2. ОПИСАНИЕ КИЕВСКОГО ПИСЬМА

Документ T—S (Glass) 12.122, или Киевское письмо, представляет собой кусочек тонкого пергамента размерами 22,5 см в длину и 14,4 см в ширину в самой широкой части. Подобно другим письмам из генизы, предназначенным для перевозки и доставки, он имеет семь вертикальных складок и, возможно, одну горизонтальную, примерно в середине страницы. В пергаменте есть две дыры, видимо появившиеся позднее, поскольку одна из них не дает возможность прочитать текст. Цвет чернил теперь в основном коричневый, очевидно, в результате того, что первоначальный их цвет — черный — выцвел. Это общее явление в текстах генизы. Часть чернил в некоторых местах стерлась в результате естественных причин, особенно в левой части текста.

Весь текст, за исключением одного слова в последней строке, написан квадратным еврейским шрифтом, очевидно, пером с широким наконечником. Характер письма профессиональный, а не любительский или небрежный. Каждая буква читается [20] отчетливо. Но тем не менее оно написано с такими особенностями почерка, которые отличают его от любого другого документа генизы (рис. 1 и 3). Отдельные буквы явно необычной ширины, и расстояние между ними больше, чем среднее. С другой стороны, промежуток между словами часто минимален или даже опущен. Наиболее необычно написание буквы «йод». Она хорошо различается стрелкой, направленной вверх. Поэтому она никогда не может быть спутана с длинной и часто написанной без головки буквой «вав». Буква «тет» слишком открыта в верхней части, в то время как «коф» необычно коротка, всего на несколько миллиметров опускаясь ниже линии строки. Центральная вертикальная линия «шин» начинается не из нижнего левого угла этой буквы, но из горизонтальной линии в центре. Очень часто эта линия представляет собой алмазоподобную отметку, оторванную от основной части буквы. Сокращение тетраграмматона (строка 20) состоит из дуги, соединяющей вторую и третью буквы «йод». Исправления в виде добавления пропущенных при письме букв появляются дважды и оба раза не с краю. Каждый раз пропущенная буква дописывается в соответствующем месте над строкой текста. Нет никакой вокализации, отсутствуют какие-либо диакритические знаки, кроме наклонной черточки над буквой *** в слове ***, Qiyyob (строка 8). Это, очевидно, должно указывать на ее спирантный характер. Сокращения обозначены точками. В строке 21 две точки расположены при письме сверху и снизу первой буквы четвертого слова. Это указывает, что буква должна быть опущена. Действительно, такое чтение необходимо, чтобы сохранить синтаксическую целостность предложения. Под каждой строчкой проведена направляющая линия, намеченная на пергаменте острым инструментом. Этот прием наблюдается во многих текстах генизы. Каждая строчка приподнята над этой линией, а не написана прямо по ней. Единственное слово, написанное тюркскими руническими письменами, было добавлено в нижний левый угол страницы, очевидно, с помощью пишущего инструмента в виде птичьего пера или кисточки. Чернила остаются черными. Напротив этого слова в нижнем правом углу письма имеется подпись *** (yishaq haparnas) — еврейское письмо этой подписи отличается от остального документа такими особенностями, как, например, написание среднего «нун». На обратной стороне документа ничего не написано. [21]

