ЩУКИН Н. С.

ОЧЕРК ТОРГОВЛИ В НЕРЧИНСКОМ КРАЕ

(Н. Щукина.)

Восточный угол Забайкальской области, по ту сторону Яблонного хребта, называется Дауриею. Промышленники с реки Лены открыли реку Зею, впадающую с севера в Амур. По берегам этих рек жил оседло народ Дахур. Новооткрытая страна получила название Даурии, которое придано потом всему пространству на запад до Яблонного хребта, орошаемому реками Аргунью, Ононом, Ингодою и Шилкою. В настоящее время, название Даурия употребляется только на словах, в деловых же бумагах оно давно не имеет места. Новейшие путешественники по Амуру и Зее не упоминают ни об одном народе Дахур. Вероятно имя это принадлежало какому-нибудь Тунгусскому колену, а не целому племени. Неверных названий много в Сибирской географии, и этнографии, например, река Амур у туземцев Силькар, Енисей — Кем, [64] Ангара — Йянедзи; Тунгус, Якут, Камчадал, Китаец — названия ошибочные.

Даурия, или Нерчинский уезд, граничит к северу Киренским уездом, к востоку Амурскою областию, к югу Китайским государством, к западу Верхнеудинским уездом. Вся Даурия покрыта горами, то лесистыми, то голыми. Между ними лежат долины, пересекаемые речками, озерами, холмами. Трудно сыскать местность живописнее Нерчинской. Весною, долины покрыты разновидными цветами, северные покатости гор алеют рододендроном, а южные покрыты светло-розовыми цветами дикого персика. Везде преобладает чернозем, хотя есть места песчаные, каменистые и болотистые: черноземная полоса тянется по всей южной Сибири, Маньчжурии и упирается в Восточный Океан. Климат суровый от возвышенного местоположения, а потому нет Фруктовых дерев, кроме яблонь и диких персиков. Яблоки мелки, как горох, персики горьки и костливы. Зимою мало снегов, а летом дождей; поэтому неурожаи часты. Мороз в 30 градусов явление обыкновенное зимою; засуха весною и летом не редкость.

Жителей считается около 130.000 обоего пола; они состоят из Русских старожилов и поселенцев, Бурят и Тунгусов. Русские живут по городам и деревням, Буряты и часть обурятившихся Тунгусов кочуют со стадами лошадей, верблюдов, овец и рогатого скота по степям, а Тунгусы бродят с оленями по лесам с речки на речку. По состояниям, жители [65] разделяются на духовенство, чиновников, купцов, мещан, казаков, солдат, крестьян, инородцев и поселенцев, присланных сюда изо всех концов России за легкие преступления. Каторжные работают на горных заводах. Дворян, владеющих крестьянами, нет и не было.

Промышленность здесь первобытная и состоит из земледелия, скотоводства и звериных промыслов; торговля только теперь стала развиваться; зато ею занимаются, кто может, по силам. Земледелие отчасти принадлежит горожанам, а на звериные промыслы не ходят лишь чиновники и купцы. В известное время, горожанин, казак, крестьянин и кочующий берет винтовку, собаку, садится на лошадь и отправляется в тайгу (Дремучий лес.) стрелять белку. Скотоводством занимаются почти все, кроме беднейших; горожанин, крестьянин, казак и кочевник гордятся изобилием скота. По Китайской границе живут казаки; между ними есть богачи, у которых до 5.000 голов скота; казак, владеющий табуном в 50 голов, считается бедным. Но эти огромные стада — мертвый капитал; владелец смотрит на них и любуется; настала зима, земля покрылась черепом льда, и скот падает сотнями; хозяин смотрит на гибель и равнодушно говорит: «Бог дал, Бог и взял»! Зло происходит от того, что скот, круглый год, питается подножным кормом; да и нет возможности, приготовить сено для такого количества голов. С этим отчасти нельзя не [66] согласиться; но все-таки можно было бы заготовить сено и солому для несчастных случаев. На эту меру никак не решится тамошний житель; у него Азиатское предубеждение, что деды и отцы были умнее нас, а не делали подобного: «куда нам худым»! Беспечность и неподвижность — общий порок Сибиряков, наследованный от предков, живших в изобилии.

