№ 14
1790 г. февраля 13. — Всеподданнейший рапорт иркутского генерал-губернатора И. А. Пиля
ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШЕЙ ДЕРЖАВНЕЙШЕЙ ВЕЛИКОЙ ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ ЕКАТЕРИНЕ АЛЕКСЕЕВНЕ, САМОДЕРЖИЦЕ ВСЕРОССИЙСКОЙ, ГОСУДАРЫНЕ ВСЕМИЛОСТИВЕИШЕЙ ОТ ГЕНЕРАЛА-ПОРУЧИКА, ПРАВЯЩАГО ДОЛЖНОСТЬ ИРКУТСКАГО И КОЛЫВАНСКАГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА И КАВАЛЕРА
Всеподданнейший рапорт
Признавая начальное основание пространнейших пределов Сибирского края, соединенным с полуостровом Камчаткою и так называнными Алеутскими и Курильскими островами до самыя твердыя земли Америки, нахожу я святейшее намерение вашего императорского величества действительно в том, дабы, с умножением тамо славы империи вашей, утверждалась неподвижимою власть и важность одной ей подобающая, и чтобы сим доставлены были верноподданным вашим те способы, которые, обогащая их знатными прибытками, влекли б за собою источники благосостояния их и цену ненарушимой государственной пользы, как низвергающей из между себя всякое совмесничество или так названную монополию. [96]
Поставляя сие за первой предмет разсуждения своего, я встречаю, всемилостивейшая государыня, те успехи священная предположения вашего, которые и теперь везде уже видны, и от коих всякое преимущество и равенство с сим под премудрыми узаконениями вашими обитающим краем вовсе устранены. Обширность онаго и страшное пространство границ его, на Восточном океане утвержденных, я думаю, обращает к себе безподобное внимание просвященных держав, когда смотрят они при том на спокойствие многочисленных подданных ваших, благосостоянием удрученных.
Вид, приличный милосердным расположениям вашим и свойственной единому благоразумию и истине, укрепляя таковую многочисленность народа, совершенно открывает, что человеколюбивейшее попечение вашего величества о подданных, императорскому скипетру вашему подвластных, есть сопряжено с праведным воздаянием и повсеместною похвалою о достойных онаго. Безмерная деятельность таковаго посредства, усугубляя рвение между подданными вашими, побуждает их последовать и к той цели, которая заключает в себе благосостояние и выгоды каждаго. Изъясняясь о истине сей, вижу я, что влияние таковое о славе империи вашей есть первейший залог спокойствия их и достойнство онаго, и что прочие за тем следующие способы не меньше также действительны, как между обязанными монаршему престолу вашему всем, что имеют, что знают или ощущать могут, так равно и между другими, кои союзны суть империи вашей, ибо матернее сердце ваше заобыкло всегда основывать благосостояние подданных своих не иначе, как с пользою государства, привлекая чрез то и такие племена, кои находятся теперь единою лишь нещастною жертвою невежества и дикости своей. Выводя из сего познания себе, кому более обязана северная страна и часть восточноюжной, постигаю я, что всякое иных покушение на оную, а и тем больше на берега Америки целым светом за праведное стяжение признано быть не может и не должно, и потому, останавливаясь на сем, дерзаю я по долгу верноподданнаго и непременной обязанности своей ко престолу вашего императорскаго величества повергнуть себя и нижеследующее изъяснение мое монаршему соизволению вашему.