Сам текст представляет собой рекомендательное письмо, составленное представителями еврейской общины для своего неудачливого единоверца. Тексты такого рода хорошо представлены среди писем Каирской генизы. Данное письмо, очевидно, было привезено владельцем в Фустат-Миср и в конце концов оставлено там. Оно начинается характерным восхвалением Бога (строки 1—2) и продолжается выражением надежды, что Он оградит получателей письма от всякого вреда. Далее идут восхваления получателей за их добродетели, милосердие; они называются, например, «мужами правды ..., стражами спасения ..., святыми общины» и т. д. (строки 2—7). В строке 8 документа мы читаем сразу после выражения (в конце предыдущей строки): «Теперь, наши князья и господа» еврейские слова: modi’ im anu lakem qahal shel Qiyyob, буквальный перевод их — «мы сообщаем вам, община Киева». Эти слова, на первый взгляд, наиболее спорные в тексте. Они могут быть истолкованы как «мы (авторы письма) сообщаем вам, общине Киева...». Подобный перевод смысла фразы, однако, противоречит тому факту, что письмо содержит обращение за помощью (неудачливому подателю письма), адресованное всем «святым общинам, разбросанным по всем углам (мира)» (строка 6). Ни в одном из найденных в генизе писем такого рода, адресованных еврейским общинам вообще, не обращаются затем к какой-нибудь отдельной общине. Очевидно, что путь подателя письма закончился в Фустате. Следовательно, совершенно ясно, что он взял с собой письмо из одного места — Киева — и предъявлял его в различных городах по пути следования. Спорное предложение волей-неволей должно быть переведено так: «мы, община Киева, (этим) сообщаем вам» («вы» — это «святые общины», упомянутые выше). По-видимому, особая синтаксическая структура становится более понятной, если предположить, что автор, желая сохранить структуру еврейского предложения, требующую глагола в начале, должен был бы написать иначе: modi’ im anu qahal shel Qiyyob lakem (буквально: «сообщаем мы, община Киева, вам»). Это совершенно недопустимо для еврейского литературного стиля, поскольку прерывается связь между сказуемым, утвердительным глаголом, подлежащим и местоименным дополнением.

Очевидно, это письмо было составлено членами еврейской [22] общины Киева для человека, описанного в нем. Содержание послания подтверждает это. Нам сообщают, что этот человек, Мар Яаков бен Р. Ханукка, прежде никогда не нуждался. Наоборот, он был великодушным жертвователем, пока обстоятельства не довели его до последней крайности (строки 8-10). Дело в том, что его брат занял деньги у иноверцев‘ (евр. goyyim, но мы не знаем, имеются ли тут в виду христиане, мусульмане или другие иноверцы), а Мар Яаков был поручитель долга (строки 10-11). После этого брат «путешествовал по дороге» (по-еврейски halak baderek,что может означать простую прогулку, путь в пределах собственного города, но может также характеризовать более длительное путешествие), когда на него напали разбойники, убили его и отобрали деньги (строки 11-12). Эта сумма включала, конечно, и деньги, занятые прежде, а возможно, и целиком состояла из них. После этого кредиторы арестовали Яакова, он был закован в кандалы и целый год находился в заключении (строки 12-14). Затем авторы письма выкупили его из плена, заплатив 60 «монет» (евр. zequqim обычно означает серебряные монеты, но здесь, очевидно, речь идет о золотых) (На Руси в IX—X вв. имели хождение серебряные, а не золотые монеты, по преимуществу — арабские дирхемы.), и он подписал обязательство выплатить в дальнейшем 40 таких монет (строки 15-16). Мы не можем узнать, составляли ли эти 100 zequqim первоначальную сумму займа или это была обычная в Киеве плата за выкуп пленника (По договорам руси с греками, заключенным в 911 и 944 гг., сумма выкупа за пленного колебалась между 20 и 10 «златниками» — золотыми монетами (солидами?); сами русские брали с захваченных в Бердаа в 944/945 году выкуп в 20 дирхемов (см.: Памятники русского права. Вып. 1. Составитель А. А. Зимин. М., 1952. С. 21 и сл.).). Если принять за более вероятное второе, то следует вспомнить, что стоимость выкупа как еврея, так и другого узника из плена в мусульманском мире составляла 33 1/3 динара. Это равно 1/3 суммы, упомянутой в письме. Мы должны здесь отметить, что 100 монет представляют собой, скорее, оценочную цифру, а не точную сумму долга. Золотой динар халифата был фактически равен по весу византийскому солиду (4,25 г). Предполагая, что киевские евреи, выкупившие пленника, имели широкие торговые связи и, следовательно, сумма выкупа имела международный характер, можно считать, что монета zaquq эквивалентна по ценности византийскому триенсу. Эта денежная единица составляла 1/3 солида (33 1/3 динара = 33 1/3 солида = 100 триенсов) 3. Zaquq может быть идентифицирован с триенсом. Далее в письме указывается, что его авторы теперь послали Яакова «по святым общинам» в надежде, что они сжалятся над ним и проявят свою добродетель в благотворительности (строки 16 и сл.). [23]

