-

МОРДВИНОВ А.

ГОРБИЦА

(Из путевых записок по Нерчинскому округу).

Когда садился я в теплую рогожную повозку, что было зимой прошлого 1839 года, и когда теперь берусь за перо, спокойно, в своем крошечном кабинете рассматривая дорожные записки этого путешествия, одна мысль, в оба раза, была в моей голове — именно; ничего не оставлять без внимания, что, по-видимому, не привлекает его и о чем будто сказать нечего. Во всем, куда бы ни обратился ум наблюдательный, хотя бы это был предмет тысячу раз рассмотренный, я предполагаю, он найдет сторону, о которой скажет два или три новые суждения; а тем более, если это предмет, о коем прежде ничего, или очень-мало было говорено, и он еще нов во всех отношениях: самое односторонее, самолюбивое внимание, мне кажется, расшевелится при такой приятной встрече. Так точно случилось и со мной, когда я выехал из Бянкиной, первой от Нерчинска станции, и тройка тощих лошадей помчала мою кошеву вниз по Шилке прямо к Горбищенской Крепости, самому крайнему уголку Нерчинского Округа, где жизнь еще не совершенно облеклась в формы грубо-материальные.

Но прежде, нежели начну речь о Горбице, надобно, я думаю, сказать кое-что о самом округе. Это будет нечто в роде praefacio. Нерчинский Округ для Русского, небывалаго в Сибири, и для Европейца в России, без всякого увеличения, столько же должен быть интересен, сколько имеют в себе занимательности для нас Сибиряков Петербург или Флоренция. И, как в этих разнополосных городах — в нем, на каждом шагу, во всех направлениях, ожидает путешественника что-нибудь новое, занимательное, собственно принадлежащее Заяблонью, составляющее одно из звеньев характеристики округа, чего нет ни в Петербурге, ни в столице Тоскании. Вот, посмотрите, пред вами тянутся кряжи гор по рекам Шилке, Онону, Ингоде, Аргуни и Амуру, где сокрыты целые родники драгоценных металлов и редких камней, а на них чернеют бесконечные леса, вековой приют зверей всех возможных пород северного полушария земли, начиная от сохатого и соболя, до зайца и кролика; что шаг — то ступаете вы на минеральный ручей, которого никто не замечает, или мнёте редкое растение. Там над головой вашей высятся седые гольцы, где вьют гнезда чудные птицы, а здесь у ног текут реки, [6] которые невольно, неохотно уносят мысль к той блаженной стороне, так магически обаявшей последователей Ермака, что мы называем Китайской Даурией — к прибрежьям Амура! И на этом пространстве, некогда освященном мощною стопою наших дедов-казаков, вам встречается то войлочная юрта Курята, то Тунгус с меткою винтовкой за плечами; между ими, как законными владельцами, рассеяны памятники давней старины, необъясненные и любопытные. Вот на-прим., прежде всего развалины какого-то древнего здания, которое, основываясь на фактах истории, предполагают дворцом Чингис-Хана; вот непостижимый вал, пересекающий границу России с Китаем в нескольких местах, и, как символ неразрывности, без начала, без конца; вот пещера, иссеченная в скале, с какими-то непонятными иероглифами; вот целая скала, исписанная точно такими же иероглифами; вот курганы, — должно быть, вековые могилы, нетронутые ни чьим любознательным заступом; вот допотопные щели, унизанные окаменелыми рыбами и одрапированные мифологическими сталактитами; вот... да не перечесть всего, что есть редкого и любопытного в Нерчинском Округе и что составит не несколько листов, а целый том описания!

Горбица, или так-называемая Горбищенская Крепость, основана, по всем вероятностям, в 1776 году казаками. В то время это было очень незначительное местечко, да правда и ныне оно немного выше старинного острога, — за то носит громкое имя крепости, управляется казачьим сотником, имеющим под своим ведением 9 караулов: Стрелкинский ¹, Тэгэмэрский, Жигдачинский, Мучиканский,Чалбучинский, Булдурунский, Буринский, Борзинский, Дзоргольский и Ирасколоток: Кучигаевскую, Ургопинскую, Ургомканскую, Жикинскую, Чикоинскую, Листвиничную, Усть-Уровскую, Башаровскую, Илинскую, Аргунский острог, Олочинскую, на расстоянии 500 верст.

