-

МАНГУТСКАЯ ПЕЩЕРА.

Учитель Нерчинского уездного училища, г. Мордвинов, путешествуя вдоль Китайской границы, остановился на реке Ононе, в Мангутском пограничном карауле. Здесь казаки объявили ему, что в пятнадцати верстах от караула есть пещера, иссеченная руками человеческими в утесе. Г. Мордвинов отправился на показанное место, и в самом деле, в одной живописной долине, окоймленной высокими горами, нашел утес, или отвесный бок каменной горы; в нем было видно широкое отверстие. Утес возвышался перпендикуляром сажен на тридцать, а пещера занимала пространство между пятью саженями от основания и семью от вершины. Для восхождения к ней пробиты ступени в том же утесе, однако же не прямо, но с правого бока по диогонали. Пещера иссечена сводом; пол в ней неровный. На передней стене, прямо против входа, сделано углубление или нишь, как бы для поклажи чего нибудь, или для разведения огня. Длина пещеры двенадцать, а ширина шесть шагов. На утесе, подле пещеры, видны [207] несколько строк, написанных черною и красною краской, на языках Китайском, Тибетском и Монгольском. Часть их выветрилась, а другая совершенно цела.

К сожалению, г. Мордвинов не знает ни одного из этих языков, и даже так далек от всего восточного, что не решился определить, на каком языке писаны любопытные строки. Описание Мангутской пещеры с другими памятниками старины поместил он в Москвитянине 1842 года.

Недавно статья о любопытной пещере попалась на глаза почтенному синологу нашему О. Иакинфу. Он справился в Китайских историях и, к удивлению, отыскал два места, намекающие на нашу пещеру.

В Китайской летописи, называемой Ган-му, писанной в XII столетии по Р. X., сказано:

«В царствование Тай-цзун, в четвертое лето правления Чжень-гун (443 по Р. X.), из владения Улохэу прибыл посланник к дому Вей. Когда этот дом обитал на северных степях, то вырубал храмы предкам своим в камнях. Храм находится от владения Улохэу на северозапад. В вышину имеет семьдесят футов, в глубину девяносто шагов (каждый в пять английских футов). Посланник донес, что помянутый храм существует доныне. Государь дома Вей отправил своего посланника принести в нем жертву. Посланник иссек на стене храма жертвенную [208] молитву, и возвратился. Храм отстоит от города Пинь-Чен в 4,000 ли».

В истории северных домов, писанной не позже VII столетия нашего летосчисления, сказано:

«В царствование Тай-By, в четвертое лето правления Чжень-гюнь (453 по Р. X.), при большом выходе донесли, что от владения Улохэу на северо-запад есть каменное здание покойных государей дома Вей, имеющее от юга к северу девяносто, от востока к западу сорок шагов, вышины семьдесять футов. Здесь присутствует божество, почему многие ему покланяются. Тай-Ву отправил туда сановника Ли-чан, который принес жертву в храме, вырезал молитву на стене и возвратился».

О. Иакинф прибавляет следующее историческое объяснение. Он говорит, что в конце III столетия пред Р. X. усилился в нынешней Монголии народ, названный Китайскими историками Хун-ну. Кочевавшие около его народы Турского и Монгольского племени, частию покорились Хуннам, частию перебрались на другие места. Из числа их племя Тоба удалилось на северовосток, и заняло равнины по рекам Аргуни и Онону, на юге нынешней Иркутской губернии. Прошло несколько столетий, народ Тоба размножился, усилился, и неизвестно по каким причинам, пошел на места прежнего жительства; разбил многочисленное войско Хуннов, занял северный Китай, и основал столицу [209] в городе Пин-Чен. Хан Тоба-Юй принял название династии своей Вей. При третьем хане из этой династии Тай-ву, явился посланник из владения Улохэу, и донес о древнем храме.

Основываясь на двух приведенных выписках, О. Иакинф полагает, что Мангутская пещера есть тот самый храм, о котором доносил посланник из владения Улохэу; но в то же время изъявил сомнение на счет надписей, если они, кроме Китайского, на языках Тангутском и Монгольском.. Он думает, что азбуки Тангутская и Монгольская не могли быть известны посланнику хана Тай-ву в пятом столетии по Р. X., а последняя едва ли и существовала в это время.

Сомнение, изъявленное О. Иакинфом, усиливается, если принять в соображение следующие обстоятельства.

1) На Китайской границе, около реки Аргуни, по речке Писуемке, есть на утесе какая-то надпись красною краской, обрамленная драконами, и весьма хорошо сохранившаяся над навесом камней. К сожалению, ни один грамотный человек не видал ее; племя Тоба и кочевало в этих местах.

2) Близ реки Аргуни уходит в камни речка Кондуй; недалеко от нее видны развалины какого-то древнего здания. Заимствуем описание их из Сибирского Вестника на 1818-й год.

В четырех местах от места, где речка [210] Кондуй скрывается в каменистой россыпи, и в таком же расстоянии от слободы Кондуй, видны остатки древнего здания. Оно имело в основании фигуру крестообразную, стояло длиною от севера в югу, и в этом направлении имеет сорок восемь сажен длины, двадцать восемь сажен ширины; в самом широком месте креста построено было из кирпича необожженного и невыправленного в формах, но вырезанного из густой глины. Длина кирпича аршин, а ширина три четверти аршина. Пол выстлан был кирпичом, на основании необыкновенном; оно составлено из лежащих один на другом слоев глины и щебня, туго убитых. Слой глины толщиною три четверти аршина. Весь фундамент состоял из шести слоев, в три аршина толщины.