Следующие несколько строк текста (до строки 23) посвящены напоминанию читателям письма о великих достоинствах милосердия и доброты. Наконец авторы выражают надежду, что Бог скоро возродит Иерусалим и принесет избавление получателям письма и им самим (строки 23-24). Далее следует перечень имен, написанный писцом. Ясно, что это имена почтенных граждан или других лиц, составивших письмо. Имя Исаака Парнаса, очевидно, написано собственноручно. Кроме того, как мы уже упоминали, имеется одно слово, написанное тюркскими руническими письменами. Мар Яаков был, очевидно, послан за границу, чтобы попытаться собрать 40 монет, все еще подлежащих оплате его бывшим тюремщикам. Возможно также, он надеялся собрать хотя бы часть суммы, за которую поручился. Такую практику мы часто встречаем в других рекомендательных письмах из генизы. Там отдельные города и поселения призываются предоставить определенные суммы для возмещения затрат данной общины — обычно морского порта, такого как Александрия,— для оплаты издержек по выкупу и ради залога, взятого для той же цели. Возможно, что Мар Яаков умер после того, как прибыл в Египет, но собранные деньги все же были посланы еврейскими общинами по его маршруту авторам письма в Киеве.

Тот факт, что письмо было найдено в генизе Фустата, показывает, что этот город, или во всяком случае Египет, был конечной точкой путешествия Яакова. Внимательное изучение карты региона Средиземного и Черного морей указывает, что Яаков, путешествуя из Киева, вероятно, в первой половине X века, двигался по знаменитому «пути из варяг в греки» 4 (См. здесь и ниже комментированное русское издание: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989 (2-е изд. М., 1991).). Этот путь шел через Киев, вдоль Днепра до его устья, где лежит остров св. Эферия 5. Отсюда он, вероятно, двигался на судне вдоль западного берега Черного моря, возможно, делая краткие остановки в устьях Днестра и Дуная 6, а также в нескольких портах далее к югу. Наконец Мар Яаков прибыл в Константинополь. Из Константинополя на судне прямо через Средиземное море, или зайдя в какой-нибудь эгейский порт, он достиг Александрии, а оттуда — столицы Фустата 7. Там его письмо было в конце концов прочитано и, возможно, через длительный срок положено в генизу Палестинской синагоги, где и сохранилось с другими рукописными фрагментами до нашего времени.


Комментарии

3. О триенсе см. Pauly-Wissowa, eds., Real-Encyclopaedie der classischen Altertums-wissenschqft, 2d. ser., 13 (Stuttgart, 1939), cols. 105-6. О соотношении между динаром и византийским солидом см. Encyclopaedia of Islam, 1st ed., vol. 1 (Leiden, 1913), pp. 975-76: «Динар — от греко-латинского denarius (aureus)... Арабы знали и использовали эту римскую золотую монету до ислама. Все исследователи мусульманства согласны, что денежная реформа халифа Абд ал-Малика, проведенная в 77 (696) году, оставила неизменным стандарт золотой монеты. Точный вес этой монеты может быть выведен благодаря точности чеканки самых ранних пореформенных динаров. Динар весил 4,25 грамма (66 гран). Это точно соответствует весу византийского солида того времени, который, в свою очередь, базировался на поздней античной драхме весом 4,25 г».

4. См. Constantine Porphyrogenitus, De Administrando Imperio, ed. Gyula Moravcsik, перев. R. J. H. Jenkins (Budapest, 1949), pp. 58-63.

5. De Administrando Imperio, ed. Moravcsik, pp. 62-63.

6. De Administrando Imperio, ed. Moravcsik, pp. 62—63.

7. О важности Фустат-Мисра как главной метрополии средневекового Египта см. Encyclopaedia of Islam, 2d ed., vol. 2 (Leiden and London, 1965), pp. 957-59. Несколько тысяч документов генизы, написанных в Фустате в X-XIII вв., использовано (наряду с подобным количеством документов, написанных в других местах Ближнего Востока, но сохраненных в Каирской генизе) Гойтейном в его A Mediterranean Society.