Земледелие ограничивается посевом снедомого. Лен и пенька известны не всем. По границе не сыщите ни веревок, ни веревочек; их заменяют ремни. Весьма недавно, в Чите купец Юдин завел канатный, свечной и мыльный заводы, для сбыта на Амур. Белье здесь шьют из Китайских тканей — дабы, полушелковицы и фанзы, которые достают из-за границы. Табак сеют в огородах и сбывают преимущественно инородцам, страстным курителям. В числе необходимых потребностей для жизни считается кирпичный чай; его пьют без сахара, с молоком и солью, — пьют поутру, за обедом, вечером и за ужином. Поставим в разряд промысла собирание кедровых орехов и диких яблок; последние употребляются больше для собственного обихода, но первых, в хороший год, собирается до 3.000 пудов. Очертив слегка промышленность Нерчинского края, обратим внимание на его торговлю.

Здешние купцы торгуют, как и везде, товарами привозными и местными. Из России получаются вина, белый сахар, сукна, шелковые ткани, полотна, ситцы, писчая бумага, [67] курительный табак и разные мелочи для потребителей высшего класса; из Кяхты идет чай байховый и кирпичный, сахар леденец, китайка, даба, полу шелковица и шелковые ткани. Из Америки и Японии пока ничего не привозили, хотя торговля с этими странами и открыта; Американские товары потребляются на Амуре, не далее города Благовещенска. Торговля с Маньчжуриею только что завязывается и вероятно порасширится; однакож до больших размеров она не дойдет, по малолюдству и бедности жителей. С Европейскими товарами приезжают сюда, кроме туземцев, Суздалы или Вязниковцы. Эти промышленники сильно вредят туземным купцам дешевизною цен, что однакож хорошо для покупателей. Вязниковец берет товар у купца или фабриканта в долг; заехав далеко в Сибирь, продает его с значительною уступкою; возвратясь в Москву или в другой город, объявляет себя проторговавшимся и делает с доверителем сделку, по 50 к. за рубль, и даже менее. Кончив расчеты, берет товар у других фабрикантов или хозяев и опять едет в Сибирь. До приобретения Амура, Сибирские торговцы отдавали свои товары в долг или меняли на мягкую рухлядь. Эти долги возрастали с каждым годом и падали на наследников. Покупатель надеялся обыкновенно на промысел белки, а она мало плодилась несколько годов сряду. В горных заводах и по рудникам, товары продавались на чистые деньги; потому что жители там получают из казны жалованье. Теперь деньги [68] появились у всех. Жители стали продавать на Амур муку, сухари, солонину и живой скот; строят баржи, плоты, паромы и лодки, рубят и доставляют лес для постройки судов. Наконец многие поступают в работники на суда, получая за сплав до Николаевска 50 р., а за весь год 100 р.

К 10 февраля приходят сюда товары с Нижегородской ярмарки, а к 20 числу и позднее — с Верхнеудинской. С прибытием товаров начинается в купеческих домах поверка и рассортировка их. Комнаты буквально завалены товарами, от дешевого миткаля до тонкого полотна, от дабы и китайки до люстрина, сукон и богатых шелковых тканей. Тогда каждому купцу большой недосуг. Самый выгодный товар — бумажные ткани, доступные, по дешевизне, простому народу; товар этот хорошо идет и непременно с выгодою, тогда, как предметы роскоши продаются медленно и с убытком. Вот почему незначительные торговцы скоро богатеют.

Полное развитие торговли бывает в последней половине февраля; тогда приезжают в Нерчинск торгующие казаки, берут много товаров и возами отправляют их по станицам. Торгующих казаков считается до 60 домов. Это сословие образовалось в последнее время, когда Правительство начало отпускать значительные суммы для Амурских заготовлений. Теперь хлеб и с кот сбываются на Амур в небывалом количестве. Если Амур поколебал наше земледелие, за то развил нашу торговлю. Кроме казаков, [69] приезжают в Нерчинск торговцы с рек Ингоды, Шилки, Унды, Куенги, из горных заводов и с Китайской границы. Домы купцов наполняются разными костюмами и физиономиями. Слышен Русский язык разных губерний и гортанные звуки Монгола. В марте, восстановляется обычная тишина, и торговля принимает мелочной характер, изредка нарушаемый приездом торгашей из селений. До приобретения Амура, привоз товаров простирался от 100 до 150 тысяч; теперь итог этот доходит до 300.000. Амурские поселения нуждаются во многом, а потому запрос оттуда увеличился. Амурская компания и другие торговцы оживляют торговлю.