В 1787-м году предместник мой генерал-поручик и кавалер Якобии, будучи по высочайшей воле вашей [97] руководствуем теми правилами, имел щастие всеподданнейше доносить вам, всемилостивейшая государыня, о прямом усердии находящейся у берегов твердой Америки морской компании капитана Михаила Голикова и купцов курскаго Ивана Голикова да рыльскаго Григория Шелехова, о неутомимых попечениях их по части сей и о испытаниях, какия только одно трехлетие даровало им постигнуть на общую пользу и на выгоды, от оной ими приобретенные. Подробное изъяснение его о том и замечания, клонящияся на удерживание права российскаго на обширности вод здешних, доказало, сколь достойно внимания вашего то общество, и особенно последний из них, Шелехов, странствовавший в океане и по островам онаго, и, как вашему величеству докладывал он, сверх упомянутаго обстоятельства и об открывшейся тогда торговле английской Остиндской компании и о неудаче сей последней в предприимчивости ея, то посему, почитая уже невместным объяснение мое об оном там, где состояние всего дела удостоивается особеннаго высочайшаго благоразсмотрения вашего, обращаюся я только к тем приобретениям, которыя важностию своею и существом единыя лишь суть последствия означенных предместника моего донесений.
Компания или общество, составляющееся из двух теперь имянитых граждан Голикова и Шелехова, то самое, о коем осмеливаюся я здесь изъясняться и о коем давно суть известно вашему величеству. Поставляя непременным прежнее предприятие свое, на пользу государственную и на пользу онаго стремящееся, подвизалось в северной части Америки собственным капиталом и иждивением своим и доныне. Новыя знаки усердия их к славе империи вашей и к благосостоянию их собственному, как и успехи в плавании судов на океане, ими устроенных, обращает к себе все внимание мое; почему, убеждаясь сим случаем, и спешу я представить здесь на всевысочайшее благоусмотрение вашему императорскому величеству две записки того плавания, одну карту и четыре плана. И как свойственною прозорливостию вам, всемилостивейшая монархиня, надеюсь я не трудно будет заметить всю цель, теми бумагами держащую, то и остается мне войти при сем в показание названия каждой из них приличнаго.
Исполняя сие, нахожу я, что первая из сих заключает в себе пространное описание всего того произшествия, которое самым временем мореходы, на одном судне бывшие, [98] испытали у берегов Америки и в вояже своем по оной, а вторая, напротиву, хотя от таковаго пространства и удалена, но однакож все содержит в себе точное показание новой части земли и островов, подле берега ее изобретенных, дает совершенное понятие о заливах и о бухтах, тут же открывшихся, и означает тех народов, кои ими обитают. Особыя планы означают именно те самые места, на которых утверждены знаки империи вашей, предместником моим к сему употребленные; последняя же из всех их карта дает тому неоспоримую веру.
Уповая затем, что ваше величество не найдете здесь и того, чтобы основание таких бумаг устранено мною от подлинной сущности их, я вменяю себе за прямой долг не умолчать, сколь достойно и похвально обращение компанейских мореходов, с дикими островитянами бывшее и на благонамеренном наставлении Шелехова основанное; для чего, приписывая все сие устройство ему Шелехову, не могу я не отдать справедливости компании оной даже и в том, с каковою точностию утверждала она на пристойных местах знаки от правительства, ей врученный. Поелику же излишне суть повторять здесь образ таких знаков и важность их, ибо что оные состояли из железных досок и из гербов, ваше величество довольно уже известны, но как сие заключает в себе немалую часть совершенной предосторожности, с священнейшим намерением вашим соединенной, то и представляю я оное нижеследующему изъяснению своему.
Благонамеренное основание твердости и благосостояния непросвещенным еще племенам Америки, которое ныне чрез общество подданных ваших продолжается, и склонности онаго к познанию миролюбивейшаго расположения их опять делают меня обязанным говорить то же, что сей способ и теперь суть действительным по единому рачению общества сего, ибо оное, низвергая с себя всякое местничество, соделывет тем важные примеры товарищам своим на подобныя предприятия и доставляет чрез то важнейшую часть богатства, никогда еще из Америки в Россию не шедшаго. Не заключаю я в сем случае отнюдь того, что высочайшие интересы ваши награждаются теперь некоторою суммою, из привозимаго оттоль ясака выручаемою, поколику сие не так еще важно, а и тем меньше ощутительно, ибо в первой только прошедший год казна ваша получила себе от сей компании не более как [99] 3500 руб., но главнейшим разумею тут утверждение права, империи вашей подлежащаго. А как из донесенных выше бумаг последняя карта действительно доказывает, что плавание подданных ваших, начиная из острова Кадьяка или Киктака простиралось уже от 57 до 59 степени широты к востоко-югу, то и смею похвалиться, что открытыя ими многия острова, к берегу американскому прилеглыя, и найденныя две гавани, важностию своею первым двум тамо уже известным: Кадьякской и Чугатской не уступающая, конечно, будут ободрять упование мое.