Внутри здания лежали тридцать круглых гранитных оснований, в поперечнике 1, 1 1/2 и 1 3/4 аршина. Площадь их исчерчена дорожками в разных направлениях. Базисы эти стояли не беспорядочно, чуть ли не в две линии, и служили, вероятно, основаниями столбам, поддерживающим потолок. Тут же отыскано тридцать драконовых голов, иссеченных из гранита. Они вероятно вложены были в стену, и поддерживали карниз или какую нибудь перекладину, или балку. Величина и Фигура драконов не одинакова, и сильно обнаруживает стиль Китайской скульптуры.

Судя по неважному количеству оставшихся [211] кирпичей, можно думать, что здание было не высокое, а может быть и прежде разобраны были кирпичи отсюда. Черепица с белою, желтою и зеленою муравкою доказывает, что здание имело кровлю; на черепицах тоже видны изображения, обличающие Китай. Глубокая древность здания обнаруживается из того, что оно занесено землею и поросло дерном; открыто же случайно, любопытным искателем кладов. Необыкновенной величины бугор давно возбуждал внимание жителей селения Кондуя, но приняться за работу никому не хотелось. Наконец один из них поднял дёрн с бугра, начал копать заступом, и открыл стену. Казачий урядник Гепов, живший в селении, разобрал здание до основания, а вынутый кирпич употребил на постройку церкви: его достало только на половину. В окрестностях развалин видели возвышение и углубление, обнаруживающие как бы рвы и валы.

Об этих развалинах не знал О. Иакинф, а потому обратил внимание на одну Мангутскую пещеру. Рассмотрим же критически места, извлеченные О. Иакинфом из Китайских историй.

Ган-му писана в XII столетии, и заимствовала сведения из других источников, в том числе, вероятно, из истории северных дворов, писанной гораздо прежде, а именно в VII столетии по Р. X. Летопись Ган-му говорит о пещерах, а история северных дворов указывает на здание каменное, [212] принадлежащее государям Тоба. Мо-дуан-лин, историк XVII столетия, говорит тоже о каменном здании, принадлежавшем ханам народа Тоба. Таким образом мнение, что Мангутская пещера была храмом предков дома Вей, основано единственно на истории Ган-му.

Далее г. Мордвинов говорит, что Мангутская пещера длиною двенадцать, а шириною шесть шагов, весь же утес не выше примерно тридцати сажен. Ган-му, история северных дворов и Мо-дуан-лин единогласно пишут, что здание имело в длину от юга к северу девяносто, в ширину сорок шагов, а в вышину семьдесят футов. В Китайском шаге считается пять футов, близких к английскому футу. Помножив девяносто на пять, выйдет четыреста пятьдесят футов; разделив их на семь получим шестьдесят четыре сажени. Помножив сорок шагов, означающих ширину здания, на пять, получим двадцать восемь сажен. Обратим семьдесят футов в сажени, выйдет десять сажен. Значит Китайские историки говорят не о Мангутской пещере, а о чем-то другом, обширнейшем.

Теперь обратимся к развалинам на речке Кондуй. Длина здания от юга к северу имеет сорок восемь, а ширина двадцать восемь сажен, следовательно определение широты точно такое же, как у Китайских историков; недостает шестнадцати сажен длины. Но если допустить мысль, [213] что посланник от народа Улохэу измерял здание следуя изгибам, а не по прямой линии, то явятся и не достающие шестнадцать сажен.

Ган-му, история северных дворов и Мо-дуан-лин единогласно говорят, что посланный от хана дома Вей иссек жертвенную молитву на стене здания, а на Мангутской пещере надпись не иссеченная, а писанная, и притом на таких языках, которых не мог знать посланный. Почему не оказалось этой насечки при разборе здания, и кто может доказать, что любопытная свидетельница не лежит на земле, — или ушла в стену церкви? Нужно было уряднику Генову, или его работникам, обращать внимание на Китайские каракульки!

Таким образом, большинство вероятностей заставляет думать, что Кондуйские развалины суть дворец, принадлежавший какому нибудь хану из народа Тоба и современны Рождеству Христову. Строили здание работники и мастера, вызванные из Китая. Так сделал и хан Угэдэ, построивший дворец в Хара-Хуруме.

А что же Мангутская пещера? Жилище какого нибудь Ламайского отшельника. Таких изуверов можно и ныне встретить в Монголии. Они живут в пещерах, питаются травою и всякою всячиною, и устарев, замерзают в первую холодную зиму.

Недавно открылось новое свидетельство, что земли, лежащие по реке Аргуни, составляли удел [214] одного из наследников Чингис-Хана. Что мудреного! может быть и он воздвиг себе дворец на речке Пандуе. Жаль, что ми один знаток Азии не был на местах, орошаемых реками Ононом и Аргунью, и не разрывал курганов и валов, рассеянных повсюду.

В Музеуме Академии Наук хранится камень с письменами на Монгольском языке. Некоторые утверждают, что камень этот найден в Кондуйских развалинах, но это несправедливо. Камень стоял далее, в пади (ложбина, стремнина) Кыркыр, на круглом низеньком пиедестале, и носил название Чингнс-Хановон могилы. Надпись на камне переведена сперва академиком Шмитом, и оказалась заклятием духов Элиев. Потом перевел ее Кяхтинский учитель Ванчиков. В этом переводе проглядывают исторические свидетельства. Наконец надпись переведена ученым Бурятом Даржи Банзаровым, и прислана в Петербург. Надобно дорожить подобными сокровищами. Будет ли обнародован перевод г. Банзарова, неизвестно.

Текст воспроизведен по изданию: Мангутская пещера // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 94. № 374. 1852