Хлебная торговля тут в первобытном состоянии. Лабазников нет, а коммиссионеры и прикащики разных ведомств разъезжают по деревням и закупают хлеб из первых рук. Торговля хлебом не обещает сильного развития. Хлебородные берега по реке Амуру скоро покроются пашнями и будут снабжать хлебом Нерчинский округ в неурожай. Торговля пушным товаром долго была первою статьею отпуска; Нерчинская белка первенствовала на Кяхте. Китайские купцы в Май-май-чене постоянно спрашивали белку с берегов Аргуни. Торговля пушниною имела свои колебания на Кяхте. Улов белки бывал не всегда одинаков. В 1856 и 1857 годах, Нерчинской белки в продаже было до 600.000; за каждую шкурку платили по 25 к. В 1858 году, белки было не более 60.000, но в 1859, количество шкурок возрасло до 250.000. [70] О соболях перестали и говорить: они все истреблены или удалились куда-то; за то Амур производит до 15.000 собольих шкур посредственного качества. Само собою разумеется, что количество это будет уменьшаться год от года. Нерчинские жители добывают звериные шкурки сами или меняют у Орочонов — Оленных Тунгусов — на муку, сухари, порох и свинец. Редкий зверолов отправляется в тайгу при своих средствах; обыкновенно берут они у купцов, казаков и даже у чиновников порох, свинец, ружье, зимнюю одежду и съестные припасы. Это называется покручаться. Разумеется, при такой сделке, нельзя подозревать последних в бескорыстии: цены определяет произвол. Но, с другой стороны, мера эта необходима. Звериные промыслы бывают иногда неудачны, в течение нескольких лет сряду; тогда зверолов не может не только расплатиться, но едва имеет возможность, прокормить семейство. Наступила осень, зверолов опять идет к тому же купцу и берет в долг необходимое; отказать ему значит потерять надежду на получение. Долги возрастают и нередко уничтожаются конечным разорением или смертию должника. В конце ноября и в начале декабря, звероловы приходят из лесов, платят долги звериными шкурками, а прикащики разъезжают по селениям, улусам и покупают шкурки на деньги или выменивают на другие вещи. Известно, что много нашей белки идет в Китай, но торговать на Кяхте могут лишь первогильдейцы, а таких капиталов там [71] очень мало; потому Нерчинские купцы сдают пушной товар или своим, или везут на Кяхту и там продают первогильдейцам. До 1849 года, оборот Нерчинской торговли пушным товаром с мерлушкою вращался около 600.000 р.; с тех пор он стал уменьшаться, и только в 1856-1857 годах, возрос до прежней суммы. Разумеется, расчет этот приблизительный. Вторая статья меховой торговли есть мерлушка, произведение чисто местное. В торговле она разделяется на зимнюю и летнюю; та и другая делится на черную, белую и пеструю. Зимнюю снимают с ягнят, родившихся в январе, феврале и марте. Она приготовляется преимущественно оседлыми жителями Забайкальской области; у них овцы, зимою, питаются дома сеном и укрываются от ветров и морозов под навесами и в хлевах. Ягнята находят у матерей хорошее молоко, так, что редкий из них погибает. Напротив, у кочующих и пограничных казаков, богатых табунами, овцы, круглый год, питаются подножным кормом. В марте и апреле, они ягнятся, а кормы, в это время, бывают самые плохие, иногда и гололедица; тогда новорожденные погибают от голода и холода, или хозяин, предупреждая неминуемую гибель, давит ягнят ремнем и снимает шкурки с околевших и удавленных. Эта мерлушка составляет уже второй и третий сорты. Снятые шкурки вытягивают и выносят на мороз; тут мездра получает белизну и в этом виде шкурки поступают к торгашу. Совсем иначе ведется дело у жителей оседлых. [72] Как скоро овцы начнут ягниться, хозяин смотрит за ними внимательно, преимущественно же за черными, как более дорогими. Спустя сутки трои после рождения, испытывает их шерсть: если шерсть вышиною равняется двум перстам, значит созрела и ягненок немедленно колется; если же шерсть низка, хозяин медлит сутки двои, потом режет. Ягненок, проживший десять суток, уже не годится, перерос; обыкновенно колют семидневных. Режут преимущественно самцов, самок же оставляют для приплода; но бедность хозяев не щадит иногда и самок, если есть надежда, получить за шкурку рубль сер. или дороже. Было время, когда платили 3 р. за шкурку. Мясо ягнят дает превосходное жаркое. В последнее время, начали отправлять мерзлые туши ягнят в Иркутск, под именем «хурсганов». Черная мерлушка ценится дороже белой и пестрой. Оба сорта идут в Китай, но преимущественно первый. Однакож Буряты оставляют у себя и часть мерлушки черной, для околышков на шапках, а богатые делают и шубы из черной мерлушки. Белая и пестрая идет в Китай и преимущественно употребляется на женские шубы. Мужчины, Русские и Буряты, делают шубы из овчин.