Что касается до островов вновь открытых, о которых следует здесь особая записка, я не нахожу надобности присовокуплять и еще мое изъяснение. Но как упомянутые гавани или бухты превосходят достоинство и важность в других открытых сего случаях и для того почитая их такими, я не могу умолчать даже и о совершенстве оных. Первая названная так залив Якутат, а вторая бухта Лтуа самою натурою украшены не только местоположением, но и изобилием во всех частях, обе они достойны суть обширностию своею и количеством пребывающих тут народов. Калюжи и чучханцы, обитатели здешния, никем еще не заняты и не возмущены в невежестве своем к противоборствованию подданным вашим. Они, не взирая ни на что ниже противяся дикости своей, обратились все единомысленно чрез благоприветливое обхождение с ними компании не только ко вразумлению о величестве империи вашей, но и к отдаче себя в совершенное повиновение оной. А в заключение сего можно сказать, что два герба с приличными внушениями и надписями, начальникам их врученныя, родили в них искренное подобострастие и готовность ко всему, от подданных ваших им предлагаемому. Я, замечая все сие из безпосредственной торговли их, тут бывшей, нахожу, что островитяне сколько ни дики в нравах и обращениях своих, столь напротив того и разумны при крайнем и глубоком невежестве своем. Откровенность их и миролюбивое расположение превосходит, как думаю, всякое возможное в том имоверие, поколику они, не страшась дальних околичностей, сами почитали себя, как бы за прямой долг, чтобы удостоверять подданных ваших о всем состоянии своем и о том, какие имели они обращения и торговлю с другими иностранными, к ним приходившими судами, и как образ такой, в мыслях дикаго народа царствующей, нельзя никак согласиться, чтобы [100] не был совершенно основателен, то и отваживаюсь я предполагать, что один он подаст современем великую надежду и в успехах, вашим величеством ожидаемых. Присовокупляя к сему искреннее желание островитян, чтобы нетокмо чаще видеть у нарочитых обиталищ их подданных вашего величества, но и иметь с ними знатнейшую торговлю, которую помешали им другие, пред тем у них бывшия иностранныя промышленники, как то о сем в первой записке пространнее сказано, осмеливаюся я, всемилостивейшая государыня, представить здесь пред освященныя стопы ваши и те самыя вещи, кои от сих диких, в знак всеподданническаго их долгу, принесены к компанейским мореходам. И хотя вид таких вещей, конечно, сам по себе не заключает важнаго, однакож я думать могу, что в случае сем действовало совершенное только добросердечие островитян, а и отнюдь не то, чтобы удостоены были одни их вещи особаго внимания вашего.
Затем, основываясь разсуждением своим и далее на твердости таковаго общества и на усердии онаго, постигаю я, что цель продолжения компании их и в такое время, когда аглинские промышленники развязаны были излить все мщение свое на частных российских мореходцев за промыслы, толико им важныя, неоспоримо доказывает, сколь удерживано было дальнейшее покушение иностранцов на северной берег, ими устремляемое; а как нельзя и помыслить, чтобы сие предприятие оставалось уже оконченным, но паче еще ожидать должно усиливания оному, поколику испытанная чрез то плавателям отважность увенчана уже не один раз знатными плодами надежды их, и сверх того крепко они уверены, что вся важнейшая часть восточных пределов от самаго полуострова Камчатки утверждена по сю пору единым лишь императорским словом вашим и правом первых открытиев експедиций ваших, то, вменяя такой предмет предстоящим его трудностям, я вывожу из сего правила единую только политику, благоразумием утверждаемую.