Горбица, как орлиное гнездо, прильнула к подошве огромного кряжа гор, и со всех сторон, взор путешественника встречает только серые сопки, или черный вековой лес. Одно место, где может он свободно отдохнуть и понежиться, — это Шилка, раздольно, смело протекающая у подножия крепости. И потому Горбица точно крепость, в полном смысле слова; в нее не иначе можно пройдти, как только по Шилке, чрез эти ворота, устроенные самой природой. И зимой, и летом дорога одна и та же: в первое время в повозках, в последнее на паромах. Немногие отваживаются на верховый путь по горам, которые здесь являются в настоящем величии грозных гор сибирских. Они — то висят над рекой, то прорезываются пропастями, то являются льдяными гольцами, то прячутся в непроходимые боры, и дерзкому всаднику, пробирающемуся по этому пути, смерть каждую минуту подает на помощь свою костлявую руку. Но, не смотря на это, храбрецы ездят так же беззаботно, как бы ехали по всякой другой дороге. Тяжести же, как-то: вино, хлеб, мясо и проч. сплавляются летом по реке, а обыкновенное и постоянное сообщение бывает чаще зимой.

Горбица находится от Нерчинска в 250 верстах. Власть первоначального управления ее сосредоточивалась в одном лице: в старшине, или унтер-офицере. Потом, назад тому 60 лет, введена была сюда полурота солдат, и первый офицер, командовавший ею, был капитан Перов. [7] При штабс-капитане Васеве полурота выведена, а учреждено управление казачье. Хорунжий составлял главное лицо, а в 1812 году, хорунжий переименованы были в сотенные, и этот титул сохраняется поныне. Церковь в Горбице каменная, построена вместо деревянной сгоревшей в 1817 году. Домов считается около 50, жителей — до 350 душ.

Само-собою все, что дает человеку значение порядочного или образованного, здесь, в этом уголке, уединившемся от сколько-нибудь просвещенного мира, под защиту непроходимых гор, сосредоточено в дистаночном или сотнике, который, кроме того, облечен полною гражданскою властью. В доме этого сотенного вы найдете все принадлежности удобства городской жизни. Чего нет! Есть даже гармоника с вальсом Штрауса. Самые казаки, как и по всей границе, живут очень-недурно. Единственный и главный промысел их — рыболовля и, частию, зверованье. Если в Горбице нет ни тех огромных табунов, какие вы встречаете в караулах Акшинской и Чиндантской дистанций, ни тех необыкновенных урожаев хлеба, представляемых привольными лугами Онона, ни тех очаровательных перелесков, унизывающих берега реки этой; если здесь не обаяет вас прелестью юга, не дышет ароматом прекрасной флоры, не навевает золотыми мечтами, — я уже сказал, — недостаток земли и каменистая почва причиною отсутствия всего этого. Но за то как великолепны Горы Горбищенские в своем диком, первобытном величии; какую сладкую и, вместе, печальную думу наводит Шилка, когда вы вспомните, что она путь, по которому прошли храбрые завоеватели Амура и возвратились защитники Албазина, — путь, окропленный их кровию, и какая во всем этом представляется торжественная картина былого, театр событий, кои уже не повторятся более, с свежими почти следами, еще неизглаженными роковым влиянием двух столетий!.. Разве мало этого?.. Разве для вас приятнее то, где только занимает настоящее, а где воспоминанию о прошедшем нет места, потому-что это прошедшее, достойное памяти, не существовало?.. Не спорю — быть может, найдутся такие, которые отвергнут важность завоевания Албазина, или для которых не будет любопытна страна, обагренная кровию стольких Русских. Я и опровергать не буду подобных мнений, а только, в свое оправдание, скажу несколько доказательств, — не тех, жоторые встречаются обыкновенно в творениях, основанных на письменных фактах, но доказательств простых, созданных преданием, знакомых каждому горбищенскому старожилу и повторяемых с восторгом молодым поколением. Там говорят: «Чтб за чудесная страна Албазин! То-то было райское житье нашим старикам! И хлеб-то родится, как вряд ли родится где-нибудь, и соболей-то бей коромыслом, и рыбу-то, да какую! лови руками. А река-то Амур!.. Есть ли хоть одна в свете подобная ей? По ней от самой Стрелки проедешь до океана и ни за один камушек не запнешься, а по океану и в Божий мир ступай. Близехонько ведь; много-много пятьсот верст по реке, ну — а тут куда хочешь: в Охотск, в Камчатку, в Америку. Да кроме того каких чудес в самой-то реке нет: и бобры-то, и выдры-то, и золотой-то песок...».