Мерлушку летнего и осеннего боя сушат на солнце, редко в тени; она скоро засыхает и делается жесткою, а потому в торговле ходит на 30% ниже зимней. Мерлушка необработанная поступает к торгашу, который сдает ее купцу, разумеется не без выгод; купец везет в [73] Кяхту и меняет Китайцам на чай. Тут обделывают ее Китайские скорняки своим способом, едва ли не лучше нашего. Опыт доказал, что мерлушки зимнего боя лучше выделываются и в носке прочнее летних. Жаль, что Русские не хотят перенять у Китайцев способа выделки мехов; праздные всю зиму, Забайкальцы получали бы от этой работы деньги. Удивительно! В отечестве звериных шкур худо развито скорняжничество. Лучшие меха выписываются в Сибирь из Москвы; купец спешит сделать оборот капитала и не дорожит малыми барышами. Чуть ли не по этому расчету мы отпускаем за границу хлеб в зерне. До двадцатых годов, мерлушки черная и белая покупались по одной цене; но мода господствует и в неподвижном Китае: черный цвет взял преимущество над прочими цветами, и Китайцы потребовали черную мерлушку зимнего боя. Спрос этот усилился до того, что, в 1825 году, в Нерчинском округе платили за шкурку черной мерлушки по 3 р. 50 к. сер.; потом цены стали понижаться, и в 1830 году, покупали уже мерлушку по 1 р. 50 к. В продолжение сороковых годов, цены стояли на одной степени: черная покупалась из первых рук от 90 до 100 к., белая от 40 до 50 к. сер. за штуку; здесь разумеется мерлушка зимнего боя. Летняя шла в половину дешевле. В пятидесятых годах, было время, когда сбыт мерлушки едва существовал; но теперь мена оживилась.

Отпуск пушных товаров чрез Кяхту начал уменьшаться с 1815 года; но мерлушка [74] долго выстаивала, так, что вся Забайкальская область производила неменее 300.000 шкурок ежегодно. Если положить цену самую умеренную, по рублю за шкурку, выйдет 300.000 р. сер.; минимум же этой продажи понижался, например в 1855 году, до 40.000 р. Уменьшение овечьих стад было неминуемым следствием отпуска столь усиленного, от чего произошло возвышение цен. В Кяхте лучшею мерлушкою считается Даурская, по тамошнему Закаменская, потому что производится за Яблонным хребтом, в Нерчинском округе; шерсть на ней мягкая, густая и глянцеватая, вероятно от питания горными травами. Овцы по сю сторону хребта пасутся на степях, где иная флора. Там черпая шерсть на мерлушке отливает краснотою: за то шкурка больше Закаменской, может быть потому, что ягнят колют позднее семи суток от рождения.

Отпуск мерлушки через Кяхту был:

Здесь показано количество, пропущенное через Кяхту; но мена производится постоянно на протяжении всей границы, а потому отпуск в 300.000 нельзя считать преувеличенным. Удивительно! Заграничные Монголы такие же пастухи, как и наши Буряты, а у нас покупают черную мерлушку; Правительство Китайское держит их в униженном состоянии, не позволяет даже заниматься земледелием. Кроме Сибирской мерлушки, поступает в Китай, через Кяхту, мерлушка Решетиловская, Бухарская, Крымская и Украинская.

Шерсть овечья, кроме употребления на войлоки, сбывается на Иркутскую суконную фабрику и в Нерчинские заводы; из нее ткут солдатские сукна и каразею.

Торговля живым скотом развилась недавно. В тридцатых годах, нельзя было купить скота за деньги: его меняли на товары. Тамошний скотовод говаривал: «на что мне деньги; куда я с ними!» Разумеется, что в этой патриархальной торговле вся выгода на стороне купцов; мужик или инородец не знает цены товара ни своего, ни купеческого. В сороковых годах [76] начали гонять рогатый скот в Иркутск от 1.500 до 2.000 голов ежегодно, и едва ли с большею выгодою; теперь на месте платят, за быка от 15 до 20 р., за корову 10 р. В 1850 г., скот сильно вымер у кочующих от гололедицы, однакож благодатные годы привели табуны в хорошее состояние; тут не было старания хозяев, но всеблагое Провидение располагало делом, и последствия вышли удовлетворительные. Теперь скотоводы начали пригонять скот в Нерчинск, в заводы и в областной город Читу, а этого прежде не бывало. Время всему научит, а нужда покажет источники доходов, Трудно определить сумму, выручаемую поселянами и кочующими от продажи скота. В этой торговле нет ничего общего: каждый действует отдельно.