Известно министерству вашего величества, что бывшая в 787-м году у берегов Камчатки французская флотилия отзывалась имянно, что во время плавания ея на Восточном океане не видала она ни селений российских, ниже промышленничьих судов, некоторой страх в предприятиях их поддерживать могущих; а потому, заключая из скромности существуемой ныне в компании Шелехова и [101] Голикова полезное движение оной по берегам Америки, я осмеливаюсь предполагать, что не родит она ни в ком из европейцов таких мыслей, которые с особливым вниманием обратить бы могли их на какие либо формальные укрепления по важнейшим местам, империи вашей принадлежащим, быть иногда могущие. Обстоятельство сие, а тем паче настоящее военное время хотя и не позволяет признавать мне необходимым ту деклерацию, о которой предместник мой всеподданнейше изъяснялся вашему величеству, однако ж я почитаю, с своей стороны, что и произвесть ее теперь в действо чрез иностранных министров, у высочайшая двора вашего находящихся, кажется затруднительно до тех пор, как предложенные вашим величеством на удержание твердости гласа империи вашей приличная способы не учинятся существительными, то есть заведется Удинской порт и умножатся при оном военные силы ваши.
Признательность моя и безпредельное усердие ко престолу вашего величества заставляет меня не умолчать, что компания Голикова и Шелехова, конечно, имеет свои виды, и что установители ея побуждаются к усиливанию оной дальнейшими еще себе прибытками, но как видимые теперь подвиги их и верноподданническое усердие к пользе общей совершенно есть таково, которое заслуживать может внимание у монаршей особы вашей, то, дерзая повергнуть их к освященным стопам вашего величества, я осмеливаюсь предать и совершение праведнаго им воздаяния за подьятые ими труды обыкновенному монаршему снисхождению вашему. Докладывая за тем, что сведения, опытами Шелехова дарованныя, о положениях Америки и склонность его к оным позволяют мне надеяться, сверх успехов компании сей в прибытках ее, и государственную пользу приносящих даже и в том, что продолжение действий оной со времянем достигнет Калифорнии и государства Японская прямою цепью Курильских островов, я решился возложить на попечение его, дабы первой случай плавания судов его у означенных мест непременно показал свое к казне усердие и тем, чтобы гербы империи вашей и железные доски с надписанием на них Земля Российскаго владения утверждены были на знатнейших бухтах и гаванях таким же порядком, как и у берегов самыя Америки. Все сие как и зближение тамо подданных ваших хотя и не родит важная [102] внимания иностранным плавателям и хотя и не нанесет тем никакой для них опасности, но по меньшей мере в будущее время, и имянно тогда, как не трудно будет вашему величеству умножить тамо морские свои силы, действительно уже служить может неоспоримым доказательством принадлежности таких мест, кои престолу вашему должны быть подвластными.
По правам, которые ваше величество имеете на острова Курильские, конечно нельзя бы ожидать от устраненных от сего других держав каковаго оспаривания, поколику сие целым светом за истинну принято быть не может и не должно; но, напротиву онаго, одна жадность остиндских промышленников к присвоению себе торговли и промыслов между дикими, весьма для них выгодных, дает мне причину думать, что они, усиливая тамо плавание свое, извлекут знатную часть богатства в свои руки и тем учинят себя ощутительнее в странах не им, но России подвластных. Вероятие же сей причине служит для меня показание мореходов наших, где утверждают они в вышедонесенной записке их, что многие европейские суда, покушаясь на промыслы зверей и торговлю с островитянами, успевали и в том и в другом даже до самого совершенства, вывозя на судах своих такое количество зверей, на которое должны бы они в другое время терять знатной капитал свой, как бы скоро, вслед таковаго хищения, принуждены они были оставить за собою и стыд и раскаяние чрез подданных ваших.