После всех таких богатств прибрежий Амура и удобств, представляемых самой рекой, не-уже-ли не должны мы сожалеть о потере Албазина? С потерею ничтожного, по-видимому, городка, Сибирь потеряла много. А Албазин никогда не мог бы остаться тем, чем был; ему готовилась участь Кяхты. Винить же в потере защитников его невозможно, тем более, когда вспомним, что 200 [8] человек их около 2-х лет сопротивлялись 20,000 Китайцев, — сопротивлялись, лишенные всех средств к защите и убиваемые голодом. Немногие из них запятнали имя свое тем, что передались врагам; но большая половина с честию возвратилась в отечество, пробившись сквозь ряды осаждающих. Они ушли — или в Якутск рекою Ольдеканом, или в Нерчинский Округ, где поселились по рекам Шилке и Аргуни ².

Место существования Албазина, кроме глубоких рвов и широких валов, окружавших тогда этот город, и теперь еще неизглаженных временем, можно узнать также по едва-заметным остаткам домов, огородов, колодцев и проч., хотя все это начинает заростать лесом. Движение прежней жизненной деятельности обличает ныне только какой-то бедный кочевой народ, состоящий не более как из 20 семей, и обремененный, говорят, довольно-тягостными налогами от китайского правительства.

Но, говоря о Горбице с местами к ней принадлежащими, я ничего не сказал о шилкинском заводе, находящемся в 70 верс. от этой крепости, по пути к Нерчинску. Этот завод не заслуживал бы особенного внимания, если б он не был единственным во всем Забайкалье, где только выделывается стекло. Построенный в 1767 году, при устье речки Чалбучи, впадающей в Шилку, завод шилкинский поставлен в необходимость снабжать стеклом и стеклянной посудой все горные казенные заведения в округе и, даже, нередко бывает обременен частными требованиями. И еще более бы возросла слава шилкинского завода, и гораздо огромнейший имел бы он сбыт своим произведениям, если бы выделываемое стекло здесь могло назваться хотя сносным. Причиною дурной выделки нельзя почитать недостаток материалов: отовсюду горы, полные чистейшего кварца; даны все средства к доставлению его; есть множество рук для разработки, и надзор за работниками, когда это заведение казенное, не может уже быть небрежный. Разве неискусство или нехотение?..

Описывать местоположение шилкинского завода значит повторять сказанное уже о Горбице. Те же горы, тот же лес, та же река и, даже, иногда с теми же средствами к сообщению; однакожь этот завод далеко разнится от крепости населенностию, образованностию жителей и самою архитектурою домов. Здесь все живо, стройно, опрятно. Несколько недурных зданий, как-то: начальнический дом, контора, казармы, лаборатория, стеклянная фабрика — придают заводу вид маленького города. Вообще, надобно сказать, каждый с похвалой отзовется о внешнем устройстве его. Церковь каменная, построена иждивением вдовы капитана Угрюмова. На 185 домов всех жителей мужеского и женского пола считается до 1300 душ. Кроме выделки стекла, шилкинский завод выплавляет и серебро, котораго, с подведомственными ему рудниками, добывается до 25 пуд ежегодно средним числом. Средняя температура в заводе по Реомюру летом бывает около 15° тепла, а зимой до 20° холода.

Теперь, как есть нам случай, не угодно ли будет прогуляться по всей границе, познакомиться с названиями караулов, посмотреть слегка на быт жителей, полюбоваться прекрасною жизнию дистаночных? Чтоб дело шло скорее, подробную историю и статистику оставим пока в покое.

Второе отделение пограничной линии составляют караулы, принадлежащие к управлению Цурухайтуевской [9] Крепости, как-то: Старо-Цурухайтуевский, Дуроевский, Кайлусутуевский, Абагатуевский,Сохтуевский,Цаган-Одоевский, Ключевской, Чиндантский и Кулусутаевскии, лежащие на пространстве 450 верс. Цурухайтуевская Крепость, которой сотенный заведывает всеми этими караулами, замечательна еще тем, что в ней находится отделение пограничного управления под председательством пристава, имеющего надзор за всей линией в Нерчинском Округе, и по трактату, заключенному в 1727 году с Китайцами, здесь должна была производиться переторжка, или нечто подобное торговой ярмарке, однажды в году: но она так ничтожна, что ни в каком случае даже и малейшего соперничества не может иметь с Кяхтой, где сосредоточились все сильные капиталы. Да и самое положение Кяхты, местопребывание здесь пограничного правления, таможни, соседство с Троицкосавском, удобство ее сообщений с Забайкальем, дали этому местечку вид столичного торгового города Сибири. Многие из знаменитых домов русских оптовых торговцев имеют в ней коммиссионеров; сюда на ярмарку приезжают купцы Нерчинска, Верхнеудинска и Иркутска.