Сырые кожи, бычачьи и коровьи, составляют немаловажную статью отпуска из Даурии. Кожи поступают в Кяхту для обшивки ящиков с чаями. Китайцы привозят свои чаи на Кяхту в ящиках, обшитых бамбуковыми рогожами; почему ж бы не отправлять их в этой укупорке в Россию? Тут причиной опыт или привычка. Может быть, чаи в циновочной укупорке разбивались на длинном пути от Кяхты до Нижнего Новгорода, а потому нашли необходимым, закупоривать их в сырые кожи. Это называется ширить. В Кяхте есть особенный цех ширильщиков, которым ремесло это доставляет порядочное содержание. Теперь дороги везде устроены, ящики благополучно дойдут в Китайской укупорке, по крайней мере, до Иркутска, Якутска, [77] Красноярска и всей восточной Сибири. Издержки за укупорку в кожи падают на чай; но сила привычки берет верх. Кожи с ящиков не пропадают: в Москве и С.-Петербурге делают из них шлеи к хомутам. В лучшие годы Кяхтинского промена, количество кож, употребленных на обшивку ящиков, простиралось до 80.000; двумя кожами обшивают три ящика. Показанное количество кож выходит не из одного Нерчинского края: все Забайкалье продает сырые кожи. В 1846, 1847 и 1848 годах, кожи продавались по 3 р. за штуку, в 1849, цена упала до 1 р. 30 к. Высокая цена за сырые кожи убила кожевенные заводы. Прежде уходило в Китай до 30.000 юфтевых кож, теперь ни одной. Однакож, в областном городе Чите, купец Юдин основал юфтевый завод; мастер выписан из Кунгура. Тот же заводчик устроил мыльный и свечной заводы. Все это привозилось из Иркутска. Возвращение Амура видимо расширило промышленность Нерчинского края.

Пушной товар и мерлушка отправляются из Нерчинска в Кяхту сперва в декабре, потом в конце января, а наконец в феврале и марте. Ямщики везут товары до города Читы; отсюда новые ямщики подряжаются до г. Верхнеудинска; тут нанимаются третьи, доставляют товары в Кяхту и сдают коммиссионерам по фактурам. За провоз сырых кож платят от 40 до 50 к. со штуки; этот товар везут обыкновенно порожние ямщики в обратный путь. Частые перемены ямщиков, на пространстве менее [78] тысячи верст, — напрасная трата времени: везут же Томские ямщики товары из Томска в Иркутск на одних лошадях 1.500 верст. Привычка Азиатская есть необходимость. Правда, лошади тамошние не знают овса; верхом они сделают 100 верст в сутки, но в возу скоро выбиваются из сил. Провоз и отвоз товаров совершается по зимнему пути, когда реки служат хорошею дорогой. Подъем на Яблонный хребет незатруднителен. Цены за провоз условны и зависят от хорошей или худой дороги, цен на фураж и от срока доставки. Среднюю цену за провоз от Нерчинска до Кяхты можно определить в 1 р. сер. с пуда.

До 1848 года, Нерчинские купцы брали свидетельства на право торговли в Нерчинском Казначействе и торговали свободно по всему округу. В 1848 г., постановлено, чтобы купцы брали другое свидетельство в заводском управлении. С открытием областного управления в городе Чите и с устройством Забайкальского войска, велено брать особенное свидетельство в каждом ведомстве, так, что вместо одного прежнего, необходимо брать четыре свидетельства, с платою за каждое порознь. Само собою разумеется, что издержки эти падают на потребителей, а купец теряет время. Налог этот был необходим по тогдашним обстоятельствам: устраивались областное управление, войско, Амурская населенность. Когда уладится начатое, тогда и торговля освободится от ограничений, порожденных необходимостию.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк торговли в Нерчинском крае (Н. Щукина) // Журнал министерства внутренних дел, № 10. 1860

© текст - Щукин Н. С. 1860
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМВД. 1860