Я думаю, что ежели наличные суда компании Шелехова соединят себя с другими на тамошних водах плавающими промышленничьими российскими судами и ежели они согласятся все вообще определить себе за главнейший предмет не единое только защищение пользы своей, но и пойдут с охотою на укрощение иностранных промышленников, в таком случае хотя и не прямо, однакож все, кажется мне, ожидать будет можно от них того, что отважность европейцев на хищение сокровищ, одной России принадлежащих, убавится. Просвещение, которым плаватели одарены, и превосходное количество судов их на океане есть одно из важнейших обстоятельств, такое, по коему нельзя было утверждать мне тех успехов за основательность, которые ожидать бы надлежало от промышленников российских; и для того умеренность в предразсуждениях отваживать себя на оные могущих о величестве [103] империи вашей, остается ограничить единым лишь благоразумием и продолжением довольнаго времени.
Здесь следует, что компания, двумя подданными вашими составленная, утвердившись теперь преимущественно других мореходцев здешних, нельзя сказать, чтобы оставила испытывать сокровища, в недрах земли Америки отыскаться могущая, для того, что часть сия ей известна, и что с открытием новых сокровищей таких, не трудно бы уже поощрится ей и в даль, смотря по выгодам своим и по удаче в оных. Поелику и Шелехов о сем представляет, что он и товарищ его Голиков, не жалея капитала своего и трудов, с оным соединенных, обратятся непременно на новые открытия и таких мест, кои теперь влекут трудности за собою и при том еще такую, которая действительно суть страшна испытателям оной; выводят же сии компанионы последнее о том расположение свое из того, что, определив они крейсировать одним судном из Кадьяка на северной полюс, отважатся пройти туда другим и из устья так названной реки Лены; а приближаясь к твердой земли Америки, протянутся и обойтить представляющийся страшным Чукоцкой мыс и коснутся мередиана охотскаго; отселе же третьим судном, направя курш на острова Курильские, не токмо что утвердить знаки империи вашей по оным, но и коснутся самой цели Японскаго государства, дабы, узнав естественное положение граничных мест его, приближится чрез то к начальному возобновлению тамо миролюбивой его связи, а в случае и завести торговлю; и хотя нельзя еще согласиться с таковым предприятием до тех пор, пока самые действия не покажут совершенства онаго, но поелику и отнять пристойную веру в усердии их также невозможно, то и остается мне заключить, что успехи, компаниею обещеваемые, действительно превзойтить могут всякую неимоверность.
Премудрая государыня! я, конечно, знаю, что все те способы, о коих я имею щастие изъяснятся, не могут никак равнятся с теми, которыя благоволили располагать ваше величество, то есть, чтобы устроить Удинской порт и отправить особую експедицию из Балтийскаго моря на Восточной океан; не могут также подобится и успехи мои с успехами вашими, поколику все сие далеко еще отстоит от того, чтобы соединится мне с святейшим намерением вашим, но однако же за всем тем и самое несовершение [104] представленных мною способов ежели не больше, то по крайней мере послужит хотя на теперешний случай знаком неутомимости моей по должности, всевысочайше на меня возложенной.
Быв удален от сведений о положении настоящих военных дел высочайшаго двора вашего, не смею я отнюдь похвалится всем вышедонесенным сколько потому, что руководствовал я себя единым лишь безпредельным усердием к освященному престолу вашего величества, столько же и для того, что малое пребывание мое в здешнем крае и новость в расположениях его везде наводили мне препятствия в таком деле, которое посвящаю я прозорливейшему благоусмотрению монаршей особы вашей. Единое милосердие и человеколюбивое снисхождение ваше, всемилостивейшая государыня, ободряет дух мой и вливает в сердце мое то лестное надеяние, что все мною выше донесенное удостоено будет того благоволения вашего императорскаго величества, к которому я с непоколебимою верностию и благоговением своим здесь повергаюсь.
Иван Пиль
В Иркутске
февраля 13-го дня 1790 г.