Познакомившись с Кяхтой со стороны материальной, со стороны, служащей коренным основанием благосостоянию каждого, а тем более торгового города, теперь, вероятно, вы ждете и других очерков ее, по которым упрочите за ней заслуженную славу и первенство, без коих она казалась бы грубою, бездушною массою денег. Ожидание ваше не будет продолжительно, даже нисколько не уменьшится от разочарования: Кяхта, к своему богатству умна, образованна, много читает, много выписывает газет, журналов, любит вместе с прейскурантами и политику, слушает внимательно парламентские прения Англичан, подает голоса в пользу или против депутатов Франции, делает приговоры знаменитым людям, литераторам, и пр. и проч. Одним словом, общество кяхтинское есть отрывок столичного-образованного, а почтенный Н. М. Игумнов занимает в нем место президента. Этого редкого человека, исполненного чистого патриотизма, Кяхта должна помнить, и то уважение, которое питает теперь к нему — я думаю — никогда не изгладится. Что в ней есть в объеме обширном, то в нем в малом сосредоточено. Я говорю об образованности, вкусе, любви к редкому и заморскому, добродушии, гостеприимстве и приветливости.

В Цурухайтуе есть отделение таможни: но пошлинный сбор ее не обеспечивает даже расходов: так он ничтожен! Особенно можно видеть это, когда сумма внутренней торговли Нерчинского Округа и вывозимой из него мягкой рухляди для промена Китайцам на Кяхте относится ко всей кяхтинской торговле как 1 к 50.

Потом пограничная линия идет чрез Чиндантскую Крепость и караулы: Сасучеевский, Кулухаевский, Дурулгуевский и Могойтуевский, на расстоянии 197 верст и, наконец, оканчивается чрез крепость Акину караулами: Учеркинским, Нарасунским, Нарасунской партией ³, Кырынским, Алтанским, Больчиканским, Бубукинским и Ишимской партией, на протяжении 355 верст. Из всех этих мест, между которыми бесспорно есть замечательные по разным редким памятникам старины, исключительно замечу о Чинданте и Акше, как двух пунктах, где образованная жизнь несколько приютилась и где путешественник с удовольствием отдохнет после утомительного пути по округу. Особенно [10] рекомендую Акшу. Бы тут встретите и фортепьяно, которого нет нигде в целом округе, исключая разве Большой Завод.

В Чнндантской Крепости, кроме обыкновенного пребывания сотенного, имеет еще свою резиденцию и пятисотенный тунгузского полка. Местоположение Акши и Чинданта — одно из прекраснейших по всей границе: тут и живописные горы, и очаровательные рощи, и бурный Онон, и прохлада ручьев, и проч. и проч.

Жители границы своим благосостоянием далеко превосходят остальных жителей округа: они живут в порядочных домах, пьют байховый, а не кирпичный чай; у самого зажиточного из них есть до 1000, до 2000 и более штук разного скота, у бедного до 50 штук. Преобладающее богатство — лошади и бараны, которых огромные табуны и стада пасутся по лугам, где только есть средства к прокормлению. В полном смысле слова можно назвать их бесчисленными, потому-что они родятся и умирают несочтенные и, даже, незнаемые самим владельцем. Кроме того, удачное хлебопашество, хорошие рыбные промыслы, иногда звероловля — не последние источники благоденствия обитателей границы. Но в замен этих материальных богатств, чувствуется недостаток в умственном образовании: по целой границе, где считается до 12,000 жителей, нет ни одного даже приходского училища! Вся обязанность воспитания 62,000 жителей, составляющих Нерчинский Округ губернского ведомства, лежит на одном Нерчинском Уездном Училище, потому-что кроме его нет нигде ничего подобного и никто не думает помочь ему в таком трудном деле. Но, вероятно, будет время, когда и сюда заглянет приветный луч просвещения, а теперь, во всяком случае, граница наша с Китаем, как и самый округ, будут всегда занимательным предметом для любознательного путешественника. Я надеюсь в-последствии подробнее поговорить об этом во всех отношениях.

Александр Мордвинов.

Нерчинск, 1840 г.

Комментарии

1. Построенный при слиянии Шилки с Аpryнью, т. е. при начал Амура. Это самый дальний и уединенный из всех караулов в Нерчинском Округе; от него до Горбицы на расстоянии 250 верст нет никакого жилья. За то место чрезвычайно обильное рыбой.

2. Из потомков этих албазинских выходцев известны ныне в Нерчинском Округе крестьяне горного ведомства: Лонгановы и Гордеевы, живущие в Стретенской Волости.

3. Партией называется не караул, а стойбище тунгузских казаков — отряда пятисотенного тунгузского полка, сформированного из Тунгузов князя Гантимурова.

Текст воспроизведен по изданию: Горбица. (Из путевых записок по Нерчинскому округу) // Отечественные записки, № 1. 1841