказании помощи в этом деле 57.

Судя по указаниям в других письмах, можно предположить, что Хасдай в ответ на провансальское обращение предпринял усилия в пользу отмены этого обычая. Возможно, об этом свидетельствуют указания в его корреспонденции о терпимости Абд [117] ал-Рахмана по отношению к христианским общинам Андалузии. Однако имеются надежные свидетельства того, что указанный обычай практиковался через столетие после смерти Хасдая 58.

Никогда больше в Андалузии не было достаточно могущественного еврейского политика, способного оказать помощь преследуемым в других странах единоверцам.

6. Текст Шехтера и переписка Хасдая

Будем иметь в виду, что все эти письма сохранились на еврейском языке, что они собраны в один кодекс и представляют копии с ошибками переписчика подлинных писем, посланных Хасдаем и полученных им в середине X в. Отметим также, что переписка носит явно дипломатический, а не личный характер. И события, описанные или упомянутые в письмах, могут претендовать на историческую достоверность. Учитывая все это, обратимся к письму хазарского еврея, опубликованному впервые Шехтером в 1912 г. Ниже этот текст будет рассмотрен и переведен заново.

При внимательном изучении письма становится совершенно ясно, что оно относится к тому же самому виду корреспонденции, что и другие сохранившиеся письма Хасдая. Это не документ личного характера, содержащий, например, просьбы о благотворительной помощи или поддержке ученого. Текст представляет собой детальный отчет — теперь, правда, фрагментарный — о событиях, приведших к обращению хазар, и выдающихся военных делах хазарских деятелей. Другими словами, это письмо дипломатического характера, подобное другой известной корреспонденции. Автор письма говорит о хазарском царе Иосифе как о своем владыке (см., например, лист 2, оборотная сторона, строки 15—16). Таким образом, время появления письма совпадает со временем жизни Хасдая. Более того, он прямо ссылается на прибытие посланцев адресата в Константинополь. Тем самым прямо указывается на Хасдая как единственно возможного получателя письма.

Сам характер рукописи свидетельствует, кроме того, о его принадлежности к корреспонденции Хасдая. На рис. 8 приведена [118] трехкратно увеличенная оборотная сторона провансальского письма.

Можно сразу отметить, как ранее это мог бы сделать Манн, опубликовавший факсимиле этого важного фрагмента, что текст Шехтера и провансальское письмо (см. рис. 9а—д) написаны одним почерком и являются страницами из одного и того же кодекса рукописей. Мы отмечаем, что в обоих случаях на странице двадцать три строки, а на каждой строке от 7 до 8 слов.

Исследование в Кембридже показало, что бумага, на которой написаны оба текста, идентична, хотя страницы с текстом Шехтера пострадали более, чем другие, в течение столетий, когда они были отделены от основного кодекса. Написание еврейских букв совершенно одинаково в обоих случаях. Буквы носят полукурсивный характер, но округлое конечное «мем» четко отличается от буквы «самех», имеющей форму, близкую к треугольной. «Алеф» и «ламед» сливаются при совместном написании (см., например, Провансальское письмо, лицевая сторона, строка 19, четвертое растянутое слово; текст Шехтера, лист 2, оборотная сторона, строка 23, третье слово). Вершина буквы характерно искривляется к точке слева в нижней части буквы. Можно отметить, что характер письма отличает эти тексты от кодексов, написанных в Египте или других странах Ближнего Востока. Он скорее указывает на позднее (XI в.) провансальское происхождение кодекса. Имеется, например, много палеографических аналогий в провансальском тексте T—S 16.100, факсимиле которого я видел в нескольких публикациях 59. Что касается случая с письмами Хасдая к царствующим особам и написанным ему письмом итальянского еврейского сановника, сохранившимися в виде кодекса, здесь мы также имеем дело со страницами кодекса, то есть с литературной копией писем, написанных Хасдаю или отправленных им во время его службы при дворе Кордовы и сохранившихся в виде книги. Как раз в это время секретарем Хасдая был выдающийся грамматик и поэт Менахем ибн Сарук 60. Наличие имени последнего в акростихе в поэтическом вступлении письма Хасдая к царю Иосифу и другие приведенные выше соображения увеличивают вероятность того, что именно Менахем составлял письма, посылаемые Хасдаем, и собирал получаемые им послания. Очевидно, что этим или подобным образом были сохранены письма выдающегося дипломата, врача и покровителя [119] евреев. Писцами последующих поколений эти письма были сохранены, скопированы и собраны в виде кодекса.

Эти тексты вызывали интерес и как письма выдающейся личности, и в качестве образцов эпистолярного стиля «золотого века» еврейской истории в Андалузии.